Reign

— Кена, присядь, пожалуйста, — Джастин застал меня врасплох своим появлением в саду. Я покорно опустилась на лавочку и склонила голову. Мне до сих пор нездоровилось, но лекарь разрешил прогулки на свежем воздухе, поэтому я сразу же, как услышала это, вышла в парк. — У тебя был лекарь с утра? — Да, мне стало значительно лучше, поэтому решила прогуляться немного. Джастин кивнул на это и стал смотреть вдаль, ища, за что можно зацепиться взглядом. Он выглядел крайне взволнованно. — Тебе сказали причину болезни? — я отрицательно помотала головой. — Ты беременна. Я не ожидала услышать это. Почему сказали ему, а не мне? Я чувствовала, что с моим организмом что-то не так, но не было даже мысли, что я могу быть беременна. Это не входило в мои планы. Джастин сел рядом и взял мою руку, притянул к своим губам и нежно поцеловал. Все его движения, прикосновения в мою сторону выражали какую-то непонятную мне любовь, которой между нами никогда не было и быть уже не могло. — Ты не представляешь, как я рад. Появление наследника — это такая безопасность для нас с тобой, в первую очередь. Они могут убить меня, в надежде получить престол, но после меня останется ребёнок. Джастин нежно прикоснулся к моему животу. Вся эта ласка, не свойственная нашим отношениям, напугала меня, отчего я не понимала, как нужно реагировать. Мне было страшно, что сейчас он сделает что-нибудь со мной. — Я распоряжусь приставить к тебе больше солдат, еще сегодня приедет мадам Боль — моя тетя. Она родила восьмерых детей, и только один из них умер при родах, поэтому сможет рассказать тебе что-то об этом. Как я рад! — Джастин продолжил гладить мой живот и улыбался, смотря на меня. — А ты не боишься, что… — я опомнилась и решила проверить его, — что это ребенок Карла? Джастин вскочил со скамейки и удивлённо посмотрел на меня, будто не понимая, о чём я говорю. — Нет, я не думаю, что это так. Тем более, мы с Карлом очень похожи, так что ничего страшного не будет. По его манере поведения, попытке скрыть радость я поняла, что он даже не думал об этом. Это ещё раз подтверждало, что тогда со мной был именно он. — В любом случае, это огромная радость для всей Франции. Не забывай про осенний бал. Джастин откланялся и оставил меня. Новость о ребенке полностью выбила меня из привычного уклада жизни. Сама мысль, что внутри меня зарождается жизнь человека, способного стать будущим королём Франции или принцессой, поднимала меня до высот. То, как Джастин общался со мной, давало надежду, что в наших отношениях может что-то измениться благодаря этому. Он не посмеет обидеть меня, сделать больно, унизить, пока я ношу его ребёнка. Вечером ко мне приехала мадам Боль. Её фамилия полностью оправдывала её внешний вид: из-за рождения восьмерых детей и перенесенной после этого оспы она растеряла всю свою былую красоту. Несмотря на это то, как она несла своё грузное тело, как она улыбалась, притягивало к себе. Её внешний вид совершенно не тяготил мадам Боль, она даже не пыталась скрыть своё лицо, как бы говоря всем вокруг: «Да, я пережила многое, но это всё опыт, который можно передать потомкам». Она не припудривала своё лицо, лишь подрисовывала брови. И это простота, эта естественность её жизнь не могла не располагать к себе. — Ваше Величество, мне передали радостное известие, что вы носите наследника, и попросили приехать помочь, — мадам Боль добродушно улыбнулась мне и уселась своим грузным телом в кресло. — Я вся к вашим услугам. То добродушие, с которым она обращалась ко мне, учтивость и нежность, сразу пленили меня. Я почувствовала заботу с её стороны и полностью поддалась её чарам. Лицо мадам Боль, изначально показавшееся мне уродливым, теперь виделось крайне добрым и ласковым. Я сразу увидела в ней мою маму, которой хотелось рассказать всё, что происходило со мной здесь, пожаловаться на Джастина, поделиться своей болью. — Спасибо, что согласились. До глубокой ночи мы разговаривали о беременности и всех трудностях, которые мне предстояло перенести в ближайшее время. Я только сейчас задумалась о том, какова теперь моя роль здесь, что теперь я несу ответственность не только за себя, но и за будущее Франции в лице наследника. Нас прервал лекарь, которого послал Джастин для осмотра меня. Я пришла к себе в комнату, желая как можно быстрее лечь спать, но, к своему удивлению, я не нашла ни одной своей вещи там. На мой вопрос Луи ответил, что по распоряжении Его Величества всё было перенесено в его покои. — Джастин, — я вошла в комнату мужа и застала его за столом с бумагами, — что происходит? Джастин посмотрел на меня тем ласковым взглядом, которым ещё никогда не награждал меня. Он отложил все бумаги и быстрым шагом подошёл, обнял меня за плечи и нежно поцеловал руку. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Всё-таки, что происходит? — Я решил, что мне будет спокойнее, если мы начнем спать вместе. Пойми, — Джастин нежно гладил мою руку и, едва касаясь губами, целовал каждый палец, — я очень переживаю за тебя и моего, то есть, нашего ребёнка, поэтому хочу сделать всё, чтобы не было никаких проблем. Если тебе будет комфортнее, то я могу распорядиться поставить сюда ещё одну кровать для меня. Тот тон, которым он разговаривал со мной, вызвал во мне бурю эмоций. За то время, что я живу в этом дворце, я усвоила главное правило дома: всё, что Джастин делает, обернется в итоге против меня и будет мне дорого стоить, поэтому справедливо опасалась его. — Ваше Величество… — Джастин, обращайся ко мне просто Джастин. Я тогда был очень несправедлив к тебе, заставляя обращаться к себе Ваше Величество и вы. Прости, — Джастин опустился на стул передо мной и прижался головой к моему животу, — прости, прости. Ты прощаешь? Я робко прикоснулась к его волосам и провела по ним. Всё это время я обманывала себя, что хочу быть королевой Франции, хочу власти, хочу быть сильной — в действительности я хотела лишь любви и заботы. То, как сейчас Джастин обращался ко мне, его раскаяние, его нежные и заботливые взгляды в мой адрес, заставили задуматься меня о том, смогу ли я быть счастлива с ним. Внутри меня не было ответа на этот вопрос. Та боль, которую я испытала по его воле, та ненависть, которая появилась во мне из-за его поступков, его предательства — это всё убило возможность полюбить его, но я могла уважать его, могла относиться к нему нейтрально. Мы действительно могли бы быть хорошими друзьями, но не любовниками, не супругами в полном понимании этого слова, поскольку простить его и принять всё произошедшее означало предать себя. — Прощаешь? — Джастин вырвал меня из размышлений. Я одобрительно кивнула, хотя мы оба понимали, что такое нельзя простить. Он спрашивал это лишь с той целью, чтобы очистить свою совесть. Я прощала его лишь с той целью, чтобы закончить этот неприятный диалог. Мы легли вместе спать, и, пока я не уснула, Джастин каждые минут пять спрашивал меня, всё ли хорошо. Он пытался занять на кровати как можно меньше места, раствориться в ней, чтобы мне было комфортно. Утром я проснулась уже одна с мыслью, что хочу быть любима им. В детстве мы с моей сестрой Мари размышляли, что лучше: любить или быть любимой, и тогда я однозначно выбирала первое, но теперь, побывав не в детских сказках, а в реальной жизни, я выбираю второе. Несмотря на его отношение ко мне я хочу, чтобы он любил меня. Конечно, этот выбор был продиктован однозначным пониманием: или он будет любить меня, или уничтожит, даже не моргнув. Это был принципиальный вопрос моего выживания. Ребенок давал безопасность не только ему, но и мне. Безопасность от его нападок в мой адрес. Девять месяцев Джастин даже не посмеет приблизиться ко мне. После завтрака я решила наконец-то заняться организацией осеннего бала. Мадам Боль вызвалась мне помочь, объяснив, что это за мероприятие, зачем оно и какой там регламент. Полдня мы занимались составлением меню, что вызвало немало споров и разногласий. — Ваше Величество, необходимо заказать две сотни порций утиной печени, а количество морепродуктов можно уменьшить, поскольку они пропадут, если будут долго стоять на столе, — мадам Боль вскочила с кресла и начала ходить по комнате. Уже полчаса мы спорили о закусках. Меня веселило то, как дергался второй подбородок мадам Боль, когда она злилась, поэтому я буквально в каждом пункте не соглашалась с ней, ожидая её реакции. — Я полностью с вами согласен, — Джастин неожиданно вошёл в комнату, поклонился мадам Боль и подошёл ко мне. — Ты не утомилась? Джастин поцеловал меня в макушку и взял за руку. Я отрицательно покачала головой и посмотрела на него взглядом, умоляющим позволить мне ещё позаниматься организацией. Муж понял меня и улыбнулся. — Ну и отлично. Говорил же, что тебе понравится заниматься этим. Я, осознав его слова, покраснела и опустила голову, отодвинула от себя бумаги, пытаясь сделать вид, что меня совершенно не интересует это дело. По правде говоря, я действительно увлеклась организацией. Сегодня я даже впервые сама распорядилась об обеде. Узнавать эту часть жизни мне было интереснее, чем разбираться с государственными делами. Возможно, так на меня влияла беременность, из-за которой я хотела заниматься домом и обустроить всё так, чтобы появление ребенка доставляло мне лишь радость. Но признать перед Джастином то, что я хотела бы и могу заниматься домом, означало проиграть ему — к этому я не была готова. Джастин оставил нас, после чего мы просидели с меню еще часа два и решили передохнуть. Было уже время обеда. Луи передал мне, что Его Величество ожидает меня в обеденном зале, но от духоты (Джастин распорядился топить дворец сильнее, чтобы я не мёрзла) мне стало дурно, поэтому я отправилась на улицу, желая подышать свежим воздухом. На улице недавно прошёл дождь, отчего повсюду пахло свежестью. Теплый ветер подул мне в лицо, как только я открыла дверь. Сделав первый глоток воздуха, голова сильно закружилась, подкосились ноги, и я осела на землю. Тут же ко мне подбежала толпа людей, пытаясь поднять и усадить на стул. В дверях появилась мадам Боль, увидев меня, она начала бегать вокруг, прося принести воды и полотенца. — Какой ужас, Его Величество не простит мне этого. Я оставила вас всего на пару минут, а тут такое. Все вокруг суетились, а мне было так хорошо. Я вдыхала воздух полной грудью и удивлялась, как удивительна природа вокруг меня. Головокружения прошли, и я была готова встать и идти прогуляться, но вышел Джастин и остановил меня. — Кена, Кена, — на его лице был истинный ужас, он смотрел на меня и пытался найти ответы на свои немые вопросы, — что случилось? Почему её оставили одну? Всё хорошо? Зовите срочно лекаря. Вся эта суета вокруг так позабавила меня и даже понравилась. Ко мне долгое время относились, как к пустому месту здесь, а сейчас, когда я ношу наследника, всё изменилось. Если раньше бывали дни, даже недели, когда мы с Джастином не виделись, а если и виделись, не разговаривали, то сегодня мы уже встретились несколько раз, не считая нашей совместной ночи. — Всё хорошо. Я хочу прогуляться. Во дворце очень душно, вот мне и стало плохо. Джастин внимательно смотрел на меня, обдумывая сказанные мною слова и принимая решение, может ли он отпустить меня на прогулку. По его лицу я поняла, что он не очень настроен на это. — Я хочу подышать свежим воздухом, — я умоляюще взглянула на него. — Я могу взять с собой Элизу, если ты сильно переживаешь. — Хорошо, если ты так хочешь, то я сам прогуляюсь с тобой. Джастин подал мне руку и, как только я встала, крепко обнял за талию и повёл в сторону парка. Получается, я сейчас в настолько привилегированном положении, что могу вить из него веревки. Тщательно продуманный мною план о получении власти над ним даже не предполагал, что может быть беременность, благодаря которой я смогу так легко достигнуть поставленной цели. Эта мысль не давала мне покоя. Решиться ли он сделать мне больно, обидеть меня как-то в таком состоянии. Мы шли по дорожке и пытались найти какую-то тему для разговора, что было весьма проблематично, поскольку последнее время мы только ссорились, а до этого даже не успели (вернее сказать, не пытались) узнать что-либо друг про друга. Эта попытка играть в нормальную семейную жизнь доставляла дискомфорт нам обоим. — Ты не занималась поиском фрейлин? — Джастин вернулся к давнему разговору. — Это не моя прихоть, как тебе могло бы оказаться. Это необходимость жизни во дворце. — Я понимаю, просто столько всего было в последнее время, — я сделала акцент на всего, напоминая ему о том, как он обращался со мной, — что было не до этого. Джастин внимательно посмотрел на меня, понимая, о чём я говорю. Он протянул руку к моему лицу и нежно провёл подушечками пальцев по щеке. От этого прикосновения по телу пробежали мурашки, я невольно вжала голову в плечи, ожидая какого-то удара. Джастин почувствовал это и убрал руку. Его лицо исказилось от злости и ненависти ко мне. — Нет, Кена, мы так не можем. Видит Бог, я пытался быть хорошим мужем, но ты, — он ткнул пальцем мне в грудь, — ты всё портишь. Почему ты не можешь быть обычной женой? Почему тебе нужно что-то доказывать? Я ещё больше испугалась такой резкой перемены его настроения. Пелена злости перекрыла его глаза. Мне было страшно, но, тем не менее, я решилась высказать ему всё, что было внутри меня, надеясь, что от этого станет легче. — Как я могу быть хорошей женой для тебя? Посмотри на мою жизнь здесь. Посмотри, во что ты меня превратил. Ты, Джастин, убил меня… — Хватит, — Джастин больно схватил меня за локоть и прижал к стене беседки, стоявшей рядом с нами. — Я не хочу ничего слышать. Перестань жалеть себя. — Жалеть? А как я могу не жалеть себя? Ты надругался надо мной, сказав, что это Карл. Соврал мне, что Элеонора не твоя мама. И это можно было простить, но ты продолжил унижать меня. Ты хоть представляешь, какой это стыд — бежать по дворцу голой и бояться встретить кого-нибудь из прислуги? Всё, что ты делал в мой адрес, доставляло мне боль, и сейчас ты просишь забыть это и играть в семейную идиллию. Для кого? Кого ты хочешь обмануть? — Кена, остановись. — О нет, дорогой, до этого говорил только ты, а теперь послушай меня. Я ненавижу этого ребенка, потому что он от тебя. Этот ребенок не плод любви, как должно быть, а плод ненависти. Его жизнь зародилась в моменты, когда ты хотел сделать мне больно. Достойное начало жизни, не правда ли? Джастин отпустил мой локоть и быстрым шагом стал удаляться от меня. Я видела его лицо лишь краем глаза, и оно выражало боль, переполнявшую его. Мне стало жаль его, но это было лишь на мгновение, пока в моей голове не стали отчётливо всплывать картинки из недавнего прошлого. Я поняла, что задела ту часть его души, которую прежде никто не только не видел, но и не догадывался о её существовании. Я одна стояла посреди парка и плакала. Всё, что я держала внутри себя и прятала ото всех, вышло наружу, оставляя за собой шрамы. Оказывается, думать об этом гораздо проще, чем говорить. Внутри меня была такая боль, такое отчаяние, размеры которого я сама до сих пор не осознавала. В глазах потемнело, и я упала на землю. Надеюсь, это пришла смерть. — Поднимите же её уже с земли, — кто-то кричал басом. Я попыталась открыть глаза, но сил на это не было. Боль внизу живота скрутила меня, и слеза потекла по щеке. — Ваше Величество, Ваше Величество, — я узнала голос мадам Боль и попыталась повернуть голову в сторону, откуда, как мне показалось, он раздавался, — её нужно срочно занести во дворец. Чьи-то сильные руки подняли меня и понесли по направлению к дому. Я всё ещё была не в силах подать признаки жизни, но уже всё слышала и понимала. В комнате, куда меня усадили в мягкое кресло, вкусно пахло травами и чьи-то теплые руки ощупывали мой живот. Я попыталась открыть глаза, что у меня получилось. Первое, что я увидела, было лицо Джастина. Он внимательно смотрел на меня. Как только наши глаза встретились, то он тотчас же отошёл в сторону. Весь его взгляд говорил о презрении, испытываемом в мой адрес. — Что с ребенком? — Джастин попытался сделать вид, что эта ситуация не сильно волнует его, но по отрывистому дыханию, по резким движениям, по его кротким внимательным взглядам на меня, можно было понять, что это не так. — По первому осмотру могу сказать, что всё в порядке. Доктор подошёл к столу и начал что-то писать на листке, как закончил, протянул его Джастину и вышел. — Кена, пожалуйста, — Джастин опустился на колени передо мной и начал целовать мои руки, — прости меня за всё. Я понимаю, что просить твоей любви или хотя бы уважения ко мне — это невозможно. Поэтому я прошу всего лишь не ненавидеть меня. Однажды, возможно, ты поймешь, почему я это делал, но сейчас я прошу всего лишь не губить ребенка. Он может спасти не только меня, но и тебя. Со своей стороны я обещаю больше не делать тебе больно. Я попыталась вырвать свои руки, но Джастин лишь крепче взял их. Мне было противно от его слов и просьб ко мне, от его поцелуев. — Оставь меня.