the last laugh

— Джин, ты можешь хоть сегодня отстать от меня с этой своей тупорылой игрой, а? — Они сидят на трибуне спортзала, потому что в такое время это единственное место, в котором нет совершенно никого. И Чимин впервые после имени старшего упускает это «хён», потому что какой он нахрен хён, когда смысл его жизни — играться в детские игрушки. Правда, всё чуть масштабней. Вместо цветных моделек авто — люди. Но схема всё та же. Двигаются по отстроенным Джином дорогам, беспрекословно подчиняясь, написанным им же, правилам, но аварии не миновать. Потому что это весело, и Джину нравится. — Чёрт, ну так даже не интересно. Ты такой занудный со своими бумажками, — Джин заметно мрачнеет и губы дует, сидит так ещё пару минут, то и дело закрывая Чимину ладонью часть конспекта, которую он как раз сейчас повторяет. Чимин спокойно отодвигает руку Джина, не отрываясь от текста и Джин, не получив ожидаемой реакции, прекращает, обнимает руками колени и качается на лавке. Чимин дочитывает страницу до конца, и принимается за новую, откладывая прочитанную на скамейку. — Твою мать! Да сколько их там у тебя! — Джин закатывает глаза, назад отклоняется с раздраженным возгласом, а потом глазами бегает, типичное его «я что-то задумал», и лыбится гадко. Если бы у Чимина были глаза на затылке, то он бы убрался подальше, понимая, что сейчас что-то явно не доброе будет, но нет и Джин с размаху выбивает гору листков из чиминовых рук. — ХЁН! — Чимин хмурится, глядя сначала на Джина, который кажется задохнётся сейчас своим смехом, а потом грустно смотрит на разлетающиеся во все стороны распечатки, которые он так усердно сортировал по порядку, и почти плачет, ведь сегодня важный тест, а он не всё успел повторить. — Если я не сдам, ты будешь виноват, хён! — Чимин по-детски кричит, краснея от обиды, чем смешит Джина ещё больше. — Придурок. Идиот. Дебил. Дурак. Идиот чёртов! — других обзывательств ангел-Чимин никогда не употреблял, его как-то смущали все эти пошлые словечки, которые из уст старших звучат круто и важно, но Чимин со своим тонким голосом и краснеющими щеками вряд ли сможет хоть на миллисекунду так выглядеть, поэтому он шепчет свои безобидные «Придурок. Идиот. Дебил» по кругу, собирая листы по всему залу ползком. Один даже под дверь залетел, Чимин её приоткрывает и тянется за листком, — Идиот. Дебил. — Чимин распрямляет лист, разглаживая его ладонями на паркете площадки, вглядывается в текст. — Придурок. Идиот чёртов. — пытаясь определить какой это по счёту в бесчисленной пачке и сильно сжимает, сминая края бумаги, когда слышит хриплое: — Это ты мне? — Юнги стоит в проёме двери, сверху вниз на Чимина смотрит своим сонным взглядом и ухмыляется уголком губ. Чёрт. — Я… я… я… н-не-ет, — Чимин лист в руках пополам с тихим бумажным хрустом сгибает, инстинктивно пятится назад и бледнеет весь. — Ну, не думаю, что ты себя такими словечками ласково называешь, — Юнги жмет губы в какой-то задумчивой полуулыбке. — Тебе, как минимум, подходит «еблан», а как максимум… — он устремляет глаза вверх, подбирая нужное, задумчиво касается пальцами подбородка, молчит пару секунд — Ну, - Юнги усмехается, - Ты вряд ли такие слова знаешь, — улыбка медленно сползает с его лица, между бровей появляется морщина, делая его лицо ещё более свирепым. А Чимин на него смотрит испуганно и лепечет совсем тихонько: — Я… я Джин-хёну… — Чимин поворачивает голову назад, как бы на Джина указывая, заодно избавляя себя от прожигающего насквозь взгляда Юнги. На скамейке только небрежно разбросанные конспекты. Чимин замечает рукав Джиновой кофты, исчезающий за дверью в конце трибун. Чёрт. Большое спасибо, Джин, думаю, твоя игра закончится прямо сейчас и ты пропустишь классное шоу. У Чимина всё тело сотрясается от каждого вдоха Юнги. А дышит тот тяжело, громко, забираясь Чимину под кожу и расползаясь по спине толпой мурашек. — Кажется, этот твой Джин поумнее тебя будет. Или ты у нас просто такой бесстрашный? — Юнги наклоняется, глаза щурит, в Чимина всматриваясь, а тот пятится, опираясь руками о скользкий паркет. — Лицо у тебя знакомое… — Юнги потирает подбородок пальцами и морщит лоб. — Я тебя уже бил? — Юнги как-то легко совсем это спрашивает, будто они с Чимином старые друзья, собравшиеся за чашечкой кофе, поболтать. Но Юнги самый большой страх Чимина, от которого он буквально по полу растекается, а тот всё сильнее к нему в лицо заглядывает, пытаясь рассмотреть дрожащие черты лица Пака. Чимин головой машет отрицательно и это «уже» для него звучит как приговор, сейчас точно получит. Зато Джин будет рад и закончит эти вечные расспросы каждое утро. Правда придётся тональником синяки мазать, если повезёт, и в больнице пару месяцев поваляться, если не очень. — Имя? — Юнги слово в Чимина выдыхает, так, что тот чувствует запах табака, перебитый какой-то фруктовой жвачкой, и рука подгибается, от страшной близости Юнги. Чимин валится на спину и глядя в потолок, шепчет: — П-пак Ч-Чи.мин. Юнги на его падение не обращает никакого внимания, всё теребит пальцами свой подбородок и роется в памяти, глазами из стороны в сторону бегает, произнося тихим, скрипучим шёпотом «Пак Чимин. Чимин. Пак.» — проверяя на ассоциации. — Стой, — Юнги резко убирает руку от лица и выставляет указательный палец, мол, «Эврика!» — Джин-хён! Ты же тот вчерашний пацан с тупым смехом из столовки! — и Чимин вздрагивает, поднимаясь на локтях медленно и покорно ждёт, когда Юнги его за грудки схватит и начнёт мутузит до потери сознания. — Он и тогда вроде слился, этот твой хён, да? — Юнги сипло смеётся, поднимая голову, и руки на бёдра вяло складывает, а Чимин дёргается, нервно сощурившись, принимая юнговы взмахи руками за «начало конца». Но Юнги всего лишь упирает их в бока и смеётся громче прежнего. — Н-да… Дружок у тебя крутой, конечно, прекращай ему отсасывать. — Чимин краснеет густо и даже мямлит что-то вроде «я н-н-не.» в ответ, а Юнги улыбается и иронично кивает головой, мол «да-да-да, конечно». — И раз сегодня твоё сердечко разбилось, то, пожалуй, я не буду разбивать тебе ещё и ебало. — Юнги проходит мимо Чимина и достаёт баскетбольный мяч из ящика с инвентарём. — И, давай, съёбывай побыстрей, пока моя доброта не испарилась! — Юнги приглушает последние слова ударами мяча о деревянный паркет. Чимин судорожно вбирает воздух в лёгкие, сжимает в руке тот злополучный лист с записями по истории и неуклюже поднимается на ноги, плечом толкая дверь, выходит. И сразу же сползает по стене, превращая уже измятый листок в бумажный ком, и впивается в него пальцами. А в голове отдаётся звук ударов мяча о паркет. Чимин выравнивает дыхание и осторожно приоткрывает дверь, чёрт его знает, зачем, ведь бежать надо, благодарить всех богов за то, что ни царапины на нём нет, после столкновения с Мин Юнги, благодарить и бежать, как можно дальше. Но Чимин смотрит. Смотрит как Юнги по площадке носится увлечённо, как мяч яростно в пол ладонью толкает, как легко его тонкие запястья выгибаются, отправляя мяч в корзину, а тот на краю кольца замирает, и падает непременно в нужную сторону. Юнги отрабатывает удары с левой стороны кольца, и девять из десяти ему мало, недостаточно. Зато с него точно хватит игры на публику. Юнги не настолько глухой, чтобы не услышать скрип двери, но и не настолько глупый, чтобы сразу выдать свою осведомлённость о том, что мелкий засранец откровенно подглядывает за ним. Но теперь время наказания, он ведь даже предупреждал. Юнги отбивает мяч об пол пару раз, перед тем как в очередной раз забросить, но вместо кольца Юнги выбирает своей целью дверь, и хорошенько заведя мяч за голову — швыряет. Чимин видит только весёлую ухмылку Юнги, обращённую именно к нему и чёрное, приближающееся пятно. Дверь поддаётся удару мяча, с силой отбрасывает Чимина к стене, хорошенько впечатываясь ему в лицо. А потом белые искры в глазах, боль внутри черепной коробки и руки сами к носу тянущиеся, пачкаясь в чём-то липком. Губами чувствует кровь, поднимается осторожно, голова идёт кругом, в глазах всё двоится и дверь туда-обратно по инерции качается, пока её не останавливает Юнги. И Чимину два Юнги радужно улыбаются, руками машут. — Десять, да? — оба Юнги указательным пальцем на свои ладони тычут и десять, да, по пять — у каждого. Чимин глазами мигает и как-то сквозь звон голос Юнги слышит. — Я ведь тебя предупредил, мелкий, ты чего-то совсем непробиваемый. А вроде трясся так, — Юнги машет руками на уровне груди, и поднимает брови вверх, изображая трепещущих перед ним малолеток, вроде Чимина, и лыбится как-то совсем добродушно, будто он пришёл Чимину помочь, а обидчика наказать. Только немного не сходится. Чимин смотрит на Юнги взглядом тяжело больного и не может пошевелиться. Юнги наклоняется к Чимину и хватает за подбородок в своей манере, вертит в разные стороны, оценивая повреждения, пачкая пальцы алой кровью. — Жить будешь, — заключает Юнги, выдыхая громко и, с отражающимся на лице отвращением, разглядывает Чиминову кровь на своей руке, вытирает брезгливо о футболку Пака и распрямляется. — Если выёбываться не будешь. — Тихо так добавляет, будто ставит себе пометку над именем Пак Чимин, мол, «убить в следующий раз нахрен», так Чимину кажется. — Ну, пока, мелкий, лучше не попадайся, бери пример с дружка… ох, пардон, бывшего дружка. Бывай! — И уходит не оборачиваясь. Чимин бессильно растекается по полу, глаза закрываются, в ушах сквозь звон чьи-то голоса, а потом тишина. Последняя мысль Чимина перед отключкой — «Это за конец игры Джин засчитает? Блестящий проигрыш или типа того?», а потом ничего, темнота.