Наше время

— Какие цветы нравятся тебе больше остальных? — спросил я у Алекс. Она лежала на моей груди, пальцами рисуя на ней замысловатые узоры, её волосы щекотали мой живот. Я чувствовал, как под обнаженной кожей мерно бьется её сердце. В ответ на мой вопрос она мечтательно улыбнулась и повернула голову набок, положив щеку на мою грудь и посмотрев мне в глаза. Мгновение она размышляла, а затем сказала: — Люпины, — её дыхание приятной волной теплого воздуха прошлось по моей коже.- Там, где я раньше жила, они росли большими кустами прямо на склоне возле моря. Мысленно я добавил пункт в лист дел на сегодня: «найти эти цветы и насобирать огромный букет». — А твои? — спросила она, нарисовав на моей ключице витиеватую линию, закончившуюся на шее. Я задумался. Единственные цветы, которые когда-либо стояли в вазах в этой квартире — это белые розы. Их любила мать. Непременно розы, потому что это элегантно, и непременно белые, потому что все в нашем доме было белым. Любые другие цветы были мне попросту незнакомы. — Белые розы, — пожав плечами, ответил я, потому что это был единственный вариант, примерно подходивший в качестве ответа. На едва заметное мгновение Алекс замерла, дернув горлом, а затем тяжело сглотнула. — Не любишь розы? — поинтересовался я, покручивая на пальцах пряди её волос. — Не особо, — коротко ответила она, хотя я точно почувствовал в её словах недосказанность. Я не спешил узнать о ней все и сразу. Алекс сама расскажет, когда будет готова или когда захочет. — Чего ты боишься? — этот вопрос казался мне самым безобидным, потому как на горизонте маячил второй этап инициации, на котором о страхах придется крепко задуматься и даже столкнуться с ними. — В глобальном смысле или эпизодичном, как например, в данный момент? — нахмурив лоб, ответила она вопросом на мой вопрос. — В глобальном, — пояснил я, но затем добавил: — для начала. — Я не знаю, — ответила она после минутного размышления. Взгляд её серых глаз встретился с моим, и я видел: она говорила искренне, а не желала что-то утаить, — ничего такого в памяти не всплывает. — Давай начнем с простого, — предложил я, сползая ниже по кровати, чтобы мы оказались на одном уровне. Когда волосы Алекс защекотали мою щеку, а я смог прижать её ближе к себе, обнимая за плечо, я предположил: — боязнь высоты? — Нет, — сразу ответила она, — мне приходилось спускаться с шаттла по веревочной лестнице с большой высоты, но я не помню, чтобы было страшно. Я хмыкнул. Интересный опыт, должно быть. — Может клаустрофобия? — снова предположил я. Алекс поежилась, но покачала головой. Опять мимо.- Пауки, змеи? Прочая неприятная живность. — Нет, — пожав плечами, ответила она, — мне нравятся змеи, они приятные на ощупь. Меня передернуло от одного только упоминания гладкой змеиной кожи. Змеи на данный момент были моим страхом номер один. — Я не боюсь воды, — сразу ответила она, предупреждая мои вопросы, — не боюсь темноты, грязи и микробов. Никакие животные или природные явления не вызывают у меня страха. — Может, хоть крови боишься? — спросил я, не зная, какие еще страхи бывают у людей. Алекс приподнялась и посмотрела на меня, показав шрамы на руках. — Увы, — вздохнула она, — тоже нет. — Тогда выходит, — протянул я, прислонившись лбом к её макушке, — ты бесстрашна. Я не видел лица Алекс, когда она хмыкнула, но точно ощутил в этом звуке налет горечи. — Это не бесстрашие, — тихо сказала она, вылезая из моих объятий, — а отчаянье. Когда нечего терять, даже смерти бояться перестанешь. Алекс села на краю кровати, свесив ноги вниз и собираясь подняться. Я физически ощущал, как приоткрывшаяся дверь в её душу медленно со скрипом закрывалась. Я положил руку на её ладонь, мягко удержав на месте. Она посмотрела на меня, обернувшись через обнаженное плечо. — А сейчас, — без настойчивости спросил я, придвигаясь ближе к ней, — в данный момент, чего ты боишься? Она отвернулась, расправив плечи. Я не собирался настаивать на ответе, но и Алекс не спешила вставать и уходить. Спустя минуту, которая для меня тянулась словно вечность, она тихо проговорила, не оборачиваясь ко мне: — Ты мне нравишься, Эрик, — её голос был хриплым, а тон серьезным. Она говорила медленно, будто тщательно подбирая слова, а произнесенная ею фраза шумом отдавалась у меня в ушах. «Нравишься, нравишься, нравишься». Алекс снова посмотрела на меня через плечо и ответила на мой вопрос: — в данный момент я боюсь отпугнуть тебя. Я негодующе покачал головой, придвинувшись к ней вплотную. Прижавшись к её спине и обняв руками, я аккуратно поцеловал её шею. — Я влюбился впервые в жизни, — прошептал я в её шею, проведя по ней носом, — мне казалось, я не могу рассчитывать на взаимность, но получил её, — я сильнее прижал её к своей груди и уверенно проговорил на ухо Алекс: — ты не избавишься от меня так просто. Алекс развернулась ко мне лицом, на её губах играла нежная улыбка. Да, в первую очередь, я определенно влюбился именно в эту улыбку. Она долго смотрела мне в глаза, водя пальцем по моей руке, а затем еле слышно спросила: — Почему ты не рассчитывал на взаимность? Я прочистил горло, не ожидал, что Алекс зацепится за эту фразу, и медленно пожал плечами. — Ну, — протянул я, обдумывая следующие слова, — вы с Фором были так близки, я подумал… — Мы с Фором, — возразила она, пока я не закончил свое предположение, — очень похожи. Эта связь между нами, не знаю, как объяснить это, она вроде ментальной. Я смотрю на него, а вижу себя в отражении зеркала. — Это из-за родителей? — тихо спросил я. Мне было ясно, что это личная тема, которую не обсуждают просто так, но не задать этот вопрос я не мог. Мне было больно от одной мысли, что кто-то такой близкий, как родитель, мог причинить ей вред.- Фор говорил, что отец бил его. И я видел синяки на его теле. Алекс молча кивнула, закусив щеки изнутри. Она вытянула перед собой правую руку и медленно провела пальцем по еле заметному белесому шраму на предплечье. — Я жила с опекуном, — сказала она, кусая губы, — этот шрам остался от неё. Она толкнула меня на лестнице, и я упала, сломав руку. Обломок кости в этом месте разорвал кожу. Холод пробежал по моей спине, а где-то на затылке шевельнулись волосы. Я будто бы прочувствовал на себе её боль. Алекс закрыла шрам ладонью, опустив руки себе на колени, её плечи сжались под тяжестью воспоминаний. Я не знал, что можно сказать человеку в подобной ситуации, слова застревали в горле как комья манной каши. — Если ты пытаешься подобрать слова сочувствия, — сказала Алекс, прочистив горло и глубоко вдохнув, — не стоит. Я давно отпустила эту часть моей истории и могу жить с ней дальше, — мгновение помолчав, она добавила совершенно ровным тоном, — меня это больше не трогает, но я осознаю, что такие вещи наложили серьезный отпечаток на мой характер и мировоззрение. — И с Фором все также? — наконец проглотив ком в горле, спросил я. Алекс кивнула. Я тоже молча кивнул то ли ей в ответ, то ли самому себе, — с семьей так обращаться нельзя. Для меня была невыносима мысль, что родители так поступали со своими детьми, даже если эти дети были не родными. — Родители или опекуны, — задумчиво проговорила Алекс, глядя прямо перед собой, — зачастую не имеют ничего общего с настоящей семьей, — она вздохнула и посмотрела на меня. В её глазах и голосе не было ни грусти, ни сожалений. — Я думаю, семья, — сказал я, взяв её за руки, — это люди, с которыми ты хочешь связать свою жизнь, — она улыбнулась, когда я поднес её руки к своим губам и поцеловал. В глазах Алекс плясали озорные огоньки, я усмехнулся. Я совершенно точно, безапелляционно и безвозвратно был влюблен. Обхватив Алекс за талию, я уронил её на кровать, оказавшись сверху. Нависнув над ней, опираясь на одну руку, второй я убрал с её лица непослушные пряди волос. Она смотрела мне в глаза, не отводя взгляда. Это поднимало во мне волны возбуждения. Как только я наклонился и коснулся губами её шеи, во входную дверь кто-то забарабанил. — Через три минуты пробежка, — кричал из коридора Фор, чей голос заглушался закрытой дверью. — Поторопитесь, голубки, — раздался громче предыдущего голос Тори, а затем её смех. — Какая пошлость, — проговорил я, покачав головой и вернув свой взгляд от двери обратно к Алекс. Она положила ладонь на мою шею и провела по ней пальцем. По крайней мере, три минуты у нас было. Я медленно наклонился к ней и, дразня, провел носом по её щеке, едва не касаясь губ. Алекс мягко придержала меня рукой за подбородок и, не тратя зря времени, поцеловала. Желания разрывать поцелуй и прекращать все, что могло бы быть после него, ни у одного из нас не было, но очередной стук в дверь сам все закончил. — Эрик, — позвал меня наш инструктор Омар, а затем, неловко прочистив горло, добавил: — Алекс. Догоняйте. — Одна минута, — ответила ему Алекс и ловко выбралась из-под меня, встав с кровати. Из одежды на ней был только золотой кулон с птицей. Этой ночью был наш первый поцелуй, наш первый секс. Сердце бешено колотилось в груди — впервые за всю жизнь близость с девушкой для меня была действительно близостью. — Не могу поверить, что вы оба еще можете держаться на ногах, — с лукавой ухмылкой заявила Марго, когда мы догнали всех на пробежке. Держа в голове свой план на сегодня, после обеда я решил проведать Дружелюбие. Где-то в их полях и теплицах точно должны были найтись люпины. — Мисс Рейес, — позвал я главу Дружелюбия, когда та словно специально мне на встречу вышла из здания их местного самоуправления. Воодушевление быстро погасло в моей душе, когда следом за ней из домика вышла Джанин Мэтьюз. Неприкрыто скорчив недовольную гримасу, я обошел главу Эрудиции, нарочито показательно её проигнорировав, и подошел к Джоанне Рейес. — Доброго дня, — поприветствовал я женщину в ответ на её дружелюбную улыбку, — позволите украсть у Вас пару минут? — Конечно, — с готовностью кивнула она, и, клянусь, в ее глазах сквозило облегчение от возможности уйти от Джанин.- Всего вам доброго, — обратилась она уже к главе Эрудиции и её охране. — Всего хорошего, — приторно вежливо ответила ей Джанин Мэтьюз, после чего окинула меня изучающим взглядом и коротко дернула губой в полуулыбке. — В чем дело? — спросила меня Джоанна, когда мы прошли вглубь земли Дружелюбия, максимально отдалившись от Джанин. — Меня зовут Эрик, — представился я и пожал ей руку. Джоанна Рейес когда-то тоже была бесстрашной и даже жила по соседству с моим отцом, а потому рукопожатие не воспринималось ей как нечто неподобающее для женщины, таковы были традиции Бесстрашия. — У тебя к нам какое-то дело, Эрик? — еще раз спросила она. — У меня есть просьба, если это не затруднительно, — ответил я, вытерев вспотевшие на жаре ладони о джинсы. — Слушаю, — Джоанна остановилась и сложила руки на груди, её пестрое свободное платье развевалось на ветру. — Мне нужны цветы, — проговорил я, кашлянув, — люпины. — Ты хочешь вырастить люпины? — уточнила она, сощурив глаза в непонимании. — Я хочу подарить девушке букет люпинов. — Вот оно что, — Джоанна расправила подол платья и убрала распущенные волосы за уши. На её шее стали видны старые шрамы.- А ты романтик, Эрик. — Если это не затруднительно и не противоречит вашим взглядам, — пояснил я, чувствуя неловкость в нашем разговоре. — Нашим взглядам? — переспросила она, вздернув брови вверх. — Ну, убийство живого растения и прочее, — пожав плечами, пояснил я. Мать рассказывала мне о том, что Дружелюбие относится к своим травкам и деревьям как к живым, а потому мне показалось важным это уточнить. Джоанна рассмеялась. — Приходи через два часа, — ответила она с улыбкой, — будет тебе букет люпинов для девушки. — Спасибо, — проговорил я и, сделав шаг назад, добавил: — большое спасибо. Джоанна продолжала улыбаться, качая головой, пока я не скрылся за поворотом крайнего на их территории дома. У меня в душе все пело, впервые за четыре года я был действительно счастлив. — Кхм, — звук коснулся моих ушей, когда я практически подошел к Яме. Джанин Мэтьюз в окружении своей свиты стояла в тени развалин и смотрела на меня. Я остановился и, глядя на неё в ответ, молча поднял брови в немом вопросе. Что ей было от меня надо? — Мистер Эрик, — обратилась она ко мне, осветив улицу своими белоснежными зубами, когда слишком картинно улыбнулась. — Слушаю, — без всякого интереса ответил я, всем своим видом пытаясь показать, что тороплюсь. — Можем поговорить? — спросила она, указав рукой на вход в одно из разрушенных зданий, которое когда-то занимали Изгои. Я недовольно выдохнул и молча прошел мимо неё к указанному входу, я слышал, как Джанин, цокая каблуками, направилась следом. Её свита с места не тронулась. В каменных стенах было прохладно и мрачно, кое-где прямо из бетонного пола прорастали еле живые побеги деревьев и какой-то травы. Я остановился возле пустой оконной рамы и присел на её край. Джанин остановилась строго напротив меня. — Мистер Эрик, — вздохнув, начала она. — Эрик, — поправил я её капитолийские замашки, — без всяких «мистеров». — Хорошо, — улыбаясь, кивнула она, сочтя мою поправку, очевидно, за сокращение социальной дистанции между нами. Как бы ни так.- Эрик, — с нажимом начала она снова, — я не буду ходить вокруг да около, и я надеюсь на твое понимание. Я молча ждал продолжения, а она ждала моего ответа. Я снова дернул бровями в знак того, что услышал её. — Твоя знакомая, — вкрадчиво произнесла она, наблюдая за моей реакцией, — Алекс, — тут Джанин театрально цыкнула, щелкнув пальцами, — не могу привыкнуть к этому имени. Ты ведь знаешь, её не так на самом деле зовут. Не против, если я буду называть её по привычному? — Ну, — поторопил её я, ожидая продолжения. — Так вот, Кэтрин, — кашлянув, произнесла она, — насолила мне одним неприятным образом. Вернее, я бы даже сказала неприемлемым для женщины образом. — Давай перейдем к делу? — нетерпеливо предложил я, сложив руки на груди. Джанин моя реакция раздражала, она пыталась это скрыть, но ей плохо удавалось. В душе я смеялся над ней. — Мисс де Лапоньеро увела у меня возлюбленного, — на одном дыхании проговорила Джанин, тщетно стараясь спрятать обиду в голосе. До её обид мне дела не было, но имя, которое она назвала, я знал, слышал много раз. Кэтрин де Лапоньеро. Шесть лет назад газеты пестрили заголовками с этим именем, повсюду публиковали статьи о внезапно пропавшей эрудитке. О единственном пропавшем в Городе человеке за всю историю существования Стены. Понимание загорелось у меня в голове словно внезапно включившаяся лампочка. Пропавшей девочке было пятнадцать лет, а Алекс сейчас двадцать один. Шесть лет жизни за пределами Города. Вот почему Алекс поменяла имя, когда поселилась в Городе, и вот почему она иногда говорила такими словами и фразами, словно всю жизнь ела на обед заумные книжки. Алекс и есть та пропавшая эрудитка. Догадка поразила меня словно ударом тока. Да, об этом она мне не рассказала. Но и не должна была. Это было решением Алекс — когда, что и кому рассказывать. У меня в голове мысли крутились в бешеном урагане, но на лице не было ни единой эмоции. — Так, зачем же дело стало? — спросил я, хотя догадывался, к чему Джанин ведет. — В первую очередь, — через чур участливо заявила она, — я говорю это, чтобы предупредить тебя. Сердце этой поломанной куколки сейчас занято, так что не разбей об неё свое сердце. Где-то в своем сознании я расхохотался. Джанин не знала, что мне известно о её происхождении, она пыталась надурить меня и на полном серьезе надеялась, что ей это удается. Алекс вчера рассказала, что Джанин считала, будто бы Алекс забрала у неё что-то, что принадлежало ей, и тогда Джанин забрала это у обеих. Вот в чем все было дело. В парне. Джанин наблюдала за моей реакцией, думая, что у неё получилось обмануть меня. Думая, будто я поверил в её рассказ о том, что за эти два месяца в Городе Алекс успела увести у Джанин парня, с которым и была сейчас вместе. — Значит, увела возлюбленного? — переспросил я у Джанин, разыграв досаду и плохо скрываемую злость в голосе.- Что, как барана на привязи из Дружелюбия? На мгновение Джанин опешила, но потом словно поняла, что это та реакция, на которую она рассчитывала. — Я понимаю, — пылко заявила она, приложив руку к груди, — что он просто пошел за той, от кого быстрее можно получить желаемое, но Кэтрин… ей было известно, как он мне не безразличен. Тошнота накатила на меня волной. Мне не нравилось, в каком ключе эта женщина говорила об Алекс. — Они разбили мне сердце, Эрик, — жалобным шепотом произнесла Джанин, опустив взгляд к полу. Какая театральность.- Уверена, это задело и тебя, ведь так? — она посмотрел мне в глаза, ища там злость и обиду. Злость там определенно была. Джанин не знала, что мне известно больше, чем она могла себе представить. Она причинила Алекс боль, я же был намерен отплатить ей тем же вдвойне. Джанин затеяла игру, где не знала и половины вводных, отлично. Я был готов с ней в это сыграть. — Где этот парень? — сквозь зубы проговорил я, сжав руки в кулаки. — Он за Стеной, — с едва заметной заминкой ответила Джанин, будто и не предполагая заранее, что меня заинтересует этот вопрос, — он один из выживших из Панема. — И что он делает за Стеной, если все выжившие в Городе? — Он был здесь, — ответила она, веря собственным словам, — но потом вернулся в свой дистрикт. Хотя уверена, они с Кэтрин все равно видятся. Я отвернулся к пустому оконному проему и пнул стену под ним, а для пущей правдоподобности ударил кулаком по остаткам стекла внизу. Когда из костяшек на пол брызнула кровь, Джанин с жалостью выдохнула и подошла ко мне. Она достала платок из кармана и взяла мою руку в свои. Глядя мне в глаза, она приложила платок к ранам и погладила тыльную сторону моей ладони. — Надо было предупредить тебя раньше, что эта птичка ядовита, — с досадой заявила она, продолжая поглаживать мою руку. Я позволил ей это, пусть думает, что ситуация полностью под её контролем. — Так в чем план? — спросил я, убрав раненную руку в карман. Джанин дернула уголком губ. — Мы будем сотрудничать, — предложила она, — рассказывай мне обо всем, что она говорит тебе. Вотрись к ней в доверие и разбей сердце в ответ. А в конце получишь место командира, — заключила она, заговорчески подмигнув, — от Макса я избавлюсь. — Идет, — после паузы, словно после недолгого раздумья, согласился я. Из-за потраченного на Джанин времени, возвращаться в Яму не имело смысла. Совсем скоро Джоанна будет ждать меня с готовым букетом. Выйдя из развалин, я медленно побрел в сторону Дружелюбия, обдумывая все сказанное Джанин. Какой коварный план она придумала, решив подговорить меня работать на неё шпионом. И как же жестоко она обломается в самом конце. Последняя мысль меня радовала и воодушевляла. В начале земель Дружелюбия под раскатистым дубом я заметил мальчика, качающегося на качели. Его темная кожа отливала бронзой в лучах солнца, а аккуратный профиль напоминал мне одного моего друга. — Эй, — позвал я мальчика, пока шел в его сторону. Когда он обернулся, я спросил: — ты же Юрайя, да? Брат Зика. — Да, — кивнул он, встав с качели, — а ты Эрик? Друг Зика, — он окинул меня изучающим взглядом и пояснил: — брат рассказывал. — Чего ты сидишь тут один? — А что мне еще делать? — спросил он, с досадой разведя руками.- «Взрослые» решили, что я маловат, чтобы жить в Бесстрашии, вот и сижу тут один. Я здесь никого не знаю. — Поверь, это к лучшему, что ты не в Бесстрашии, — сказал я, потрепав его по плечу, — это довольно жестокое место, даже по отношению к детям. Юрайя бросил на меня скептический взгляд и закатил глаза. — Я четырнадцать лет жил под землей на военном объекте, — серьезно заявил он совсем не детским голосом, — а потом почти две недели выживал в лесу без припасов посреди хаоса разрушений. Не рассказывай мне про жестокие места. — Верно, — согласился я, — глупо вышло, извини. Я опустился на торчащий из земли корень дуба и вытянул ноги, Юрайя же вернулся на качели. Он не раскачивался, как делали другие дети, летая на этой качели практические вокруг ветки, к которой она была привязана. Юрайя медленно качался вперед-назад, упираясь пятками в землю. — Эй! — крикнул он, проходившей мимо девушке, которая вела за собой за руку мальчика лет пяти на вид, и махнул ей рукой. Она сдержанно кивнула в ответ Юрайе и также сдержанно кивнула мне в качестве приветствия. Я помахал ей рукой. — Кто это? — спросил я у Юрайи, когда девушка ушла достаточно далеко от нас. — Это Эмили, — сообщил парень, глядя в землю и ковыряя там ямку носком ботинка, — и ее сын. Они из дистрикта четыре. — Алекс тоже оттуда, верно? — Да, — вздохнув, ответил Юрайя, — Кэтрин, то есть Алекс, — поправился он, — когда-то вызвалась добровольцем на Игры вместо Эмили. — Что это значит? — мне не были известны все тонкости жизни людей Панема, а потому все сказанное Юрайе никак не откликнулось у меня в голове. — Это значит, что на жатве при выборе трибута от дистрикта на Голодные Игры выпала Эмили, — пояснил он, поджав губы, — но у Эмили была большая семья, которая держалась только на ней. Поэтому Кэтрин добровольно поехала на Игры вместо неё. — А эти Игры, — спросил я, — в чем был смысл? Что там можно было выиграть? — Ни Зик, ни Алекс никогда особо об этом не рассказывали, но меня интересовала эта часть их историй. — Выиграть? — переспросил Юрайя, покачав головой и подняв брови.- Ничего. Игры — это инструмент устрашения народа, чтобы никто не поднял бунт. Каждый год в каждом дистрикте проводилась жатва, где выбирали одну девушку и одного парня для участия, их отвозили в столицу, в Капитолий, а оттуда их закидывали на Арену, — Юрайя замолчал и перевел дыхание, вспоминать об этом ему явно не доставляло удовольствия.- На Арене трибуты убивали друг друга, а дистрикты и Капитолий наблюдали за этим. В Капитолии даже делали ставки и выбирали себе любимчиков. Как будто речь шла о животных. Последний оставшийся на Арене трибут становился победителем. Ему давали много денег и новый дом. Всё. — И Алекс победила на этих Играх? — уточнил я, хотя ответ был очевиден, раз она сейчас была здесь. — Ну как тебе сказать, — усмехнулся Юрайя, но совсем не весело, — ей тогда было лет примерно как мне сейчас. Все Игры она никого не убивала, только пряталась и боялась. В конце она осталась на Арене один на один с профи, но он умудрился провалиться в ущелье под снегом. И вот она, победа. Хоть мне и не было ясно, кто такой «профи» и что это за «ущелье под снегом», даже для меня этот рассказ сквозил фантастической удачей. — Как-то все слишком просто, — проговорил я, покачав головой и нахмурив брови, — разве можно было так легко победить? — В обычных условиях нет, — ответил Юрайя, взглянув на меня исподлобья и продолжив раскапывать носком ботинка ямку в земле, — но тут было иначе, — Юрайя замолчал и увлекся вытаскиванием камешка из свежевырытой ямки. Когда в его ладонях оказался обломок кирпича, он, кашлянув, пояснил: — как и положено, Алекс приехала в Капитолий с ментором. Его звали Финник Одер, он был самым молодым победителем Голодных Игр, а еще он был супер-симпатичным. Без преувеличения, — добавил Юрайя, коротко взглянув на меня со знанием дела.- У Финника было много связей в Капитолии, его там обожали, задаривали подарками, приглашали на закрытые вечеринки. А он очень любил Кэтрин. Представляешь? — возбужденно спросил меня Юрайя, качнувшись на качели.- Он мог выбрать любую, а кроме неё ему никто и нужен не был. — Что, прямо любую? — спросил я, сомневающийся в объективности россказней парня. — Абсолютно любую, — кивнул он, — даже дочь президента. — Джанин? — встрепенулся я, когда начал улавливать суть. Детали большого пазла почти сложились в одну картинку. — Ты знаешь про Джанин? — недоверчиво протянул Юрайя, скрестив руки на груди. Он смотрел на меня, щуря глаза. — Твой брат рассказал, — пояснил я, поднимая руки с жестом капитуляции. Он удовлетворился этим ответом и кивнул. — Джанин бегала за Финником с самой жатвы, где его выбрали трибутом, — продолжил Юрайя, — он ей понравился. А она ему нет, — с притворной жалостью развел руки в стороны парень, — но дочери президента не престало принимать отказы. Она приезжала к нему в дистрикт, постоянно маячила рядом, предлагала подарки, деньги. — Он не повелся на это, — произнес я вслух сделанный мною вывод. — Не повелся, — подтвердил Юрайя, — но это же Джанин. Как-то она приехала в Четвертый и пригласила Финника к себе, а когда он пришел, предложила ему кое-что неприличное, — Юрайя залился краской и прочистил горло, прежде чем продолжить, — Джанин получила отказ. А на следующий день лодка с его родителями «совершенно случайным» образом утонула в море. — Что? — переспросил я, вытаращив глаза и не веря собственным ушам. Да как такое было возможно? Кто мог быть настолько бесчеловечным, чтобы совершить подобное? — А еще на той лодке был его младший брат, — скорбно проговорил Юрайя севшим голосом, несколько раз кивнув своим же словам.- Так Финник остался один. — И появилась Алекс, — предположил я. — И появилась Алекс, — подтвердил Юрайя. Он закусил губу и молчал несколько мгновенияй, глядя прямо перед собой, а затем закончил: — Финник воспользовался своим положением, заставил спонсоров постоянно присылать ей на Арену помощь, а распорядители держали её подальше от других трибутов. Ну и то ущелье, в которое провалился профи в конце, тоже не само собой там очутилось. Вот такая была любовь. — Как ты понял, что это была любовь? — сделав беспечный вид, поинтересовался я. В жизни мне не приходилось сталкиваться с подобным, любовь родителей друг к другу и ко мне выглядела совершенно иначе. — Настоящую любовь увидит даже слепец, — ответил он, пожав плечами, а потом усмехнулся и добавил: — как и твой влюбленный щенячий взгляд. — Ну да, — тихо проговорил я скорее самому себе, чем в ответ Юрайе. — Уговори Зика разрешить мне пойти в Бесстрашие в шестнадцать, — попросил Юрайя, наклонившись вперед, — а я дам тебе парочку бесплатных советов об отношениях. — Считаешь, они мне нужны? — подняв брови, спросил я и сложил руки на груди. Парень прыснул. — А кому не нужны бесплатные советы? — ответил он вопросом на вопрос с таким видом, будто это была всем известная истина. — Ладно, — согласился я. Зик скучал без брата, и я собирался сделать все возможное, чтобы они воссоединились. — Во-первых, — назидательно начал он, — будь милым и не забывай, что Кэтрин есть кому защитить, если ты её обидишь, — он ткнул в мою сторону указательным пальцем, а затем перевел руку к своим глазам, направив к ним два пальца, тем самым говоря, что наблюдает за мной. — И в мыслях не было, — поднял я руки, покачав головой. Юрайя кивнул, щуря глаза. — Во-вторых, — продолжил он, — не гонись за образом Финника, который я сейчас тебе построил. Искренность ценится выше другого. Ты понравился ей таким, какой есть сейчас. — Неожиданно мудрый совет, — сказал я, дернув губами. Такого от четырнадцатилетнего мальчишки я точно не ожидал. — Эрик, — позвала меня Джоанна откуда-то из-за спины. Обернувшись на голос, я увидел женщину с огромным букетом сирене-фиолетовых цветов. — Молодец, — одобрительно протянул Юрайя, следя за приближающейся Джоанной, — а ты не промах. Дружелюбие не поскупилось, когда создавало этот букет. Мне едва хватало длины рук, чтобы обхватить цветы вокруг. — Спасибо, — сказал я Джоанне, когда она собралась уходить, — буду должен Вам. — Вот тебе моя просьба, — проговорила она, улыбнувшись, пока ветер играл с её волнистыми волосами, — живи счастливо, Эрик. Неожиданная просьба — так мне подумалось. Я кивнул Джоанне, улыбнувшись в ответ, и она ушла. Её пестрое платье развевалось на ветру, словно отдельно от хозяйки парило в воздухе. — Я должен идти, — обратился я к Юрайе, который так и продолжал медленно покачиваться на качели, — но зайду к тебе еще за парочкой советов как-нибудь. — Не забудь про наш уговор, — напомнил он, слезая с качели. Когда я направился к Яме, Юрайя нога за ногу побрел куда-то вглубь владений Дружелюбия. Оставив букет в своей квартире, я поспешил к начинающемуся ужину. Фор и Тори обнаружились за тем же столом, где мы обычно сидели все вместе. — Где все? — спросил я, усаживаясь на скамью напротив Фора. На столе передо мной стояла целая миска отвратительной цветной капусты, которую я поспешил отодвинуть в сторону. — Кто бы знал, — с набитым ртом ответила Тори, пожимая плечами. — Сам-то где был? — Фор задумчиво размазывал котлету по тарелке, опираясь щекой на свою руку.- Я думал, ты поможешь мне с метанием ножей. — Пойдем в зал после ужина, — предложил я, и Фор кивнул. Пока мы разговаривали, Тори достала с другого конца стола тарелку с жареным картофелем и передала мне. За эти пару месяц мы хорошо успели выучить вкусы друг друга.- Вы не поверите, с кем я сегодня имел «удовольствие» пообщаться. — Кавычки означают, что разговор был неприятным? — уточнил Фор, заинтересовавшись моими словами.- Или сам человек был не очень? — Все вместе, — ответил я, а затем перегнулся через стол и приблизился к Фору и Тори, — у меня случилась неожиданная беседа с Джанин Мэтьюз. — С Джанин? — громче, чем стоило, удивилась Тори. — Да, — подтвердил я, окинув холодным взглядом тех, кто обернулся на восклик Тори и стал прислушиваться.- Предлагаю встретиться всем вместе сегодня вечером у меня, чтобы я сто раз одно и то же не рассказывал. — Ладно, — махнув вилкой, раздосадовано проговорила Тори, — подожду до вечера. Фор одобрительно кивнул. Все время за ужином он молча размазывал еду по тарелке, морщась время от времени. С обычным поведением Фора это никак не вязалось. — Порядок? — спросил я у него, когда шли к окошку забора грязной посуды. Зик, Алекс и Марго на ужин так и не пришли. — Ребро болит, — вновь поморщившись, ответил Фор и приложил свободную руку к левому боку, — наверное, завтра дождь будет. — Дай взгляну, — попросила его Тори, после того как мы вышли из столовой и оказались вне зоны видимости любопытных глаз. Фор аккуратно отогнул футболку, обнажив недавно появившийся, во многом благодаря мне, пресс и уже едва заметную желтую гематому на ребрах слева. Тори придирчиво оглядела бледный след и несколько раз нажала пальцами на кожу вокруг него. — Заживает дольше обычного, — заключила она, — но, в целом, все не плохо. — Давно ты заделалась врачом? — хмыкнув, спросил я у нее, хотя в горле снова появился ком от мысли, что этот ужас сотворил с Фором его родной отец. Тори скорчила мне в ответ рожицу с высунутым языком, а Фор сдавленно прыснул. — Через час у меня? — предложил я. Оба кивнули.- Предупредите всех, ладно? — Если мы кого-то встретим, — дернув губами, ответил Фор, — сегодня день уединения, видимо. Возле двери моей квартиры, прислонившись к ней спиной, меня ждала Алекс. Она смотрела перед собой, не замечая моего приближения, и сжимала в ладони свой кулон. — Ты пропустила ужин, — сообщил я, когда подошел к ней, хотя она и без того, уверен, это знала. Алекс оторвалась от двери и, взглянув на меня, улыбнулась. — Я это как-нибудь переживу, — сказала она, пока я опирал замок на двери. Взгляду было не оторваться от маленького красного топа на тоненьких бретелях, надетого на ней. — У меня есть для тебя подарок, — предупредил я, перед тем как открыть дверь и впустить её внутрь. Алекс наклонила голову набок, посмотрев на меня с улыбкой. Когда она зашла в квартиру и увидела на столе свой букет, то с неподдельной радостью обернулась ко мне. Её глаза горели. — Люпины, — восторженно протянула Алекс, разглядывая букет со всех сторон. Закрыв рот ладонью, она посмотрела на меня, качая головой.- Эрик, — произнесла она, разведя руками, — спасибо. Её объятия сейчас были крепче всех тех, которые я помнил. Обняв ее в ответ, я зарылся лицом в её волосы, которые неизменно пахли яблоками. — Где ты их взял? — спросила она, проводя руками по белой керамической вазе под букетом. — В полях Дружелюбия можно найти все, что угодно, — смеясь, ответил я, пока наблюдал за её восторженной реакцией. Алекс кружила возле букета, разглядывая на нем каждую веточку. Помня о пропущенном Алекс ужине, я прошел на кухню, чтобы, по крайней мере, заварить чай. А учитывая, что скоро квартиру наводнят еще четверо бесстрашных, половина из которых тоже была голодной, я закинул в сковороду несколько замороженных блинов и зажег под ней плиту. — Я хочу спросить о чем-то личном, — проговорил я, прислонившись к кухонному ящику, когда Алекс подошла ко мне, — ты не обязана отвечать, если не хочешь. — Спроси, — кивнула Алекс, усаживаясь на высокий стул возле барной стойки на кухне. — Ты вчера рассказала, что Джанин забрала у вас обеих что-то, что будто бы ты раньше забрала у неё, — аккуратно начала я, надеясь, что не выгляжу, как бестактный болван. Алекс кивнула.- Речь шла о парне? — Почему ты об этом спрашиваешь? — в её голосе не было обиды или недовольства, но в глазах появилась еда уловимая тень. — Когда я был в Дружелюбии сегодня, познакомился с Юрайей, — решил я начать издалека. Алекс усмехнулась, дернув губами. — Он любит поболтать, — сказала она с мягкой улыбкой, будто речь шла о её младшем брате. — Да, — согласился я, тоже улыбнувшись, вспомнив о слишком серьезном для своего возраста мальчишке, — он рассказал мне о Финнике Одейре. На произнесенном мною имени, Алекс дернула челюстью и прикусила щеки изнутри. Она не просила прекратить этот разговор, но я физически ощущал, как тяжело он ей дается. Сделав паузу, чтобы она привели мысли в порядок, я развернулся к плите, чтобы перевернуть блины на сковороде. Пока я стоял к ней спиной, Алекс сдавленно произнесла: — Ты правильно понял, — в её голосе появилась хрипотца, от чего в груди у меня что-то с жалостью екнуло, — речь тогда шла о нем. — Юрайя рассказал, как отчаянно она пыталась его заполучить, — сказал я, не осмеливаясь повернуться к ней лицом, — словно трофей. — Верно, — подтвердила она, — словно трофей. Собрав мысли в некое подобие порядка, я медленно повернулся к Алекс. Она так и сидела на высоком стуле, облокотившись на барную стойку, но теперь в правой ладони она снова сжимала кулон. — Когда ты сказала, что она «забрала» его у вас, — вкрадчиво произнес я, не решаясь к ней подойти, — что ты имела в виду? Алекс прикусила нижнюю губу и посмотрела на меня, тяжело сглотнув, она ответила: — Она его убила. Я прикрыл глаза, судорожно втянув носом воздух. Что за монстр лишит человека семьи в ответ на отказ, а затем убьет и его самого? Убьет почему? Чтобы он не «достался» никому другому? Алекс молчала, смотря на пустую столешницу, сжимая в ладони кулон. В её глазах отражались непрошенные темные воспоминания. Мое сердце сжалось от её вида. Медленно подойдя к Алекс, я молча прижал её к своей груди и обнял. Её дыхание было быстрым и прерывистым, а сердце колотилось в груди. Я знал, что она пыталась сдержать слезы, и знал, как это было вредно. Алекс потеряла близкого человека, и боль, уверен, сжимала её сердце стальными тисками. — Ты хочешь побыть одна? — спросил я, отодвинувшись и посмотрев ей в глаза. В них не было ни слезинки, но, как раз, это и являлось главным признаком душевных терзаний. Алекс положила свою руку поверх моей и, прикрыв глаза, попыталась улыбнуться. — Рядом с тобой лучше, — тихо произнесла она, проведя другой рукой по моей шее. — Хорошо, — выдохнул я, поцеловав её в лоб. Я боялся, что в сложный и темный момент, она оттолкнет меня и закроется. Но такового не произошло. Эта открытость и эмоциональная свобода восхищали меня в ней. — Не пытайся спасти меня от моих же чувств, ладно? — попросила Алекс, оторвавшись от моей груди и положив ладони на мои плечи.- Достаточно того, что ты рядом. Я лишь одобрительно кивнул. Мне стала предельно ясна природа её страха отпугнуть меня. Алекс думала, что её душевная истерзанность станет причиной того, что я уйду. Потому что так не редко поступают люди — уходят, когда становится сложно. Но я не боялся сложностей. До меня дошел смысл сказанных Юрайей слов о настоящей любви, и я практически на сто процентов был уверен, что это та самая любовь. Когда дверь квартиры без стука распахнулась, Алекс дернулась вперед, словно готовая к атаке. Увидев в гостиной Зика и Тори, она вопросительно посмотрела на меня. — Есть еще кое-что, что я должен всем рассказать, — пояснил я, подавая ей руки, чтобы она спрыгнула со стула. — Пахнет блинчиками, — принюхиваясь, сообщила Марго, когда появилась в дверном проеме. Вошедший следом за ней Фор закрыл дверь и запер её на цепочку. Марго первым делом исследовала кухню. Она любила готовить и делала в этом еще большие успехи, чем в медицине. Такой вывод я сделал, когда попробовал её еду и вспомнил тот отвратительный жгучий отвар, которым она вчера меня напоила. — У тебя есть масло? — спросила она, разглядывая блины на сковороде. Когда я указал ей на холодильник, мы с Алекс молча удалились с кухни, давая Марго простор для её кулинарных изысков. Когда все уселись на диване с кружками чая и тарелкой блинов, я встал перед ними, потирая руки, потому как не знал, с чего начать рассказ. — Итак, — поторопила меня Тори, — ты имел «удовольствие» пообщаться с Джанин сегодня. Мы слушаем. Я взглянул на Алекс, которая, выпучив глаза, уже смотрела на меня. — Да, — прочистив горло, начал я, — как и сказала Тори, сегодня я встретил Джанин. — Где-то в Городе? — нахмурившись, спросил Зик, пока пережевывал поджаристый блин. — Она увидела меня в Дружелюбии, — пояснил я, пожав плечами, — а затем, видимо, караулила меня неподалеку от Ямы. — Что она хотела? — голос Марго заглушался кружкой с чаем, в которую она уткнулась носом, пытаясь согреться. Её руки посинели от холода. Бросив ей диванный плед, лежавший на стуле рядом, я ответил: — Она рассказала мне «печальную» историю о том, как она влюбилась в кого-то из выживших в Городе, а Алекс «увела» у неё этого человека. Зик цыкнул, закатив глаза. — Эта женщина когда-то успокоится? — спросил он, поставив кружку на стол, а затем отвлеченно заметил: — красивые цветы. — Это люпины, — сказала ему Алекс, улыбнувшись. Меня поражала их умение переключаться с темы на тему без особых усилий. — Так вот, — произнес я, чтобы привлечь к себе внимание, когда все начали разглядывать цветы, кивая Зику в подтверждение красоты букета, — Джанин предложила мне сделку. Она хочет, чтобы я рассказывал ей все, о чем мы говорим между собой. Взамен она в будущем поставит меня на место Макса. — Избавиться от Макса, конечно, было бы не плохо, — проговорила Тори, дернув губами, — но что ты ей ответил? — Я согласился. — Прошу прощения? — Фор закашлялся, подавившись чаем. Он смотрел на меня как на безумца. — Я разыграл перед ней ревнивца с разбитым сердцем, — почти с гордостью заявил я. Не каждый день удается надурить кого-то настолько хитрого как Джанин, — и она поверила в искренность нашего сотрудничества. — Нет, — безапелляционно заявил Зик, подавшись вперед на диване, — это очень плохая идея. — Двойная игра, — сказал я, разведя руки, — она даже не поймет, в какой момент её надули. — Ты не представляешь, что это за человек, — покачав головой, тихо произнесла Алекс. До этого момента она сидела, закрыв лицо руками.- Не надо с ней связываться. — Юрайя рассказал мне о её жестокости, — проговорил я, взглянув на Зика, — и он, между прочим, скучает там в одиночестве. — Дружелюбие — самая безопасная фракция в Городе, — заверил Фор, кивая собственным словам, — они никогда не участвуют в конфликтах. Там ему будет лучше. — Ты не понимаешь, — пробормотал Зик себе под нос, а затем посмотрел на меня: — эта семейка славится не только своей жестокостью. Она не перед чем не остановится, нам всем головы посшибает, если ей это будет нужно. Джанин тобой воспользуется, а при необходимости бросит на растерзание народу как пушечное мясо. Или как там говорил Сноу? — Попутный ущерб, — сдавленно произнесла Алекс. — Здесь не те обстоятельства, — возразил я, на что Зик в негодовании подпрыгнул на диване. — Для неё все обстоятельства одинаковые, — проговорил он, для пущей убедительность активно жестикулируя руками, — ты просто её не знаешь. — Что в худшем случае она может сделать? — Да что угодно, — в отчаянье заявил Зик, схватившись за голову руками.- Эта семейка…- протянул он, сжав зубы и качая головой, — они убили моего брата! Убили тысячи невинных людей, когда началась революция. Ни чьи жизни для Джанин не имеют значения, мы все для неё ценные и неценные вещи, вот и все. — Зик, — попыталась успокоить его Алекс, но тот был уже на пике эмоций. — Что? — выплюнул он.- Ты рассказала, что она сделала с Финником? Как она убила его? Алекс замерла перед ним со стеклянными глазами. Зик лишь развел руки в стороны и уже тише произнес: — Расскажи им. — Полегче, Зик, — предупредил Фор, развернувшись в его сторону. На минуту в комнате воцарилось гробовое молчание. — У неё есть ручной монстр, — неожиданно для всех в тишине подала голос Алекс. Выражение её лица было каменным, а голос ровным, словно она говорила о чем-то далеком, — мы называли их переродками. У президента их было много, они как заводные машины для убийств, подчинялись его командам. У Джанин был один, но не обычный — у него как будто… был разум. Все, замерев, молча ожидали продолжения. — Как и брат Зика, мы с Финником входили в отряд № 451, — произнесла она после паузы, — нашей целью было обезвредить президента и окончить революцию. За день до разрушения Панема мы начали движение по Капитолию в сторону президентского дворца. Мы не были уверены, что сможем сделать это на поверхности, поэтому шли под землей. Отрезок пути проходил по городской канализации, там мы впервые и повстречали переродков. Они напали на нас в самом начале, убили пару человек из отряда. В конце концов, мы смогли с ними расправиться. Когда отряд поднимался на поверхность, мы с Финником прикрывали сзади, прислушивались к звукам, но все было тихо. Финник поднимался последним, следом за мной. Когда он наполовину вылез на поверхность, его что-то дернуло обратно вниз. Оказалось, умный переродок Джанин выслеживал нас, притаился где-то в канализации и ждал удобного для нападения момента. Он потащил Финника вниз, а я пыталась удержать его на поверхности. Отсюда и эти шрамы на руках, — проговорила Алекс, показав шрам на правой ладони и на пальцах левой руки. Её челюсти были плотно сжаты.- Я неудачно схватила Финника за руку и зацепила ножны, а левой рукой била по морде этой твари, попав по острым зубам. В итоге, монстр настолько далеко стащил его вниз, что Финник сдался и отпустил мои руки. Последнее, что я помню, — в самом низу тварь вцепилась зубами в его шею и утащила под воду. На следующий день брат Зика погиб от осколка гранаты, а президентский дворец рухнул мне на голову из-за взрывов. — Что это были за взрывы? — хрипло спросила Марго, пока по её щеке медленно стекала слеза.- Я имею в виду, из-за чего все взорвалось? — Мы не знаем, — тихо ответил Зик. — Именно поэтому играть с Джанин — это плохая затея, — произнесла Алекс, посмотрев на меня, — она тебя не пожалеет. Сердце у меня в груди отчаянно пыталось пробить ребра и вырваться наружу. Такая чудовищная смерть на глазах у любимого человека. Эта история отказывалась усваиваться у меня в голове. Что бы ни происходило в стенах этого Города, с такой фатальной жестокостью здесь еще никто не сталкивался. — Я понимаю ваши опасения, — заверил всех я, потерев виски, — но это возможность хотя бы отчасти держать ситуацию с Джанин под контролем. После рассказа Алекс и такого несвойственного ему эмоционального всплеска Зика, я только еще больше убедился в правильности своего решения. С одной лишь поправкой: я больше не собирался отплачивать Джанин болью в двойном размере, теперь я уверенно намеревался уничтожить её за все то, что она сделала близким мне людям. — Это безумие какое-то, — прошептала Тори, проводя руками по голове и волосам. Несколько раз она глубоко вдохнула и выдохнула, а затеи подняла глаза ко мне и уверенно заявила, ткнув в меня пальцем: — только посмей влезть в какое-то дерьмо, где можешь пострадать. — Или того хуже, — скорбно протянула Марго, пряча лицо в ладонях. Я слышал, как тихо она всхлипывала. — Мы не сможем тебя переубедить, да? — с пониманием моего настроя проговорил Фор. Я отрицательно покачал головой. Никто и ничто уже не сможет меня переубедить. Джанин должна ответить за все, что совершила. — Вот, что я тебе скажу, своенравный засранец, — пылко выдал Зик, поднявшись с дивана и подойдя ко мне почти вплотную, — ты будешь держать нас в курсе всего. Постоянно. Если почувствуешь хоть какую-то угрозу — сразу об этом расскажешь и даже не посмеешь думать о том, чтобы пожалеть наши чувства и нервы. Уяснил? — он ткнул пальцем мне в грудь и не разрывал зрительного контакта между нами, пока я согласно не кивнул. Тогда Зик зеркально кивнул мне в ответ и облизал пересохшие губы, сделав шаг назад. — Уже поздно, — уставшим голосом заключил Фор и поднялся с дивана вслед за Зиком, — я помою посуду и пойдем спать. — Оставь, — сказал я ему, придержав кружку, за которую он взялся, — я разберусь. Кивнув, Фор медленно развернулся к Алекс и спросил: — Идешь? — в ответ она лишь коротко качнула головой.- Ладно. Тори, я провожу тебя до квартиры. — Я останусь у Тори, — сдавленно проговорила Марго осипшим от слез голосом и, взяв Тори под руку, встала с дивана.- До завтра, — сказала она и, подойдя ко мне, быстро обняла. Тори, под стать Марго, закинула руку мне на шею и ущипнула за плечо, сверкнув глазами. — До завтра, девочки, — попрощался я, ободряюще им улыбнувшись. А затем кивнул Зику и Фору, которые уже стояли у двери. Когда мы с Алекс остались одни, я опустился на диван возле неё, положив ладонь на её сцепленные в замок на коленях руки. Алекс прикусила нижнюю губу, когда та задрожала. Судорожно вздохнув, она позволила первой слезе скатиться по её щеке. — Эй, — мягко позвал её я, придвинувшись ближе, — все будет хорошо. Всхлипнув, Алекс расцепила руки и прижалась ко мне, обхватив за шею. Её сердце билось о мою грудь. — Она причинит тебе вред, — прошептала Алекс мне в шею, пока её руки беспокойно дрожали возле моего затылка. — Я ей этого не позволю, — уверено произнес я, мягко поглаживая Алекс по спине, — обещаю. — Не давай обещания, которые не сможешь сдержать, — ответила она и отстранилась, проведя пальцами по моему лицу. Её глаза были наполнены слезами. — Это я сдержать смогу. Я убрал пряди волос за уши Алекс и вытер слезы с её щек, а затем нежно провел своим носом по её. Она закрыла глаза, делая глубокие вдохи, пытаясь восстановить дыхание. — Горячий душ? — предложил я, проведя пальцами по её ресницам и закрытым векам. Она кивнула, улыбнувшись.- Идем. Пока вода нагревалась, а ванная комната медленно заполнялась паром, я аккуратно помогал ей раздеться. Слезы практически высохли на её лице, когда мы встали под струи горячей воды. Мы целовались несколько минут, а может час или даже два; дыхание сбивалось, мои мокрые руки скользили по её телу, Алекс держалась руками за мои плечи. Мне было горько осознавать, что с ней сотворила Джанин. Что Джанин и её отец сделали с Зиком, Юрайей и всеми, кто смог выжить тогда при взрывах. Я не знал, чем мог помочь всем этим людям; не знал даже, можно ли им чем-то помочь. Но в одном был точно уверен — Джанин больше никогда не причинит вред моим близким людям. Никогда. — Я дам еще одно обещание, — прошептал я Алекс, когда она почти уснула у меня на груди, укутавшись одеялом по самые уши, — и его я точно сдержу. В темноте Алекс сонно подняла на меня взгляд грозовых глаз, сейчас в них не было ни намека на бурю. — Я никуда от тебя не уйду. Сидя в неосвещенном холодном ангаре на мешке зерна, я считал часы. Ровно 123 часа назад я ушел от Алекс, от Тори и Марго, от Фора и от Зика; покинул Бесстрашие, не взяв с собой и мешка с одеждой, как последний предатель под неодобрительное бормотание толпы. Следуя плану, я ушел за Джанин. Причина, по которой Джанин решила раскрыть меня как своего шпиона именно в тот момент, когда она это сделала, казалась мне по одурения глупой. Она пришла за Дэниелом Одейром, как за потерянной вещицей, но не смогла его «забрать». Как и старший брат, тот предпочел остаться с Алекс, а не броситься за ней. Эта нелепая попытка в ответ насолить Алекс моим «предательством» в реальности вышла для Джанин боком, потому как она как сама отрезала мне всевозможные пути «шпионства» для неё. Пусть так, она своими же действиями толкнула себя к линии проигрыша в нашей игре. По ангару разнеслось еле слышное посвистывание и тихие шаги. Когда человек, издававший эти звуки, остановился за поворотом неподалеку от меня, я три раза постучал по полу носком ботинка. Человек двинулся в мою сторону. — В Эрудиции кровати жестче, да? — спросил меня Фор, присев на мешок рядом со мной. Он толкнул меня плечом в плечо и усмехнулся. — Жестче и холоднее, — ответил я, усмехнувшись в ответ. Вот так я сейчас мог видеться со своей семьей: под покровом темноты, в холодном ангаре среди зерна и круп.- Как ты? Я слышал про парнишку, прыгнувшего в Ущелье. — Разобрался с его похоронами, — хмуро ответил Фор и поскреб подбородок, — ходил к его родителям. Это было кошмарно. — Макс к ним не ходил? — спросил я, хотя и без того знал ответ. — Ты смеешься? — на выдохе заметил Фор.- Макс сейчас не выходит из центра управления, вытворяет там что-то. — С Джанин, — кивнул я в подтверждение его словам, — они устанавливают в Бесстрашии какие-то приборы, навезли туда кучу пробирок с золотистой водичкой. — Что за пробирки? — Я спросил у Бити, он объяснил что-то невнятное. Якобы, с помощью этих сывороток можно управлять сознанием человека. — Ты думаешь, это возможно? — рассеянно спросил Фор, постоянно потирая виски и вздыхая. — Думаю, да, — я посмотрел на Фора и пихнул его локтем в бок, — в чем дело? Как остальные? — Переживают, — тихо ответил Фор и опустил руки вниз. Обернувшись ко мне, он пожал плечами: — всем не по себе от того, что ты у Джанин. Зик не может быть один в вашей квартире и спит у нас за обеденным столом; Тори и Марго места себе не находят. Я боялся, что не найду тебя здесь, когда приду. — Думал, я позарился на место Макса и кинул вас? — закатив глаза, проговорил я. Фору смешно не было. — Думал, что Джанин сотворила с тобой нечто чудовищное. — Фор, — цыкнув, протянул я.- Я держу ситуацию под контролем. Мы же договорились — если что-то пойдет не так, я скажу. — Обстановка накаляется, — пробормотал он себе под нос, — дурные мысли постоянно в голове. Еще и с Трис все не так гладко, как хотелось бы. — Как ваши занятия? — Не слишком удачно, — сказал Фор, скривив губы, — слишком велика вероятность, что её раскроют. Она боится, это все усложняет. — Вспомни, как тебя обучал Омар, — предложил я, пожав плечами, — может с ней это сработает. — Впустить её в свою голову? — спросил Фор, поежившись то ли от воспоминаний о пейзаже страхов Омара, то ли от того, чт крылось в его собственной голове.- Чтобы она столкнулась там с разъяренным Маркусом? — Я думал, отец больше не фигурирует в твоих страхах. — Хотелось бы, чтобы это было так, — раздосадовано произнес Фор, вытянув ноги вперед и прислонившись спиной к заднему ряду мешков, — не могу выкинуть его из головы. Как бы ни старался. — Не пытайся забыть то, что с тобой произошло, — посоветовал я, развернувшись к нему лицом, — постарайся перешагнуть через это и идти дальше. — Алекс сказала мне то же самое, — хмыкнув, ответил Фор. Я не был этому удивлен, потому как и сам повторил ему то, что Алекс говорила мне о себе. — Как она? — Нервничает, переживает, — голос Фора заглушали его ладони, которыми он потирал лицо, — грызется с Максом по каждому пустяку. — В самом деле? Выдохнув, Фор повернулся в мою сторону и дернул губами. — Сегодня утром Макс отчитал за что-то Тори, зажав её в углу, — Фор сел ровно, сложив руки на груди, — Алекс оттолкнула его от неё с такой силой, я думал, Макс в Ущелье улетит. — Туда ему и дорога, — сжав зубы, проговорил я, сожалея о том, что меня не было рядом с Тори в тот момент. Фор посмотрел на меня с интересом, хмуря брови. — Что это? — спросил он.- Что за история? Что произошло между Тори и Максом? — Спроси её сам, — ответил я, покачав головой. Меня по-прежнему приводило в ужас произошедшее с Тори, при мысли об этом в горле вставал ком, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. — Я спрашивал, — пытливо произнес он, наклонившись ближе ко мне, — она сказала «ничего». Так что там было? Я протяжно выдохнул, убрав волосы со лба. Я не был уверен, что имел право рассказывать о делах Тори кому бы то ни было, но одновременно с этим меня напрягал тот факт, что сейчас меня не было рядом и, в случае чего, я не мог ничего сделать. А Фор был там, он мог помочь. — Только между нами, — на всякий случай предупредил я, будучи уверенным, что Фор и так не стал бы болтать, — он приставал к Тори. — Что ты имеешь в виду? — отшатнувшись спросил Фор с выпученными глазами. — Макс сексуально домогался до Тори, — сквозь зубы пояснил я. — Ублюдок, — выплюнул Фор и пнул стоящий перед ним мешок с зерном, — я убью этого урода. — Полегче. Это случилось, когда мы были неофитами, и Алекс тогда очень доходчиво объяснила ему последствия повтора его действий. — Алекс была в курсе? Удивлен, что это она не убила его. — Поначалу именно это она и собиралась сделать, — заверил его я, — но Тори не хотела, чтобы кто-то об этом узнал. И ты говори ей, что в курсе. Я рассказал, потому что переживаю, ведь я сейчас далеко. — Я пригляжу за Тори, — пообещал Фор, кивнув мне, — и оторву Максу то, что не вырастит, если он прикоснется к ней. Мне понравилось его обещание. Мы просидели в ангаре еще некоторое время, Фор рассказывал мне о Трис, а я о том, как меня бесит Джанин. Около двух часов ночи он собрался уходить. — Передай это Алекс, — попросил я, достав из куртки сложенный вдвое лист и отдав его Фору. Меня угнетало расстояние между нами и невозможность поговорить с ней, обнять её и поцеловать. Записки служили единственным утешением. — Передам, — кивнул Фор и поправил вылетевший из сложенной бумаги сухоцвет люпина. Он улыбнулся, сказав: — постараюсь донести в целости. — И не читай нашу переписку, — сказал я ему, погрозив пальцем. Фор рассмеялся. — Будь осторожен, — произнес он, пожимая мне руку на прощание, а затем коротко обнял. — И вы, — сдавленно ответил я. Радость от встречи всегда заканчивалась горечью прощания. Выждав несколько минут, после того как Фор ушел, я вышел на ночную улицу. Нужно было вернуться в Эрудицию, пока мое отсутствие не стало подозрительным. В основном здании Эрудиции по большей части размещались лаборатории, исследовательские центры и все остальное, что меня интересовало меньше всего в этой жизни. Но на верхнем этаже этого здания также были жилые комнаты руководства. Мотивируя своё решение неизвестно чем, Джанин выделила мне комнату по соседству со своими апартаментами, а потому каждое мое утро вот уже четыре дня начиналось с её стука в дверь. Казалось, я уже почти возненавидел этот звук. Войдя в стеклянные двери по новому пропуску, я оказался в просторном холле, где круглосуточно горел свет. Охранник, стоявший на входе, ухмыльнулся, встретив меня там в третьем часу ночи. Посмотрев на него, я поднял брови в немом вопросе, но он промолчал. Вот и хорошо. Прозрачный лифт, на котором я поднимался к своей комнате, той ночью остановился на третьем этаже. Насколько мне было известно, здесь находились лаборатории для исследования тех сывороток, что Джанин перевозила в Бесстрашие. Одетый в белый халат и прозрачные очки, в лифт заплелся парнишка лет девятнадцати на вид. Он устало улыбнулся мне и потер глаза под очками. — Вам что, запрещено спать по ночам? — спросил я у него, пока тот вымученно зевал. — У меня много работы, нет времени на сон, — ответил он, а затем, подняв очки на голову, спохватился и протянул мне руку: — я Адам, кстати. — Эрик, — представился я, пожав ему руку. Где-то в глубине сознания его имя отозвалось звоном колокольчиков, но я не придал этому значения. Адам вышел на пятом этаже и бодро зашагал в исследовательский центр, я же поднялся до последнего, девятого, этажа и устало побрел к своей комнате. Звук отпирания двери, очевидно, разбудил спящую собаку. Выглянув из-за двери своих апартаментов, Джанин предложила: — Зайдешь? — Зачем еще? — спросил я, встав у своей приоткрытой двери. Губы Джанин растянулись в змеиной улыбке. Я ненавидел змей. — Поговорить. — В половине третьего ночи? — Мы оба все равно не спим, — невинно пожала плечами она и шире раскрыла свою дверь, приглашая зайти. Цыкнув, я хлопнул своей дверью и подошел к ней, Джанин стояла в проходе, не сдвинувшись ни на шаг. — Мы в коридоре будем говорить? — спросил я, подняв брови. Эта перспектива прельщала меня больше. Закусив губу, скрывая досаду, Джанин отступила назад, давая мне пройти. Комната, в которой я оказался, имела несколько дверей. Какие-то, вероятно, вели в спальню, другие в ванную комнату, а куда вели третьи — я не знал, но предполагал, что в пыточную или вроде того. Противоположная от входа стена была полностью застеклена, за ней открывался вид на спящий Город. — Вина? — предложила Джанин, открывая бар в виде сферы в углу помещения. Я отрицательно покачала головой. Чего доброго, еще отравит чем-то. Я плюхнулся в одно из белых кожаных кресел в центре, не раздумывая о приличиях, и закинул ногу на ногу. Джанин грациозно присела напротив, аккуратно сведя ноги и положив руки на колени. На ней был белый шелковый пеньюар с белыми перьями в окантовке и такие же белые шелковые тапочки. — Так о чем ты хотела поговорить? — — О многом, на самом деле, — произнесла она, сделав долгий глоток белого вина из бокала, — где ты был? — Ты отслеживаешь мои передвижения? — В этом есть смысл? — Не думаю. Она удовлетворенно кивнула головой и томно оглядела Город за окном, в руке покручивая золотой браслет. Заметив, что я обратил на него внимание, она пояснила: — Он принадлежал моему возлюбленному. Меня обдало волной холодного пота. Я понял, что за браслет — Алекс рассказывала, что в качестве символа союза с Сойкой-пересмешницей на Квартальной бойне Финник носил золотой браслет. Неужели Джанин сняла его с трупа? Или её ручной монстр принес хозяйке этот трофей? Задвинув эти мысли подальше, я холодно кивнул. — Ясно, — тоном голоса я пытался подать знак, что мне не интересен этот разговор, но Джанин мои намеки не улавливала, — зачем хранить то, что напоминает о предательстве? — Сантименты, — вздохнула она, нацепив браслет на руку. Я закатил глаза. — Ответь мне на один вопрос, Эрик, — попросила она, облизав губы и отвернувшись к окну. — Какой? — За что её все так любят? — её голос был покрыт налетом ненависти, который Джанин пыталась скрыть за пренебрежением.- Твою бывшую подружку, — пояснила она. — А мне откуда знать? — холодно спросил я, недовольно дернув губами. — Ты два года прожил с ней бок о бок, — проговорила Джанин, пожав плечами и сделав еще один глоток вина, — должен был заметить. Я хмыкнул, сделав вид, что задумался. У меня был ответ на ее вопрос, но стоило облачить его в приемлемый для Джанин вид, потому как в её картине происходящего я не испытывал к Алекс ничего кроме презрения. — Вероятно, за то, — протянул я, подбирая подходящие слова, — что она… искренняя, что ли. Не знаю, как объяснить. Я гордился собой за то, как хорошо разыгрывал перед Джанин свою роль горе-любовника. — Искренность, серьезно? — пренебрежительно скривив губы, удивилась она. — Когда ты открыт миру, — назидательно заявил я, — мир открывается тебе. Джанин прыснула. Ей-то уж точно было незнакомо такое понятие, как искренность. Отвернувшись от окна, она окинула меня изучающим взглядом, её глаза были помутневшими. Кажется, вино она пила и до моего прихода. — Почему у тебя люди работают ночью? — спросил я, вспомнив про парнишку в лифте и уводя разговор в безопасное русло. — Они работают на результат, — хмыкнув, ответила она, — нет результата, добро пожаловать к Изгоям. Я никого не заставляю. — Жестоко, — заметил я. — Не хуже, чем ваша инициация, — протянула она, вытянув перед собой одну ногу. Коснувшись носком моей стопы, она медленно провела вверх по ноге, остановившись на колене. С ледяным взглядом я наблюдал за её ногой. — Это лишнее, — холодно сообщил я, смотря на её белый шелковый тапок на моей коленке. — Думаешь? — Джанин сползла ниже по креслу, а её нога продвинулась вперед по моему бедру. Взявшись за её голень, я сбросил с себя её ногу, процедив: — Уверен. Сев в кресле ровно и также сложив ноги, как в самом начале, Джанин прищурилась. — Только не говори, что умудрился влюбиться в неё, — язвительно произнесла она. — Чушь, — выплюнул я, глядя ей в глаза. Да, мне очень хорошо удавалась моя роль. — Не смею тебя задерживать, — сказала она, поднявшись с кресла с кислой миной на лице. — Ага, — кивнул я и, встав на ноги, мигом вышел за дверь. Пролетев по коридору к своей комнате, я спешно отпер замок и зашел внутрь, опасаясь, что Джанин снова ударит вино в голову и за мной в коридор она выйдет уже полностью раздетой. Наспех умывшись, я сел на кровати, обдумывая происходящее. Приставания Джанин были мне отвратительны, внутри до сих пор не опустилась волна тошноты, захлестнувшая меня при её прикосновении. Улегшись на кровати и глядя в потолок, я еще раз прокрутил в уме то, что написал в записке для Алекс. Это помогло мне успокоиться. «Я держу свое обещание, со мной все в порядке. Надеюсь, что и с тобой тоже, потому что я убью любого, кто причинит тебе вред. Мне тебя не хватает. С любовью, Э. »