Кисея

На второй день их путешествия Сабо стало хуже — и Чоппер велел Робин найти тихое место, где они могли бы переждать бурю. Робин послушно спускала паруса, завязывала узлы и забыла о своих книгах — буря была внутри нее, в узкой ее груди, в большом сердце. И в легких Сабо — буря. Туберкулез, который убил Драгона, убивал и Сабо — и между болезнью и здравием, между жизнью и смертью, между прошлым и будущим стоял теперь только маленький синеносый олень с большим чистым сердцем. И темноволосая хмурая женщина. Вместе. — Когда ты поправишься, — убеждала Сабо Робин, — мы вместе расскажем Луффи, как сильно искали его, как обошли целый мир, как перевернули сознание. Вместе. И потом мы отвезем тебя в Фуушу, где воздух чистый, а на море белая пена — тебе понравится. — Ты ведь никогда не была в Ист Блю, — сказал Сабо, он кашлял и сжимал ладонь Робин. — Да, но теперь ничто не помешает мне провести там целую жизнь, — сказала она. — Спи, мой хороший. Чоппер сидел в углу, погруженный в самую большую задачу на свете — как спасти Сабо, изредка поднимал глаза на Робин и сутулился, прятался от нее, предчувствовал вину. Он вышел в море во второй раз, чтобы помочь ей и спасти ее — но не мог даже вылечить чертов туберкулез, чертов плеврит в осложнениях. — Когда я поправлюсь, — уверенно говорил Сабо, — Я всем вам отплачу за вашу заботу… Он закрывал глаза, чтобы забыться коротким сном — и оставалась еще надежда, что он справится, что они справятся. Вместе. Хотя бы теперь. Сабо впал в кому через две недели после того, как они нашли пресловутый остров. Они пересекли Гранд Лайн — и встали на якорь. Чоппер и Сабо — в большой придорожный госпиталь. Робин осталась на корабле. Одинокая и подавленная. И не было на свете боли сильнее ее собственной — когда она просыпалась на корабле, поставленном на мель, одна и без надежды, что они — Чоппер и Сабо вернутся. Хотя бы, чтобы попрощаться с ней. Робин постарела за две недели, осунулась и похудела. Корабль, как ей казалось, ветшал и гремел — она открывала глаза, плакала, засыпала снова, проваливаясь в вязкий нездоровый сон, иногда ей мерещился мертвый Драгон, который упрекал ее за то, что она перестала быть светом революции, иногда она видела лица своих накама, которых потеряла навсегда. И никогда ей не снился Луффи ни разу. И только однажды — однажды — она во сне почувствовала мягкие пальцы на своей щеке и теплое дыхание. И кто-то большой и сильный легко поднял ее и унес в камбуз, где было еще сухо и тепло. — Луффи… — заплакала тогда Робин, — Я знала. Я знала, что ты вернешься. И впервые за долгое время она уснула спокойной и счастливой, а когда проснулась, ее ждал запах свежего бекона и яиц, жаренных на узкой печурке. Робин встала на запах еды — но Луффи на корабле не было. И не могло бы быть по определению. Был другой. Высокий и спокойный. Знакомый по прошлому — и в прошлом близкий ей человек. — Мистер 1, — сказала Робин, — Ты готовишь завтрак? — Ага, — кивнул он. — Нашел только немного продуктов, но этого хватит. Ты истощена. Тебе нужно поесть. Он улыбнулся своим вышколенным лицом — гладкая голова его отражала солнечный свет. На нем была рубашка и обычные брюки, как и было понятно — эра пиратов кончилась. Робин села на продавленный стул и с наслаждением вдохнула запах кофе. Как раньше… Сколько лет она не пила такой кофе?.. — Тебе нельзя жить на корабле, — сказал он сурово. — Тут сыро и влажно. Ты заболеешь. — Я не хочу покидать его, — Робин улыбнулась, — Я жду своих спутников. Когда они вернутся, я… — Он тоже так сказал, — перебил ее Даз Бон. — Он. Сам. — Тут? — спросила она — и в голосе снова проснулась властная Мисс Оллсандей. — Зачем? — Искал тебя и мугивару, — сказал он. — Разве этого не ясно? Кто еще был бы ему интересен в целом мире? Кроме тебя. И мугивары, разумеется. — Он считает Луффи другом, — тепло улыбнулась Робин, — Я знаю. Луффи спас его. И всех нас. И если он… — Он поможет тебе прийти к нему, — Даз поставил перед ней тарелку. — Он не сломан. Сам… — уточнил он. — Он идет к мугиваре так же, как шел к тебе. Все это время. Ты должна была понять, Нико Робин. Ты должна была поверить. В него. — Я была его правой рукой, — сказала Робин, он кивнул в знак согласия. — Была, — коротко закончила она. — Пока не попыталась убить его, чтобы спасти меня. Он простил мне мою слабость. Я до сих пор ношу знак его прощения… Она мягко задрала полу рубашки, обнажая кривой шрам на животе. — Он ударил меня не в сердце, — улыбнулась Робин, — У меня тогда сердца не было… — ее ладонь плавно легла на грудь. — Теперь есть, — закончила она. — Благодаря Луффи. — Ешь, — сказал Даз Бон, чуть помолчав. — Тебе нужно поесть. Он ждет. Сам. — Сам, — повторила Робин, откусывая кусочек. Запах свежего лука и полевых цветов вошел в трюм ее корабля и остался там. *** — Сабо, — сказала она звонко. Сабо открыл глаза и посмотрел — Робин сидела перед ним, темные волосы убраны под шляпу, платье из кисеи струилось вокруг тонких запястий. — Красивая, — сонно произнес он. — Я умер? — Нет, ты поправляешься, — сказала Робин. — Теперь ты снова дышишь сам. Они помогли тебе. Чоппер и Даз Бон. Он оплатил твое лечение. — Никогда не думал, что буду обязан жизнью криминальной верхушке, — глупо пошутил Сабо. — Спасибо. Тсс… — приложил он палец к губам. — Мой доктор спит. Чоппер лежал на большом кресле, укрытый шалью Робин, мирно посапывая. Он уснул впервые за пару недель, едва кризис Сабо миновал. Настоящий доктор? Настоящий друг… — И он тоже помог, — кивнула Робин. Сэр Крокодайл стоял у окна, слушая шум набегавших волн. В чистом провинциальном госпитале ему всюду чудилось море — голубое, синее, бескрайнее. Робин улыбнулась и подошла к нему — и Сабо почувствовал легкую досаду. Слишком красиво смотрятся вместе. Слишком близки. Слишком далеки от него. — Зачем он тут? — спросил он. — Не ради меня же. — Ради тебя тоже, — ответил за Крокодайла Даз Бон. — Ты бы умер тут. Разве так должна закончиться твоя история? — Быть может, и так… — подумав, сказал Сабо. — Кто знает… Значит, они плывут с нами, да? Ты берешь их с собой? Робин? Робин обернулась к Сабо — улыбка нежно коснулась ее губ. Крокодайл вдруг обернулся, легко обхватив ее плечи, отставил ее в сторону. Подошел и сел напротив Сабо, глядя ему в глаза — и тот вдруг осознал, перед ним настоящий взрослый человек, зрелая личность, не мальчишка. Мальчишка в нем умер. Родился муж. — Нет, — сказал он. — Мы плывем не с тобой, — добавил он. — Тебе стоит вернуться. Ты выздоровел, но море убьет тебя, если ты попытаешься снова выйти в него. Таково его решение. Ты революционер. На Вертиго ты создал целый мир, которому хотел проложить путь через эру пиратов. Но она кончилась, эта эра… — сказал Крокодайл мягче. Он показал на Робин, стоящую у окна, кивнул коротко. — И она тоже кончилась… — добавил он. — Она плывет к мугиваре. Она любит мугивару. Не тебя. Не твою революцию. Не твой свет. Понимаешь?.. Сабо выслушал его и поднял глаза — Робин при свете солнца казалась бликом, далеким размытым миражем, облаком впереди. — Это так? — спросил он. — Это так, — ответил он за нее, — Так все. — Я отвезу тебя в Ист Блю, — сказала она решительно. — Туда, где тебя ждут и любят. И Чоппера — туда же. Вы оба слишком дороги мне, чтобы я еще раз рисковала вами. Она обвила его шею руками и прикоснулась губами к его щеке. — Спасибо, — вырвалось у него.