Отчего так в Биндюге березы шумят?

— А все-таки хорошо, что есть выходные, — радостно сказал Эредин, докурив сигарету и эффектным щелчком отправив бычок в полет — за изгородь. — Что? Креван, сидящий рядом на крылечке и, как всегда, погруженный в какие-то раздумья, повернул голову и посмотрел на племянника. — Эредин, что-то странное ты сейчас сказал. У тебя же каждый день выходной. — Был. С завтрашнего дня я все, расстаюсь с вольной жизнью, вливаюсь в стройные ряды флотзамского трудового народа и становлюсь честным налогоплательщиком. — Я, конечно, рад это слышать, — начал Креван. — О, бать, глянь-ка, а кто это такие? Креван, несколько ошарашенный тем, что Эредин столь резко соскочил с избранной темы, машинально посмотрел туда, куда указывал племянник, и увидел только-только вывернувших на их улицу мужчину и женщину, которые шли вроде бы и вместе, но по разным сторонам дороги. — Это наверное к Геральту, — предположил Креван. — К нему ведь не только наши обращаются. Мало ли кому и зачем услуги ведьмака могут понадобиться. — Ага, — согласился Эредин, продолжая присматриваться к незнакомцам. — Правда, кажется, что хмырь этот мне кого-то напоминает. А баба вроде даже ничего такая, симпа… Ёпт, бать, это ж Литка! Или мне мерещится? А чмошник этот с ней — да хуй мне в глаз — «ковирские алмазья», незадачливый воздыхатель этой… Как там эту козу драную звали, в которую наш Карька втюрился? — Алина, — машинально напомнил Эредину Креван. — Во! Интересно, чё Литка тут забыла? И что с ней рядом делает этот хер обвисший? — Эредин, ты может быть забыл, но когда ты уезжал из Новиграда, ты вообще-то обещал Лите, что как только обустроишься на новом месте, ей сообщишь. — Ой, бать, — фыркнул Эредин. — Да я эту байду всем своим новиградским подружкам заливал. Неужели ты думаешь, что Литка купилась на эту брехню? — Вероятно, — пожал плечами Креван. — Иначе чем объяснить ее визит сюда? — Да чем угодно, — сощурился Эредин. — Только уж точно не любовью ко мне, которая за столько лет — ну надо же — не заржавела. В это время женщина, в которой эльфы признали их старую знакомую Литу, остановилась, огляделась, будто ища кого-то — и до сидящих на крыльце эльфов донесся ее строгий голос: — Габи! Я ведь просила тебя не убегать! Сейчас же иди ко мне! — Ну ма-ам, — недовольно затянул кто-то невидимый тоненьким детским голоском. Услышав это, Эредин воззрился на Кревана. — Это чё такое? Пап, ты же мне сказал, что никаких мелких у Литки нет. — Я сказал не это, — возразил Креван. — Тогда, отвечая на твой вопрос, я лишь констатировал, что от тебя Лита не беременела. — Так это детеныш от этого хмыря Юлиана? — прошипел Эредин. — Они что, сюда всем семейством приперлись? — Эредин, подожди. Не делай поспешных выводов, — попробовал успокоить начавшего закипать племянника Креван. — Все не совсем так, как ты думаешь. — А ты знал, да? — Знал о чем? — Что Литка сошлась с этим хмырем. — Эредин, я полагал, что тебе нет дела до того, что делает Лита и с кем она живет, — пожал плечами Креван. — Мне и нет! — Да? А ведешь ты себя так, что можно подумать лишь об обратном. — Пусть она живет, с кем хочет! Меня бесит сам факт того, что они сюда явились. Потому что они, факт, задумали какую-то каверзу, а я не могу понять, какую именно. — Эредин, у тебя паранойя, что ли, начинается? Сам-то посуди, зачем Лите замышлять против тебя что-то недоброе? — Не знаю, — буркнул Эредин. — Это-то меня и настораживает. — Сейчас они подойдут — и спросишь, что ей от тебя надо, — предложил Креван. Эредин не ответил. Сжав тонкие губы и нахмурив брови он наблюдал за тем, как к Лите подбежала маленькая, лет примерно пяти, девочка с растрепанными, жесткими и непослушными черными волосами. Лита же, взяв ребенка за руку, бросила быстрый взгляд в сторону дома Ольховых, несомненно заметила сидящих на крыльце эльфов и, ведя девочку за собой, решительно продолжила путь, даже не сочтя нужным оглянуться и посмотреть, идет ли за ней ее спутник. Подойдя к калитке, она, избегая смотреть на Эредина, который со своей стороны как раз буквально вперился в Литу взглядом, кивнула Кревану. — Здравствуйте, Аваллак’х Каомханович. Вы телеграмму мою получили? — Нет, — растерянно покачал головой Креван. — Ой, — сразу смутилась Лита. — Я говорил, что почте доверять нельзя, — проворчал Юлиан, стоящий за спиной у Литы. — Надо было не говорить, а самому что-нибудь делать, — резко и раздраженно бросила Лита, даже не оборачиваясь к своему спутнику. — Языком-то возить да советы давать вы все горазды, а как до дела доходит, так куда только что девается. — Лита, это все совершенно несущественно, — вмешался Креван. — Вы заходите. Эредин… — Чё Эредин-то! — сразу вскинулся тот. — Вы, я смотрю, вполне неплохо ладите. О чем-то договариваетесь за моей спиной, что-то обсуждаете, какие-то тайны тут у вас, секреты, в которые меня посвящать вы не сочли нужным. А теперь Эредин? — А ты, несомненно, решил, что я таки не выдержала и приехала на тебя полюбоваться? — язвительно заметила Лита, переведя наконец взгляд на Эредина. — Ждала-ждала, не дождалась, и отправилась в путь, в надежде невесть на что, к своему любимому принцу, который обо мне давно позабыл. — Да вот как раз и нет. В чудеса невмирущщей любви я, моя дорогая, как и ты, не верю. Поэтому, я так понимаю, тебе от меня что-то надо. Да вот только я в толк не могу взять, что именно. Денег у меня нет, совместного имущества мы с тобой, слава богам, не нажили. Так что тогда? Уж не хочешь ли ты мне вот это растрепанное сопливое существо навялить, представив дело так, что оно появилось на свет при моем участии? Судя по кислой мине твоего сожителя, этот спиногрыз ему сильно жизнь отравляет. И, надо полагать, мешает вашему с ним счастью. Я правильно понял? — Знаешь, Эредин, — Лита задумчиво с прищуром посмотрела на эльфа, — я вот сейчас на тебя гляжу, слушаю твои речи и думаю: это ж какой надо было быть идиоткой, чтобы влюбиться в такую бесчувственную тварь, как ты. Как я вообще могла с тобой жить? Прям как сделано что было. А потом, когда ты уехал, у меня будто завеса с глаз упала — вот тут я и ужаснулась. Не тебе — своей глупости. — Лита, — Юлиан, продолжающий стоять позади девушки, предупредительно поднял руку. — Может быть, не стоит сейчас выяснять отношения со своим бывшим любовником. Мы вообще-то приехали сюда совсем не за этим. Ты не забыла, что у нас есть дело? — А чего это ты раскомандовался-то тут на моем дворе, — с угрозой произнес Эредин. — Мне, может, хочется узнать, почему это у Литы в сознании такая революция произошла. То любила меня, теперь терпеть не может. А, Лит, — Эредин с кривой ухмылкой кивнул девушке, — сама в конце концов додумалась до того, что я сволочь, или подсказал кто? — Да понимаешь, Эредин, какое дело-то, перед глазами твой светлый образ маячить перестал, вот тут глаза-то и открылись, — усмехнулась Лита. — Да ты не волнуйся так. Я уж и забыла тебя давно, да вот нужда приспела — пришлось вспомнить. — А, ну да. Когда перед глазами сверкают ковирские алмазья, любой сволочи поклонишься, чтобы богатство из рук не уплыло. Ну правильно, чё, пять минут позора, зато потом — царица. — Да, другого я и не ждала. Ты ведь всех по себе меряешь. Никаких иных категорий, кроме славы, власти да выгоды, не приемлешь. Да ты ни о чем другом и не думал никогда. Не умел, наверное, просто. — Ребята, ну вы что, в самом деле, — в разговор вмешался доселе молчавший Креван, который, судя по его расстроенному виду, явно не ожидал, что беседа Литы и Эредина примет такой оборот, и был сперва просто обескуражен, слушая тот поток язвительных обвинений, которыми бывшие любовники осыпали друг друга, а теперь собрался с мыслями и решил если и не примирить спорщиков, то хотя бы настроить их на конструктивный лад. — Неужели нельзя поговорить спокойно, выслушать друг друга без взаимных оскорблений. — Бать, мне с ними говорить не о чем, — фыркнул Эредин. — Я вообще-то на свой двор никого не приглашал. Если тебе надо, ты и беседуй беседы. А я, пожалуй, пойду. А то еще, неровен час, даму расстрою до невозможности, а джентльмену вдруг не сдержусь — и лицо попорчу. — Вот видишь, Лита, чего ты добилась! — истерично выкрикнул Юлиан. — Он не хочет тебя слушать. Впрочем, это было предсказуемо. Такие, как этот эльф, никогда ничего не делают просто так. И с ними не договоришься. — Надо было в свое время думать головой, а не… Смотреть, с кем ты связываешься и под чем подписываешься. А уж если лоханулся, так найти в себе силы и признаться, что виноват ты исключительно сам, — зло заявила Лита. — Но у тебя, папенькиного богатенького мажорчика, виноват, разумеется весь свет. А ты, конечно, несчастная жертва обстоятельств. — Не-не, Лит, вот сейчас подожди. Мажорка, по-мойму, вкурил наконец, — довольно ухмыльнулся Эредин. — Первая дельная реплика за всю нашу с вами дискуссию. Насчет «не договоришься» — это ты не прав. Как раз я открыт для предложений, — эльф радушно развел руки в стороны в приглашающем доверительном жесте. — Вопрос, я так понимаю, пристроить эту вон соплю, — он кивнул на девочку, которая на протяжении всего разговора так и стояла рядом с Литой, держась за ее руку, и с нескрываемым любопытством таращилась то на Кревана, то на Эредина. — А цена вопроса… — Да нет никакой цены! — голос Юлиана от возмущения сорвался в писклявый фальцет. — Нету! Я не собираюсь больше платить за то, к чему не имею ни малейшего отношения. Либо вы забираете свое произведение без всяких условий, либо я… — И что же ты? — Эредин медленно встал с крыльца и сделал шаг в направлении Юлиана. — Ну? Что ты сделаешь? — Я употреблю свои связи… — А срал я на них. Твои связи в Биндюге — ничто. А ты тут никто и звать тебя никак. И вся твоя важная семейка, может, в Ковире и большие шишки, а тут, в глуши флотзамских лесов — тьфу и растереть. Понятно?! — рявкнул Эредин. — А то, что это, — он указал на девочку, которая при виде огромного эльфа на всякий случай спряталась за Литу, — мое произведение, надо еще доказать! — Эредин, — мягко встрял Креван. — Ну ты же не слепой. Как и все мы в общем-то. Девочка — прям вылитая… ты. Ну когда тебе столько же было, сколько ей сейчас. Я-то помню. — А я — нет! — отрезал Эредин. — Хочешь избавиться от соплюхи — плати! — повернулся он к Юлиану. — И не заливай мне, что для тебя это не важно. Было бы не важно, ты бы сюда не приперся! Я даже погадать могу: твоя хитровыебанная семейка не выразила восторга, узнав о наличии вот этакого наследничка, а поскольку на кону у тебя большой куш в виде нехилого кусочка семейного пирожка с алмазами, деваться тебе некуда. Так что не выебывайся, сучонок, — голос Эредина смягчился и стал обманчиво бархатным. — Плати. — Нет, — Юлиан побелел. — Дело вовсе не в этом. Тебе не понять. Я просто не могу ее видеть. Потому что эта девчонка служит мне вечным живым напоминанием о тебе, о том, что ты сделал. Ведь это ты влез в нашу жизнь и все испортил. Если бы не ты, мы могли бы жить долго и счастливо, как в сказке. Но ты… — А я такой, — Эредин усмехнулся. — Всегда все порчу. Планида у меня такая. — Да ты этим, похоже, еще и гордишься, придурок, — презрительно и зло фыркнула Лита. — Ну, с другой стороны, больше-то ведь нечем. — Что? — Эредин стремительно сократил расстояние между собой и Литой, подойдя к ней почти вплотную и нависнув над девушкой. — Да что слышал, — Лита сделала шаг назад, одновременно пытаясь отпихнуть эльфа, но разумеется тщетно. — Ты что, совсем взбесился? Смотри хоть, куда прешь, чуть ребенка не зашиб. Вот что ты за эльф такой! Все наизнанку вывернешь и на ровном месте свару затеешь. Ты хоть о чем-нибудь хоть раз нормально поговорить можешь? — С тобой — мог бы. Если б ты, увидев меня после долгой разлуки, была со мной поласковее, — он погладил Литу по щеке. Она отстранилась и отбросила его руку. — Ну нет так нет. Хотя ради дочки могла бы и потерпеть. — Эредин, — отозвался с крыльца Креван. — Прекрати! Ты перегибаешь палку. Оставь в покое Литу и не пугай ребенка. И вообще, лучше иди в дом и успокойся. А я поговорю с ними сам. Ты, как я вижу, сейчас контакту недоступен. — Это вообще с самого начала была дурацкая идея, — со злым отчаянием в голосе выкрикнул Юлиан, обращаясь к Лите. — Я говорил тебе, но ты не хотела слушать. Все еще питала иллюзии на его счет, — он кивнул на стоящего между ними Эредина. — Надеялась договориться с этим животным, которому ничего не нужно и не интересно — сидит в этом деревенском навозе и продолжает плодить ублюдков. Реакция Эредина на слова Юлиана последовала столь стремительно, что разглядеть, как эльф нанес удар, никто даже не успел. — Ух ты, кру-уть! — пропищала, выглянувшая из-за спины Литы маленькая Габи при виде Юлиана, который рухнул на траву как подкошенный и теперь лежал без сознания прямо у дорожки, ведущей к калитке. Однако ни Лита, ни Креван восторгов девочки не разделяли и, ошеломленно моргая, смотрели на недвижимость, в которую превратился наследник ковирских алмазьев. — Эредин, ты с ума сошел? — опомнилась наконец Лита. — Ты чё наделал-то? — Да я вроде не сильно, — Эредин поскреб затылок. — Кто знал, что он такой хлипкий. И вообще, — эльф вновь рассердился. — Нехрен было ляпать всякую чепушню языком своим! Вот и огреб. А я, пожалуй, последую совету Кревана да пойду от греха подальше. Только не в дом, а из дому. Эредин резко развернулся и через несколько секунд уже скрылся за дверью. — Врача надо вызвать, — сказала Лита, подходя к лежащему на земле Юлиану, присаживаясь рядом с ним и пытаясь нащупать пульс. — А, да! — опомнившийся Креван зашарил по карманам, ища телефон. — Я сейчас… Он хоть живой там? — Вроде бы да. — Надо бы его как-то усадить… уложить… Впрочем, он и так уже лежит. Ох, да что ж это такое. Литочка, ну как же вы так? Эредин-то понятно, что с него возьмешь. Но ты-то всегда была умной девочкой. А этот Юлиан? Ну что за глупый невоспитанный тип? Разве можно говорить такое? Ему бы рот прежде с мылом вымыть, а он переговоры вести надумал. — Да уж, со стороны Юлиана было не очень мудро — заявить такое злому здоровенному эльфу, который стоит на расстоянии вытянутой руки, — фыркнула Лита. — С тем же успехом он мог помахать красной тряпкой перед носом быка. — А, вот, я дозвонился… Имля! Стоп, а почему Имля? Я же Шани набирал, а почему мне ты отвечаешь? Потому что это твой номер? Да, логично. Зачем мне Шани? Да у нас тут во дворе дискуссия спонтанно возникла. Эредин увлекся, погорячился, пустил в ход свой самый убойный аргумент. Нет, оппонент жив. Еще. Пока. Кажется. Что? Ты сейчас прибежишь? А зачем? А, впрочем, да, перевозки у нас все равно нет, а пострадавшего надо в больницу доставить. Стану мэром, первым делом машины скорой помощи закажу. Что? Имля, это я уже не тебе. Что там брат себе думает? Брата твоего я волевым решением отстранил от участи в дискуссии, потому что, если она продолжится, доктор оппоненту уже не понадобится. Креван отключился от разговора, посмотрел на экран телефона. — Странно, я же Шани набирал. Я точно помню. Или неточно? Ладно, попытка номер два. В этот момент в коридоре заскрипели половицы под тяжелой поступью Эредина, а потом открылась дверь — и эльф сам появился на крыльце. Креван отметил, что домашние шлепки Эредин сменил на кроссовки, натянул футболку и взял сумку, повесив ее на плечо. — Ты куда-то собрался? — спросил Креван. — Я ж сказал — из дому. Тут стало как-то слишком оживленно. А мне надо побыть одному, поразмыслить кое о чем. Да и вообще… Достали! С этими словами Эредин спустился с крыльца, прошествовал мимо Литы, все еще сидящей возле лежащего без сознания Юлиана, — эльф не сказал ей ни слова и даже не посмотрел в ее сторону, затем толкнул калитку, вышел со двора и, не оглядываясь, пошагал по улице к центру. Лита же, когда калитка за Эредином захлопнулась, поднялась и посмотрела ему вслед, затем обернулась к Кревану. Вид у нее был донельзя растерянный и печальный. — Ушел, — со вздохом сказала она то ли Кревану, то ли самой себе. — Вот же паразит. Взял — и ушел. И что мне теперь делать?

***

— Литочка, пожалуйся, успокойся и расскажи наконец все по порядку, — сказал Креван, обращаясь к сидящей на диване гостье. После того, как прибежавший к месту разыгравшейся домашней драмы Имлерих под руководством Шани транспортировал Юлиана в отделение, а сама Шани клятвенно уверила Кревана, что жизнь пострадавшего вне опасности, глава семьи Ольховых немного успокоился и почувствовал, что теперь может вновь вернуться к обсуждению Литиной проблемы. Надо сказать, в отсутствии Эредина ее боевой задор как-то иссяк, и сама она несколько сникла. Маленькая Габи же, напротив, в отсутствие огромного и страшного эльфа раскрепостилась и охотно пошла за Креваном и Литой в дом, с удовольствием и охотой согласилась выпить чаю с печеньем и конфетами — и теперь сидела за столом, беспечно болтая ногами (благо Лита не видела), периодически отхлебывая теплый чай, разведенный смородиновым вареньем, грызя печеньку, но больше вертя головой и рассматривая обстановку деревенского дома. Беседы взрослых были ей абсолютно неинтересны, и она рассчитывала, что они не станут мешать ей исследовать дом, ну после того, разумеется, как она расправится с чаем и сладостями. — Да я уже не знаю, с чего и начать-то, — в продолжение разговора с Креваном пожаловалась Лита. — Когда я сюда шла, у меня был четкий план. Но эта сво… Эредин то есть, спутал мне и планы, и мысли. — Да. На это он горазд, — заметил Креван. — И все-таки. Литочка, давай по порядку. Вот эта девочка, — он посмотрел на ребенка, сидящего за столом и шуршащего фантиком очередной конфеты. — Габриэлла, — сказала Лита. — Ее так зовут. Габи! Это какая уже по счету конфета? Четвертая? А чая ты два глотка, поди, отпила. Кто так делает? — Не два, — пробурчала в свое оправдание девочка, загребая в ладонь пустые конфетные обертки, чтобы Лита не могла их сосчитать. — А три. Знаю я твои привычки. Пей чай. Хватит конфеты поглощать! — Эредин, когда был маленький, тоже всегда так делал, — вспомнил Креван. — Пусть ребенок ест, конфет ведь не жалко. — Ой, вы не представляете. Если ее не ограничивать, она съест все. Не дай божиня, аллергию заработает. Я ей поэтому не разрешаю. — Ну, Лита, ты мать, тебе виднее, — согласился Креван. — На самом деле я ей не мать, — вздохнула Лита. — А чья же она дочь? — Алинина, — призналась Лита. — Вот это новость, — слегка опешил Креван. — Но тогда почему девочкой занимаешься ты? И, я так понимаю, она сама считает матерью именно тебя. — Ну, а это долгая история. И довольно запутанная. Поставить в ней наконец точку смог бы Эредин. Но вряд ли он теперь захочет, — Лита вздохнула. — Оно ведь как тогда вышло-то. Эредин уехал. Я, как дура, действительно поначалу ждала от него вестей. Говорила себе, убеждала, что он же не может так обманывать. А потом, когда я наконец поняла, что ничего так и не дождусь, и уже была морально готова попрощаться с ним во второй раз — теперь уже окончательно и бесповоротно, как бы горько и плохо мне при этом ни было — вот тут и появилась Алина. Понятия не имею, как она меня нашла, но факт тот, что мы с ней встретились — и она рассказала мне свою, по ее мнению жалостливую, а на самом деле полную запредельной тупости историю. Оказалось, что эта козища ухитрилась залететь от Эредина, а когда до нее наконец дошло, что она беременна, то дурында не придумала ничего лучше, чем быстренько окрутиться с влюбленным лохом Юлианом и почти тут же сообщить ему радостную новость, что он скоро станет отцом. — Но погоди, — Креван посмотрел на Литу, потом перевел взгляд на Габриэллу и вновь повернулся к Лите. — Эредин ведь эльф, а Алина, насколько я помню — человеческая девушка. Ребенок в любом случае унаследовал бы какие-то признаки эльфской расы. Полуэльфа отличить от человека достаточно просто. — Об этом Алина не подумала. Ей было не до таких мелочей. Она уже мечтала, как начнет прибирать к рукам семейное достояние Юлиана, благо проблема с ребенком и наследником решилась быстро (и, как считала Алина, легко и удачно). А когда на свет появилась Габи, грянул гром. Обман, разумеется, раскрылся в момент. Юлиану стоило только посмотреть на ушки малышки. Поскольку ни он сам, ни Алина эльфами не были и не имели их в ближайшей родне, ему в момент стало понятно, что отцом Алининого ребенка является не он, а кто-то другой. Сама Алина попробовала было отпираться в своем неповторимом стиле, типа, я сама не знаю, как это получилось, наверное ребенка в роддоме подменили или перепутали. Но Юлиан был неумолим — и ей пришлось признаться в связи с эльфом, который, по ее словам, разумеется, склонил ее к сожительству исключительно при помощи обмана, угроз и шантажа. — Юлиан поверил? — Конечно. Как он мог не поверить своей возлюбленной Алине — образчику чистоты и непорочности, практически ангелу во плоти. Поверил как миленький. — Я ничуть не удивлен, — со вздохом произнес Креван. — Сколько раз я сам верил в наспех придуманную и неумелую ложь, которую говорила мне Лара. Она вскоре перестала даже стараться, чтобы ее вранье выглядело правдоподобно. Знала, что я скушаю все. А я, прекрасно зная в глубине души, что она лжет, убеждал себя, что надо верить, потому что мне самому этого очень хотелось — ведь я же ее любил. Впрочем, мы отвлеклись. Юлиан поверил в сказку про злого и коварного эльфа — и что? — Он так ею впечатлился, что даже забыл посчитать до девяти или хотя бы до семи. Поскольку лично ему больше не было нужды уличать Алину во лжи, он счел время зачатия делом несущественным. Однако родители Юлиана, которые, в отличие от него, не были без памяти влюблены в Алину, решили, что это все-таки важно. И при разборе полетов выяснили, что Алина снова то ли лжет, то ли чего-то недоговаривает. В итоге, на семейном совете было решено: ненадлежащего наследника отдать в хорошие руки — без огласки, чтобы не запятнать репутацию семьи этим неблаговидным поступком. Алину Юлиану позволено было оставить, но без довеска в виде девочки. Конечно, Алине нужен был Юлиан, а Габи не нужна была от слова совсем. Вот она меня и разыскала, видимо, сочтя мои руки достаточно хорошими для того, чтобы передать в них дочь. Причем, какая-то логика в ее размышлениях все-таки была, учитывая, что отцом Габи был Эредин, а мне этот эльф был тоже не чужой — я ведь тогда все еще питала к нему теплые чувства, несмотря ни на что. Правда, Алина, не уповая на одну лишь лирику, предложила неплохое содержание — из кармана Юлиана, конечно. А я, честно говоря, на тот момент нуждалась в деньгах. И согласилась. К тому же, возможно это было эгоистично с моей стороны, но я подумала, что эта девочка поможет мне отвлечься, забыть об Эредине, обо всем, что у нас с ним было, о том, что он обещал мне, но так и не исполнил. — Лита, но как же вы обошлись без официальных документов, без оформления опеки? –удивился Креван. — Купюры Юлиана прекрасно сошли вместо них. Вы не представляете, какие чудеса способны делать деньги. А уж большие деньги могут творить такое волшебство, которое и магам былых времен сколдовать было не под силу. — Но, надо полагать, что-то все-таки пошло не так, раз вам с Юлианом потребовался Эредин? — На самом деле наперекосяк все пошло с самого начала, — вздохнула Лита. — Семейная жизнь Юлиана и Алины все-таки не задалась, года три они еще кое-как протянули, а потом разошлись, при этом Алинка оставила за собой квартиру и отхряпала себе очень нехилого отступного. Затем она подала на развод и отсудила у Юлиана алименты на Габи. — Как так? Юлиан ведь не был ее отцом? — Вот тут имеет место первая странность этого запутанного дела. Когда Юлиан и Алина сочетались браком, они заключили брачный договор, один из пунктов которого гласил, что Юлиан обязуется содержать всех детей, которые родятся у Алины в период их совместной жизни. Габи, формально не являясь ребенком Юлиана, отлично подпадала под этот пункт. Уж я не знаю, какой ловкий юрист составил Алине этот договор, чем читал его Юлиан и в каком любовном угаре он был, что подмахнул такое, видимо, от счастья, не глядя, но факт остается фактом: Юлиану повезло, что Алина в эти три года до расторжения брака не прижила детей от кого-нибудь еще. — Кошмар какой-то. Я бы даже сказал, колдовство или морок, — покачал головой Креван. — Именно кошмар, — вздохнула Лита. — Я понимала, что мне нужно официально оформить опеку над Габи, но Алина ни за что бы на это не согласилась. Ведь тогда она теряла бы деньги, которые ей платил Юлиан. — И как же вы с ней решили этот вопрос? — Он решился сам, естественным путем. Алина, обретя свободу от Юлиана, вновь сошлась со своим старым дружком Адамом. А тот был натурой творческой — поэтом, лицом, причастным к богеме, можно сказать. Вот у них и началось: пьянки-гулянки, травка, наркота — творческие вечера, короче, в кругу единомышленников, ну и, конечно, без ссор, сцен ревности, скандалов и драк тоже редко обходилось. В общем, что-то у них там однажды пошло не так — и Адам Алинку прирезал. Проще говоря, Алинка склеила ласты, развязав нам с Юлианом руки. Мы было вздохнули с облегчением, но тут выплыл второй косяк, который значительно усложнил процедуру моего опекунства и существенно притормозил Юлиана на пути к свободе. Оказалось, что у Габи официально по документам два отца. — Как так? — не понял Креван. — Быть такого не может! — У нас самих глаза на лоб полезли, когда мы это увидели. В свидетельстве о рождении написано, что отцом Габриэллы является Эредин Бреаккгласович Ольхов. А вот в книге записей актов гражданского состояния отцом значится Юлиан. — Мистика какая-то, — пробормотал Креван. — Как Алине это удалось? — Понятия не имею. И у нее теперь уже не спросишь. А поскольку отменить любую из записей возможно только в судебном порядке, мы и прибыли сюда вместе с Юлианом, чтобы сначала Эредин признал факт своего единоличного отцовства, а затем отказался от прав на Габи, передав их мне, чтобы с его согласия уже третий суд смог рассмотреть мою кандидатуру на опекунство. — Даже у меня уже мозги кипят от этого расклада, — признался Креван. — Вообще-то, если бы все пошло по плану, то дело сделалось бы куда быстрее, чем сказывается эта сказка. Я думала, что самым трудным будет убедить Эредина признать себя отцом Габи, хоть и временно. Но все оказалось куда сложнее. — А с учетом того, что Юлиан не без содействия Эредина и вовсе прилег на больничную койку, дело об установлении отцовства еще и откладывается на неопределенный срок, — грустно констатировал Креван.