Наше время

            — Добро пожаловать, мисс… — галантно, улыбаясь самой неискренней улыбкой, словно отчаянно желая понравиться, поприветствовал нового лидера Эрудиции Макс, протянув девушке руку.       Его заминка на её имени заставила меня повернуться к Зику и, пренебрежительно цыкнув, закатить глаза. Имя этой симпатичной леди последние две недели не сходило с уст у большей части Города. Джанин Мэтьюз — молодая, шикарных форм девушка, занявшая место лидера Эрудиции настолько же внезапно, насколько, пожалуй, и предсказуемо.       — Мисс Мэтьюз, — представилась она с такой же, как у Макса, деланной улыбкой и протянула ему ладонь для рукопожатия.       Это представление, нарушившее нашу тренировку по ближнему бою, было настолько театрально-постановочным, а потому и совершенно бесполезным, что мне хотелось смеяться и ругаться одновременно.       Вновь обернувшись к Зику, чтобы разделить с ним своё негодование, я обнаружил, что тот и без меня было чем-то сильно озабочен. Встав в пол оборота слева от меня, он то прожигал взглядом Джанин, произносящую заученную для публики речь о единстве и выживании, коими нас пичкали с самого детства, то оборачивался и смотрел на то, как на слова Лидера реагирует Алекс, стоящая в последних рядах на пару с Фором.       Алекс была бледная, как мел, её губы сложились в тонкую линию, а на лбу от напряжения пульсировала венка. Я видел, как тщетно она пыталась скрыть эмоции, как белели костяшки её пальцев, когда она сжимала и разжимала кулаки, как настолько же тщетно она старалась придать своему взгляду холодность и безразличие. Рядом с ней Фор что-то сосредоточенно шептал ей на ухо, и выглядело всё это настолько интимно, что я отвернулся, чувствуя при этом неприятное горькое чувство, поднимающееся в груди. Я всё ещё слишком свежо помнил её нежные объятия после победы в гонке, теплую руку у меня на плече, все искренние улыбки, адресованные мне. А потому неожиданно быстро и чересчер легко расшифровал природу этого неприятного чувства. Впервые в жизни я ощутил ревность.       А вот природу чувств, которые так отчетливо виднелись на лице Алекс вопреки всем её усилиям, я понять не мог. Вернее, я мог лишь строить догадки, основываясь на рассказах Зика о произошедшем в их стране. Как-то ночью, придя ко мне после отбоя с бутылкой чего-то, что отдаленно напоминало алкоголь, Зик, расположившись на диване в моей гостиной, бесконечно долго жаловался мне на капризы Юрайи, не желающего проживать в Дружелюбии отдельно от брата, а после, едва контролируя дрожащие губы, Зик рассказал про своего старшего брата Далтона, который в момент разрушения Панема находился в столице вместе с Алекс. Вот только Далтон там не выжил.       — Вы пришли к нам в самый подходящий момент, мисс Мэтьюз, — продолжая заученно улыбаться, вклинился в мои мысли Макс, — попали на нашу традиционную пытку.       — В самом деле? — удивление Джанин Мэтьюз было не менее наигранным, чем улыбка Макса. Женщина медленно провела кончиком языка по верхнему ряду ровных кафельных зубов, а затем её губы растянулись в подобии усмешки, но уже не наигранной, а откровенно ядовитой. По ней я догадался, что вовсе не просто так она пришла на «знакомство» в день, когда в Бесстрашии ежегодно проводится бой на кулаках между неофитом, занимающим последнее место в своем рейтинге, и Бесстрашным по рождению, занимающим первое место в своём.       В то же время я заметил: пока изящные розовые губы Джанин, обнажая ряд белых зубов, сочились ядом, холодные голубые глаза хищно осматривали толпу, словно выискивая жертву, и неоправданно долго задерживались на Зике и Алекс. Я хмуро наблюдал за женщиной из самого центра толпы, готовясь к отражению любого нападения в сторону друзей.       Макс тем временем продолжал лебезить перед Джанин, от чего меня уже начинало тошнить, а потому я обогнул Зика и направился к Алекс, которая по-прежнему стояла возле Фора, теперь уже чем-то не на шутку встревоженная. Взор её серых глаз, в которых вот-вот могла разразиться буря, был прикован к лидеру Эрудиции.       — У тебя такой вид, словно ты её сейчас взглядом подожжешь, — прошептал я на ухо Алекс, подтолкнув её плечом в плече.       На её губах мелькнула тень улыбки, когда она, чуть наклонившись ко мне, прошептала:       — Жаль, что это невозможно.       Несмотря на обманчиво спокойную реакцию, её поза и взгляд всё еще оставались напряженными, а потому, не желая показаться не обладающим эмпатией болваном, я отвернулся от Лидеров, встав к ним спиной и загородив от них Алекс, а затем уже серьезно прошептал ей на ухо:       — У тебя все в порядке? — поколебавшись, я положил руку ей на плечо, как всегда дела она, когда старалась проявить участие к тому, кто, по её мнению, нуждался в этом.       Оторвав взгляд от пола, к коему он был прикован с того момента, как я подошел, и подняв глаза ко мне, она как будто с облегчением осознала, что ни Джанин, ни Макса больше не видит, за что, благодарно улыбнувшись, положила свою руку поверх моей и, чуть сжав её, кивнула.       — Конечно, спасибо.       — Эрик, тебе наскучило наше общество? — издевательский тон голоса Макса раздался с помоста для спичей. Интонации, с которыми это было сказано, не предвещали ничего хорошего, но меня это не волновало, потому что Макс, если раньше и обладал передо мной каким-никаким авторитетом, теперь считался мною не более, чем послушным щенком Джанин.       Потому я нарочито вальяжно развернулся в его сторону, растянув губы в бессовестной ухмылке и собравшись сказать Лидеру несколько весьма грубых слов, однако у Джанин были свои планы на следующие мгновения.       — А почему бы нам для такого особенного набора неофитов не изменить один раз правила этого боя? Почему бы против сильнейшего урожденного Бесстрашного нам вместо слабейшего неофита не поставить того, кто занимает первое место среди новопришедших в Город? — одарив Макса обаятельной улыбкой, она показательно уставилась на рейтинговые таблицы. — Ну вот, Бесстрашный по имени Эрик вполне может выйти на ринг с… так-так, чьи имена тут мне знакомы, — протянула женщина, прищурившись, а затем поспешила пояснить Максу, у которого, судя по выражению лица, вопросов не возникало, простую истину: — дело в том, что я знаю всех выживших из-за Стены по именам и в лицо, я считаю их своими подопечными.       На этих словах Алекс судорожно втянула воздух, и я едва ли не физически ощутил напряжение, волнами исходившее от неё. А затем, почти сразу, к собственному удивлению, почувствовал, как волна этого напряжения отступила. Тогда краем глаза я заметил, как Фор держит запястье Алекс, успокаивающе водя большим пальцем по тыльной стороне её ладони. Пренеприятное чувство ревности масленными щупальцами вновь окутало мою грудь.       — Ну конечно, — воодушевленно воскликнула Джанин, развернувшись от таблиц к Бесстрашным и сцепив руки перед собой, — как я могла сразу не заметить. Два месяца, а уже второе место в таблице неофитов! Мисс Алекс, прошу, окажите любезность — продемонстрируйте, чем заслужили столь высокое место в рейтинге.       Не сказав ни слова и ни на кого не глядя, Алекс направилась к рингу, а Фор, шедший следом за ней, обернулся ко мне и молчаливо, но очень красноречиво, велел разрешить эту ситуацию до ринга. Но я и без его подсказок не собирался выходить с ней на бой.       Разозлившись на Макса за его безотказность перед Джанин и на саму Джанин за её крайне неуместные предложения, я решил послать очень далеко все свои попытки быть учтивым и вернуться к привычной модели поведения.       — Что за цирк вы тут устроили? — с наглостью, которую так ненавидел Макс, спросил я во всеуслышание. — Осталось разучить команду «сидеть» и будешь хорошим мальчиком? — лицо Макса побагровело так же, как багровеют листья клена осенью. Его плечи напряглись, а грудь расправилась, словно её до упора накачали воздухом.       Но Макс не успел и вымолвить слово, как Джанин, которой, казалось, своей реакцией я только подсобил, вновь заговорила.       — Не стоит так грубить, — мелодично произнеслаона, примирительно поднимая руки, — если ты не хочешь вести бой против девушки, никто тебя за это не осудит, это весьма благородно, — её слова сочились сладким ядом, пока я пытался понять, чего Джанин пытается этим добиться. — Но нам с вашим командиром, — она положила руку на его плечо, окончательно демонстрируя главенствование над этим паразитом, — уж больно хочется увидеть мастерство мисс Алекс. Мой помощник вполне справится с ведением ближнего боя, не так ли, Ганс? — спросила женщина у здорового, словно старый платяной шкаф, мужчины позади себя.       Тот вместо ответа снял с себя синий пиджак и закатал рукава рубашки, а затем направился в сторону ринга.       Остальные Бесстрашные подняли шум, в котором слышались завывание и улюлюканье. И если бы я был один, то, вероятно, меня бы стошнило от мерзкого поведения этого скота.       — Тварь, — послышался справа от меня голос Зика, — специально ведь все подстроила.       Я обернулся к нему, говоряще подняв брови, чем потребовал разъяснения к брошенной им фразе. Зик, недолго раздумывая, наклонился к моему уху и быстро прошептал:       — Они знакомы со времен Панема, Джанин сводит личные счеты, — когда я отодвинулся от него, чтобы спросить, что за бред он только что высказал, ведь Джанин была родом из Города, осознание поразило меня словно ударом тока: в голове не было ни одного воспоминания даже из не слишком далекого прошлого с участием Джанин. — Никому не рассказывай об этом, — довольно жестко потребовал Зик, — и меня об этом больше не спрашивай. Захочешь детали — спросишь у одной из них.       Кивнув Зику в благодарность за эти хоть и обрывочные, но все-таки сведения, я быстро зашагал в сторону ринга, где Алекс уже билась против этого предмета большеразмерной мебели.       Протиснувшись сквозь гомонящую толпу, где сзади ко мне прицепилась Тори, негодующая и злая, мы вместе с ней присоединились к стоящему в первом ряду Фору, который, увидев нас, буквально озвучил мои мысли:       — Гребаный зверинец.       Джанин стояла по другую сторону ринга и заворожено любовалась тем, как Алекс пока ещё ловко уходила от атак Ганса и наносила ему удары, которые мужчине, вероятно, казались комариными укусами. Макс же с того момента как я вышел вперед, прожигал меня бешеным взглядом.       Алекс была не плохим бойцом, и я совершенно в ней не сомневался. А вот тем, кого я ошибочно недооценил, стала Джанин.       Стоило догадаться, что раз её способ получения желаемого был столь изворотлив и манипулятивен, то и честного боя от её бойца ожидать не стоило.       Устав от ловких и быстрых движений Алекс, которой он до сего момента смог нанести несколько скользящих ударов в бок, Эрудит попросту подставил ей подлую подножку.       Рухнув на спину и тяжело дыша, Алекс откатилась в сторону, едва успев уйти от пинка Ганса. И в этот момент я услышал, как Джанин, сама порядком уставшая наблюдать за своим неповоротливым бойцом, тихо, но настойчиво, прошипела сквозь зубы:       — Бей по ребрам.       Её слова послужили для меня сигналом к действию.       Когда Алекс, вновь увернувшись от удара ногой Эрудита, оказалась на краю ринга, я с ужасом заметил, что на её губах блестела кровь, а дыхание было настолько поверхностным и прерывистым, что граничило с болезненным. Оказавшись в ловушке между краем арены, сойти с которого означало проиграть, и Гансом, она остановилась, готовясь получить победоносный удар Эрудита.       — Я убью этого ублюдка, — выплюнул Фор, но подняться на ринг не успел.       В один прыжок я оказался на ринге и оттолкнул Ганса с такой силой, что он, не ожидав вмешательства извне, пролетел всю арену и рухнул к ногам Джанин за пределами ринга.       Не медля, я опустился на колено возле Алекс и помог ей подняться. Ухватившись за мою руку и встав на ноги, она посмотрела на меня взглядом полным паники и на последнем издыхании прошептала:       — Мне не вздохнуть, — её глаза были полуприкрыты, когда, потеряв равновесие, она выскользнула из моих рук и упала на бок, где её бережно поймал Зик.       Нехотя отпустив руку Алекс и находясь в полнейшем шоке от произошедшего, я не заметил приближающегося ко мне Ганса, который нежданно и практически одномоментно обрушил удар правым кулаком на мой подбородок, а левым на нос. Уверен, он был левшой.       Темнота надо мной сомкнулась; я ощутил, будто тону в черных зыбучих песках, пока откуда-то, скорее всего отовсюду, доносилась одна и та же повторяющаяся фраза, что из года в год преследовала меня в худших ночных кошмарах.       — Кроме тебя никто не выжил, Эрик, — эхом отдавался от стенок черепной коробки знакомый голос.       Затем я окончательно потерял сознание.       Резко очнувшись в санитарной части, я слепо махнул непослушной рукой перед лицом, силясь оттолкнуть от своего носа то, что так отчаянно пыталось его заморозить. Наткнувшись на что-то ладонью, я получил по ней легкий шлепок. Тори отбросила мою руку обратно на кровать и вновь приложила к моему носу лед.       — Ты меня сейчас заморозишь этой штукой, — пытаясь совладать с собственным языком, проговорил я и осторожно отвел руку Тори в сторону, затем накрыв нижнюю половину лица краем одеяла. В голове по-прежнему что-то шумело и лязгало.       — Марго сказала, что без компресса отек будет спадать гораздо дольше, — недовольно поморщившись и стянув одеяло с моего лица, откликнулась Тори, вернув лёд на место. — Ты чуть не откинулся тут, придурок, — немного тише произнесла она после короткой паузы.       — Не откинулся же, — просто хмыкнул я, постаравшись подбадривающе улыбнуться подруге.       Переживание в глазах Тори и её едва ли не скорбное выражение лица вдруг кольнули меня в сердце. Всю жизнь я не знал, что такое открытые любовь и забота, а потому её отношение ко мне все еще было в новинку.       Тори шумно выдохнула, опустив плечи, и подобрала с прикроватного столика второй копресс.       — А вот это уже точно перебор, — запротестовал я, когда она прислонила лед и к моему саднящему подбородку. — Ценю твою заботу, но, пожалуй, воздержусь от неё.       — Как только посмотришь на себя в зеркало, пожалеешь о своих словах, — без обиняков заявила Тори, пожав плечами и поправив одеяло у меня в ногах.       — Как она? — после недолго молчания спросил я, перед этим слегка смущенно прочистив горло.       Тори усмехнулась.       — Твоя «тайная» возлюбленная в норме, — пояснила она, указав большим пальцем себе за спину, где на кушетке валялись смятые простыни в пятнах крови, — насколько это возможно в имеющихся обстоятельствах.       — По-твоему эти слова должны меня успокоить? — спросил я, а Тори фыркнула.       — Алекс не могла дышать, и Марго долго делала ей искусственное дыхание, — пояснила девушка, сложив пальцы в замок у себя на коленях, — а потом пришел, вернее, прикатил на коляске, какой-то товарищ из Эрудиции, принес ей приборчик с трубочками. С прибором она сразу пришла в себя, смогла сама дышать, и Зик отнес её в дортуар. Он сказал, там безопаснее. А потом, пока я помогала Марго, Фор держал компрессы на твоем лице. Он совсем недавно ушел, захотел проведать Алекс, — вздохнув, Тори налила в граненый стакан жидкость с резким травяным запахом из маленького глиняного чайничка и протянула его мне, — а я осталась с тобой, чтобы ты не пришел в себя в одиночестве. Пока спал, ты, кстати, был более покладистым пациентом, так что благодаря компрессу, отек с носа почти сошел.       Я благодарно сжал ладонь на руке Тори, а затем принял от неё стакан. Первый сделанный глоток едва не выплеснулся обратно, на ноги девушки.       — Что это за отрава? — прошипел я, когда, оказавшись во рту, жидкость обожгла не хуже компресса со свежим льдом.       — Это травяной чай, — недовольно пояснила Марго, появившись из-за двери хранилища медикаментов, — который я специально для тебя сварила. Он для сосудов полезен, коих в твоей неблагодарной голове не мало.       Прижав ладонь ко рту, Тори подергивала плечами от смеха.       Устыдившись своей неблагодарности, я залпом допил чай и, протянув подруге стакан, пробубнил:       — Спасибо большое, Марго, — попытка улыбнуться была неудачной, потому как лицо скривило от горького жгучего напитка.       Девушка усмехнулась, глядя на мое искаженное лицо, и покачала головой. Отставив на столик пустой стакан, она порылась в карманах белого халата и протянула мне два пузырька с таблетками.       — Я отпущу тебя на ночь домой только с условием, что ты не забудешь принять лекарства, согласен? — спросила она, легким движением руки выятащив иголку от капельницы из вены на моей руке.       — Из твоих рук, Марго, я приму даже яд, — отозвался я, резво скинув с себя одеяло и опустив ноги в ботинки возле кровати. Марго смутилась, неопределенно поведя головой, а Тори расхохоталась пуще прежнего.       За время, что я шнуровал обувь и натягивал на себя кожаную куртку, девушки успели выключить все аппараты возле моей кровати и ровно застелить одеяло.       — Вы домой или еще останетесь здесь? — ощутив головокружение, я аккуратно уперся рукой в столик, не подавая вида, что земля норовит выскочить из-под моих ног.       — Домой, — ответила Тори за обеих.       — Я провожу вас.       Серую дверь со старой облупившейся краской, ведущую в квартиру Тори, открыл Джордж, её младший брат.       — Паршиво выглядишь, — заявил он вместо приветствия, придирчиво осмотрев мое лицо.       — Не груби, Джорджи, — цыкнула Марго, щелкнув по лбу парня тонкими пальцами. Он в ответ лишь закатил глаза и скрылся за ближайшей дверью внутри квартиры.       — До завтра, — кивнул я девочкам и сделал широкий шаг назад от их двери.       — Не забудь про таблетки, — напомнила Марго, пригрозив мне пальцем.       Дома было холодно и пусто. Я включил обогреватель и взял с кресла старый плед — ночевать в спальне сегодня не было желания. Устроившись на диване и закинув ноги на журнальный столик, что мне всегда запрещала делать мать, я изнывал он невыносимой ноющей боли в голове.       Во время драк меня сотни раз били по лицу, но с такими последствиями я сталкивался впервые. Впервые после комы. А лекарства, выписанные Марго, головную боль совсем не заглушали.       Загнав все дурные воспоминания, активно рвущиеся наружу, в дальние концы сознания, я подложил под голову пару подушек, собравшись спать, но гробовую тишину квартиры нарушил стук в дверь.       Сетуя на то, что удобное положение для сна только нашлось, я поднялся с дивана и подошел к двери. На мгновение остановился, раздумывая, кого могло принести в такое время, а потом просто повернул ключ в замке и открыл квартиру.       На пороге стояла Алекс. К её носу была прикреплена прозрачная канюля, которая зацеплялась за уши и проводами уходила куда-то за спину.       Головная боль усилилась настолько, что отдавала стуком в ушах и пульсировала где-то в висках. Видимо, это было написано у меня на лице, раз Алекс, протянув мне белую пластиковую коробку, произнесла:       — Я принесла тебе некоторые лекарства, чтобы стало полегче. Тут есть и обезболивающие.       Я поднял вмиг отяжелевшие руки и положил их на аптечку, мои пальцы оказались поверх рук Алекс, которые она пока не спешила убирать.       Подняв на меня глаза, она провела своими большими пальцами по моим ладоням на коробке и сказала:       — Еще я хотела поблагодарить тебя за то, что ты сегодня для меня сделал, — глубоко вдохнув, она продолжила: — и мне очень жаль, что ты пострадал.       Договорив, Алекс вытащила свои руки из-под моих и шагнула в сторону, собравшись уходить.       — Хочешь зайти? — предложил я, немало удивленный собственным предложением.       Алекс замерла на месте и подняла в моему лицу серые глаза. Мгновение она молчала, словно о чем-то раздумывая или что-то решая, а затем кивнула.       — Да, — коротко ответила она.       Пропустив Алекс в квартиру, я задержался у двери, наблюдая за тем, как стрелки на коридорных часах пробили полночь. Отбой у неофитов был давно.       Тряхнув головой, чтобы отогнать лишние мысли из и без того плохо соображающего разума, я запер дверь и подошел к Алекс, которая с интересом оглядывала квартиру, пока я с таким же интересом оглядывал её.       — У тебя уютно, — в конце концов заключила она, а потом, спохватившись, спросила: — твои родители не против, что я зашла так поздно?       — Я живу один, — только и ответил я, но, встретив её вопросительный взгляд, рассказал всё, совершенно не понимая, с каким пор мог так спокойно делиться личным: — три года назад в кабинете, где работали родители, обрушился потолок. Я был там вместе с ними, нас завалило каменными обломками. Они сразу погибли, а я 7 месяцев был в коме, потом очнулся и почти два с половиной года был на реабилитации, и вот я здесь один.       — Прости, я не знала об этом, — Алекс осторожно протянула ко мне свою руку и медленно провела ей по моему предплечью, как это еще сегодня днем делал я. — Как тебе позволили остаться здесь однму?       — Я… мне двадцать лет, я вроде как достаточно взрослый, — запнувшись, быстро ответил я, когда в горле предательски встал ком. Алекс непонимающе нахмурилась, и я робко положил свою руку на её, тише пояснив: — мне было шестнадцать, когда рухнул потолок, до Церемонии тогда два дня оставалось. А после комы меня только в этом году допустили до инициации.       Слушая меня, Алекс медленно кивала, сжимая в руке свой кулон с птицей и неотрывно глядя на мою руку на её ладони. Прочистив горло, она коротко вздохнула и пожала плечами.       — А мне пару недель назад исполнилось двадцать один, — словно почувствовав моё резко ухудшившееся из-за страшных воспоминаний состояние, Алекс перевела разговор в менее эмоциональное русло.       Задвинув все скорбные мысли подальше, я задумался о ней. Выходит, мы с Алекс были единственными слегка переросшими этот набор Бесстрашными. Зику, как я знал, через несколько месяцев должно было исполниться восемнадцать, и его разница в возрасте с Фором, Тори и Марго была меньше.       Я улыбнулся мысли о том, что нас как-то сближала это непохожесть на остальных.       Несколько мгновений мы молча стояли, пока Алекс продолжала оглядывать квартиру, а я её. В конце концов, нарушив затянувшееся молчание, она предложила:       — Хочешь, я сделаю тебе компрессы из трав?       — Да, — не задумываясь, кивнул я, подойдя ближе к ней, — стол в твоем распоряжении.       Присев на краю дивана, Алекс вытащила из носа канюлю и, скрутив провода, положила их вместе с маленькой плоской коробочкой на стол. Это новороченное устройство вызвало у меня неподдельный интерес. Затем она открыла коробку с лекарствами и начала смешивать то одно, то другое в специальной миске, которую достала оттуда же. Сделав в этой чаше глинистую густую жижу зеленого цвета, она насыпала туда порошок из какой-то абсолютно точно неизвестной мне травы и, размешав всё это, удовлетворилась результатом.       — Ты присядешь или… — спросила она, посмотрев на место на диване возле неё, а затем на меня.       — Да, — снова просто ответил я и подошел к ней. Казалось, будто я всю жизнь хотел отвечать на все её вопросы «да». Опустившись по центру дивана так, что Алекс оказалась слева от меня, я развернул к ней лицо. Наши колени соприкоснулись, по телу прошел разряд электрического тока.       — У тебя мутный взгляд, — тихо сказала она после того, как я, сидя совсем близко, неотрывно смотрел ей в глаза, — голова болит? — я кивнул, на что Алекс, подхватив подушку, положила её на спинку дивана и мягко утроила на ней мою голову. — Есть такой массаж специальный, он помогает при внутричерепном давлении, — протянула девушка, едва касаясь моего лица. Её прикосновения будоражили, и я тяжело сглотнул, — я практически ничего не помню о том, как его нужно делать, но если хочешь, я могу…       — Да, пожалуйста, — нетерпеливо отозвался я, отчаянно желая снова почувствовать на себе её прикосновения.       Никогда раньше я не испытывал такого трепета рядом с девушкой.       Улыбнувшись, Алекс молча принялась за дело, проводя руками то по переносице, то вискам, по шее под подбородком. Где-то нажимала сильнее, где-то наоборот слегка касалась, и, то ли действительно от массажа, то ли от её близости и мягких прикосновенийй, голову действительно почти отпустило.       — Мне точно стоит запомнить эту технику, — произнес я, пока Алекс снова перемешивала травы, готовя их к нанесению. Всё это время она молчала и лишь слегка улыбалась моим словам. — Можно тебя спросить о чем-то очень личном?       Алекс подняла глаза от миски с травами, и, не прекращая помешивать жижу, кивнула:       — Да.       — Зик сегодня сказал мне, что конфликт между тобой и Джанин длится со времен Панема, — увидев её взгляд, где смешались все возможные эмоции, я, не дав ей ничего сказать, сразу пояснил: — я не собираюсь ни с кем другим это обсуждать, — я молчал, пока Алекс, хмурясь, над чем-то раздумывала. Когда выражение её лица смягчилось, я проговорил: — Зик сказал, что если я захочу узнать подробности, то мне следует обратиться к одной из вас, потому что он сам ничего рассказывать не станет. Ну и поскольку к Джанин я уж точно никогда не приду на чай и светскую беседу…       — То, что я расскажу тебе, — тихо произнесла она, как будто еще до конца не определившись, стоит ли мне что-то говорить, — должно остаться между нами. — Алекс начала сосредоточенно наносить травы на моё лицо, и они не были такими жгучими, какими меня лечила Марго. Я же с гулко бьющимся сердцем ожидал продолжения. — Джанин родом из Капитолия, её настоящая фамилия Сноу, и она дочь президента, — задумавшись, Алекс поправилась, — вернее, была дочерью президента. Я убила её отца. Она из тех людей, которые всегда получают то, что хотят, любой ценой. Джанин очень хотела кое-что, что, как ей казалось, и было её, пока не появилась я и не «забрала» это себе. В конце концов она забрала «это» у нас обеих.       Закончив с нанесением трав, Алекс откинулась на спинку дивана точно так же, как лежал я, и вновь сжала в левой ладони свой золотой кулон. Мы сидели бок о бок, наши плечи соприкасались.       Я судорожно соображал, о чем еще можно поговорить, не рискуя при этом пересечь все мыслимые границы дозволенного.       — Что с тобой сегодня было? — только и нашелся вопрос в моей голове. — Я про эти трубки и прочее.       Алекс медленно повернула ко мне своё лицо и прикусила нижнюю губу.       — Это долгая история из той части моей жизни, где я вела себя вынужденно не по-человечески.       Она придирчиво осмотрела компрессы на моём лице и большим пальцем аккуратно размазала травы по подбородку. Её прикосновения были нежными, а взгляд добрым и заботливым. Что-то в моём сознании с немыслимой громкостью гудело, но теперь это была не головная боль.       Единственная мысль по кругу носилась у меня в голове, сметая все остальные со своего пути.       «Влюбился, влюбился, влюбился».       Тем временем Алекс аккуратно размазывала траву, не подозревая, что происходило в моём разуме. Я хаотично оглядывал её с головы до ног. Длинный шрам на левой ладони и несколько маленьких на пальцах правой руки. Короткие серые волосы, кудрями свисающие чуть ниже ушей. Серые, как небо перед грозой, глаза. Сосредоточенный взгляд. Бархатные губы. В глубоком вырезе черной кофты золотой кулон с птицей, держащей стрелу. Грудь, размеренно поднимающаяся и опускающаяся при дыхании. Полоска голой кожи между ремнем на черных джинсах и кофтой.       Внутри меня раз за разом с новой силой поднимались волны волнения и жара.       Положив руку поверх её, я, не успев проконтролировать поток слов, которые норовили выскочить из моего рта, произнес:       — Можно тебя поцеловать?       Алекс подняла на меня взгляд грозовых глаз и смотрела, казалось, целую вечность. Её губ коснулась легкая улыбка, она осторожно провела пальцами по моей щеке и сама поцеловала меня.       На её губах был вкус яблок. Внутри меня трепетало от восторга.              Прикосновения нежных губ к моим губам дурманили и заставляли желать их больше и больше.       Довольно быстро поцелуй из робкого и сдержанного перерастал в страстный и жадный. Не собираясь более думать о такой глупости, как правила приличия, я положил руку на талию Алекс, а затем медленно и нежно опустил вниз на бедро, прижав её еще ближе к себе.       Улыбнувшись в поцелуй, Алекс провела языком по моей нижней губе, от чего я издал стон удовольствия и в ответ прикусил её губу. Мне хотелось без остатка раствориться в этом моменте.       Казалось, сейчас для меня в этом мире не существовало ничего кроме Алекс. Вероятно, сейчас я и не хотел больше ничего, кроме неё.       Требовательно потянув её на себя, я поднял Алекс на руки, но разорвать поцелуй при этом в себе сил не нашел. Её ноги обвили мой пояс, когда я осторожно поднялся с дивана и, не видя ничего перед собой, вслепую направился к спальне.       Я бережно опустил Алекс на мягкую кровать, тут же упав следом за ней. Губы хаотично касались её шеи, ключиц и плеч. Я тяжело сглотнул, когда руки Алекс решительно стянули с меня футболку. На мгновение остановившись, я оторвался от её губ и вопросительно всмотрелся в серые глаза, в которых весело играли огоньки. Алекс мягко улыбнулась и податливо подалась вперед, чтобы я смог стянуть с неё кофту.       Думал ли я, просыпаясь в то утро, что день закончится сексом? Нет.       Закончился ли он так? Да.       Из сладкого дурмана воспоминаний меня как бейсбольной битой выбил в реальность голос Макса, сквозящий неподдельным удовольствием от всего происходящего.       Очередная инициация, очередные рейтинги. Классическая пытка — ближний бол сильнейшего со слабейшим. Макс расхаживал вдоль ринга взад-вперед, рассказывая правила испытания. Неправильные правила; правила, которые он сам придумал для этого набора для неофитов.       В очередной раз он решил устроить представление, только уже не для Джанин, а для себя, чтобы потешить собственное эго. Каким же большим начальником он был, раз с такой легкостью изменял вековые правила.       К счастью для Макса, Алекс в зале не было. С самого утра она была с Тори. Сегодня пробил ровно год с того момента, как Джорджи, успешно прошедший первую симуляцию на втором уровне инициации, был казнен без суда и следствия как дивергент.       Меня не на шутку беспокоила эта охота на дивергентов. В год нашей инициации также втихушку был обвинен в дивергенции и казнен наш инструктор Омар. В прошлом году Джорджи.       Ни Омар, ни Джордж не были преступниками и не совершили ничего антиобщественного. Омар был толковым инструктором и хорошим Бесстрашным, готовым защищать каждого, кто в этом нуждался. Джорджи же был до одурения добрым; всегда в центре внимания и душа любой компании. Никто из них не заслуживал смерти.       До появления нового лидера Эрудиции вопросу дивергентов не уделялось так много внимания. Да, о них говорили, их опасались, но ничьи трупы в то время не сбрасывали на дно Ущелья выставляя казнь самоубийством.       С появлением Джанин двух дивергентов убили без суда и следствия. И это только в Бесстрашии. Что происходило в других фракциях, а особенно в самой Эрудиции, представлять совсем не хотелось.       Когда-то давно отец рассказывал мне об истории человечества до катастрофы. Многое из того, что он говорил, со временем стерлось из моей памяти, но один рассказ не давал мне покоя, потому как слишком явно напоминал ситуацию в Городе. Отец рассказывал, что был человек, который решил, будто бы есть люди, целый народ, которых нужно истребить, потому что их кровь была «грязная», в отличие от «чистой» крови его народа. Этот человек собрал армию и начал войну, убивая этих людей тысячами. Но в итоге проиграл.       Отец тогда в конце этого рассказа добавил, что «ни один разговор о чистоте человеческой крови еще не заканчивался для человечества хорошо». И я ясно видел Джанин в роли главного героя этой истории, в которой она охотится на грязнокровных дивергентов.       А потому особое внимание во время этой инициации я уделял тому, как Макс относился к маленькой пассии Фора, стараясь аккуратно и ненавязчиво внушить ему мысль, что она просто своенравная, глупая девчонка и не более того. Но её весьма выделяющееся поведение совсем не облегчало мне задачу.       — Питер и Трис, на ринг, — приказал Макс, указывая через плечо на многоуровневые маты, установленные в центре зала.       Питер ухмыльнулся, а по лицу девчонки пробежала едва уловимая тень испуга. Питер не был ни Бесстрашным по рождению, ни первым в своём рейтинге; Трис же стабильно держалась в самом центре списка, еле-еле преодолевая красную линию, но все еще не будучи последней.       На секунду я сжал зубы, представив, что Макс увидел в этой девочке дивергента. Сейчас он отыграется на ней за все выпады в его сторону, затем доложит обо всём Джанин, а вечером сотрясающийся от ужаса Фор достанет её мертвое тело со дна Ямы.       Быстрым шагом я подошел к Питеру, который, продолжая ухмыляться, направлялся к рингу, и силой развернул его к себе лицом. Я понимал его самоуверенность: он с самого начала не был слабым и неумелым бойцом, а после занятий с Алекс мог и вовсе без особых усилий надрать задницу даже Максу.       — Не вздумай нарушить правила боя, — сказал я настолько тихо, что слышал только он, — и не забывай, кто с тобой на ринге.       Питер коротко кивнул, показывая мне, что всё понял, но в его глазах я видел лишь стремление одержать победу любой ценой.       Оставалось уповать на то, что Фор достаточно подготовил девочку к ведению боя, и её, по крайней мере, не искалечат до неузнаваемости. Трис подошла к рингу, за её спиной появился Фор и, надеюсь, дал ей несколько советов.       Когда оба бойца были на матах, Макс нетерпеливо взмахнул руками:       — Чего-то ждете?       И Трис, и Питер встали в боевую позу, прикрывая руками шею и голову.       — Ты как, Убогая? — издевательски участливо поинтересовался Питер, топчась на месте в ожидании момента для удара. — Сейчас расплачешься, да? Если заплачешь, я не буду сильно бить.       Он пытался отвлечь её.       — Давай, Трис, — приободряюще крикнула её излишне разговорчивая подруга, чьё имя я не запомнил.       — Питер ведет себя как последний говнюк, — в тишине затаившегося зала произнес Уилл, неофит из Эрудиции, стоящий рядом с болтливой девчонкой по другую от меня сторону ринга.       На мгновение наши с ней взгляды пересеклись, и она ответила своему другу, не разрывая зрительный контакт со мной:       — С кем поведешься, от того и наберешься.       Я хмыкнул. Пускай думают обо мне, что угодно, и даже озвучивают эти мысли вслух. Пока я для всех еще один придурок из командования вроде Макса, я могу беспрепятственно, а самое главное незаметно, отводить подозрения от всех детей, кому грозит опасность из-за дивергенции.       Тем временем Питер сделал попытку нанести удар в голову противника, девчонка увернулась. Глядя на его ноги, она уличила момент, когда тот делал шаг перед вторым ударом, и врезала ему кулаком в горло.       Очень хорошо.       Питер закашлялся и согнулся вдвое, пытаясь восстановить дыхание. Нападать на него в этой момента она не стала.       Молодец.       Из толпы Бесстрашных послышались возгласы одобрения. Не на шутку разозленный этим Питер резко разогнулся и вновь попытался ударить в голову. И снова мимо.       Осмелев, девочка замахнулась на него правой рукой, которую он поймал в воздухе, после чего ударил Трис кулаком в лицо. Это заставило меня неодобрительно цыкнуть. Ни капли одобрения он этим не добился ни от кого, кроме Макса, который довольно кивал. Животное.       Загнув руку Питера за спину, Трис несколько раз ударила его коленом в грудь и живот. Неплохой прием.       Свободной рукой Питер нанес ей несколько ударов кулаком в бок и низ живота, после чего обхватил её за талию и бросил на землю. Попытавшуюся встать девчонку, Питер пнул в живот, заставляя оставаться на полу.       Лежа на краю ринга с засохшей на губе кровью, появившейся после удара Питера, Трис слишком сильно напоминала мне Алекс, лежавшую на её месте всего два года назад.       Сжав зубы, я скрестил руки на груди и придал лицу максимально безразличное выражение.       — Деритесь, — с нажимом сказал я, а затем, обратив свои слова конкретно к Питеру, произнес: — хватит фигней страдать.       Надежда, что мои слова хоть каплю вразумят этого бессовестного неофита, сгорела, словно салфетка над зажигалкой, ровно в тот момент, когда, желая получить победу, Питер нанес удар ногой в лицо девчонки, лежащей на полу.       Из её носа и губ хлынули нескончаемые потоки крови, но стирать их она не спешила, потому что уже была без сознания.       Макс одобрительно хмыкнул, прищелкнув пальцами и ткнув ими в сторону Питера.       — Питер победил.       Краем глаза я заметил удаляющуюся фигуру Фора, который, не досмотрев бой до конца, направился к выходу. Я не мог осудить его за это: смотреть, как тот, кто тебе небезразличен, страдает, и при этом не иметь возможности помочь ему — худшая пытка.       Когда и Макс, вдоволь насладившись болью и унижением девчонки, пошел к выходу, я приказал Эдгару, как раз занимающему первое место среди урожденных Бесстрашных, принести носилки из санитарной части. Он, не медля ни секунды, направился за ними к Марго.       Уилл и его болтливая подруга, вместе с еще одним долговязым неумельцем метать ножи, присели возле Трис, которая наполовину свисала с мата головой вниз. Из её носа не прекращала стекать кровь.       — Положите её ровно, — как можно более безучастно и равнодушно произнес я, — она сейчас собственной кровью захлебнется.       Присев рядом с девчонкой и опустив руку на её шею, я с облегчением почувствовал биение пульса.       — Без истерик, — холодно приказал я подруге Трис, когда та всхлипнула, вытирая лицо рукавом кофты, — жить будет.       Эдгар, прибежавший в зал с носилками в руках, опустился на колени возле тела девчонки, освободив меня от необходимости и дальше смотреть на истекающего кровью ребенка.       Как только носилки с Трис покинули зал, я направился домой, чтобы поскорее смыть с рук кровь девочки, в которой испачкался, пока считал её пульс.       Открыв квартиру, я с облегчением заметил, что она не пуста. На кухне, сновая между столом и плитой, Алекс и Зик готовили что-то с невероятным запахом.       — Как Тори? — спросил я у неих, запирая дверь в квартиру.       — Сама не своя, — положив на стол нож и вытерев руки о полотенце, тихо ответила Алекс, после медленно подойдя ко мне и уткнувшись лбом в мою грудь, — она сейчас с Марго в медчасти.       — Я зайду к ней вечером, — пообещал я, обвив руками её талию и вдыхая родной аромат яблок.       Всего на несколько мгновений я отпустил все переживания и сосредоточился лишь на девушке в моих руках. Я чувствовал мерное биение её сердца и мягко поглаживал волосы Алекс.       — Нужно исключить Трис и отправить её к Изгоям, — едва слышно произнес я в тишине квартиры.