***
Из тенет крепкого утреннего сна Филиппу вырвала мелодия, надоедливо и раздражающе звучащая из телефона, что лежал на прикроватной тумбочке. — Че-орт, какая сволочь звонит с утра пораньше, — зло пробубнила она, протягивая руку и вслепую пытаясь нашарить мобильник. Наконец ей это удалось, и Филиппа, так и не открывая глаз, поднесла трубку к уху. — Да, — рявкнула она хриплым спросонья голосом. — Филиппа, это я, — раздался в трубке знакомый, тонкий голос Мистле. Девушка говорила тише обычного и, видимо, очень волновалась. — Что случилось? Мор, глад, потоп, нашествие саранчи или эпидемия офирской чумы? И для тебя лучше, если бы действительно причина, по которой ты позволила себе побеспокоить меня в такую рань, была действительно стоящей. И вообще, ты где шлялась всю ночь. Я, не дождавшись тебя, улеглась спать одна. И, проведя ночь не самым лучшим образом, сейчас я, мягко говоря, расстроена. — Филиппа, я должна тебе сказать… В общем, я переезжаю к Эредину, и где-то через час мы с ним придем забрать вещи. — Что?! — от неожиданности Филиппа аж подскочила. — Я провела с ним ночь. То есть мы переспали. А потом он предложил мне жить с ним. И я согласилась. — Мистле, ты в своем уме? Нет, скажи, что я все еще сплю, и эта ересь мне просто снится. Или ты решила с утра так подшутить надо мной? Не лучшее, конечно, время для розыгрышей, но даже это я готова понять и простить. — Филиппа, я говорю вполне серьезно. И звоню, чтобы просто предупредить тебя о том, что мы придем за вещами. — Девочка моя, — за вкрадчивыми интонациями в голосе Филиппы слышалась едва сдерживаемая ярость. — Ты, видать, совсем умишком тронулась от того, что Его Величество Хер самого Эредина почтил своим высочайшим присутствием твою мокрощелку! — окончание фразы Филиппа уже прокричала. — Разве ты сама не этого хотела? — с неожиданно ледяным спокойствием спросила Мистле. — Не к этому меня подталкивала? — Я велела тебе заинтересовать Эредина, а не трахаться с ним! И уж тем более, не переходить в разряд его сожительниц! — Ну извини. Значит, я неправильно тебя поняла. Надо было яснее выражать свои мысли. — Он качественно тебя отодрал, да? Впрочем, в этом я не сомневаюсь. А, и еще, конечно, наговорил комплиментов, наобещал вечной любви и кренделей небесных. Он на это мастер! А ты, дура, и рада! Да он бросит тебя максимум через неделю! Заменит на новую шлюшку. А ты окажешься на улице. И тогда приползешь ко мне обратно, будешь канючить, лить слезы раскаяния и размазывать сопли, пытаясь вызвать сочувствие. Только не думай, что я тебя приму. Кстати, а куда же делась твоя ненависть к нему и любовь к Цирилле? Дай угадаю, она растворилась… — Филиппа, пока, — в трубке раздались короткие гудки — Мистле отключилась. — Тварь! Маленькая, лживая, неблагодарная сучка! Филиппа с трудом подавила желание швырнуть мобильник об стену. — Филь, что ты шумишь с утра пораньше? — в комнату заглянула Шеала. — Не могли бы вы с Мистле скандалить потише. Твои вопли мне мешают. — Шеала, ты внезапно ослепла, сидя над своими пробирками? Где ты тут видишь Мистле? — С кем же ты тогда ругаешься? — удивленно спросила Шеала, присмотревшись и углядев, что Филиппа действительно пребывает в постели в гордом одиночестве. — Эта профурсетка посмела мне изменить! — злобно прошипела Филиппа. — И как думаешь, с кем? — Неужели с Цириллой? — Хуже! С Эредином! — Вроде бы она предпочитала женщин, — припомнила Шеала. — Оказалось, это было… не совсем правдой. — Филиппа, какая тебе разница, с кем спит эта девчонка. Ты так злишься, что можно подумать, ты ревнуешь ее или она является любовью всей твоей жизни. — Мне плевать на нее. Но этот эльф… Чертов Эредин, он опять вмешивается в мои планы. Сначала сбегает от меня к Цирьке, потом уводит у меня любовницу. — Филиппа, ты меня настораживаешь. Я не знала, что у тебя в отношении Эредина была какие-то планы. — Да дело не в планах, а в принципах! В общем, забудь. Это личное, и тебя оно не касается. — Да, действительно, — невозмутимо отозвалась Шеала и вышла из комнаты. — Черт! — Филиппа ударила кулаком по одеялу. — Черт-черт-черт! Итак, у меня где-то час до их прихода. За это время я должна что-то придумать. Сделать так, чтобы эта выходка не сошла Эредину с рук. Но что? Лилит ему на хер, что?***
Эредин уверенно поднялся на крыльцо дома, где жила Филиппа и с силой нажал на кнопку звонка. Вслед за этим и он, и стоящая на нижней ступеньке Мистле услышали, как по дому разливается веселая и звонкая трель. Затем затопали чьи-то шаги, щелкнул замок — и в щели слегка приоткрывшейся двери показалось лицо Сабрины. — Эредин? — спросила она, отнюдь не торопясь пускать его в дом. — Что тебе тут надо? — Я за Мистлиными вещами, — эльф, не дожидаясь приглашения, взялся за ручку и дернул дверь на себя. — Мист, заходи, — кивнул он подруге, перешагивая через порог и вынуждая Сабрину отойти в сторону. Сабрина проводила взглядом Эредина и Мистле, которые прошли мимо нее и проследовали в комнату Филиппы, раздраженно дернула плечом, фыркнула и удалилась к себе. Эльф же уверенно поднялся по лестнице и, подойдя к дверям Филиппиной обители, уже потянулся было к ручке, но был остановлен Мистле, которая мягко взяла его за запястье. — Может, постучать сначала все-таки? — нерешительно спросила она. — Это еще зачем? Ты же ей позвонила? Сказала, что мы придем? Ну и все! — Но это все-таки ее дом. — Ну и что? — пожал плечами эльф. — А, впрочем, ладно, можно и постучать. Эльф с короткого замаха ударил в дверь ногой. — Эй, Филь, эт мы. Сочтя, что такого предупреждения вполне достаточно, Эредин резко распахнул дверь и решительно переступил порог. Мистле вошла за ним, предусмотрительно держать за спиной эльфа. — Вообще-то я не давала разрешения войти, — сухо заявила Филиппа, сидящая на кровати в одних домашних тапках, закинув ногу на ногу. — А я его и не спрашивал, — пожал плечами Эредин, бегло оглядев комнату вместе с находящейся в ней Филиппой, будто она тоже была предметом мебели. — Мист, давай, собирайся да пойдем. Нам с тобой уже на работу скоро. — О, служебный роман, — заметила Филиппа, слегка покачивая ногой. — Он, — кивнул Эредин. — Мист, ну что ты замерла? — обернулся он к все еще стоящей у порога девушке. — Да, действительно, Мистле, не стесняйся, лазай по шкафам, шуруй по полкам, — пригласила Филиппа. — Все мое — твое. — Твоего мне не надо, — буркнула Мистле. — Я не нищая. — Конечно, нет. Ты всего лишь приживалка, которая отдается за спальное место и крышу над головой, — с улыбкой заметила Филиппа. — Ненадежное предприятие. Юность, как говорится, рвущийся товар. Что ты будешь делать лет через десять, когда твоя свежесть подвянет? — Филь, с каких это пор тебя интересуют такие вещи? — спросил Эредин. — Не волнуйся. Судьба этой неблагодарной девчонки меня абсолютно не заботит, — Филиппа демонстративно запрокинула голову и стала смотреть в потолок, всем своим видом выражая жесткий игнор незваных гостей. — Я просто подкинула ей пищу для размышлений. Хотя для ее пустой головки мои слова сейчас, что ветер: в одно ухо влетели, из другого вылетели. — Я все, — сказала тем временем Мистле, застегивая сумку весьма средней набитости. — Ничего не забыла? Деньги, украшения, паспорт? — уточнил Эредин, взяв из рук Мистле сумку и с легкостью закидывая ее на плечо. — Нет, мы все забрали. — Тогда идем, — Эредин пропустил Мистле вперед и, не глядя на Филиппу и не сказав ей более ни слова, вышел из комнаты. Под его тяжелыми шагами заскрипели ступеньки лестницы, а затем за незваными гостями захлопнулась дверь. — Убрались! Наконец-то! — злобно прошипела Филиппа, спрыгивая с кровати и пинком закрывая дверцу шкафа, затем она некоторое время постояла, глядя на захлопнувшуюся за эльфом дверь, кусая при этом губы и сердито щурясь. — Ах, Эредин, — тихонько проговорила наконец она, видимо несколько успокоившись, — ты такой самоуверенный, такой нахрапистый, уверенный в собственной неотразимости красавчик. Ну что ж, посмотрим, как ты у меня вскорости запоешь.***
— Ну видишь, и всего делов-то, — беззаботно хмыкнул Эредин, ободряюще приобняв Мисле за плечи свободной рукой. — Хорошо, что ты со мной пошел, — сказала Мистле. — Одна бы я не знаю, что делала. Сквозь землю бы провалилась от страха и стыда. — Тебе-то чего стыдиться, — Эредин в недоумении воззрился на Мистле. — Ты же не демонстрируешь свой голый зад любому встречному и поперечному. Хотя, с другой стороны, чего ей нас с тобой стыдиться. Мы ведь ее уже во всяких ракурсах повидали. — Да ну ее, — сморщилась Мистле. — Не хочу о ней говорить. Все. Ушли и забыли. — Так-то да. Только, Мист, мне показалось или ты и впрямь ее боишься? — Боюсь, — призналась Мистле. — Почему? — Сама не знаю. И объяснить не могу. Просто иногда она так смотрела… Я не могла отделаться от мысли, что она хотела сделать что-то ужасное, но сдерживалась. — Почему же ты жила с ней? — А что мне оставалось? Ты же мне не предлагал переехать к себе, — попробовала отшутиться Мистле. — Да и в конце концов это всего лишь мои личные тараканы. Вполне возможно, что все страхи мне только привиделись. А на самом деле она обычная вздорная и сварливая баба. — Скорее всего, так и есть, — заверил Мистле Эредин. — И, кстати, вот и Кейран. Сейчас бы пожрать, — мечтательно закатил он глаза. — А потом потрахаться. Может, пойдем в вип-ложу? — предложил он Мистле. — Все равно она нашему власть предержащему овощу Лореде теперь не нужна. — Ой, я как-то не знаю, — несколько растерялась от такого предложения Мистле. — Да не боись, норм все. Точно, в течение дня выберем как-нибудь минутку, и уединимся там на часок, — радостно заявил Эредин, довольный своей задумкой. Зайдя в холл, эльф сгрузил с плеча сумку, поставил ее на пол, а сам плюхнулся на диван и потянул к себе Мистле. Та, заулыбавшись, поддалась, усевшись к эльфу на колени и с неожиданной смелостью запустив руки ему под футболку. — О-о, Мист, — Эредин, обняв девушку за талию, привлек ее к себе. Мистле потянулась к нему, приникая к губам эльфа. …Пришедший на работу несколькими минутами позднее Ассе в первый момент застыл у порога, увидев целующуюся парочку, но потом, опомнившись, быстро проскочил по стеночке мимо них в коридор, ведущий в гардеробные. При этом ни эльф, ни Мистле, увлеченные друг другом, не обратили на него никакого внимания и, кажется, даже вовсе не заметили. Однако спустя очередные несколько минут дверь заведения снова открылась, на этот раз впуская в холл никого иного, как Кревана, который, увидев все ту же картину, так же, как ранее Ассе, сначала застыл на пороге, но потом все-таки решил подойти к сладкой парочке. — Кхм, — деликатно кашлянул он, пытаясь привлечь к себе внимание. Эредин не отреагировал никак, однако Мистле, почувствовав чье-то близкое присутствие, все-таки оторвалась от своего любовника и бросила взгляд через плечо, пытаясь рассмотреть, кто же оказался столь неделикатным и осмелился помешать им с Эредином наслаждаться друг другом. Почти прямо перед ней стоял худощавый светловолосый эльф с интеллигентным, но почему-то недовольным лицом, его брови хмурились, а аквамариновые глаза смотрели на девушку с укором и осуждением. Мистле открыла было рот, чтобы высказать этому эльфяре все, что она о нем думает, но ее опередил Эредин. — Здорово, бать. А ты тут чего? — Тебя ищу. По делу. Дома-то ты не появляешься. Вот я и пришел сюда, надеясь тебя встретить. Вот и встретил, — он снова бросил взгляд на Мистле. — Ой! — Мистле, узнав, что строгий эльф, оказывается, является отцом Эредина, поспешно отстранилась от любовника, убрала руки из-под его футболки, сползла с чужих колен и, краснея и смущаясь, прошмыгнула мимо Кревана, стремясь как можно скорее скрыться с глаз долой. Эредин проводил девушку взглядом, затем не спеша одернул футболку и вновь воззрился на отца. — Пойдем тогда хоть в зал, за стол сядем, — предложил он Кревану. Тот возражать против этого не стал, и эльфы уселись друг напротив друга, заняв столик для обслуживающего персонала. — Что это за девушка? — спросил Креван. — Мистле. Она тут работает официанткой. — Ты с ней спишь? — А как же! Вообще-то она живет в моем доме. Ну, временно. У нее сложная ситуация, и жить сейчас негде. Так что… вот. — Я рад, что ты помогаешь даме в беде, — начал Креван. — Да-да, сейчас ты скажешь: а как же Цири, — скривил губы Эредин. — Цири собрала вещи и ушла домой еще в воскресенье. И с тех пор мы с ней больше не виделись. — Оба-на! — удивился Эредин. — А че её так напарило-то? Она про Торувьельку, что ли узнала? Но как? — Торувьелька тут совершенно ни при чем, — терпеливо пояснил Креван. — Она застала у нас дома Литу и Габи. Это и послужило причиной ее ухода. — Два дня не появлялась? Ну надо же, какая стойкость. А ты-то наверное соскучился уже по Цирьке. Сходил бы сам к ней в библиотеку. — Эредин, что мне делать и куда идти, я решу сам. А вот ты, видимо, без подсказок со стороны, со своими делами разобраться не в состоянии. — С какими еще делами? Нет у меня никаких несделанных дел. — Ну, конечно, самую насущную свою проблему ты решил: на новом месте обосновался и сожительницу нашел. — Слышь, бать, ну если ты опять за Литку с ее хахалем и их девчонку… — Во-первых, Юлиан Лите не хахаль. — А кто? — Никто. Они никогда не состояли в отношениях, не состоят и, скорее всего, не будут. — А-а, ну это хорошо, — Эредин расплылся в самодовольной улыбке. — То есть, мне плевать, конечно, но так-то, чисто для Литки вообще-то хорошо. Уж больно он противный. С таким жить нахрен намаешься. — Да, уж кто бы говорил, — невесело усмехнулся Креван. — Ты-то, конечно, был золото, а не сожитель. — Ну, а че, — Эредин пожал плечами. — Я как раз да, золото. Она со мной горя не знала. Любую шмотку, любую цацку, вообще любой каприз — пожалуйста, мне никаких денег для нее не жалко было, куда она что тратит и в каких количествах — никогда не следил, свободу я ее не ограничивал ничем, ну и удовлетворена она у меня была по полной и даже выше. И расстались мы с ней нормально. Че на нее сейчас нашло? — Эредин, это на тебя что-то непонятное нашло, — Креван аж заморгал от удивления. — Это ты ссору начал. Впрочем, это все не важно. Лита всего лишь хочет официально оформить опеку над твоей дочерью. Но без твоего участия сделать это невозможно. — Че, оформит — и они уедут? — Наверное, — пожал плечами Креван. — Во всяком случае в планы Литы не входило оставаться тут и возобновлять с тобой отношения. — И очень хорошо, что не входило. Значит, обойдется без объяснений и слезоточивых прощаний. Литка — сыгранная карта. Неактуально, бать. Давно причем. — А Цири? Ты не считаешь, что с ней нужно поговорить? — Ай, кто о чем, а вшивый о бане, — досадливо отмахнулся Эредин. — А о чем нам говорить-то? Все и так понятно. Раз Цирька ушла с вещами домой, значит мы больше вместе не живем. И выяснять нам ничего не нужно. Так что, батя, с чистой совестью иди в библиотеку и налаживай контакт. — Эредин, — Креван вздохнул. — Ты давно вырос, и я не указываю где тебе жить, с кем и как. Сейчас я тебя просто прошу: помоги Лите уладить вопрос с опекунством. Я понимаю, что тебе самому это неинтересно, и тебя не волнует судьба Литы и дочки. Я тебя не виню и моралей читать не буду. Видишь ли, эта ситуация меня напрягает, но я здесь ничем помочь не могу, иначе не стал бы просить тебя. Эредин, не для них — для меня, ради моего душевного спокойствия, сделай, а? Считай, что это моя личная просьба. Не за них, за себя. — Ой, пап, ну ты развел антимонию какую-то. Вот без занудства этого своего никак ты не можешь. Да сделаю я все, раз для тебя это так важно. Для тебя и даже для дочки, как ее там звать-то, не помню. Пусть будет у девки мамка нормальная. Мне ж так-то не трудно. Тут делов-то, поди, на полорена. — Ага, — радостно кивнул Креван. — Тебе надо просто два раза явиться на суд. И оба раза сказать «да». Этим ты окажешь и Лите, и Габриэлле — так зовут твою дочку — неоценимую услугу. По крайней мере, это видимо самое большее, что ты можешь сделать для своего ребенка. — Ладно. Явлюсь и скажу, — пообещал Эредин. — А ты взамен пообещай, что сходишь в библиотеку. — Хорошо. Я схожу. Но только затем, чтобы записаться и взять книги. — Ну это вы уж там сами разбирайтесь с Цирькой, что вы там будете делать: книги читать или беседы беседовать. Там читальный зал, кстати, есть. — Кстати, а домой-то тебя ждать на той неделе? — резко сменил тему Креван. — Или ты теперь тут жить будешь? — Зайду, наверное. — С Мистле? — Не. Один. Хотя… Литка с мелкой у нас ведь живут сейчас? — Ну, а где? Я же не отошлю свою внучку с ее матерью жить в гостиницу. — Да, действительно. А этот? — Этот, конечно, отправился во Флотзам и обретается здесь в ожидании разрешения дела с опекунством Габи. — Погоди, — Эредин вдруг что-то сообразил и уставился на Кревана. — А почему с опекунством? Разве Литка Габьке не мать? — Нет. — Опаньки! — Эредин поскреб в затылке. — А кого ж я тогда так неудачно оприходовал? То есть, кто ж мамка-то? И где она? И почему этим делом занимается Литка? — Все эти вопросы ты мог бы задать Лите еще тогда. — Ну мог бы. Но не задал. Вот я их тебе сейчас задаю. — Габриэлла — дочь твоя и Алины. — Ну, что она моя, это я сразу понял, не слепой и не дурак, — со вздохом признал таки Эредин. — Но Алинка?! Вот пизда нестроевая, взяла и залетела-таки. Это она точно мне назло! — Да. А еще родила Габриэллу, выскочила замуж за Юлиана, сбагрила дочку Лите и умерла вдобавок. — Вот сучка! — с чувством высказался Эредин. — Теперь Лите нужно твое официальное согласие на то, что Лита будет законным опекуном Габриэллы. — Да пожалуйста, — великодушно разрешил Эредин. — Че мне, жалко что ли! А при чем тут этот хмырь Юлиан? Его за коим сюда черти принесли? — Тут бюрократическая коллизия, видишь, приключилась. Дело в том, что официально по разным документам отцами Габи являетесь вы оба. — Так может… — воодушевился Эредин. — Нет, не может. Ее биологический отец — ты. А Юлиан оказался втянутым в эту историю либо в результате чьей-то ошибки, либо благодаря какой-то афере или мистификации. Поэтому сначала в судебном порядке нам надо избавиться от лишнего родителя, а потом уже единственный законный — то есть ты, передашь свои родительские права и обязанности Лите. — А почему бы не сделать лишним родителем меня? — Потому что именно ты — настоящий отец Габи, а Юлиан и Лита вообще-то не имеют к этому ребенку никакого отношения. Сколько раз я должен тебе это повторить? — Так меня официально родительских прав, что ли, лишат? — Если ты захочешь. — А алименты? — Придется платить до совершеннолетия дочери. Но Эредин… — Креван уже было изготовился к началу нового витка переговоров, видя, как сын кривит губы в недовольной гримасе, но этого, к счастью, не понадобилось. Видимо, Эредин был сегодня благодушно настроен и спорить дальше не захотел. — Ладно. Я согласен. Только отвяжитесь. И сделайте так, чтобы после суда я больше не видел ни Литку, ни мелкую. — С этим проблем не будет, — заверил Эредина Креван. — Лита тоже не горит желанием лицезреть тебя, а Габриэлле, поверь, нет до тебя абсолютно никакого дела. И поскольку мы договорились, я пойду. — Тогда до понедельника, — Эредин встал из-за стола, на прощание слегка хлопнув Кревана по плечу. — Ой, Радь, а что у тебя с рукой-то? — спросил вдруг Креван. — Чего? — Эредин сам с удивлением воззрился на свою раскрытую ладонь, которая была слегка испачкана в уже засохшей крови. — Поранился где-то. Сам не знаю, где и когда. Странно, я и не заметил даже. Да, ерунда, тут ранка-то с гулькин нос. И внимания не на что обращать. К завтрему затянется.***
День, начавшийся для Мистле тревожно и волнительно, протек без приключений и закончился ожидаемо в постели с Эредином к их с эльфом обоюдному удовольствию. Мистле засыпала рядом с любовником, умиротворенная и, пожалуй, даже счастливая, в предсонной полудреме лениво думая о том, что в бытовом плане, оказывается, сожитель, шлепающий по комнатам в одних труселях мало чем отличается от сожительниц, бродящих по дому в футболках и халатиках разной степени застиранности, новизны и оригинальности; имели значение разве что габариты и отменный аппетит эльфа. Зато в постели, как поняла теперь Мистле, разница между ее былыми любовницами и нынешним любовником оказалась очень существенна. Хотя, пожалуй, дело здесь было не в половой принадлежности партнера, а исключительно в нем самом. Наутро Эредин и Мистле чинно позавтракали и попили кофе, а потом, как приличные супруги, вместе вышли из дому на работу. — Ага! Вот яны, идуть под ручку! — раздался торжествующий вопль Горгоновны из-за забора. А затем показалась и она сама. Отбросив в сторону тяпку, которой она для вида рыхлила грядки с утра пораньше, на самом деле карауля, когда же появятся соседи, бабка встала на тротуар, уперла руки в боки и с подозрением прищурилась. — Ну-кось, ну-кось, ента хто тут у нас нынешней ночью в соседках был? А-а, Мистля! — в голосе Горгоновны бушевало злорадное торжество: ведь новость была действительно убойной — и рупор Флотзамского центра уже представляла свой триумф, мысленно повергая в прах и растирая в пыль свою бессменную конкурентку с Большой Вызимской Фимку Горготунью. — Ну шо, страмница, — радостно провозгласила Горгоновна. — Это почему она страмница-то? — полюбопытствовал Эредин, опередив своим вопросом Мистле, которая уже открыла было рот, что дать достойный отпор врагу. — А как жа! Уси же ж знають, что она лесбоманка. И живеть с ентой мажейкой, тьху на ее, бессовестной Филиппой Эльхартихой. Это ж куды годно, я тебе спрашиваю. И где видано, чтобы баба с бабой! Нет бы, как все приличные девушки, с мужуком… — Ну она и есть приличная девушка, потому что с мужуком сейчас, со мной то есть. Или я чё, по-твоему, не мужик? — Дык это… — Горгоновна поняла, что сморозила сейчас что-то не то, и задумалась, как бы ей выкрутиться из этой ситуации. — Наоборот, девушка свернула с пути греха и порока и вернулась на истинную стезю, — продолжил развивать успех Эредин. — А все равно страмники! — упрямо заявила бабка. — Почему? Аргументируй, бабань, — потребовал Эредин. — Патаму шта! — безапелляционно заявила Горгоновна. — Неубедительно, — хмыкнул эльф. — Молодежь нонче пошла не та, что давеча, — уверенно завела свою привычную песню Горгоновна. — Вы мы, бывалыча, до свадьбы ни-ни. Ни поцалуваться, ни пообжиматься… пообниматься то есть. — Понятно. Завидуешь, что столько времени впустую протрахано… потрачено то есть. Лучшие годы фактически, — посочувствовал Эредин. — Вот потому-то ты такая злобнючая и вредная. Юношеский недотрах сказывается. — Замолчи, бясстыдник! Я вот жалобу на тебе напишу Вярношке. — Да это я уже слышал. И на что будешь жаловаться? — На то, что ты тута развратничаешь. — Не покатит. Мистле совершеннолетняя. А бордель я не содержу. — Тады на нарушение тишины после одиннадцати. — Обратно мимо цели. Ты стакан, через который подслушиваешь, от стены убери — и будет тебе тишина. — А тады за оскобление моей чести и моего достоинства. — Да. Это серьезно. Токо тогда бросай все и беги прямо сейчас строчить. Ты же еще наверняка одну копию в Конституционный Суд Темерии, Президенту, во Всемирный пенсионный фонд, в Организацию Объединенных Бабок. Пока напишешь, пока накопируешь. — Ха! Серость! Я иду в ногу́ со временем. У мене серокс приобретен и освоен. Я, если хошь знать, скоко угодно щас копий насерачу! И вовсюда их разошлю! — Отсеренные копии? Это да, это серьезно. Не учел твоей подкованности, — признал Эредин, в то время как Мистле еле удерживалась, чтобы не расхохотаться, спрятавшись за эльфа от сурового и бдительного ока Горгоновны и уткнувшись носом в его спину.***
Рабочий день шел своим чередом, а Мистле в предвкушении очередной минутки, которую Эредин снова обещал выкроить, чтобы на часок уединиться в вип-кабинке на втором этаже, даже мужественно обслужила Лютика, мило и задумчиво улыбаясь ему и перепутав заказ. — Мистле, вы точно в кого-то влюбились, — заметил наблюдательный (и снисходительный) Лютик. — И что-то мне подсказывает: ваш счастливый избранник — не я. — Не вы, — улыбнулась подобревшая к Лютику Мистле. — Впрочем… Ни в кого я не влюбилась. Это я так просто… задумалась. И извините, что я перепутала штрудель со шницелем. Я сейчас все поправлю. Мистле упорхнула к стойке, прикидывая, что некондиционный шницель можно с успехом скормить Эредину, который, конечно, от него не откажется. — Мист, ты и вправду, кажется влюбилась в Эредина, — заметил Ассе. — Все признаки налицо. Ходишь с отсутствующим видом, путаешь заказы и глупо улыбаешься. — Да ну тебя, — отмахнулась Мистле. — Это просто расслабуха. После всех этих промежуточных финишей в моей жизни появилась какая-то стабильность. И я просто рада этому. А Эредин… Знаешь, слухи о его плохишестве, по-моему, сильно преувеличены. И я не собираюсь в него влюбляться, что бы вы с Реефом там себе не нафантазировали. Неизвестно, что собирался ответить Ассе, так как из кармашка Мистле донесся писк мобильника. — Ой, это наверное Эредин, — улыбнулась она, доставая телефон. — Слушай, пусть Рееф поправит Лютику шницель на жюльен, а я, если что, перед ним уже извинилась. Мистле выбежала в холл, чтобы поговорить с любовником, а Ассе, глядя ей вслед лишь покачал головой. — Не влюбилась. Нет. Конечно. Ах, Мистле-Мистле. Да ты от любви себя уже не помнишь.***
— Да, — Мистле прижала мобильник к уху. — Мистле! — из динамика донесся жесткий с нотками металла голос Филиппы. — Блин, это ты? — Мистле не смогла скрыть разочарования и досады. — Ты, конечно, не ожидала меня услышать… — Конечно. Я думала, ты сказала мне все, что хотела, — ледяным тоном заявила Мистле. — Я тоже так думала. Но случилось нечто, о чем я должна тебя оповестить. Кстати, надеюсь, ты оценишь мою чуткость и человечность. — Что? — Мне принесли письмо для тебя. Твоя мама решила написать ответ блудной дочери. — Мама? Но… — Мистле, ты написала ей письмо, когда только приехала во Флотзам. Помнишь? Логично, что мать тебе ответила, получив наконец весточку от тебя после стольких лет молчания. — Ох, Мелитэле, мама, — пробормотала ошарашенная новостью Мистле, в голове которой вдруг воцарился полный сумбур. — Филиппа, я сейчас же прибегу и заберу письмо. — Не выйдет, к сожалению. Я звоню тебе не из дома. И, собственно, сейчас у нас ты никого не застанешь. Мы все вернемся только к вечеру. — Во сколько? — Поздно. — Я бы пришла, только скажи, когда. — Может быть к концу твоей смены. Я позвоню. Рассчитывай где-то на начало-половину двенадцатого. — Хорошо, я буду. — Мист, во-первых, встретимся на нейтральной территории, я тебе посигналю, где именно. И во-вторых, я тебя очень прошу, приходи на этот раз одна. Ради всех богов и демонов, не тащи с собой своего любовника-телохранителя. Иначе я просто разорву письмо на мелкие кусочки, едва завидев его затмевающую солнце и луну фигуру. Ты меня поняла? — Да, конечно. — Лучше всего вообще ничего ему не говори, а то он, как пить дать, за тобой увяжется. А тебе — вот клянусь — ничего не угрожает. Веришь? — Ну да, — пробормотала Мистле. — Тогда до связи. И еще, Мист, не придешь — и я с чистой совестью отправлю письмо в помойку. Я не почтовый голубь и не собираюсь хранить в своем доме ненужную макулатуру. Поняла? — Конечно. Я и сама… В общем, жду звонка и обязательно приду. Это ведь мне надо. И, Филиппа, спасибо, что позвонила и не выбросила письмо. — Ну что ты, Мист, — почти ласково отозвалась Филиппа. — Чё я, не человек что ли?***
— Ребят, а вы Мистле не видели? — спросил Эредин у Ассе и Реефа, которые не спеша собирались домой. — Она примерно полчаса назад сказала, что выскочит буквально на пятнадцать минут — и сразу обратно. Попросила, кстати, тебя ее тут подождать, — сообщил Рееф. — А куда пошла, не сказала? — Не. — Ёптить, — Эредин похлопал ладонями по карманам. — Хошь-не хошь, а ждать придется. Ключи от дома все равно у Мистле. — С бывшей своей она говорила, — встряла в разговор подошедшая уборщица Тэкла Кербиновна. — В аккурат полчаса назад. Я ей ишо говорю, куды одна-то в ночь побегла, хоть Радьку своего возьми. А она мне, мол, теть Тэкл, вы токо ему не говорите, что я убегла, я ща вобрат быстро буду. Ну? А иде быстро-то? Вон, уже минут сорок как ее все нет и нет. — Бля-а-а, теть Тэкл, куда она побежала-то, вы можете сказать? — встревожился Эредин. — На дорогу со стороны Элландера, там где указатель на переезд железнодорожный. — Ёпта, там же пустырь, — ахнул эльф. — И она туда пошла одна к этой чертовой Филиппе, которая… Не договорив, Эредин сорвался с места и выбежал из ресторана.