Мой киборг самых честных правил...

На следующий день к завтраку капитан не вышел. Команда все сразу поняла, ходила на цыпочках и разговаривала вполголоса. Дело было в том, что последний месяц оказался провальным не только в финансовом плане. Нервотрепки было – по самые брови. Началось все с того, что, доставляя очередной заказ на малозаселенную заснеженную планетку, «Космический мозгоед» поймал сигнал SOS. Кто бы сомневался, что команда тут же кинулась спасать маленький двухместный катер, зависший в космосе с поломкой двух маневровых плюс тормозной системы впридачу. На катере терпеливо ждали спасения парочка молодоженов – Юленька и Юрочка, офисные служащие с Нумерии, которых всё достало и задолбало. После церемонии бракосочетания они мигом смотались в свадебное путешествие «на самый край вселенной» подальше от работы, любящих родственников и друзей. Их беспечность оказалась соизмерима только их великой любви. Они оба были в юности кобайкерами, оба обладали минимальными навыками пилотирования и имели на борту все, что может понадобиться в путешествии. Но то, как они встретили своих спасателей, не поддавалось описанию. Полуодетые, с выражением на лицах «не могли подождать еще пару часов?», они поблагодарили спасителей и попросили отбуксировать их на ближайшую планету с хорошей ремонтной базой. Таковая имелась поблизости, но трассу пришлось удлинить на сутки. Мысль о том, чтобы бросить беззаботных нахалов в открытом космосе, даже самым краешком не показывалась в мозги никому из команды. А вот заказчик, получивший груз с опозданием на эти самые сутки, без зазрения применил штрафные санцкии в размере двадцати пяти процентов. Что написано пером – не вырубишь топором. Станислав вздохнул и велел готовить корабль к старту, как вдруг Котька, смирно просидевшая весь рейс, сиганула в открытый шлюз и рванула в заснеженную даль космодрома. Полина, в чем была – в тонком комбинезоне и в кедах, крикнула: «Я быстро!» и побежала за ней. Поиски несносного животного затянулись. Через восемь минут капитан велел Дэну взять Полинины куртку и ботинки и бежать разыскивать обеих. Киборг нашел беглянок на ближайшей помойке, помог одеться Полине и доставил девушек на борт. А на следующий день Полина слегла с тяжелейшей ангиной. Это было еще не все. Котька успела хватануть на помойке какой-то гадости и неделю мучилась тошнотой и несварением желудка. Таким образом, Вениамин самоотверженно лечил свою медсестру, Дэну достались заботы о Котьке, на Теда легли ежедневные хозяйственные дела. Михалыча не трогали. Немолодой кораблик работал как часы в том числе благодаря тому, что у Михалыча практически не было ни дня отдыха. А капитан нервничал, переживал за всех, чувствуя свою вину за то, что не предусмотрел, не настоял, не побежал первым… В конце концов, он просто вывернулся наизнанку, чтобы подгадать очередной заказ, на тот самый Боксит, именно ко времени выздоровления всех членов экипажа. И тут случился этот облом с погрузкой, штраф от ГАИ и наказание для команды. Да еще нехватка средств! Невооруженным глазом было видно,что Станислав Федотович похудел, осунулся и обзавелся темными кругами под глазами. Первый день полета на Боксит прошел в штатном режиме, без происшествий. Даже компания олухов подвергала себя наказанию безропотно, как монах – самобичеванию. Поэтому на второй день полета капитан дал себе поблажку и решил отоспаться. И вот, когда завтрак кончился, настройки автопилота были проверены, а трасса еще раз проконтролирована, настало время экзекуции. Полина читала вполголоса, с выражением и сдерживаемой страстью в голосе. «…Господский дом Лариных стоял на живописном зеленом холме в местности, называемой Кистеневка. На Новой Деревне фермы по старой новомосковской традиции назывались поместьями, а владельцы ферм – господами. В этот ранний утренний час, около шести, дом был тих и казался необитаемым. Но именно в это время няня Карина Родионовна обнаружила, что постели обеих барышень пусты. Старую няню нисколько не смутил этот факт. Она прекрасно знала своих воспитанниц и догадывалась, где их искать. Собственно, старой она была чисто условно – по сравнению с молоденькими господскими дочками. Ольге – двадцать, Татьяне – двадцать два. Нянюшке – на вид лет пятьдесят. Она следила за собой, обладала высокой худой фигурой, носила синее платье с белым воротничком а-ля Мэри Поппинс, а волосы укладывала в строгий балетный пучок. Татьяна Ларина сидела на широком подоконнике маленькой комнатки мезонина, под самой крышей. Кроме нее там без труда умещались десятка два горшков и горшочков с кактусами и орхидеями. Комнатные цветы были везде – на многочисленных полочках, на шкафу и на туалетном столике. Хлорофитумы, плющи, вольно вившиеся по стенам, и даже экзотические насекомоядные мухоловки с Альфы Лебедя. Татьяна, старшая дочь помещицы Лариной, была одета по моде – провинциальные барышни следили за актуальными тенденциями. Инфравидение и сетевые печатные издания, слава Богу, регулярно преодолевали световые года, отделяющие Новую Деревню от метрополии. В этом сезоне были модны легкие воздушные платьица в стиле ампир, которые, как можно справедливо отметить, выглядели гораздо женственнее и актуальнее в жаркую летнюю погоду, чем прошлогодняя модная одежда. Таня прекрасно помнила, как мучилась в июльские дни минувшего года, облачившись в камуфляжный комбинезон и берцы, пусть те и были из самого тонкого дышащего материала. Мода на «милитари» благополучно миновала, и модницы вздохнули с облегчением. Длинные русые волосы Тани были собраны в высокий хвост. Косметикой она преступно пренебрегала, хоть в шесть утра, хоть вечером на рауте. За что и получала регулярные выговоры от мамы, от няни и от продвинутой младшей сестры. - Таня! Танечка! Я знаю, что ты здесь! - раздавался снизу воркующий голос няни. Она как раз поднималась по винтовой лесенке в мезонин. - Так и знала! Опять читает. Хватит, ма шер, читать. Всю молодость зачитаешь! Таня досадливо дернула плечиком и положила планшет на подоконник. - Не пристало приличной барышне читать всю ночь напролет, - наставительно продолжала женщина. – Цвет лица испортится, ангел мой. Чем кавалеров заманивать будешь, коли щечки во цвете лет поблекнут? - Ах, няня, такая книга интересная. Про любовь! - Книга! – пренебрежительно хмыкнула няня. – В твои-то лета, детонька, пора переходить от теории к практике! - Как жаль, нянюшка, что в нашей округе я не вижу ни одного молодого человека, коего могу представить героем своих грез. - Да что ж за дитё такое неразумное! – всплеснула руками няня. – Дика, печальна, молчалива, боязлива, как лесная лосиха из туманности Ориона! В родной семье держится как приемыш! Вот, с Оленьки бери пример. Опять, небось, младшенькая твоя полночи в беседке просидела с ухажером, - няня всмотрелась в еле видимые очертания далекой белокаменной беседки с коринфскими колоннами. – Точно. Сидят. Целуются. И не только, – няня настроила телескопическое зрение. – Ну точно. С соседом, с Вольдемаром. Ай, Ольга, ай, кобелёва дочь! Что творят, что творят… - Няня, не подсматривай. - Надо же мне понять, впрок ли пошли мои уроки! Няня Карина Родионовна была киборгом. Старым ломаным киборгом Mary. В семье Лариных сия персона занимала совершенно особое место. Когда-то давно, лет тридцать назад, на заре кибернетических изысков DEX-компани, еще дед сестер Лариных, батюшка их маменьки, подарил своей доченьке дорогую игрушку – кибернетическую няню. Хитрый батюшка имел свою цель. Старые времена проходят, и по наступлению нашего просвещеннаго вҍка молодежь получила значительную свободу в распоряжении своим досугом. Но к браку и семье отношение в Новой Москве и Новой Деревне оставалось патриархальным. Голос родителей был очень весом при выборе отпрыском супруга, и интересы семьи ставились выше интересов отдельного ее члена. Как следствие, молодежь старалась досупружеское время использовать так, чтобы всю оставшуюся жизнь не было мучительно больно за неиспользованные возможности. А поскольку маменька сестер Лариных, ныне вдова бригадира Ларина, помещица Паола Ларина, в девичестве Белосельская, всегда отличалась веселым нравом и буйной фантазией, папенька надеялся, что строгая, запрограммированная на «охранительный» режим няня будет докладывать ему, папеньке, о всех чудачествах дочери. Жили они тогда еще на Новой Москве. И была у Паолы кузина Алиночка, верная подруга во всех приключениях. Эта самая Алиночка, узнав о проблемах двоюродной сестры, тут же свела ее с неким молодым и талантливым хакером. После визита к хакеру Карина Родионовна напрочь забыла об этике и морали и с восторгом помогала двум удачливым девицам в их веселых похождениях. Вместо Mary она стала напоминать Iriena, и если бы не ее изначальный внешний возраст – около полтинника – могла бы и присоединиться к барышням. Через пару лет такой жизни Карина Родионовна настолько обогатила свой личный опыт, что ее окончательно «сорвало». Некие неизвестные науке доли головного мозга отказались подчиняться процессору, но ума хватило на то, чтобы сохранить за собой привилегированное место в семье, вместо того, чтобы отправиться на свалку или в мусоросжигатель. Паола доверяла ей как себе. А потом доверила и дочек, не особо заботясь об их моральном облике и зная, что соблазны Новой Деревни по сравнению с метрополией просто смешны. Про себя, как мантру, она часто повторяла: «Блажен, кто смолоду был молод!» Итак, добрая няня уговорила Танечку поспать хоть два часа перед завтраком, а сама пошла выгонять из беседки молодую парочку, мол, пора и честь знать, белый день на дворе. За завтраком обычно собиралась вся семья: мать и две дочурки. Нянюшка сидела с ними за столом, как равная. Паола Ларина была дама постбальзаковского возраста, вполне еще презентабельной внешности, и сохраняла свой веселый нрав, несмотря на ежедневные заботы о семье и хозяйстве…» - Полина, - прервал подругу Тед. – Давай возьмем тайм-аут. Я чувствую себя д`Артаньяном, которому читают иезуитскую диссертацию. - Теодо-о-ор! – восхищенно протянула девушка. – Ты в детстве читал книги? То есть, я хочу сказать - ты вообще ЧИТАЛ? Тед смутился, как будто его уличили в краже продуктов, предназначенных для обеда детсадовцам. - Ну, читал, - с вызовом сказал он наконец. – И что? - Ничего. Потерпи. Сейчас должна появиться Ольга. А потом начнется экшн. - А ты откуда знаешь? Все-таки читала «Онегина»? - Нет. Слушала оперу. Один раз. В седьмом классе. При слове «опера» Тед побледнел. - Ладно, читай дальше, - разрешил он, сглатывая застрявший в горле ком. «…Последней в столовую прибыла Оленька Ларина – модельной внешности блондинка с длинными золотистыми, тщательно завитыми локонами. Ее красивое личико было безупречно во всех отношениях. Голубые как небо глаза, белозубая улыбка, правильные черты. Лишь очень опытный взгляд мог заметить следы недавней лазерной коррекции. Благодаря этой маленькой успешной операции Оленька приобрела носик как у Люсиль Лютман и губы как у Джозефины Лили. Младшая доченька была отрадой материнскому сердцу. Всегда скромна, всегда послушна, всегда весела, как яркое весеннее утро. Наивна и мила, как поцелуй истинной любви. Вернее, такой она представлялась пристрастному и необъективному маменькину взору. На самом деле Оленька была в меру хитра и расчетлива. Едва в окрестностях Кистеневки появлялось новое лицо мужского пола, Оленька тут же просчитывала возможности выгодного брака. Весьма активно ей в этом помогала, а иногда и руководила, Карина Родионовна. В данный момент ими обеими успешно проводилась операция по ловле в женихи соседа из Тугилова – молодого помещика Владимира Ленского. Оленька сделала общий реверанс, поцеловала мать в щеку и присела за стол. - Как спали, девочки? – спросила Паола. - Отлично, маменька, - хором ответили девушки. - Верю, - сказала маменька. – Оленьке – верю. Сияет, как медный пятак. А ты, Танюша, неправа. Нехорошо мать обманывать. Опять читала всю ночь? Нельзя, душа моя. И глазки испортишь, и красота девичья раньше времени увянет. Таня смущенно потупилась. - Я ведь не просто так это говорю, - продолжала Паола, - видеоосообщение я получила от соседки нашей, Изольды Харликовой. К нам намедни приехал на постоянное жительство племянник покойного Викентия Илларионовича. Новый Прилучинский помещик. - И как же его зовут, маменька? – спросила любопытная Ольга. - Евгений Онегин. Таня вздрогнула…» - Доброе утро всем… То есть добрый день, - Станислав стоял посреди пультогостиной, потирая кулаками глаза и потягиваясь. - Добрый день! – поздоровались олухи. - Как дела? - Все хорошо, - отозвался Дэн. – Корабль летит. Мы читаем. - До чего дочитали? - До Ольги с Татьяной, - сообщил навигатор. - Угу. Отлично, - выспавшийся капитан благодушно махнул рукой и удалился умываться. Когда он вернулся в пультогостиную, умытый и переодетый, его уже ждали персональный завтрак и кружка кофе. - Спасибо, - поблагодарил приятно удивленный космодесантник. - А можно, мы пока перерыв сделаем? – попросил Тед наудачу. Ему уже казалось, что «Преступление и наказание» в новой редакции было шедевром мировой литературы, которым они так преступно в свое время пренебрегли. - Угу, - ответил капитан, не переставая есть. - А можно, мы тоже кофейку? – продолжил удачную стратегию Тед - Теодор, ты не в тюрьме, - напомнил капитан. – Разрешено все, что не запрещено. Через час после позднего завтрака Станислав направился в спортзал, наказав команде продолжить чтение. Тед тихо взвыл, глядя капитану в спину. - Мы обещали, - ровным голосом напомнил Дэн. - Да, тебе хорошо, включил фильтры – и сиди, думай о знойном пляже с красотками. А текст и перекачать можешь. - Я не буду так делать, - серьезно сказал Дэн, глядя на пилота с жалостью. – Мы тут все на равных. «…Евгений сидел перед новым компьютером в кабинете покойного дяди. Первое, что он сделал на новом месте – выбросил старый «Дециум», устаревший лет на двадцать. Теперь на рабочем столе красовался новенький компьютер, такой же, как дома в Москве. Вторым приобретением Евгения был новый охранный периметр с датчиками дальнего распознавания. Старую систему видеокамер с допотопным пультом и оператором-привратником он тоже быстро ликвидировал. Евгений думал. Оставаться здесь не хочется. Но Евгений привык не бросать денег на ветер. Доход от здешнего предприятия был приличным. Но если взяться за дело по-новому, его можно удвоить при минимальных усилиях. Изучив бухгалтерскую отчетность за последние пять лет (управляющий Архип Савельич переливал на новый компьютер отчетные файлы с посеревшим лицом и бегающими глазами, как будто уже видел перед собой гостеприимно открытую тюремную камеру), Евгений принял несколько управленческих решений, которые, не откладывая в долгий ящик, немедленно претворил в жизнь. Это было всего три дня назад. Он собрал всех обитателей поместья в большом зале господского дома и рассказал им, как намерен дальше вести хозяйство. - Управленческий персонал сократим, - безапелляционно заявил он. – Новые бухгалтерские программы мною уже заказаны. Архип Савельич, через неделю в планово-экономическом отделе и бухгалтерии вместе взятых должны работать не более десяти человек. Извольте проконтролировать. Это раз. Переходим на упрощенную систему налогообложения. Римма Эдуардовна, - обратился он персонально к главбуху, - в течение трех дней подавайте ходатайство о переводе в местную Палату налогообложения. Это два. Закупаем для начала четыре мультифункциональных комбайна «Геракл» вместо этих стареньких «Кротов». Этим покорнейше прошу заняться начальника отдела МТС. Зиновий Парменович, голубчик, поняли меня? Отлично. Это три. Я начинаю думать о закупке специальных киборгов. Пока ничего не решил, но предупреждаю, что часть сезонных рабочих тоже может оказаться не нужна. Это четыре. Да, еще. Я никого не держу. Кто хочет, может изъявить желание об уходе с этой секунды и в любое время лично мне. Жду ваших прошений. Это пять. Пока все. Нуждается ли уважаемое общество в каких-либо пояснениях? Персонал безмолвствовал. Киборг, стоящий за спиной хозяина, торжествующе улыбался. Теперь, сидя перед компьютером, Евгений размышлял, стоит ли вкладывать средства в реконструкцию господского дома, безнадежно отставшего от моды. Сам Евгений, как всегда, выглядел «на ять». На нем сегодня был защитного цвета костюм в стиле «диктатор» - полувоенный френч и узкие брюки, которые дополняли грубые черные ботинки и «арафатка». Неизменный Васильич, дежуривший в прихожей, сообщил ровным киборгским голосом: - Система наблюдения докладывает о появлении вблизи периметра флайера с двумя пассажирами. Судя по модели и госномеру – сосед Буянов. Предположительно с женой. - И тремя дочками на шее, - простонал Евгений. – Васильич, миленький, мой Коронадо к заднему подъезду, быстро. Доложишь, что с утра уехал! - Слушаюсь! – невозмутимо бросил дворецкий, убегая в сторону гаража. Через несколько минут у заднего подъезда стоял новенький двухместный гоночный флайер Коронадо последней модели «Туарег» модного золотистого оттенка. В замке поджидал хозяина ключ зажигания. На пассажирском сиденье заботливым Васильичем были уложены в контейнер термос и бутерброды. И когда успел, шельма? - Ох, достали, соседушки, - снова простонал Евгений, стартуя в стиле Микки Кекконена. Уносясь подальше от дома, Евгений думал приземлиться где-нибудь у березовой рощи и посидеть во флайере с книжкой часа три, пока несносные соседи уберутся восвояси, но на окраине гречишного поля увидал коллегу – гоночный флайер ярко-синего цвета, а рядом с ним одинокую человеческую фигуру. Евгений приземлился в трех-четырех саженях и крикнул: - Сударь, не сочтите за назойливость, но не случилось ли здесь какого происшествия? Авария? Поломка? Помощь нужна? Сидящий на краю поля встал и обернулся. Это оказался молодой человек лет этак чуть за двадцать, с длинными черными до плеч кудрями и одетый не хуже Евгения. Правда, стиль он предпочитал романтический – легкий кожаный пиджак, узкие джинсы и белая рубашка. Красив, отметил Евгений про себя. Не беден. Цвет лица и фигура говорили об отменном здоровье и личном тренере по фитнесу. Юноша улыбнулся и ответил: - Благодарю вас, сударь. Все хорошо. Я просто приземлился здесь, в этом чудном месте, полюбоваться видами и проникнуться вдохновением, коим только красоты родной природы могут одарить меня. Позвольте представиться – Владимир Ленский, помещик из Тугилова. - Сердечно рад. Евгений Онегин. Помещик из Прилучина. - О! Так вы и есть тот новый сосед, о котором больше недели не перестает судачить здешнее общество? - Увы, я, - Евгений шутливо развел руками. Незнакомый юноша ему понравился. В нем он почувствовал ровню, человека, не похожего на местных Петушковых и Фляновых. Они поговорили о погоде, потом о разных моделях гоночных машин. Через десять минут Евгений присел рядом с Владимиром на расстеленный чехол от заднего сиденья. Еще через полчаса они были на ты. - А где ты получал образование? – спросил Евгений, доставая из флайера бутерброды и предлагая один собеседнику. - На Геттингене, в университете. - О-о! – с уважением протянул Евгений. – А я всего лишь в МГУ. - Что ты! – вступился Владимир за метрополию. – Диплом МГУ очень котируется среди менеджеров по персоналу транспланетарных корпораций. - А специальность твоя какова будет? - Пресса и связи с общественностью. А сейчас сотрудничаю с одной столичной газетой. - А, так вот почему ты говорил давеча о вдохновении! Выполняешь задание редакции? - Нет, - смущенно признался Владимир. – Я просто… так, иногда стихи пишу, когда настроение бывает. Евгений не удержался от смеха. Ленский потупился. - Прости, Вольдемар, не удержался. Молодости свойственно романтизировать этот мир. Ничего. Переболеешь - пройдет. - Ну зачем ты так говоришь! Что, неужто так плоха и неудачна твоя жизнь? Извини, не верю! - Ах, мон шер! Хороша ли, плоха – все равно скучно! - Да как же скучно! – пылко вскричал Владимир и начал рассказывать о каких-то своих межзвездных перелетах, о походах с друзьями по театрам и по актрисам, о новых книгах и фильмах, получивших призы в этом сезоне. Евгений слушал, не возражал, но и не соглашался. - Все это прекрасно. Но посмотрим, что ты запоешь лет эдак через десять. - Я все понял, - сказал Ленский. – Эта маска циника есть часть твоей натуры. Но меня ты не обманешь. Я всегда вижу человека с живой душой. - Ладно. Прилетай завтра в гости. У меня есть превосходный женевер. Поболтаем. Может, и переубедишь меня. - С превеликим удовольствием, - ответил Владимир, и они, обменявшись рукопожатием, разлетелись по домам. На следующий день новые друзья увлеченно беседовали в гостиной господского дома в Прилучине. Киборг, неслышно двигаясь вокруг, приносил угощение и уносил посуду. Потом визит повторился. Потом состоялся ответный визит. Беседы их были интересны обоим. Онегин, соскучившись по достойному обществу, с удовольствием слушал романтические бредни молодого человека, спорил с ним, доказывал преимущество практического взгляда на жизнь. Но именно этой взаимной разнотой они и были друг другу интересны. Иногда Евгений прямо-таки ощущал себя каменной скалой, о которую разбивается волна дружеского красноречия. Или куском льда, который, будучи брошен в огонь, не затушит его совсем, но пригасит значительно. - Ну и о чем твои новые стихи? – спросил как-то Евгений, глядя на свет через бокал красного ламбруско. - О любви, Юджин, - ответил со вздохом Ленский. - Никакой любви нет, - отрезал Онегин. Ленский даже растерялся. - Как нет! – вскричал он, собравшись с мыслями. – Как нет, если… - Ты хочешь мне возразить устами великих братьев Стругацких, как нет, если я сам ее неоднократно испытывал? - Да! – в запальчивости выкрикнул Владимир. – Испытывал! - И сколько раз? – с ехидцей в голосе поинтересовался Евгений. Ленский несколько смутился. - В том-то и дело, Вольдемар. Нет. Никакой. Любви. Есть только голая физиология, упакованная в красивую бархатную коробочку, перевязанную шелковой ленточкой. - Ты неправ! – выпалил уязвленный юноша. - Хорошо. Я неправ. Не будем к этому возвращаться. Пока не будем. Может, устроим гонки вокруг твоих полей? Кто быстрее? - Я быстрее, - оживился Ленский, со свойственной молодости переменчивостью забыв досадную размолвку…» - Конец главы! – победно провозгласила Полина. - Не, ну нормальные чуваки, - выговорил, наконец, Тед. – Выпивают. На машинках гоняют. Баб обсуждают… То есть, женщин… Я уж подумал, они эти… Дэн, тебе как? - Что-то здесь не так, - глубокомысленно заметил Дэн. - Пока не пойму что. - Да ну тебя, - отмахнулся пилот. - Ах, Ленский, - вздохнула Полина. – Поэт с длинными черными кудрями… - Кому что! – рассмеялся Теодор. - Я смотрю, обсуждаете? – раздался из коридора голос капитана, идущего из спортзала в пультогостиную. - Я только не понял насчет патриархальных нравов, - полувопросительно произнес Тед. – Это как? Это значит, предки для тебя жену выбирают? А у тебя и права голоса нет? - Вроде того, - улыбаясь, ответил капитан. - Блин! А я-то считал, что у нас дома дикая глушь. А бывает и похлеще! - Было, Тед, было. Теперь уже не бывает, - успокоил капитан. Дэн внимательно посмотрел на него и, кажется, остановил готовый слететь с языка вопрос. Наверное, решил подумать сам.