Кисея

Сказал бы кто – Робин не поверила бы самой первой – много еще лет пройдет, прежде чем она найдет то, что искала. Робин – умничка, мастер шифровки, осторожна и легка – но вот она сидит на пустом вокзале, ждет морепоезд, иногда ночует там же. Ей одиноко. Ей одиноко с того самого дня, когда ее разлучили с Луффи. - Луффи, - иногда говорит Робин с ним, невидимым, но ощутимым, - Слышишь ли ты меня, Луффи? Позволишь ли мне найти тебя? Дашь ли мне совет… Нет. Это не про тебя… - Робин смеется, - Я думаю – я знаю – ты уже ждешь. И я иду к тебе. Твой навигатор показала мне путь. Твои друзья пожелали мне удачи. Значит, я должна дотянуться. И за них. И за себя. Она держала заветный вечный Лог на ладони, не заметив, как заснула – а когда проснулась, нашла себя лежащей на мокрых досках. Кто-то забрал ее сумку. Забрал браслет, подаренный Нами. Забрал ее вечный билет на все паромы и морепоезда. Робин заметила это – и тут же забыла обо всем. У нее украли не только материальное – украли ее надежду. Лог Пос, ведущий к Луффи. Ее последнее – и самое важное – решение. Она могла бы заплакать и вернуться к друзьям, ища их помощь и поддержку – но не захотела. Робин легко оборвала кисейную драпировку с красивой юбки, собрала волосы, сняла туфли – бежать легко, и пошла по следам вора. Вора она и нашла. В больших и сильных руках местного правосудия. - Смокер, - сказала она, чуть кивая. - Нико Робин, - заметил он. – Вещи твои? Забирай. Это правда, значит, что тебя отпустили… Глупое решение. Преступники не перестают быть преступниками даже после смерти. - Но я еще жива, - звонко ответила ему Робин. – Выглядишь лучше, чем тогда, в Арабасте… - Верно, - согласился он. – Ведь и я еще жив. Он легко показал ей на стул – и пойманный воришка захныкал, умоляя о прощении. Это был мальчишка лет двенадцати, худенький и ловкий, как обезьянка, с пронзительными темными круглыми глазками. У Робин защемило сердце при взгляде на подростка. Конечно, он тут же получил и прощение, и ее последние деньги. - Он потратит их на сладости, - сказал Смокер. – Мать его работает постоянно, а он ворует вещи. Я возвращаю их. Ворует не от голода – просто бунтует... – торопливо добавил он. – Вообще, неплохой мальчишка. - Почему тут ты? – неловко спросила Робин. – Акаину стал дедом и растит цветы на развалинах своего штаба. Кизару, говорят, ушел в путешественники. Аокидзи… Кузан… - Он мне писал, - кивнул Смокер. – О тебе и о себе. О том городе, в котором вы стали вами. Много писал. Звал меня туда. Хотел окружить тебя заботой и любовью… Но ведь не это тебе нужно, правда? И он тебе не нужен был… - грустно добавил он в конце. - Я ищу своего капитана, - честно призналась Робин. – Если ты знаешь, где он, то… - Разве я должен знать такие вещи? – заторопился Смокер. – Шла бы ты и подальше, Нико Робин, а то арестую. Он встал и торопливо открыл дверь. Робин, уходя, обернулась – фотография с улыбающейся Ташиги на столе оповещала Смокера о ее скорой свадьбе. *** Он ее догнал три станции спустя – и сделал вид, что так было задумано. Робин умиляла эта черта штатских – всегда вести себя уверенно, даже когда в твоей жизни рушатся небоскребы и кипит масло на плите. Она заказала кофе – но его выпил Смокер. Для нее заказали холодный чай с лимоном. Неплохо. - Хочешь повидать Аокидзи? – предложил он. – Я могу договориться. Он будет рад. - Почему я? – спросила она. – Я с ним уже простилась. - А он нет. Наверняка же – нет, - сказал он и выбросил сигару, не раскурив ее. – Не хочешь? Жестоко, Нико Робин. Он так тебя любил все эти годы… Неужели ты не можешь просто взять и… - Ты именно это хочешь сейчас сказать? – растерялась Робин. – До свидания, Смокер. Я опоздаю на свой паром. - Да брось, - он ловко ухватил ее сумочку и отодвинул от нее. – Ты же не опаздываешь. Ты уже не сможешь опоздать. Опаздывать – великое искусство, но ты теперь всегда и везде будешь вовремя, Нико Робин. Интересно, почему тебя отпустили? Они должны были судить тебя по новым законам и… - Они судили, - сухо кивнула Робин, - Но теперь моей вины нет. Все и без того владеют историей. Я уже не ее единственный носитель. А я выполнила свой долг, когда обучила последнего из Вано умению читать понеглифы… - Значит, вот оно как… - Смокер ухватился как за соломинку. – Стало быть, ты все-таки преступница, я обязан сообщить властям, и… Робин отрешенно остановилась, обессиленная творимым абсурдом. Она подняла руки вверх, чтобы Смокер успокоился – и вдруг нагнулась к нему, как к ребенку, погладила по голове. То, что сейчас происходило, не пугало ее – разбивало ей сердце. Он не должен был так себя, не обязан был. - Она тебя оставила тут совсем одного, да? – спросила Робин, - И оказалось, что ты больше зависишь от своих подчиненных, чем они от тебя? Смокер опустил голову и усмехнулся. По его лицу было видно – он не просто остался один, он сам себя обрек на пустоту и одиночество. И было в его взгляде что-то отрешенное и близкое – Робин закрыла лицо руками и расплакалась – она вдруг увидела возможного Луффи, того, к кому она стремилась попасть. - Пошли, - сказала она, когда успокоилась. – Проводишь меня к себе. Поеду на завтрашнем пароме… - прибавила она, улыбнувшись. Он молча взял ее чемодан, чувствуя, как сердце сжимается в большой и сильной груди, пошел за ней. *** - Это Чарльз, - сказал Смокер, показывая на фото. – Он из Тенрьюбито, - напомнил он. – Говорит, что встречался с вами на Сабаоди – и там вы поразили его до глубины души. - Луффи ударил его, - рассмеялась Робин. – Прямо по лицу. - Да, - коротко кивнул Смокер, наливая ей чай. – Он был потом среди организаторов смены правительства… Возмужал. Отпустил всех своих жен. Нашел работу… Ташиги помогла ему, когда его арестовали. Теперь вот она тоже там… Вместе с ним. - Влюбилась? – подмигнула Робин. – Это так мило… - Зовет меня на свадьбу, - признался Смокер, - Но я не могу. Не хочу! Это слишком больно – отпустить ее раз и навсегда. Мне и Хина написала – помнишь ее? Она поедет. Она, Коби, Гарп-сан, наши ребята… Я бы тоже мог. Но это будет как начало конца, понимаешь? - Понимаю, - Робин посмотрела на темнеющее небо. – Я их тоже… не хотела сначала видеть. Они оба замолчали – и где-то в небесах прогремели раскаты первого грома. Робин в отблесках лампы казалась Смокеру темной и прекрасной. Он вдруг вспомнил лицо Луффи там, на краю мира, у могилы Шанкса – и подумал, чертовски они похожи, эти пираты мугивар, особенно когда готовы изменить целый мир единственным взглядом. Он пожал плечами – какая ему разница? Много лет назад Роджер умирал с такой же улыбкой – а он, Смокер, так и не сумел сделать что-то великое или глубокое. Но зато она – смогла. И ладонь сама тянулась к фотографии Ташиги, дочери, младшей сестры, теперь вот – жене. - Я их отпустила… Еще тогда, - сказала Робин. – Меня арестовали – а они пообещали помочь мне. Обещали. Но не вернулись. Потому что война закончилась – и меня бы все равно отпустили. Я ждала их. Я ждала Луффи – а когда он ушел, решила, что это его решение – и не мне его оспаривать. Робин погладила Смокера по большой и сильной руке, улыбнулась. - Но, знаешь, - призналась она. – Оказалось, что отпустила их я только теперь. Когда увидела их снова. Живых. Счастливых. Настоящих. Он поймал ее темный счастливый взгляд – и вдруг ему стало неуютно и страшно. Прощание все равно состоится – но будет ли счастлива Ташиги, если не увидит его еще раз. Будет ли счастлив он сам. Будет ли?.. - Я тут сам себя назначил полицейским, - признался он. – Чтобы ловить мальчишек и помогать носить сумки. Мне страшно сидеть без дела. Нет пиратов – нет дозора. Я безработный и одинокий. - У нее ведь большая ферма, правда? – вкрадчиво сказала Робин. – Она поможет тебе найти новое дело. Это, в конце концов, наша женская природа – помогать. - Если мугивара откажет тебе – ты уйдешь? – спросил он на прощание. Летний дождь струился по стеклам его маленькой сторожки. - Этого я не могу знать, - призналась Робин. – Не могу. Спустя два дня, уже на борту очередного парома, она получит маленькую открытку от Смокера. Он писал, что едет встречать Хину, которая решила его навестить – чтобы вместе отправиться к Ташиги и начать все заново. - Странные они – эти дозорные, - усмехнулась совсем по-пиратски Робин – и перелистнула страницу.