***
— Слышь, Лютя, вот объясни, чего ты на обед сюда приперся, если тебя вечером пригласили, — заявил Эредин барду, вдумчиво изучающему меню. Одновременно эльф ободряюще подмигнул Мистле, которая стояла рядом со столиком и терпеливо ожидала, пока Лютик определится с заказом. — Эредин, позволь в свою очередь поинтересоваться, а какое тебе до этого дело? — от обиды голос Лютика, как всегда, сорвался в фальцет. — А я за ребят болею. Им к вечернему банкету готовиться надо, а тут ты. Отвлекаешь. Вот Присцилла с Рианнон молодцы, не пришли. А ты тут как тут. Вот ходют и ходют, да, Тэкла Кербиновна, — обратился Эредин к снующей между столами уборщице. Та в ответ проворчала что-то нечленораздельное, но, как показалось мнительному Лютику, солидарное с мнением Эредина. Лютик затравленно заозирался вокруг, и тут его внимание привлек некий типус, сидящий через столик. Завклубом решил провести ловкий тактический маневр. — А почему ты именно ко мне прицепился? — капризно вопросил он эльфа. — Вон, посмотри, за тем столиком какой сидит. Сам незнакомый, одет не пойми как, морда разбита. Почему ты его ни о чем спросить не хочешь? Как этот подозрительный тип бомжатской наружности сюда пробрался? И зачем? Может, он еду стырить хочет или заразу занести какую, а может вообще бомбу подложить, чтобы сорвать вечернее мероприятие. — Лютик, тебе определенно вредно телевизор смотреть, — снисходительно заметил Эредин. — С твоим болезненным и буйным воображением. Какая бомба, чё ты мелешь? И вообще, спустись с небес на землю, кому вы надо — музэйные и научные работники, чтоб под вас бомбы подкладывать? — Да? А вдруг ты ошибаешься? Раз ты за безопасность отвечаешь, так должен не сидеть беспечно, а проверить всех неизвестных и подозрительных личностей. — Неизвестных и подозрительных — да. Но этот тип к ни к первым, ни ко вторым не относится. — Ты его что, знаешь? — Ага. Ты, тундра биндюгинская, знаешь кого сейчас в бомжи и террористы записал? Господина «ковирские алмазья». Это он, между прочим, почтил своим присутствием наше скромное заведение. Явился своей собственной сиятельной персоной. — Да ладно, — не поверил Лютик. — Ты брешешь же. Не могут «ковриские алмазья» быть такими облезлыми. И морду еще ему кто-то разбил. — Я и разбил. Вот этим вот кулаком, — Эредин сунул под нос тут же отшатнувшемуся Лютику свой внушительный инструмент воздействия. — И ты, пожалуй, прав. Не стоит твоя фигура внимания, когда в зале есть такие важные люди. Пойду с его сиятельством поздороваюсь, о наших общих делах с ним покалякаю. Эредин встал со стула и перешел к столику Юлиана. — Здорово, папаша, — поприветствовал его эльф, усаживаясь напротив. — Как дела? Как твоя челюсть? — Это снова ты, — прошипел Юлиан, поднимая глаза на Эредин. — Чего тебе еще от меня надо? — Эй, ты обороты-то сбавь, резвый мой, — фыркнул Эредин. — Помнится мне, это ведь ты на мое подворье на той неделе заявился. Так что это я тебя спрашивать должен, чего тебе от меня надобно. Но я к тебе нормально подсел, мирно, по-дружески, можно сказать. А ты сразу фырчать и огрызаться. Нехорошо. — Ко мне заходил твой отец, — с явной неохотой процедил Юлиан. — Сообщил, что ты согласен прийти в суд и признать свое отцовство. — Ага, — кивнул Эредин. — Я только опасаюсь, что альтруист Авик забыл озвучить цену вопроса. Не, а что с лицом? — наигранно удивился Эредин, видя, как поползли вверх брови Юлиана. — Или ты думал, я благотворительностью буду заниматься? Пролошился — плати. Я, между прочим, готовлюсь стать отцом. Нам с дочкой деньги понадобятся. Раз уж ты отказываешься от ребенка, будет справедливо Габриэлле эту потерю возместить. — Ты же понимаешь, что это какая-то мистификация. Я не имею к этой девочке ни малейшего отношения, — в отчаянии произнес Юлиан. — Я-то понимаю. Но по документам выходит обратное. — Сколько ты хочешь, — убитым голосом спросил Юлиан. — Это так с кондачка решать нельзя. Надо подумать, взвесить, обсудить. — Назови цену. Я готов заплатить, лишь бы наконец развязаться с этим делом. — Слыш, Юлиан, ты ведь вроде умный мужик, образованный, культурный, приличный. Как ты мог запасть на эту быдланку и тупую пизду Алинку? Что ты в ней нашел? — неожиданно спросил Эредин. — Я ее любил. Просто любил. Такую, какая она есть. Но тебе ведь этого не понять. — Знаешь, Юлиан, насчет любви, которая из всяких этих высоких материй, я точно не силен. Зато сволочей и стерв раскусываю влет. И что-то мне кажется, что готовность быть подстилкой для вытирания ног — это не любовью называется. Это, Юлиан, другое что-то. Говоришь, любил Алину такую, как она есть. А разве ты знал, какая она? Ты себе светлый образ нарисовал. Его и любил. А с реальной Алинкой эта твоя фантазия ничего общего не имела. — Какое это теперь имеет значение? — Ты прав. Никакого. Мой братец, хвала Владычице, излечился от своей великой любви за три секунды, увидев святую Алину в деле. А остальное меня не волнует. Мне только одно интересно: ладно ты лох слепой, она тобой вертела как хотела. Но ведь тетки из ЗАГСа в нее явно влюблены не были. Как она им-то мозги сумела запарить, заставив внести в книгу твою фамилию как отца ребенка? — Я н-не знаю. — Выяснять не пытался? — Я как-то не думал об этом. Для меня вообще было сюрпризом это узнать. — А когда узнал, в ЗАГС-то не хотелось сходить и разнести там все к чертовой матери? — А что бы это дало? — Ну не знаю, может кто-нибудь с перепугу бы и раскололся, каким образом тебя так лихо в отцы записали. — Я спросил. — И что тебе ответили? — Что та женщина, которая сделала эту запись, уже не работает. Она была глубокой пенсионеркой. Ну и уволилась в тот же месяц, что и родилась ваша с Алиной дочь. — Короче, ясно. Алинка твоими же деньгами оплатила подлог. А работница ЗАГСа получила солидную прибавку к пенсии. Молодцы, чё. А ты лох, — резюмировал Эредин. — Ладно, некогда мне с тобой лясы точить. Пойду я работать. Встретимся в суде. С этими словами Эредин встал из-за стола и направился к выходу, оставив Юлиана наедине со своими мыслями.***
Приготовления к банкету были еще не закончены, а так называемая творческая интеллигенция уже вовсю наворачивала круги по площади, стремясь улучить момент и прорваться мимо бдительно охраняющих вход Эредина и Лето. Причем, если группа телевизионщиков, именовавших себя «Кайрами» вняла предупреждениям, поняла тщетность своих попыток и мирным рядком уселась на лавочку на площади перед ресторацией в ожидании сигнала к старту, то боевитый и нахальный фотокорр — эльфийка Аэлиренн — с воинственными воплями пошла на штурм, который, впрочем, ожидаемо провалился: мятежница была нейтрализована, а фотоаппарат — временно конфискован бдительными охранниками. В ходе противостояния Лето даже пострадал, так как злобная газетчица исхитрилась укусить его за палец. — Я вам покажу! — вопила Аэлиренн, стоя на некотором отдалении и потрясая кулаком с выпирающими острыми костяшками. — Вы у меня узнаете, ретрограды! Сидите веками в своих ебенях! Не знаете, с кем связались! Но я вам покажу. Свободу слова не задушишь и не убьешь! Не те нынче времена! — Да-да, — Эредин помахал конфискованным фотоаппаратом, будто дразня и без того взвинченную дамочку. — Вот у меня тут ценный кадр запечатлен. Как оголодавшая столичная газетчица рвется в ресторацию за халявной жратвой. И, видимо окончательно ошалев от голода, пытается закусить пальцами охранника, который пытается призвать зарвавшуюся репортершу к порядку. К свободе слова эта акция имеет, несомненно, самое прямое отношение. Вопрос сам собой возникает: за чей счет этот банкетец? И какое отношение к происходящему имеете лично вы? — Я аккредитована освещать это событие! — фыркнула Аэлиренн. — Какое конкретно? Обжиралово в кабаке? — уточнил Эредин. — Открытие музея и научную конференцию. — Так вы музей с кабаком перепутали. Случайно наверное. А кейрановские топи тоже не здесь находятся. Это вам в Биндюгу сначала надо, а потом мимо трольего моста… Впрочем, долго объяснять. Хотите, я вас провожу? Заодно и познакомимся поближе, — предложил Эредин, улыбнувшись эльфийке. — Хам! — рявкнула Аэлиренн, резко поворачиваясь на каблуках и направляясь к сидящим на лавочке Кайрам, которые, кажется для себя решили проблему ожидания, послав гонца в ближайший магазин. — Первый приступ отбили, — сказал Лето, задумчиво глядя на укушенный палец. — А Лютик оказался хитрее всех. Просочился в кабак в обеденное время и потом отказался его покидать. — Ага. Сделал вид, что в одночасье оглох, ослеп и оглумел. Типа, даже не заметил, как ты его вместе с посадочным местом за банкетный стол переместил, — усмехнулся Эредин. — Да, тяжело с этими столичными хевриками, — вздохнул Лето. — Кстати, ты всерьез мог бы с этой газетчицей замутить? — поинтересовался он у Эредина. — Я что, похож на сумасшедшего? — фыркнул эльф. — Не хрена мне сдалась эта истеричка? С такой свяжешься, потом фиг отмахаешься. Не стоит овчинка выделки. Она и на раз не годится: визгу много, толку чуть. К тому же она наверняка какая-нибудь пизда идейная. Бьется или за демократию, или за права эльфов, женщин, сексуальных меньшинств и скеллигских тюленей. — Ну да, хватает их нынче, борцунов этих, — согласился Лето. — Особенно в столицах расплодились. Оно и понятно, легче же с плакатами бегать, чем делом каким-нибудь полезным заниматься. А так… борются, вроде видимость деятельности создают, не бездельничают же, вечно заняты. — Однако приближается время «Ч», — Эредин посмотрел на часы. — Сейчас придется их впустить. Ты внутрь зайди, проконтролируй, чтобы эти «голодающие дети диких джунглей зеррикании» в зале ничего не снесли и не перевернули в неуемном стремлении дорваться до халявной жратвы и выпивки. — Ага, — кивнул Лето. — Твоя правда. За этими нужен глаз да глаз. Зыркают на двери такими голодными глазами, будто неделю не кормлены. Кстати, смотри, а это не Доррегерай ли сюда движется? — Он самый. — С кем это он? — С Бригидой, — снова разулыбался Эредин. — Добилась-таки девушка своего, нашла мужика. Ну пусть не самого-рассамого, но хоть какого-нибудь. И то хлеб. — А разве она есть в списке приглашенных? — спросил Лето. — Не-а, — Эредин злорадно заухмылялся. — Доррегарай приглашен в одно лицо. А это значит, я сейчас красотку огорошу. Сообщу ей пренеприятнейшее известие. — Ну-ну, — кивнул Лето. — Эредин, интересно с тобой работать. Я даже не жалею, что сегодня работаю. Думал сначала, вечер убит. А сейчас смотрю, ничё, нормально так пошло, занимательно. — О, Доррегарай, — Эредин тем временем соорудил на лице выражение радушия. — Мы рады приветствовать вас в Кейране. Милости просим, проходите. Вы наш первый гость. Э-эй, Бригид, постой-ка. А ты-то куда наладилась? — Я с супругом, — высокомерно прошипела Бригида, окинув Эредина взглядом, полным ледяного презрения. — Не, Бригид, погоди. Я, конечно, рад, что ты нашла свою половину в лице нашего достойного защитника всех униженных накеров, оскорбленных утопцев и угнетенных гулей, но по ведомости у нас значится правозащитник — одно лицо. Понимаешь, без довесков и додатков в лице членов семей, подзащитных, подопытных или кого там еще. Так что, извини, Доррегараюшку я пропускаю с радостью и всем возможным почтением, а тебя — увы — не могу. — Я протестую! — взвилась Бригида. — Я с супругом! Я жаловаться буду! Это произвол! Безобразие и беззаконие. Где это видано, чтобы жену не пускали с мужем в кабак? — Бригидушка, да я бы с радостью, но… Не могу. Работа такая. Велено пропускать только приглашенных в строгом соответствии с реестром. А тебя в реестре нет. — Как это меня нет? Быть этого не может! Это какая-то ошибка. — С ошибками — это к Морьке. Иди и ему мозг выкушай за то, что он тебя в списки внести забыл. — И выкушаю, — пообещала Бригида, со злостью глядя в спину Доррегараю, который сделал вид, что не заметил конфуза, случившегося с супругой (неизвестно, подлинной или мнимой) и как ни в чем не бывало продолжил свое шествие к дверям Кейрана уже в одиночку. — Строг ты сегодня с женщинами, — заметил Лето, наблюдая, как крайне возмущенная Бригида, забыв про походку «от бедра», спешит по площади на полусогнутых, видимо в надежде отловить Воорхиса и учинить ему пропистонцию за забывчивость. — Фотик гони обратно! Перед Эредином теперь стояла уже Аэлиренн, такая же встрепанная и готовая к бою, как только что Бригида. — Лето, держи, — Эредин отдал фотоаппарат напарнику. — Проводи дамочку внутрь. Отдашь, когда будешь уверен, что она не собирается злоупотреблять тут своим служебным положением. — Хамло! Засельщина провинциальная! — рявкнула Аэлиренн. — О-о! Интеллигентность поперла, — фыркнул Эредин. — Из всех щелей. Давай, двигай уже в кабак, там водка киснет и закуска стынет. Перебирай поршнями, светило журналистики. Пока я не передумал. После отбытия бунтующей газетчицы и уже достаточно веселых и поэтому довольных жизнью телевизионщиков площадь на некоторое время опустела. Так что Эредин уже начал скучать и подумывать о том, чтобы пойти и поглядеть, что там делается в зале. Но, к счастью для эльфа, поток гостей возобновился, хотя прибывающие были и не столь занятны и колоритны, как Аэлиренн. Эредин кивком головы поприветствовал местного архивариуса и историографа Эйнара Гусселя, которого сопровождал некий Адальберт Алоизий Калькштейн, историк и исследователь (эту информацию эльф прочитал на бейджике, прикрепленном к лацкану пиджака гостя). Затем на площади появился Регис в окружении сразу двух дам — одна была огненно рыжая, типично белокожая, с лицом симпатичным, но ничем особо не примечательным, а вот на вторую Эредин поначалу загляделся, не скрывая своего интереса, однако быстро сообразил, что перед ним — редкое явление — дриада, причем не какая-нибудь, а явно занимающая высокое положение в общине. А раз так (Эредин сдержал вздох разочарования) даме этой было лет триста как минимум. И это значило, что в качестве любовного интереса ему этот реликт точно не подходил. Собственно, убедился эльф в правильности своих умозаключений спустя минуту, когда дриада-матрона величаво проплыла мимо него, не удостоив Эредина даже взглядом. А вот рыжуля, наоборот, посмотрела очень приветливо, улыбнулась, поздоровалась и даже оглянулась перед тем, как скрыться за дверью. Однако сам Эредин никакого энтузиазма при виде нее не ощутил, даже напротив, что-то было в этой дамочке такое, от чего эльфу инстинктивно захотелось держаться от нее подальше. «Вот, блин, — подумал он. –Даже не посмотрел, кто это такие. Ну да ладно, Регис кого попало на банкет не потащит. Ему доверять можно». Эредин посмотрел на часы. Начальство как всегда задерживалось, как собственно и главные действующие лица мероприятия — некие эльфки. И если на первых Эредину было наплевать, то появления вторых он ожидал с нетерпением. Ему было любопытно, что из себя представляют эти дамы: если они окажутся достаточно интересными и красивыми, с ними можно будет познакомиться, завязать беседу и, как знать, может быть развести на интим. Однако вместо трех загадочных эльфок на площади появилась другая троица: Рианнон, Присцилла и Элихаль. «Местные вдохновители проекта, — припомнил Эредин. — Идея Присциллина, оформление Элихаля. Адам просил проявить сознательность и терпение. Надо сделать над собой усилие… и промолчать. Нет, сказать „здрассьте“. Не просто, а вежливо и учтиво. Ох, божиня, но разве ж я могу, когда это чудо так вырядилось? Блестки, стразики… Еще бы рюшки на лацканы и волан по подолу. Так, Эредин, молчи. Ну какое твое дело». — Привет, Радь, — поздоровалась тем временем Рианнон, когда троица поравнялась с эльфом. — Привет, девчонки, — улыбнулся Эредин, красноречиво задержав взгляд на Элихале. — Какие вы сегодня нарядные да красивые. Особенно брюнеточка в мужском брючном костюме. А скажите, это модно так сейчас, женщинам в мужское одеваться? — Мое имя Элихаль, — проворковал гламурный эльф. — Если вы не в курсе, я дизайнер, модельер и имиджмейкер. И вообще-то я мужчина. — Мужчина? Ой, да что вы говорите, — с сожалением покачал головой Эредин. — Какая жалость. А девкой был бы краше. — Ра-адь, прекрати, — потребовала Рианнон. — Оставь Элика в покое. — Да я что? Я ничего, — Эредин поднял руки в примирительном жесте. — Проходите. — Да, Элик, пойдем от греха подальше, — Рианнон и Присцилла, взяв Элихаля под руки, повлекли его ко входу в ресторан. — Ой, девчонки, ну вы просто прелесть. Три подружки. Сейчас расплачусь от умиления, — не выдержал и все-таки кинул реплику им вслед Эредин. Пропустив вдохновителей проекта, эльф еще минут пять постоял у двери, а потом решительно направился в ресторан. — Да пошло это начальство в жопу. Они и без меня дорогу найдут, — решил он. — Вот эльфки задерживаются — это жаль. Но ладно. Я их и в зале не пропущу. Прямо в холле Эредина встретил нарядный и очень нервный Адам. — Ну, и где наши главные действующие лица? — Пангратт посмотрел на часы. — Времени уже половина, а их все нет. Народ к разврату готов. Если так пойдет и дальше, то торжественную речь нашему Морьке придется произносить перед ужратой в драбадан публикой. Я ж не могу их сдерживать, когда и жратва на столе стоит, и выпивка. Ох, все как всегда. То есть через жопу! — Так и не сдерживай, — пожал плечами Эредин. — Твое дело столы накрыть, народ рассадить, накормить и упоить. А обеспечивать их вменяемость и готовность воспринимать всякие там речи — на это мы не подписывались. — И то верно, — махнул рукой Адам. — Вы-то как, пока без эксцессов? — Эта фотокорша мне не нравится, — сказал Эредин. — Точно у нее на уме устроить тут спонтанный митинг. Сейчас пять капель ей в рот попадет — и начнет лозунги скандировать и смущать народ речами бесовскими. — Ага. Это надо додуматься — Лето укусить. Вот оторва! — Блин, Лютик уже напился и сцепился с Присциллой, — из зала выскочила сердитая Искра. — Дерутся что-ли? — встревожился Адам. — Не, пока языками. Скандалят. И, Адам, знаешь что, если этот поетик-сто один куплетик еще раз шлепнет меня по заднице с каким-нить уродским намеком-комплиментиком, я — вот ей божиня — въебу ему по башке подносом. — Искра, спокойно, только спокойно, пожалуйста. Я скажу Мистле, пусть она Лютика обслуживает. — Думаете, ему спьяну есть разница? Главное, что вроде девка, значит можно руки распускать. — Ну, раз так, я ему скажу, что если он Мистле тронет, то получит по башке подносом, но уже от меня, — заявил Эредин. — Да, это возымеет действие, — решил Адам. — Лютик столько не выпьет, чтобы забыть о такой угрозе. — А знаете что, надо рядом с ним Элихальку посадить, — со смехом предложил Эредин. — После третьего стакана наш Лютя Элихальку от девки точно не отличит. И всем будет хорошо. И всем польза. И бить никого не надо. — Миротворец ты наш, — фыркнула Искра. — Хотя, как по мне, идея и впрямь хорошая. — Ой, я больше не могу, — в холл выбежала Мистле и ожидаемо устремилась прямиком к Эредину. Тот уже машинально обнял ее за талию. — Эти телевизионщики уже нажрались, третью бутылку им на стол поставила. Они только пьют, а закусывать и не думают. Еще немного — и либо мордой в салат, либо песни орать начнут. Лютик тоже готовченко. Присцилла на него за это наехала. Эта чертова столичная газетчица сцепилась с Рианнон — мнения у них разошлись. — По какому вопросу? — зачем-то спросил Адам. — А, по всем, — отмахнулась Мистле и продолжила: — Рыжая эта, что с Регисом пришла, к Реефу пристала. Все присматривается к нему, зовет через каждые пять минут, че-то спрашивает. Рееф уже не знает, как от нее отделаться. — М-да, банкет хорошо пошел, я уж чувствую, — проворчал Эредин. — Не, ребят, вы мне как хотите, но сделайте всем хорошо, — взмолился Адам. — Я вас прошу. Потому что если Джулия узнает, что я такое ответственное мероприятие провалил, она рассердится. И тогда нам и кейран за праздник покажется. — Идут! — с верхнего этажа на лестницу выглянула нарядная и красивая Тэкла Кербиновна, которая все это время занимала наблюдательный пункт у окна, обозревая с высоты площадь и подходы к ней. — Идут все! Морька с Вимкой, с ими еще двое мужуков. И эльфки. Втроем. — Фу-ух, наконец-то, — с облегчением выдохнул Адам. — Сейчас мы их усадим, охватим первоначально заботой и вниманием, а там пусть делают что хотят. Искра, Мистле, давайте, девочки. На вас смотрит весь район. — Радь, я так уже устала, — пожаловалась Мистле, снизу вверх глядя на Эредина. — Ну потерпи, золотко. Подумай о приятном. Через часа три-четыре все это закончится — и мы пойдем домой. А там уж отдохнем и… В этот момент дверь открылась, и все (Эредин в том числе) как по команде повернули головы, чтобы посмотреть на гостей. Эредина, разумеется не интересовало местное начальство, он сразу наметанным глазом вычленил из группы вошедших высокую красивую эльфку, и в первый момент даже не сообразил, почему ему знакомо её лицо. А когда мгновение спустя понял, кто перед ним, то не смог скрыть изумления. Однако судя по выражению лица эльфки, удивлена она была не меньше. От ее цепкого взгляда не укрылись и бейджик на кармане черной форменной рубашки Эредина, и рука эльфа, уверенно и привычно лежащая на талии худенькой, коротко стриженой девушки-официантки, и то, как эти двое стояли, прижавшись друг к другу, что не оставляло сомнений в характере их отношений. Она отвела глаза, подняв голову и максимально выпрямив спину и расправив плечи, чтобы казаться еще выше и еще статнее. А проходя мимо Эредина, тихонько хмыкнула, бросив на эльфа с приклеившейся к нему девушкой мимолетный взгляд.