Наше время

      — Выродок! — зло выплюнула Марселла, когда мокрая тарелка выскользнула из рук Адама и упала на пол, разбившись вдребезги. — Откуда у тебя руки растут?       — Прости, — дрожащим голосом прошептал мальчик, в страхе опустив глаза к полу, — я не хотел…       — Да мне плевать, что ты хотел! — заведясь за полсекунды, проорала женщина и с силой бросила свою тарелку с едой в стену. По белым обоям теперь расходились в разные стороны подтеки томатной пасты, а на чисто вымытом полу масляным комком валялись сплетённые спагетти. — А ты что? — дергано ткнув пальцем в мою сторону, пуще прежнего взвинтилась Марселла. — Не можешь сама посуду помыть? Это твоя обязанность!       — Ты сломала мне руку, Марселла, — ровным тоном напомнила я, показательно водрузив на стол конечность с посеревшем гипсом на предплечье, — я не могу мыть посуду.       — Я сломала? — женщина, казалось, задохнулась в собственном возмущении. Она порывисто вскочила на ноги и яростно отбросила от себя табурет, на котором только что сидела. Деревянный стул с грохотом врезался в стену над раковиной, развалившись от удара на несколько крупных частей. Ножка табурета с противным скрежетом приземлилась возле ног Адама.       — Да, Марселла, — также спокойно ответила я, проигноировав её показательное выступление и подняв к женщине пустой, холодный взгляд, — ты толкнула меня на лестнице, если помнишь.       — Что ты делаешь, идиот? — гневно воскликнула Марселла, резко, словно на шарнирах, развернувшись к Адаму, когда тот зашипел от боли, порезавшись грязным осколком посуды.       — У меня кровь, — тихо проговорил он, глядя на кровоточащую рану на ладони и на стекающие вниз алые струйки, беззвучно капающие на пол.       — Какой же ты тупой! — голос Марселлы сорвался до дикого, животного крика. Она резко подалась вперед и, замахнувшись рукой с расправленной ладонью, отвесила Адаму гневную пощечину.       — Не смей! — сквозь сцепленные зубы проговорила я, перехватив руку женщины в жалких миллиметрах от лица брата. Крепче сжав пальцы на её запястье и впившись ногтями в белую кожу, я зло произнесла: — никогда его не трогай!       — Убери от меня свои грязные руки, дрянь! — безумно завопила Марселла, с силой вырвав руку из моей хватки. Женщина отступила назад, сверкая бешеным, диким взглядом и злобно пнула приоткрытую дверцу напольного ящика. Брызгая слюной, она, фыркнув, проговорила: — как ты обращаешься с матерью, Кэтрин?!       — С формальным опекуном, вообще-то, — холодно пояснила я, медленно поднявшись со стула. Неотрывно глядя Марселле в глаза, я обошла круглый стол и приблизилась к сидящему на полу у раковины Адаму.       Остановившись сбоку от всхлипывающего посреди блестящих осколков посуды брата и все еще внимательно наблюдая за женщиной, я подала ему здоровую руку, аккуратно подняв на ноги.       Марселла де Лапоньеро впадала в безудержные приступы гнева стабильно по несколько раз за неделю, однако порой случались периоды, когда необузданная злость поражала её сознание не единожды за день. В такие моменты следить за своим поведением требовалось куда пристальнее обычного — любое резкое движение могло спровоцировать новую вспышку ярости.       — Идём, — едва слышно сказала я брату, когда он судорожно вцепился в мою руку вспотевшими ладошками. Кровь из его пореза теперь медленно стекала по моему предплечью, собираясь в складках кожи на чуть согнутых пальцах, — нужно обработать рану.       — Хорошо, Кэти, — кивнул Адам, вздрогнув всем телом от резкого движения матери. Глядя мне в глаза, Марселла недовольно скривила губы и ударила костлявым кулаком по столешнице. Стол покачнулся.       — Адэр, — позвала я второго из близнецов, до этого тихо сидевшего за столом с молчаливо скатывающимися по щекам слезами, — идём в комнату.       Тяжело сглотнув, Адэр опасливо покосился на мать и медленно поднялся со стула. С поджатыми дрожащими губами он осторожно обошел стол с противоположной от Марселлы стороны и приблизился к нам с Адамом. Когда брат оказался совсем рядом, я протянула к нему загипсованную руку и прижала его к себе, на мгновение прислонившись лбом к его макушке.       Близнецы не заслуживали того, как с ними поступала родная мать.       Втроем мы одновременно сделали два шага спиной вперед, оказавшись в дверном проеме кухни, служившей нам одновременно и столовой.       — Идите в комнату, — сказала я братьям, чуть подтолкнув их обоих в сторону лестницы, ведущей из крошечного холла перед входной дверью на второй этаж.       Разорвать с Марселлой зрительный контакт я пока не решалась. Вероятно, будь мы с ней один на один, я бы не так аккуратничала в выборе слов и резкости движений, но сейчас перспектива попасть под горячую руку неадекватной женщины грозила не только мне.       Когда Адам и Адэр ступили на лестницу, Марселла подалась вперед. Резко вскинув руки и уперевшись ладонями в левую и правую сторону дверной коробки, я преградила ей путь к детям. Сжав зубы и нахмурившись, я зло смотрела в её темные, практически черные, глаза.       Презрительно фыркнув и бросив на стол поднятую оттуда мгновением раньше вилку, Марселла утерла нос рукавом синей атласной блузки и уже абсолютно бесцветным голосом произнесла:       — Если я не твоя мать, то и они не твои братья.       Я зеркально фыркнула ей в ответ, скривив губы.       — Да, ты не моя мать, — скопировать её бесцветный тон было несложно. Я легко пожала плечами и сделала широкий шаг назад, остановившись у подножия лестницы, а затем также спокойно договорила: — ты, в принципе, не часть нашей с близнецами семьи.       — Алекс, — позвал Зик, развернувшись через плечо и окинув меня встревоженным взглядом, — ты в норме?       — Порядок, — коротко ответила я, усилием воли оторвав взгляд от гнилых досок на окнах покосившегося дома Марселлы. Я зябко поежилась от всплывшего перед взором образа Марселлы с широко распахнутыми невидящими глазами цвета аспида.       — Этот дом облюбовали Изгои, — отстраненно сообщила Марго, внимательно всмотревшись в щели на хлипкой входной двери с облупившейся краской, — среди них ценятся заброшенные дома с мебелью.       — Надеюсь, брызги крови на ковре их тоже не смутили, — обманчиво спокойно отозвалась я, бросив последний взгляд на подсгнившее крыльцо и лужайку с пожухлой, неухоженной травой рядом.       Закусив нижнюю губу, я коротко потрясла головой, отгоняя от себя непрошенное воспоминание о ночи, когда я вышла из этого дома в последний раз, и посмотрела на Зика. Тот полностью развернулся лицом к нам с Марго и теперь шел спиной вперед.       — Я поставил машину у Ворот, — серьезно сообщил он, — у нас есть три часа до общего подъема, так что давайте оставим разговоры о кровавых брызгах и сосредоточимся на деле.       Мы с Марго быстро переглянулись и одноврменно прыснули — Зик редко так вживался в образ командира. Сейчас же он хмуро шагал впереди, внимательно разглядывая развалины домов по краям дороги, и время от времени светил фонариком в окна и проемы, откуда слышались посторонние шорохи.       В предрассветной темноте мы подошли к Воротам никем не замеченные. Пока Марго заводила внедорожник, мы с Зиком склонились над панелью управления. Подключив к планшету новое устройство Бити, мы в две руки вводили настройки, позволяющие открыть Ворота так, чтобы это не отследил ни один компьютер в Городе. Когда на экране возникла зеленая галочка, оповещающая об успешной загрузке программы, мы удовлетворенно переглянулись.       — Я поведу, — сказала я, открыв водительскую дверь снаружи и жестом попросив Марго передвинуться в центр трехместно переднего сидения, — поспите еще, — предложила я им с Зиком, когда тот, шумно выдохнув, залез в машину через пассажирскую дверь.       — Надо следить за дорогой, — отмахнулся Зик, усаживаясь удобнее, и перекинул руку через Марго, когда она, прижавшись к нему, положила голову на плечо парня.       Несколько минут мы ехали в полной тишине, наблюдая в зеркале заднего вида за плавным закрытием Городских Ворот. Когда пыльная дорога между полями Дружелюбия осталась позади, безмолвие нарушила Марго:       — Как дела у Юрайи? — спросила она, покачивая в воздухе носком закинутой на сиденье ноги. Её ореховые глаза в свете фар, слабо отражающимся от дороги, сейчас выглядели словно расплавленный янтарь.       — Осваивается, — пожал плечами Зик, — держится выше красной линии.       — Дурацкое новое правило, — насупилась Марго, плотно сложив руки на груди и нахмурившись, — выгонять детей на улицу посреди инициации! Кому такое в голову взбредет?       — Кому-то вроде Макса, очевидно, — отозвалась я, не отрывая настороженного взгляда от ухабистой дороги впереди, — бессовестному и беспроссветно глупому человеку.       — Я был уверен, что другие командиры выскажутся против этой затеи, — пробормотал Зик, хмыкнув. Он внимательно вглядывался в обочину дороги за стеклом, провожая взглядом прищуренных глаз любой колыхнувшийся на ветру куст.       — Большая часть командиров ничуть не отличается от Макса, — проговорила я, — они глупы и у них полностью отсутствует критическое мышление. Почти всегда при спорах мы с Эриком остаемся в меньшинстве.       — Бесстрашию повезло, что вы с Эриком входите в командование, — заключила Марго, с улыбкой пихнув меня кулаком в плечо, — иначе фракция давно была бы где-то на дне.       — А затем Макс пробил бы и дно, чтобы умело опустить всех нас еще ниже, — голос Зика заглушался прижатой ко рту ладошкой, с помощью которой он пытался сдержать смех. Марго сдерживаться не собиралась и захохотала во весь голос.       С каждым мгновением небо за окнами становилось все светлее, а мы быстрее приближались к дистрикту Четыре.       — Ты точно в норме? — обеспокоенно поинтересовался Зик, перехватив мой взгляд, когда машина резко затормозила у проволочного шипастого забора, отделявшего Деревню победителей дистрикта Четыре от остального мира.       — Да, — заглушив мотор, отмахнулась я и, быстро открыв дверь, выпрыгнула из машины в предрассветную полутьму. Левая рука непроизвольно легла на кулон Сойки на шее. Когда клюв и наконечник стрелы знакомо впились в шрам на ладони, я глубоко вдохнула и проглотила подступившие к горлу слезы. Сил, чтобы признаться, что сердце предательски выпрыгивало из груди от одного только вида разрушенных домов, я в себе не нашла.       Марго выбралась из машины следом за Зиком и вытянулась во весь рост, задрав руки к светлеющему небу. Зик тем временем настороженно озирался во сторонам — никто не знал, кто помимо нас мог бродить по дистриктам в поисках выживших.       — Можем спуститься к морю сначала? — попросила я, повернувшись к друзьям, и достала с заднего сидения машины чемоданчик Марго.       Основная причина, почему Марго вечно ездила на поисковые работы с нами, в каком бы составе мы не собирались отправляться, заключалась в невероятных медицинских способностях Марго. Будучи дочерью одного из самых известных врачей Города, который, между прочим, был Бесстрашным, Марго унаследовала и сохранила в себе все таланты отца. Для миссий, во время которых имелась вероятность встретить раненных или больных людей, Марго стала незаменимым участником.       — Идём, — согласно кивнул Зик. Руками он расширил уже имеющуюся в заборе дырку и пропустил нас с Марго вперед, а затем и сам резво протиснулся на территорию Деревни победителей.       Втроем мы молча направились вперед по зарастающей травой тропинке. Справа от нас высились спрятанные в тенях дома Победителей. Некоторые из них были полностью разрушены, какие-то непоправимо пострадали во время взрывов. Дом, в котором я провела несколько действительно счастливых лет с Финником, сохранился практически идеально. Выцветшие зеленые створки на окнах жалобно скрипели от соленого ветра, а от дымохода поднимался свистящий гул.       Больно сжав в ладони золотую Сойку, я уверенно свернула к нашему дому, однако у крыльца прошла мимо. Зик и Марго следовали за мной, оглядываясь по сторонам. Позади дома виднелся песчаный спуск к берегу моря, вода там сейчас была спокойной — низенькие волны с успокаивающим шумом накатывали на берег и тут же возвращались назад.       Я проигнорировала защипавшие глаза слезы и медленно побрела к старому причалу. Я осторожно опустилась на край гниющих досок и свесила ноги вниз, рядом со мной все еще виднелась выцарапанная на дереве фраза про звезды. Пальцы сами нежно коснулись неровных букв, а на губах появилась грустная улыбка.       Когда-то мы с Финником проводили здесь длинные летние ночи, разговаривая обо всем на свете. Сейчас же я, сгорбившись под весом скорби, одна сидела на нашем причале под обеспокоенными взглядами Зика и Марго.       — Я всё ещё люблю тебя, — прошептала я, а соленый ветер подхватил мои слова и унес за собой вверх.       На песчаном склоне мы с Марго насобирали люпинов, а затем все втроем направились в центр дистрикта Четыре.       Центральная площадь с взрывной воронкой посередине, как и предполагалось, пустовала. Гробовую тишину руин нарушали лишь редкие выкрикивания чаек.       В душе вдруг необъяснимо затрепетала надежда, словно вот-вот, сейчас, мы найдем кого-то, кто пережил взрывы и смог дождаться спасения через целых два года после катастрофы. Но вокруг по-прежнему было тихо и пусто.       — Обойдем дистрикт по спирали, — скомандовал Зик, и мы с Марго безропотно ему подчинились. Следуя за средним из братьев Боггс по пятам, мы внимательно осматривали развалины былых домов, однако следов людей найти, как ни старались, нам не удалось. Возможно, их и не было?       Я ощущала немыслимое разочарование от того, что мы никого обнаружили, потому как в сердце все еще билась, словно птица в клетке, надежда, а внутри звенело напряжение.       — Пора возвращаться, — вздохнул Зик, когда дистрикт уже освещали лучи рассветного солнца. Медная надпись на скрипучих воротах в Деревню победителей сверкала на солнце, будто насмехаясь над хаосом вокруг.       — Я только загляну на кладбище, — проговорила я, забрав из рук Марго цветы и соединив их со своим букетом. Не дожидаясь реакции Зика, я молча побрела в сторону леса.       Раньше на просторной поляне у самой кромки деревьев стоял шумный рынок. Рыбаки продавали морепродукты, а мастера удочки и гарпуны. Под белыми навесами люди устраивали закусочные, где бесплатно угощали бедных и нуждающихся ухой и пирогами с лососем. Сейчас из земли на некогда неумолкающем месте торчали молчаливые надгробия.       Вокруг кладбища темнели несколько воронок — два года назад во время взрывов рынок, полный людей, сбило с места взрывными волнами.       Я аккуратно прошла среди могил к самому центру, где на сером камне было высечено родное имя. Финник Одейр, дистрикт Четыре — гласили вбитые буквы. Справа от него на таком же сером камне чернело другое имя. Китнисс Эвердин, дистрикт Двенадцать. А на следующем — Пит Мелларк, дистрикт Двеннадцать.       Никого из них не было под землей на месте надгробий. Каждый из них погиб в Капитолии, и их тела, возможно, бесследно затерялись среди сотен других трупов. Серые камни с именами стали лишь данью уважения погибшим и местом, где выжившие давали волю скорби.       Я медленно опустилась на колени у надгробия Финника и ласково провела ладонью по камню, чувствуя, словно касалась его самого. Большая часть букета люпинов опустилась на влажную от росы землю.       У надгробия брата я провела вдвое меньше времени. Положив остатки букета под именем Пита Мелларка, я лишь быстро коснулась верхушки серого камня.       Пит бесследно пропал в Капитолии во время взрывов, и где-то в глубине души я все еще держалась за надежду однажды найти его живым. Здравый смысл твердил мне, что это невозможно, но сердце упорно не отпускало Пита за черту погибших.       — Идём, Алекс, — мягко позвал Зик из-за спины, опустив теплую ладонь мне на плечо, — нам действительно уже пора.       Я до крови закусила нижнюю губу и молча кивнула. Марго рядом тихо всхлипнула, и Зик успокаивающе погладил её по спине. Сам он стоял напротив надгробия старшего брата. Далтон Боггс, дистрикт Тринадцать — так гласила вырезанная на камне надпись. Как и Финник, Далтон погиб в Капитолии, и его тело навсегда схоронилось среди руин столицы.       Прочистив горло, я поднялась на ноги. Зик все еще успокаивающе поглаживал Марго, когда за его спиной, где-то у ворот в Деревню победителей, что-то мелькнуло.       — Там кто-то есть, — прошептала я, тут же бросившись к воротам и не дожидаясь реакции Зика и Марго. Через несколько мгновений их тяжелые шаги послышались за моей спиной.       Тяжело дыша после бега, я остановилась у медных створок и осмотрела руины вокруг. Запыхавшаяся Марго, прижимая к груди свою походную аптечку, подозрительно озиралась по сторонам, пока Зик осматривал развалины с толикой скептицизма во взгляде.       — Здесь никого нет, — шумно выдохнув, заключил он спустя несколько минут бесполезного прислушивания к тишине и покачал головой, — тебе просто показалось.       — Я видела тень, — проговорила я, пытаясь этими словами убедить одновременно и Зика, и себя.       — Это ведь могла быть просто птица, — мягко предположил Зик, коснувшись большим пальцем моей щеки, тем самым заставив меня посмотреть ему в глаза, — я понимаю, ты всё еще надеешься найти кого-то, — проговорил он, поджав губы, — но спустя два года это очень маловероятно, детка.       — Я знаю, — хриплым, скрипучим голосом призналась я и коснулась ладони Зика на моей щеке, — знаю, но не могу с этим смириться.       Зик тяжело вздохнул и отступил назад, подхватив под руку все ещё всхлипывающую Марго.       — Поехали домой, — тихо скомандовал Зик, и мы снова безропотно ему подчинились.       Весь путь до Города меня не прекращала грызть изнутри гнетущая мысль о том, что мы что-то упустили, и я пообещала себе вернуться сюда в одиночку и, наконец, точно убедиться в том, что в дистрикте Четыре все мертвы.