любовь без конца

      Морриган проснулась ещё до восхода солнца. Ъ.      Она всегда просыпалась с рассветом, а ложилась не ранее полуночи. Деятельная по своей натуре, девушка не любила подолгу пролёживать в постели. Мррриган сильнее прильщали постоянные действия, девушка жила ими и наслаждалась.       Но сегодня Морриган проснулась вымотанной и опустошённой. Голова неумолимо болела, словно бы налитая свинцом, веки отяжелели, всё тело нещадно ломило. Казалось, будто бы она за ночь пробежала несколько километров.       Ей действительно приснился кошмар. Какой именно, девушка никак не могла ясно вспомнить. Точно Морриган помнила лишь то, что повсюду бушевало пламя, яростное и всесметающее. Она пыталась бежать от него прочь, спастись от его ярости. Но огонь настигал девушку всюду, куда бы она не пыталась скрыться, и заключал её в алое кольцо смертоносных объятий. Оно убивало её, лишая сил и воли. Морриган пыталась звать на помощь, но крик беспомощно застревал в горле, вырываясь из лёгких слабым стоном. Огонь не давал девушке дышать. И в душу её заполз липкий ужас - такой, от которого приходишь в иступление и уже не можешь ни о чём думать. Она пыталась выбраться, но стихия не выпускала из яростного плена. И пламя всё жгло и жгло.       Теперь же она неподвижно лежала в постели, изнемогая от усталости и всё ещё не желающего отпускать страха, всё ещё дрожа не в силах прийти в себя. Но силы понемногу возвращались к ней, девушка начала приходить в себя. Сон постепенно отходил на второй план. Вот, она уже смогла пошевелиться, а затем перевернулась на бок, при этом поморщившись от слабости, и попыталась сесть. Не сразу, но у Морриган это получилось. Преодолев лёгкое головокружение, девушка встала на ноги, и, немного помедлив, быстрым шагом направилась к зеркалу.        Морриган всегда двигалась быстро. Вся её жизнь проходила в постоянном движении, постоянном действии. Хотя и не всякое действие было ей по душе.       Девушка не любила танцевать. Танцы утомляли её. Она просто не выдерживала снова и снова кружиться по залу. Все эти бесконечные танцевальные фигуры вгоняли её в скуку и бесконечно утомляли. Единственный танец, который был ей по душе — это танго. Танго — танец страсти, кружась в нём, можно было не щадить ни чувств, ни сил. И девушке нравилось задыхаться, выбиваться из сил, кружась в танго.       В остальном же она любила действия. Не только физические, она любила узнавать что-то новое. Её ум алкал знаний, и она шла на всё ради них. Только не учителя. Когда она была маленькой, Татьяна приглашала их. Но Морриган изводила всех без разбора, ибо в их числе не было ни охдного стоящего. И тогда мать и отец сами взялись обучать её. И только тогда она успокоилась, добившись своего.        Теперь же юная девушка стояла перед зеркалом, не узнавая себя в его отражении. Как же она ужасно выглядела! Глаза лихорадочно сверкали, словно бы у загнанного в угол зверя. Лицо было необыкновенно бледным, неживым. Кажется, что это лицо принадлежало не ей, а какой-то восковой кукле. Чёрные волосы спутались. И теперь бесформенным клубком лежали на плечах. Кончики пальцев на руках посинели от холода. Ночная сорочка смялась и бесформенной тряпкой повисла на её худой фигуре.       В ужасе девушка снова и снова оглядывала себя с головы до ног.        В панике она обернулась к кровати. Здесь дело обстояло также плачевно. Простыни смялись, а одеяло и подушка уродливыми комками съехали на бок.       Как же она успеет всё здесь привести в порядок. А между тем, было ясно, слуги не должны этого видеть. Они поднимут такой переполох. А если узнает мама! Татьяна итак многого натерпелась с дочерью. Да и чувствовала она себя в последнее время не слишком хорошо. А очередное бесспокойство за неё очень её расстроит. Нет. Татьяна в первую очередь не должна была ничего знать. Да и отцу не стоит. Может она и поговорит с ним об этом потом. А сейчас надо было скорее приниматься за работу.        И тяжело вздохнув, она взялась за расчёску. Вначале девушке казалось, что расчесать волосы не будет тяжело, ведь она уже не раз делала это. Но молодая девушка забыла, что обычно её длинные чёрные волосы свободно ниспадают на плечи шелковистыми волнами, а не беспорядочными колтунами. И через несколько минут безуспешной работы Морриган не выдержала и вырвала у себя несколько прядей из головы, не забыв при этом яростно выругаться. Морриган никогда не отличалась ни терпеливостью, ни особым спокойствием. И теперь она вся полыхала от ярости, столь пламенной, что ей хотелось просто сломать негодную расчёску, не желавшую приводить волосы в порядок. И всё же у девушки хватило ума не сделать этого, ибо страх огорчить мать или отца оказался сильнее. И собравшись с силами, и закусив губу, девушка принялась за работу более усердно. На приведение прически в порядок ушло не мало времени, и временами терпение юной кеяжны склонялось перед природной неистовостью, и она вырывала по нескольку колтунов. И всё же в скором времени тёмные пряди вновь распрямились и разметались по плечам.       Тогда девушка вновь оглядела себя и с не меньшим рвением принялась за ночную рубашку. Она аккуратно разглаживала складки ткани, выпрямляя подол. И через некоторое время и этот этап оказался пройденным.       И снова быстрый взгляд в зеркало. Пока она расчёсывалась её лицо раскраснелось, а руки согрелись.       Настало время заняться постелью. Скрежеща зубами, девушка принялась и за это, прокляная все кошмары, огонь и мнущиеся простыни. Она взбила подушку, распутала одеяло и разгладила простыни.        К тому времени, как девушка покончила со всем этим, уже совсем рассвело, а она вовсе выбилась из сил. Как раз к этому моменту в комнату вбежали слуги. Они усадили её за столик у зеркала и стали причёсывать к завтраку. Когда с этим было закончено, Морриган встала и быстро вышла из комнаты.       Девушка быстро спустилась вниз по длинной лестнице и устремилась в столовую.       Татьяна уже сидела за столом. Завидев дочь, она улыбнулась и, как всегда, ласково поздоровалась с ней. Девушка села за стол и принялась за принесённый слугами завтрак. Во время еды обе женщины молчали. Морриган искоса посматривала на мать. Татьяна ела спокойно и мало, задумчиво глядя куда-то поверх головы Морриган. Это дало девушке получше рассмотреть мать.        Несмотря на годы, Татьяна всё ещё оставалась красива. Её кожа всё так же оставалась белой чистой, а чёрные глаза — печальными и выразительными.       Женщина всё ещё умела улыбаться и смеяться, в эти моменты в уголках её губ появлялись маленькие морщинки. Когда же она уходила в длительную задумчивость, на лбу у неё также обозначалась другая тонкая морщинка. Но они вовсе не уродовали её, а предавали некую мудрость и даже величие.       Тёмные волосы княгини оставались длинными и густыми. Но первая пара прядей уже окрасилась в серебрянный цвет, чего она вовсе не стыдилась.        Татьяна восседала за столом очень прямо, словно бы на троне. И как когда-то в глубоком детстве, Моориган предсташвляла, что перед ней сидит настоящая королева.х        После смерти Михаила Гремина женщина облачилась во всё чёрное и так и не сняла этого цвета. Большинство людей считало, что она не сняла траур из-за своей любви и тоски по мужу, желанию сохранить верность ему. Но это было не так. Татьяне бесконечно нравилось ходить повсюду в трауре, быть одинокой и отстранённой. Чёрный был ей очень к лицу, как и алый, в который она изредка одевалась.        С вдовством Татьяна обрела и неимоверное богатство. Но несмотря на многочисленные предложения руки и сердца, Татьяна так и не вышла замуж. Хотя в обществе считали, что она вполне могла выбрать себе нового мужа по сердцу, ведь женщина была-ещё молода и красива. Вот, только они же не знали, что она и так давно уже не была одна.        Демон даже по прошествии семнадцати лет продолжал приходить к возлюбленной, ибо со временем их чувство лишь укрепилось, чему не мало поспособствовали необходимость заботиться и воспитывать общую дочь        Мысли Морриган прервало окончание завтрака.       Татьяна ещё наконуне хотела поговорить с девушкой. И теперь, окончив завтрак, она собиралась приступить к разговору.        Мать и дочь вышли на веранду.       Татьяна медленно прошла по вс.ей веранде к самому концу, где и остановилась, в некой задумчивости глядя куда-то вдаль. Морриган позади неё опустилшхась в мягкое кресло и щоткинулась на спинку, сложив тонкие длинные пальцы в замок на коленях. Она всё ещё не до конца пришла в себя ото сна, и ей хотелось время от времени прикрыть глаза и подремать.       Внезапно налетевший порыв холодного ветра заставил девушку поёжиться. Сейчас, когда к концу подходил октябрь, в деревне было довольно холодно, и Морриган иногда хотелось укутаться во что-то тёплое. Заметив, как от ветра Татьяна задрожала, (чёрное платье на ней было слишком лёгким для этого времени года) Морриган с лёгким беспокойствием спросила у матери:         — Мама, накипь шаль. Ты же замёрзнешь.        Татьяна обернулась и слабая улыбка заиграла на её губах. Она протянула руку, принимая шаль у дочери, и накинула её на поечи.       Морриган снова откинулась назад, чуть сощурив глаза, глядя на поднимающееся на небосвод солнце.       Татьяна продолжала молчать. И девушка задумалась о том, что на завтра должна приехать Мина с дочерьми. И приготовлщения к их приезду начались ещё несколько дней назад. А постоянный шум в доме приводил девушку в ярость, и она предпочитала уходить в лес прогуляться, подальше от всего этого. По дому она вовсе не помогала, за что мать её часто бранила.       Теперь же Татьяна, так долго молчавшая, заговорила.        - Морриган, - обратилась она к девушке, - мои новости не придутся тебе по душе.        При первых же словах княгини девушка выпрямилась, обращаясь в слух.       Татьяна продолжала.        - Мина с дочерьми приедут сегодня вечером...        - Но это же замечательно, - перебила её девушка.        - Дослушай, - оборвала её Татьяна - Я знаю, как ты всё это не любишь, но завтра в нашем доме будет много гостей. Состоится небольшой приём.        Юная девушка вся побелела от возмущения.        - С чего это нам их принимать? Они и без нас прекрасно живут.        Татьяна издала тихий смешок.        - Дитя моё, мы живём здесь уже почти месяц после последней поездки в Петербург. И до сих пор никого не принимали.        Морриган вызывающе вскинула голову.        - В городе я уже бывала на балках. И мне этого с лихвой хватило. Зачем нам нужен ещё и этот приём. Тебе же всё это тоже не нравится.        - Прости, милая, но тебе придётся немного умерить свой пыл, приём всё равно состоится.       Девушка почувствовала, как всё в ней распаляется от гнева и природной ненависти к любым выходам в свет.       Татьяна же оставалась спокойной и непоколебимой.       Морриган яростно встряхнула головой, отчего её тёмные волосы выбились из причёски и разметались по плечам. Девушка в негодовании скрипгула зубами.       - Ладно, ты, как обычно, победила, - фыркнула юная княжна, - но поклянись, что мне не придётся танцевать.        - Мы не на балу, - Татьяна равнодушно рожала плечами, она уже давно привыкла к ненависти дочери к танцам.        Татьяна научилась хорошо понимать её. Ведь девушке всегда были нужны лишь яростные, быстрые, пылкие движения, вызванные эмоциями, зовом сердца, а вовсе не заученные наизусть вигуры танцев.        Морриган же, услышав ответ матери, немного успокоилась. В конце концов, Татьяна всегда одерживала верх в их спорах, и перечить ей было лишней утратой времени. К тому-же она всегда умела скрываться в тени толпы. Да и не может всё быть так ужасно, ведь здесь будут Маргарита и Анабелла. Что ж они хоть развлекутся. Настроение девушки немного повысилось.        - Что же, я хоть буду не одна, - произгнсла она с ноткой раздражения в голосе. Она не любила никому проигрывать,даже матери, но неизменно делала это.        - О, вы втроём отлично проведёте время, не сомневаюсь.        В словах ТатьНы прозвучала слабая насмешка, которой она тоже научилась у своего ребёнка.        Морриган улыбнулась, чуть скривив губы.        - Главное, чтобы хоть они не обращались ко мне с этим ужасным именем, которым меня крестили. Не выношу его. Ирландская богиня войны куда лучше.       - Да, твой отец знал, как тебя назвать. Из тебя вышла непревзойдённая Богиня войны.        Женщины тихо рассмеялись.       Девушка по силе и характеру могла дать фору любому.        - Только не подожгите ничего в порыве неистовства, - посоветовала ей Татьяна.       - Постараюсь, - холодно ответила девушка, - если народу не будет слишком много, и они не будут докучать бессмысленгыми вопросами        Она не любила думать о силе, которой обладала, и о том, как её вспышки гнева выливались в пожар или взрыв.        - Договорились, - уголки губ Татьяны слабо дрогнули, - а сейчас я бы хотела пройтись по саду. Ты со мной?        - Нет, мама, я лучше посижу здесь, где спокойнее.        С этими словами девушка откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Татьяна же встала, спустилась с веранды и отправилась вглубь сада.