POV Oliver
Я взял какао и спустился обратно в квартиру Мэтта. Нужно отнести этот адский порошок и хотя бы забрать телефон. Ну, и наверно, объяснить, почему меня так долго не было. Первым делом, когда я вошел, все обратили на меня свои, кто озабоченные, кто издевательские взгляды, но промолчали. Я отдал имениннику какао, рассказал, что отговорил этого идиота от самоубийства, и что оставлять его одного нельзя, так что я пошёл. Кое-кто на меня смотрел всё ещё откровенно по-издевательски. — Эй, хватит на меня так пялиться, я знаю, о чем вы могли подумать, маленькие извращенцы, но ничего не было, и не будет. — протараторил я, указывая на тех, кто так смотрел на меня, взял со столика телефон, и попрощавшись, гордо удалился. После того, как Энди лёг и уснул, настало время для мыслей. Я прислушался: точно спит. Итак. Завтра надо узнать, почему он собирался покончить с собой. Но так, чтобы не навредить ему, чтобы не стало хуже. А ещё надо стаскать его к психотерапевту, это явно лишним не будет. Надо поставить будильник. Универ я завтра пропущу, так что написав Ханне, и поставив будильник на девять утра, я взглянул на этого несчастного. На полу довольно холодно, но у меня одеялко. А он ничем не укрыт. Диван не так далеко от пола, замёрзнет же за ночь. Я поднялся, и полез в шкаф, из которого Бирсак достал подушку, подсвечивая себе путь телефоном. Там лежало два одеяла, я взял то, что потолще, и укрыл Энди. Забравшись обратно в свою постель, я решил, что хватит уже думать, это бесполезно, пока этот депрессивный паренёк мне всё не объяснит, и надо бы поспать. Пол второго, замечательно. Ещё пятнадцать минут у меня ушло на поиск удобного положения, приведение мыслей в порядок, и я, наконец, смог заснуть. Когда я разлепил свои, как оказалось, тяжеленные веки, комнату уже полностью заливал солнечный свет. Не похоже на девять утра. На часах пол первого, отлично. — Доброго утра, спящая красавица. — откуда голос? Немного привстав на локтях, я повертел головой и увидел Бирсака, стоящего в проёме двери в кухню. На нём были свободные темно-серые домашние штаны и чёрная майка с каким-то странным цветастым артом. — Блин, я же будильник ставил, что за хрень? — Твой будильник разбудил только меня. Хоть бы песню хорошую поставил, а то от той херни только подохнуть хочется. Потом я попробовал тебя растолкать, но ты не проснулся, так что я решил, что ты устал, и дал тебе выспаться. — Спасибо, — пробормотал я потирая глаза одной рукой, а другой удерживая верхнюю часть тела над импровизированной кроватью. — Я доделаю завтрак, а ты приводи себя в порядок. — Окей, — сонно протянул я, заваливаясь обратно, и закутываясь в одеялко. Через две минуты я окончательно проснулся, вылез из своего кокона, вернул матрас на место, привёл кровать в порядок, сходил в душ, оделся, и притащил свою тушку на кухню. Кхм, каша. Серьёзно? Ау, нос щекотно.POV Andy
Aww, он похож на котёнка, когда трёт свой носик кулаком. Звучит не мило, но выглядит так. — Хлеба дать? — улыбаясь, говорю я. — Эм, не думаю. — Тогда приятного аппетита. — И тебе. Ему неловко, я вижу. И я знаю, почему. Но всё, что он сделал, правильно. Неловко, но правильно. Ишь, как я здраво заговорил. Ещё вчера с жизнью прощался. Да и сейчас не против, но сделать мне этого не дадут, так что целое утро я мирился с этим, и во мне проснулось здравомыслие. О, наверно, сейчас он начнёт меня расспрашивать. Я напрягся, но до конца трапезы он так и не заговорил. Мы доели и поставили тарелки в раковину. Оливер развернулся на полпути в зал и стал ждать меня в дверном проёме. Помыть посуду или ну её? Помою. За одно морально подготовлюсь к разговору. И к чему мне было хорошее настроение с утра, если сейчас придётся снова вынимать эти воспоминания и объяснять всё Оливеру? Слишком мало посуды. — Идёшь? — негромко позвал Сайкс. — Да, пошли на диван сядем, мне удобнее там.- Олли явно хотел говорить за столом, но всё же покорно опустился на диван напротив меня, плечом облакачиваясь на спинку, подогнув одну ногу под себя и придерживая руками, а другую спустив на пол. Я уселся по-турецки. — Расскажи, почему ты собирался наглотаться таблеток и сдохнуть? — мда, тактичненько. Начну-ка я издалека. — Ну, наверное, всё началось два года назад, когда Эшли, ну, ты знаешь его, сказал, что любит меня. — сердцебиение ускорилось, и я почувствовал, как температура в грудной клетке упала на десять градусов. Какого чёрта я вообще ему это сейчас рассказываю? Сайкс был слегка удивлён. Ладно, дальше. — Это было, мягко сказать, неожиданно. Эшли был дорог мне, как друг, и я с уважением относился к его чувствам. Естественно, я не бросился к нему на шею, и не стал признаваться в ответ, но и с бабами я при нём не сосался, и о своих с ними отношениях ему не распространялся, в общем, не делал ему больно. Через некоторое время я понял, что он мне тоже не сильно безразличен, и это было ещё неожиданее. — я сидел и, не торопясь, рассказывал, сминая в руках ткань штанов, уставившись на свою правую коленку, — всё как-то само получилось, и мы начали встречаться. Целый год. А потом, я не знаю, какая муха его укусила, но Эш стал принимать наркотики. Всё началось с ЛСД. — я вообще должен ему это рассказывать? Это уже касается не меня. О, кажется это совесть. А ты помнишь, что сделал он? Вот и помалкивай. — Меня не было дома, когда он принял его в первый раз, и вернувшись, я застал квартиру в некотором хаосе. — поморщившись, проговорил я немного увереннее, — когда галлюцинации закончились, и он пришёл в себя, я потребовал объяснений. Эшли сказал, что ему стало скучно, а знакомые, как нельзя кстати, баловались этой хернёй. Баловались, блять. В следующие разы мне просто приходилось забирать из квартир знакомых, где он принимал это. Я разговаривал с ним, и не раз, но он оправдывался тем, что ему всё наскучило, а от ЛСД он получает огромное удовольствие. А ещё Эш стал жестоким. Раньше это не проявлялось в такой степени, и я начал волноваться. Я поразмыслил, и решил, что ему нужно к врачу. Но Эшли ударил меня по лицу и ушёл, сказав, что сам разберётся со своей жизнью, а я не должен лезть. Как будто я никто, и ни кем не был. — во мне снова начали подниматься чувства, от которых я хотел бежать с помощью таблеток и виски, голова начала болеть. Я посмотрел на Оливера: он сидел, с пониманием смотря на меня. Возможно, он действительно может это. Может понять. — И вы расстались? — неловко нарушил паузу он. — Да. А я хотел ему помочь, хотел вытащить из этого дерьма, но каждый раз он повторял, что я ему не нужен, — горло начало болезненно тянуть, — и в конце концов он просто послал меня. В то время он уже сидел на героине. ЛСД ему просто надоело, и он решил попробовать что-то другое, и в итоге стал зависим от этого.POV Oliver
Я видел. Видел, как ему больно. Поставив себя на его место, я понял всё. Ему просто нужно это пережить, и один он этого сделать не сможет. Кто-то должен ему помочь, и видимо, этим человеком буду я. — Я, блять, действительно любил его, — продолжал говорить Энди, смотря на свои ноги, и сминая штаны у голени, — как-то странно всё вышло. А потом… В общем, мне было на столько больно, да и сейчас, что я решил, что смерть — неплохой способ избавиться от этого, и что больше меня ничто не держит. Вчера вечером, напоследок, я позвонил узнать, всё ли с ним в порядке, — как же ему тяжело говорить. Может, стоит остановить? Хотя нет, так будет просто не правильно. Он должен рассказать до конца, — трубку подняла его мать, и сказала, что Эшли мёртв. — его тело было жутко напряжено, пальцы просто впивались в голень, и я буквально физически ощутил всё, что чувствует он. Ау, — его просто убили. Просто. Три удара ножом от обдолбаного придурка, и он мёртв. Две минуты он сидел, не поднимая головы, глубоко и часто дышал. — Это была последняя капля. Дальше ты знаешь. «Ничто не держит». Эта фраза застряла в голове и повторялась, мешая другим мыслям. Действительно ничто? Ни родители, ни друзья? Оу, а может их нет? Пожалуй, задевать ещё одну больную тему я не буду. И… что мне теперь делать? Нужно ведь что-то сказать? Боже, наверное во мне проснулась пятилетняя девочка, но ему сейчас просто нужны объятия. — Встань. — я неловко поднялся и помог встать ему, — теперь сядь.- Он с искренним выражением абсолютного непонимания происходящего ровно сел на диван. Я сел к нему на коленки, ногами обхватив за талию, обвил руками грудную клетку. С начала, вроде, он вообще не врубился, что здесь творится, а потом обнял меня в ответ, уткнувшись лицом мне в плечо.