Наше время

— Дрянная девица, — голос Марселлы доносится у меня за спиной, пока я запираю входную дверь. Сбросив на пол сумку с тетрадями, я поворачиваюсь лицом к женщине, которую по задумке моих биологических родителей должна была называть матерью. Какая жалость — задумка провалилась. Сами виноваты, надо было тщательнее выбирать опекуна и не останавливать свой выбор на женщине с клинической агрессией и крайней степенью неадекватности. — Где ты была всё это время? Уроки закончились несколько часов назад, — она стоит на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж дома. В руках Марселла сжимает ремень. На втором этаже возле лестницы я замечаю Адама, на щеках которого уже почти высохли слезы. Адам хочет спуститься вниз и, вероятно помочь мне защититься от матери, но мы оба знаем, что это совершенно бесполезно, поэтому я предостерегающе качаю головой, глядя на брата. Адам поджимает губы и, опустив глаза к полу, возвращается к ним с Адэром в комнату. — У меня были дополнительные занятия в школе, — отвечаю я, когда за Адамом закрывается дверь, прекрасно понимая, что бы я ни сказала, побоев избежать не смогу, — я пошла на них, как ты и сказала. — Занимаешься собой, а кто должен делать уроки с близнецами? — выплёвывает Марселла, ударив сложенным ремнем по перилам на лестнице. — Этим я сейчас и займусь, — спокойно говорю я, проходя мимо Марселлы и поднимаясь по лестнице наверх. Я могла бы подождать, пока она полностью спустится с лестницы и уйдет в гостиную или кухню, могла бы подождать, пока она хоть немного успокоится, и только потом повернуться к ней спиной. Но я так устала бояться. Её агрессия и нападки больше не воспринимались мной как нечто страшное, чего стоило бы опасаться. Спустя столько лет жизни с ней под одной крышей, побои и истерики стали надоедающей рутиной, и потому я ни капли не удивилась, когда оказавшись у меня за спиной на несколько ступеней ниже, Марселла схватила меня за косу и дернула вниз с такой силой, что я опрокинулась назад, не успев схватиться за перила. Упав на спину прямо на ступеньках, я скатилась по ним вниз, ударившись о последнюю ступень правой рукой. Кость отвратительно хрустнула, а к горлу подступила тошнота. Боль от руки разлилась по всему телу в мгновение ока, но слезы не шли. Я сжала зубы и попыталась встать на колени, но, оперевшись на левую руку, увидела торчащую из предплечья правой руки кость. Кровь стекала с неё прямо на белый ковер прихожей, а разорвавшуюся кожу невозможно жгло. И эта ситуация была настолько предсказуемой, что, пытаясь подняться на ноги, я не обронила ни слезинки, а единственной мыслью, посетившей мою голову, было желание отрезать волосы и больше никогда их не отращивать. Когда мне наконец удалось подняться на ноги, я прижала сломанную руку к себе и посмотрела в глаза Марселле, задав единственный крутившийся у меня на языке вопрос: — Ну и зачем? Лицо женщины вмиг рассвирепело еще сильнее, она кинула ремень в мою сторону, однако промахнулась. От поднявшегося шума из комнаты выбежали близнецы, они стояли возле лестницы один за другим: впереди Адам, позади, выглядывая из-за спины брата, стоял Адэр. Оба в ужасе смотрели на мою окровавленную руку, их губы дрожали. Боль в предплечье становилась всё сильнее и невыносимей. Я судорожно вдохнула и выдохнула, качая головой — близнецы не должны были всё это видеть. Проследив за моим взглядом, Марселла развернулась к братьям, её руки тряслись. — Кто вам позволил выйти из комнаты? — крикнула она им и побежала вверх по лестнице, уже замахиваясь ладонью для удара. Адам попятился назад и прикрыл собой брата. Пытаясь не обращать внимания на боль в руке, я бросилась вслед за ней. Ноющее предплечье значительно замедляло моё восхождение по лестнице, поэтому в тот момент, когда Марселла уже заносила руку над головой Адама, я схватила её за, что было ближе всего — за ногу. Женщина соскользнула с последней ступеньки и упала лицом вниз. — Идем, — говорю я близнецам, пока Марселла не успела прийти в себя и встать. С опаской они пробегают по лестнице мимо матери и встают позади меня. Я окидываю женщину внимательным взглядом. Она стонет и потирает ушибленный лоб, одновременно пытаясь подняться; смотрит на меня в ответ. По её глазам я вижу, что гнев еще не утих, а истерика не закончена, поэтому единственным решением остается уйти на улицу. — Выходите наружу, — тихо говорю я близнецам и медленно пячусь назад, не отрывая взгляда от Марселлы, пока Адэр отпирает дверь. Женщине удается подняться на ноги, и она стоит посередине лестнице, держась за перила и потирая лоб. — Если бы пятнадцать лет назад кто-то сказал мне, какой ты вырастишь, — с презрением шипит Марселла, — я вышвырнула бы твоих родителей из моего дома, как только они зашли бы в него. — Если бы пятнадцать лет назад я знала, кому меня отдадут собственные родители, — произношу я уже на пороге дома, — удушилась бы пуповиной. — Дрянь! — взвывает Марселла и бежит вниз по лестнице в мою сторону. Адам дергает меня за руку и вытаскивает на улицу, захлопывая дверь ровно в тот момент, когда в неё с обратной стороны влетает Марселла. Мы втроем стоим на подгнившем крыльце дома, понимая, что теперь в безопасности — Марселла не выйдет ругаться на улицу, слишком ценит свою хорошую репутацию. — Пойдем в Отречение, Кэти, — просит Адэр, пока его губы дрожат, а глаза наполняются слезами, — тебе нужно сделать что-то с рукой. — Не плачь, — говорю я ему, вытирая сбегающую по щеке слезу, — и ничего не бойся. Главное, что мы вместе. Адам стоит рядом, опустив глаза в пол и сжав кулаки. Его руки тоже бьет дрожь, а дыхание быстрое и сбивчивое. — Тише, — шепчу я, когда Адэр в слезах бросается ко мне в объятья; я глажу его по макушке здоровой рукой, ближе прижимая к себе. Адам не плачет, но всем видом показывает, что напуган. Я зову его ко мне, и мы втроем несколько минут стоим, обнимаясь. Боль в руке становится настолько сильной, что в горле появляется ком, а глаза поддевает белая пелена. В этот момент я осознаю, почему слезы не запеленают мне глаза, а рыдания от боли не сдавливают горло — я просто больше не была заинтересована в своей жизни. Единственное, ради чего я теперь существовала, — это мои братья. Пока они были в моей жизни, жизнь не была пустой. Когда мы зашли на первую из череды улиц Отречения, Адэр больше не плакал. — Что это здесь делают три очаровательных дитя Эрудиции? — дружелюбно проговорила женщина преклонных лет, спускаясь с крыльца своего серого домика. Адам поспешил подать ей руку, чтобы ей было легче ступить на землю, опираясь и на свою клюшку, и на его руку. — Вижу, пришили не просто так, — проговаривает женщина, присматриваясь к синей ткани на моей руке. Адам соорудил из своей кофты повязку, которая закрывала кровь и торчащую из предплечья кость. — Мы просто хотели…- начинаю говорить я, судорожно пытаясь придумать причину, по которой мы оказались здесь, но она не дает мне и шанса. — Я знаю, что вы хотели, — отрезает женщина, поправляя своё серое платье из шерсти.- Натали поможет вам. Третий дом слева, если зайти с обратной стороны улицы. — Спасибо, — это всё, что я могу сказать ей. Было бы замечательно рассказать всем о том, что делает Марселла за закрытыми дверьми своего дома. Рассказать, чтобы нас троих спасли от её тирании, а её наказали за всё, что она сделала. Вот только есть загвоздка — Марселла одна из почитаемых членов фракции Эрудиция; на виду у всех она примерная мать и невероятно добрая женщина. Если донесу на неё кому-либо и куда-либо, то получится, что моё слово против её слова. И мне никто не поверит. Наоборот, осудят, ведь Марселла со своей широкой душой приютила у себя новорожденную сиротку, которую бросили родители, а эта сиротка оказалась настолько неблагодарной, что теперь обвиняет опекуна в таких страшных вещах. Я не боялась осуждения людей, как и не боялась, что при провале этого плана Марселла изобьет меня до полусмерти. Страшнее этого были мысли о том, что меня заберут у неё и отдадут в другую семью, и тогда я потеряю возможность защищать близнецов. Вместе с тем, я не теряла надежды на справедливое наказание для Марселлы. Через год я пройду тест на принадлежность к фракции, а на Церемонии выбора останусь в Эрудиции, рядом с братьями. Через три года тот же выбор будет поставлен перед близнецами, тогда они навсегда избавятся от Марселлы, перейдя в другую фракцию. В этот момент я смогу рассказать всем о том, каким монстром за закрытой дверью была эта женщина. — Добрый вечер, — голос молодой девушки выбил меня из размышлений о будущем, кода мы дошли до развилки улицы. Эта девушка была мне знакома, так как не раз обрабатывала мне порезы, синяки и прочее, что мне доставалось от опекуна. — Вы Натали? — спросил Адэр, вцепившись в рукав моего свитера. — Верно, — мягко улыбнулась она. Её глаза цвета неба в солнечную погоду внимательно оглядывали сначала близнецов, потом меня. Она искала повреждения, знала, что у кого-то из нас они есть. Иначе мы бы не пришли сюда. — Можно попросить тебя о помощи? — спросила я, доставая из-за спины правую руку, замотанную кофтой Адама. Натали поджала губы и посмотрела на меня с жалостью и пониманием, затем жестом велела следовать за ней. Мы зашли в крошечный серый домик, по виду точь в точь напоминающий дом той пожилой дамы. Натали провела нас на кухню, где, заинтересованно разглядывая книжку с картинками, сидел мальчик лет десяти на вид. — Кто это? — спросил он, мгновенно переключив внимание на нас. — Это мои новые друзья, милый, — ответила ему Натали, — познакомься с ребятами и покажи им свою поделку из бумаги. — Хорошо, мама, — кивнул мальчик и, взяв близнецов за руки, повел за собой в другую комнату. Братья посмотрели на меня в немом вопросе и не двигались с места, пока я одобрительно не кивнула. — Сколько лет твоему сыну? — спросила я у Натали, когда трое мальчишек скрылись за дверями соседней комнаты. — У меня двойняшки, девочка и мальчик, — поправила меня девушка, — им по десять лет. — Немного младше моих близнецов, — с горьким вкусом во рту произнесла я. Натали кивнула. Она достала из подвесного ящика на кухне коробочку с лекарствами и сделала мне укол обезболивающего. Она не спрашивала, почему я не пошла к нормальному врачу в Эрудиции, не спрашивала, как именно я получила эту травму. Натали прекрасно все понимала и не задавала лишних вопросов, если я сама не начинала делиться с ней произошедшим. Также она понимала и причину, почему я никому не рассказываю о побоях. Именно поэтому я была так ей благодарна. Когда укол подействовал, Натали вправила мне кость настолько правильно, насколько ей хватило знаний и сил. Затем зашила рваную рану и обработала шов. Не знаю, как часто к ней обращались за помощью в таких ситуациях, но действовала Натали практически профессионально. Завершив свою работу наложением шины и компресса поверх неё, она дала мне с собой несколько обезболивающих таблеток. — Завтра зайди ко мне как сможешь, — сказала Натали, делая последний оборот бинта в компрессе, — постараюсь как-то достать гипс для твоего перелома. — Спасибо, — кивнула я ей. — Будь осторожна, Кэтрин, — тяжело вдохнув, Натали провела рукой по моему плечу. Я молча кивнула. Когда Натали привела меня в комнату, где близнецы играли с её сыном, мы обе удивились. Мальчишки вместе сидели на полу с несколькими книгами, разложенными рядом, а в руках у её сына была тетрадка, куда он старательно записывал что-то, что ему диктовали Адам и Адэр. — Нам пора домой, — сказала я близнецам, которые даже не заметили нашего появления. Они сразу поднялись с пола и помахали сыну Натали на прощание. — Пожалуйста, — вдруг попросил меня мальчик, — можно они еще немного со мной посидят? — Нет, дорогой, — вместо меня ответила ему Натали, — ребятам пора домой. — Но они еще столько мне не рассказали, — взмахнув руками, посетовал ребенок. — Мы зайдем к тебе еще, — неуверенно сказал Адэр, посмотрев на меня, — наверное. — Обязательно, — слегка улыбнувшись, кивнула я. Мы втроем вышли на улицу из дома, после того как я еще раз поблагодарила Натали. В темноте я повела братьев обратно домой. Сейчас Марселла скорее всего спала или просто сидела в комнате. После своих вспышек агрессии она обычно на несколько часов переставала вообще испытывать какие-либо эмоции, поэтому без всяких опасений мы могли вернуться домой и заняться уроками для школы. Придя домой, я застала Марселлу сидящей в гостиной перед камином. В её глазах не читалось ничего, когда она окинула меня и близнецов взглядом. Это лицо, которое пару часов назад искажала гримаса ярости и злобы, сейчас было абсолютно равнодушным и пустым. Именно такое лицо обычно преследовало меня в ночных кошмарах. Я резко открыла глаза, пытаясь сообразить, где нахожусь. Дыхание сбилось, потому я судорожно вдыхала и выдыхала воздух, тело отказывалось двигаться. Пустые глаза Марселлы, лежащей на полу нашего дома в крови, маячило у меня перед глазами словно оживший кошмар. Это был последний раз, когда я её видела. — Все в порядке? — сонно прошептал Эрик слева от меня. — Да, — тяжело сглотнув, пытаясь проглотить комок в горле, ответила я. — Иди ко мне, — Эрик подвинулся ближе и уткнулся носом в мой затылок, когда я повернулась на бок. Он обнял меня одной рукой, а на второй его руке теперь лежала моя голова. — Так лучше? — спросил он. — Угу, — кивнула я, прижимая его руку к своей груди и переплетая наши пальцы. После того как Марго закрыла бар, мы с Фором проводили неофитов до дортуара. Спустя столько времени Фор наконец решил двигаться к каким-то отношениям с Трис немного активнее, а потому всю дорогу до общей комнаты они шли позади всех вдвоем. Когда Кристина, Уилл и Ал вошли в комнату, там уже все спали, а потому с особой осторожность, стараясь не нарушить чей-то сон, я довела Питера до его кровати. В баре он пил меньше всех, а на выходе оказался самым пьяным. Хотя для человека, который всю дорогу висел у меня на плече, еле волоча ноги, на кровать он сел весьма грациозно. Я развязала шнурки на его ботинках, стянув их, и закинула ноги на кровать, затем закутав их одеялом. Когда я собралась уходить, Питер, не поднимая головы с подушки, схватил меня за руку и с закрытыми глазами произнес: — Спасибо. Я похлопала по его руке вместо ответа, после чего положила её ему на грудь, тоже укутав одеялом. Юрайя после бара в дортуар не пошел, вместо этого он решил проводить свою подругу Марлен, о которой за весь первый этап инициации прожужжал мне все уши, до её квартиры. Тори и Марго после закрытия сразу пошли к себе, а Эрик и Зик к себе. Выйдя из общей комнаты неофитов, где мы с Фором два года назад спали на соседних кроватях, на которых сейчас мирно дремали Уилл и Ал, я направилась к Фору. Он стоял неподалеку от входа в дортуар вместе с Трис. Когда я подошла к ним, они прощались. — Спокойной ночи, — сказала мне Трис, когда уходила. Я улыбнулась ей в ответ. После того, как двери в дортуар закрылись за девушкой, улыбка сползла с лица Фора мгновенно. — Я переживаю, — сказал он мне практически на ухо, пока, взяв под локоть, вел по коридору к квартире, — Джанин слишком часто стала бывать в Яме, это не к добру. — Пока что всё под контролем, — попыталась успокоить его я, — если они действительно что-то узнают, то, поверь мне, мы это заметим. Несколько мгновений мы молча идем по коридору, обдумывая происходящее и сказанное. — Не смогу сейчас уснуть, — в конце концов говорит Фор, шумно выдыхая и утирая лицо ладонью. — Пошли к Эрику. Эрик и Зик еще не спали, когда я постучалась в их дверь. Фор, весь в своих мыслях, влетел в квартиру, сразу как щелкнул замок, чуть не сбив с ног Зика. Эрик сидел за столом в гостиной с дымящейся кружкой в руке. — Пьете чай? — спросил Фор, плюхаясь на диван рядом с ним. — Да, тебе налить? — оторопело спросил Эрик, немало удивленный нашим внезапным визитом. Еще час мы вчетвером сидели в гостиной, обсуждая то ситуацию в городе, то свои насущные дела. Потом в дверь квартиры снова постучали, и, сетуя на ночного гостя, Зик пошел открывать дверь. Так к нам присоединился и Юрайя, который всё это время был у Марлен, а теперь, улыбаясь самой довольной улыбкой, отказывался возвращаться в дортуар. Около часа ночи мы с Эриком ушли к нему в спальню, где переодевшись в его безразмерную футболку, я уютно устроилась на кровати. Мы целовались и разговаривали так долго, сколько могли, а потом легли спать. На большее не был сил. За эту ночь я проснулась во второй раз, только теперь не из-за ночного кошмара. По коридору Ямы разнесся истошный крик. Я вылезла из объятий Эрика и плотнее укутала его одеялом; будить не стала, ведь завтра у него был сложный день. Как-никак начался второй этап инициации. Выйдя из комнаты, я пошла по коридору к гостиной. В одну из открытых дверей я увидела мирно сопящего в своей кровати Зика. На тумбочке рядом с ним в рамке стояла фотография троих братьев. Они стояли по росту и по возрасту одновременно. Первым, самим низким и молодым, был Юрайя, за ним, среднего роста и среднего возраста, Зик, а третьим был Боггс. Высокий, широкоплечий и с самой доброй и искренней улыбкой, которую я когда-либо видела. Боггс был старшим братом не только Зику и Юрайе, но каждому, кто в нем нуждался. Он и для меня был как старший брат. А от того мне было еще сложнее рассказать Зику и Юрайе, как и почему он погиб. В гостиной на диване, лежа на животе и закинув одну руку на стеклянный стол, спал Фор. В кожаном кресле рядом развалился Юрайя. Оба явно не слышали никакого крика. Как только я вспомнила про крик, он в ту же секунду донесся из коридора. Это не было криком из-за страха или ссоры. Звук был наполнен таким надрывом и горечью, что в нем явно читалась боль. Надумав самое худшее, от кого и из-за чего может доноситься этот крик, я отперла замок и выбежала в коридор в одной футболке. Крик доносился со стороны комнаты неофитов. Вбежав в неё на всей скорости, на входе я поскользнулась на чем-то жидком и рухнула на пол прямо возле корчащегося от боли тела. Эдгар валялся на боку, прижимая руки к лицу. Из его левого глаза торчал серебристого цвета нож. Кровь лилась из раны как из крана, без остановки. Я в ужасе уставилась на Эдгара, который кричал, царапая щеки и дергая ногами. Над ним столпились все неофиты, в комнате ярко горел свет. Взяв себя в руки, я поднялась на колени и подвинулась к Эдгару. — Тише, — прошептала я, гладя его руки и стараясь убрать их от лица, — тише. — Помоги мне, — с надрывом попросил он, хватая меня за руки. — Я помогу, — кивала я, гладя его руки, — я здесь. Через несколько минут моих попыток хоть немного успокоить Эдгара, он немного расслабился и перестал кричать. Тогда я, не отходя от него ни на шаг, осмотрела всех столпившихся вокруг. Трис была ближе всех. — Позови Фора, — попросила я её, — как выйдешь в коридор, иди направо до первой развилки, там свернешь налево. Квартира с серой дверью. — Да, — кивнула она и тут же бросилась в коридор. — Крис, — крикнула я, не найдя её глазами в толпе. Девушка протиснулась мимо народа и присела на колени рядом со мной, — сходи за Марго, — попросила я, — только она сможет помочь здесь. — Хорошо, — с готовностью откликнулась Кристина, а потом сразу добавила: — я знаю дорогу.- После этого она сразу скрылась в коридоре. Пока мы ждали помощи, я ни на секунду не отпускала руку Эдгара, поглаживая его то по плечам, то по волосам. Через некоторое время его дыхание выровнялось, он лежал с закрытым здоровым глазом, хотя и был в сознании. Я еще раз оглядела всех столпившихся вокруг. Вокруг нас с Эдгаром полукругом стояли неофиты. — Что произошло? — тихо спросила я у стоящих в первых рядах. — Он просто закричал в темноте, — охрипшим голосом сказал Ал, поежившись при взгляде на Эдгара, — а потом мы услышали звук удара. Наверное, тогда Эдгар и упал на пол. Кто-то включил свет, и мы увидели всё это — из его глаза торчал нож. Я сжала зубы, обдумывая рассказанное Алом. Кто-то из присутствующих здесь хладнокровно воткнул нож в глаз товарища, преследуя какие-то свои цели. Это не было спонтанным решением или действием сгоряча после ссоры. Этот человек подготовился: украл из столовой нож, выбрал момент, когда все точно будут спать. Я пригляделась к ране Эдгара. Нож был вогнан в глаз до середины лезвия, остальная его часть, окровавленная, торчала из глазницы. Что-то в этой картине не давало мне покоя, пока я не пригляделась к ножу. А точнее к его лезвию. Это был нож для масла. Нож, который не использовался в общей столовой Бесстрашных. Как только эта мысль мелькнула в моем сознании, детали пазла начали хаотично кружить у меня перед глазами, постепенно собираясь в полную картинку. Откуда кто-то из неофитов мог получить такой нож? Взять у кого-то, кто живет в квартире — нет, такие приглашения в гости не были особо приняты среди Бесстрашных; украсть из кухни в общей столовой — тоже нет, там их не найти, потому что они не используются. Остается последнее — частное заведение. В Бесстрашии есть два бара: «Бомонд», принадлежащий Максу, и «У Джорджи», принадлежащий Марго. «Бомонд» отпадает, потому что, во-первых, там подаются только напитки, кухни у них нет; во-вторых, вход туда разрешен только командованию и лидерам других фракций, охрана на входе очень щепетильно относится к этому вопросу. Значит нож из бара Марго. Почему-то перед глазами сразу возникает сегодняшний вечер в «У Джорджи», а именно воспоминание, как Питер выходит из кухни, шатаясь, и просит помочь ему найти туалет, потому что он заблудился. Глазами я нахожу Питера в толпе неофитов. Он стоит возле своей кровати, ровно и совсем не покачиваясь, и неотрывно наблюдает за Эдгаром, лежащим на полу. На человека, которого пару часов назад пьяного волокли из бара к кровати, он совсем не походил. В тот же момент в голове всплывает воспоминание, как аккуратно Питер опускается на свою кровать, когда я привожу его спать, и как Юрайя говорит, что Питер сам напросился на приглашение. Можно предположить, что к ранению Эдгара причастен Питер, но зачем ему это? Какая была цель? Почему он выбрал именно эту ночь, а не любую другую? Тогда осознание пронзает меня словно иголка: сегодня обнародовали результаты первого этапа. Питер занял второе место, хотя так стремился к первому. От несбывшейся мечты его отделял только Эдгар. Согласно новым правилам, если неофит во время инициации получает увечье, при котором надолго или навсегда теряет работоспособность, то он вылетает из фракции, пополнив собой ряды Изгоев. Вот почему удар был в глаз — Эдгар крепкий и мускулистый, если без прицела в темноте ударить его в тело, то тупой нож для масла может и не нанести ему серьезную рану. Тем более, если Эдгар был закутан плотным шерстяным одеялом. То ли дело лицо — куда бы на нем ни попал нож, увечье будет не слабым. И из всего этого, что мы получаем на выходе? Эдгар с наибольшей вероятностью вылетит из фракции, а Питер все-таки придет к своей цели и станет первым в таблице. Несмотря на все факты, крутящиеся в моей голове и несомненно подтверждающие виновность Питера, верить в это совсем не хотелось. Питер не представлялся мне человеком, способным так хладнокровно покалечить человека ради собственной выгоды. Но вместе с тем я знала, что среди неофитов его не слишком жаловали из-за его честолюбия. — Алекс, — голос Фора выталкивает меня из размышлений в реальность, — что такое? — спрашивает он, присаживаясь на колени рядом и с ужасом разглядывая Эдгара. — Как видишь, у него нож в глазу, — тихо произношу я, после того как сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя и хоть немного унять мысли. Следом за Фором и Трис в дортуар почти сразу вернулась Крис, которая привела с собой Тори и Марго. Марго раздавала указания, что и кому нужно сделать. В конце концов Уилл и Ал положили Эдгара на носилки, за которыми в лазарет сбегала Трис, и отнесли его в хирургический отсек. Там Марго нарядилась в специальный халат и в одиночку ушла в операционную спасать Эдгара. На время операции мы с Фором вернулись в дортуар. — Ты не разбудил Эрика? — спросила я у него, пока мы вместе с Кристиной и Уиллом отмывали с пола кровь Эдгара. Тори, Трис и Ал остались ждать его возле операционной. — Когда Трис среди ночи появилась возле меня в одежде в крови и позвала с собой, я ни о чем не думал, — тихо ответил мне Фор, — я просто пошел за ней. Я понимающе кивнула. — По-моему даже Юрайя не проснулся, когда мы выбегали из квартиры, — пожал плечами он. — Это меня как раз не удивляет. Около трех часов ночи в комнату неофитов вернулись Трис и Ал. — Марго сказала, что глаз спасти не удалось, — проговорила Трис со слезами на глазах, обхватив себя руками, — но Эдгар жить будет. — Сейчас к нему нельзя, — сказал Ал, преградив мне путь рукой, когда я пошла к выходу из дортуара, — Марго просила предупредить всех, чтобы никто не мешал ей закончить работу с ним. — Ладно, — проведя руками по волосам, на выдохе сказал Фор, — тогда ложитесь спать. Свет можете не выключать. Когда я пошла к дверям в коридор, Фор подошел к Трис. — Ты в порядке? — тихо спросил он у неё. — Да, — неуверенно кивнула Трис, дрожа всем телом. — Какой-то ужас, правда? — спросил Питер у меня за спиной. Я обернулась к нему, он стоял, прислонившись плечом к дверному косяку. — Выйдем в коридор? — попросила я его, и Питер кивнул. Выйдя следом за ним из дортуара, я плотно закрыла двери. Питер остановился у противоположной стены, теперь опираясь на неё спиной. На его лице не было никаких эмоций. Как мне было это знакомо. Не дав ему и раскрыть рта, я тихо сказала: — У тебя есть два варианта, Питер, — на этих словах он выпрямился и подошел ближе ко мне, — первый: ты говоришь мне правду здесь и сейчас, и тогда я даю тебе возможность рассказать о мотивах своих поступков. Второй: ты продолжаешь строить из себя невинного, врешь мне о том, что ты делал, а что нет. И тогда завтра утром тебя арестовывают за нанесение тяжелых увечий. Питер тяжело дышал и молчал, глядя мне в глаза. Я подняла брови в немом вопросе о том, что он выберет. — Это ты воткнул нож в глаз Эдгара? — спросила я. Питер молчал, его скулы дергались, а на лбу пульсировала венка. — Да, — еле слышно произнес он, не прерывая со мной зрительный контакт.- Что теперь будет? — Завтра ты расскажешь мне о том, какие тараканы в твоей голове надоумили тебя сделать это, — отвечаю я.- А теперь иди спать. Питер сделал несколько шагов к двери, но остановился. Встав со мной плечом к плечу, он сказал: — Мне жаль… — Завтра, Питер, — прервала я его, не имея больше сил находиться в этом коридоре с головы до ног запачканной кровью. Когда Питер зашел в дортуар, оттуда вышел Фор. — Идем? — спросил он меня. Я молча кивнула. В квартире Эрика горел свет, но Юрайя продолжал мирно спать на кресле. Сразу после того как захлопнулась дверь квартиры, мы увидели Эрика, бегущего к нам по коридору и одновременно с этим натягивающего кофту. — Что произошло? — проговорил он, положив руки мне на щеки и оглядывая меня со всех сторон.- Ты ранена? Это твоя кровь? — Нет, — прежде чем я смогла что-то сказать, ответил Фор, — одному из неофитов кто-то воткнул нож в глаз. — Что? — опешив, переспросил Эрик, разворачиваясь к Фору, но не убирая рук от моего лица. — Час назад в дортуаре кто-то воткнул нож в глаз Эдгару, — потирая лицо руками, пояснил Фор, — Марго уже сделала ему операцию. Он жив, но глаз спасти не удалось. Эрик снова посмотрел на меня и стер кровь с моей щеки. Я не могла даже вспомнить, в какой момент она там оказалась. — Нужно смыть это с тебя, — ласково сказал он. — Да. — Обсудим все завра утром, — обратился Эрик уже к Фору, на что тот кивнул и пошел в сторону ванной. Обняв за плечи, Эрик медленно повел меня к себе в комнату, попутно погасив свет в гостиной. Юрайя все еще спал. Как, впрочем, и Зик в своей комнате. — Ты как? — спросил Эрик, после того как закрыл дверь спальни. — Это определенно выбивает из колеи, — стоя посередине комнаты в одной окровавленной футболке, ответила я. Подойдя ко мне, Эрик провел руками по моим волосам и шее. Стер застывшие капельки крови с подбородка. Я прислонилась лбом к его груди, не желая пачкать кровью и его тоже, но Эрик обнял меня, прижав всю к себе. — Мне нужно смыть с себя кровь, — приглушенно сказала я, когда мы несколько минут молча стояли в объятьях друг друга. — Пойти с тобой? — спросил Эрик, точно чувствуя, что сейчас я не хотела оставаться одна. — Да, — кивнула я, — пожалуйста. Эрик помог мне снять футболку и бельё и бросил их в корзинку для стирки. Включив воду в душевой, вход в которую был только из его комнаты, Эрик ждал, пока вода нагреется. В это время я помогала раздеться ему. Когда из крана потекла теплая вода, вы встали под душ. От прикосновений и поцелуев Эрика с каждой минутой напряжение сходило на «нет», а по телу разливалось тепло. Мягкими движениями Эрик помыл мои волосы; нежно оттер запекшуюся кровь с ладоней и ног. После получаса, проведенного под горячим душем, мы снова устроились в кровати в свежей одежде. В темноте и тишине его спальни мы долго разговаривала и целовались. На этот раз силы на что-то большее у нас обоих были.