Кисея

И погода не погода — и Гранд Лайн уже не был прежним. Робин сама встала ночью, шла к капитанскому мостику, дышала тяжелым соленым воздухом, дрожала тоненько, переживая за курс. Раньше это делала Нами. Теперь справлялся Даз Бон. Но прибыв к первому острову, она оставила бывшего босса и его правую руку — настало время ей двигаться самой, и это путь вдохновлял ее. Время тянулось — липкая нить паутины — тяжелая природная струна. Напрягаясь, она звенела, когда рвалась — била Робин по лицу. Хотелось бы сдержаться, справиться с этим, но она не могла. Морской Дозор — новый теперь уже — встречал ее изредка, узнавал, но никто не пытался арестовать или допросить ее. Ни веселых сражений и пирушек, ни даже скрытой истины. Мир теперь был плоским и однотипным, без тайн и спрятанных смыслов, без поисков Ван Пис, без дорогих сердцу накама — Робин смотрела на этот мир с жалостью, у нее еще оставался Луффи, а иначе и не стоило бы… — Луффи, — шептала она. — Луффи, я иду к тебе. Пожалуйста, дождись меня, осталось совсем немного. Она говорила так и сама себе не верила — дождется ли, дождался ли?.. И кому осталось немного — ему, ей или пути? Робин ночами говорила сама с собой, исступлённо рассуждала и терялась в догадках, а потом и вовсе потеряла счет дням, курс единственный был верен — и карта Кайи стала сухой и тонкой, как пергамент, от ее слез и морского воздуха. Она доплывет — так она была уверена. Осталось чуть-чуть. С курса она, археолог, все-таки сбилась. С ее кораблем случился шторм — и даже силы фрукта не хватило, чтобы спасти его. Маленькую шлюпку прибило к берегу, и пока Робин заставляла себя встать и пойти дальше, усталость и подорванное здоровье взяли свое. Она закрыла глаза и потерялась во времени — виделся вдали ей Луффи и соломенная крыша его временного дома. Но не больше. *** Почудилась ей большая сильная рука — она и выбила ее из сна, поправив на ней одеяло. Робин улыбнулась во сне — это Луффи, кто же еще — открыла глаза и попыталась подняться, не получилось. Испуганная и удивленная, она шевелила руками и ногами, скованными — вдруг она потеряла возможность двигаться, но все оказалось прозаичнее и проще. На руках литые кожаные ремни, сковывающие ее полностью. На ногах — оковы. — Это не кайросеки, — пояснил ей Роб Луччи, сидящий у окна за маленьким столиком. — Всего лишь ремни. Но я надену на тебя кайросеки, как только ты поправишься. — Зачем? — спросила она. — Эра пиратов закончилась, и я… — Дозор отпустил тебя, — вздохнул он. — Но мы никогда не были дозорными по-настоящему. Сказать по правде, мы идем своим собственным путем. И так уж получилось — наши с тобой пути пересеклись. Понятно? — Понятно, — серьезно сказала Робин. — Но я все равно уйду. Мне надо идти. Меня там ждут. — Если ты про свою карту, я ее сжег, — радостно объявил Спандам. Он стоял у двери и смотрел на нее с радостью. — Я дам тебе другую. Мы плывем по ней. Ты ведь знала, Нико Робин, что я никогда не отказывался от тебя. Но ты сама попалась нам в нашем путешествии. И теперь ты поплывешь с нами. По своей воле или против. Он выглядел старше и спокойнее — но огонек безумия по-прежнему горел в его глазах. Правой руки у Спандама теперь не было — вместо нее протез. Робин сама сломала ему эту руку. А еще обе ноги и позвоночник. Наверное, такое и на самом деле не позволит отказаться от своей мести. — И куда мы плывем? — спросила она. — Надолго? — На всю оставшуюся твою жизнь, — пояснил Луччи. — Я думаю повторить весь маршрут короля пиратов. Ищу оставшиеся свидетельства незыблемости мира, ищу новую силу. Видишь ли, оставшиеся члена СР 9 сумели адаптироваться — но не я. А шеф Спандам, благодаря тебе, и вовсе остался один на один со своей целью. Мировое оружие… Как там? — Его нет, — сказала Робин. — Его, в принципе, и не было никогда. Королева Ширахоши подтвердит. А Плутон… — Да зачем он нужен — Плутон… — покачал головой Спандам, брякая протезом. — Мировым оружием была ты, Нико Робин. И теперь мир отпустил тебя. Я — нет. Я не мир. Я не часть его. Ты сама сказала это… И у меня был повод подумать. Поплывешь с нами. А там я решу, как лучше отомстить тебе. — Он болен, — промелькнуло у нее в голове. — Он всегда был болен. Но не Луччи. У этого цели ясны. Она без труда освободилась от ремней и оков, села на постели — посмотрела в круглое окно. Море, море, кругом одно море — сейчас навевает скуку, а раньше… — Я плыву к Луффи, — сказала она серьезно. — И я продолжу плыть к нему. Никто не остановит меня. — Мы знаем, — сказал Спандам. — И не пытаемся. Пошла ты к черту, Нико Робин. И ты, и мугивара. Он с грустью сплюнул, с досадой посмотрел на нее, торопливо вышел. Робин только потом заметила пару книг по археологии на столике и чашку кофе. Невкусного и приторного сладкого — но настоящего. Как и все на этом корабле. *** — Мир на глазах менялся, и нам это не понравилось, — сказал Луччи с досадой. — Понимаешь? — Понимаю, — кивнула Робин. Она запахнулась в его рубашку — ее платье сохло у огня, потом поправила волосы. — Агрессоры тяжело адаптируются к изменениям. — Я не агрессор, я убийца и злодей, — вставил Спандам. Он сидел поодаль, все еще не мог говорить с бывшим врагом просто и спокойно, — И он тоже. — Слишком спокойно и тихо, как будто бы смысл потерялся, — Луччи прихлебнул рома. — А был ли он вообще? Или не был? — Смысл есть всегда и даже сейчас, — Робин улыбнулась, но улыбка вышла извиняющейся, как будто бы это она была повинна в потере смысла. — Ты любишь эту жизнь, но еще не можешь ей в этом признаться. Это не слабость, это… Ну, скажем так, это попытка объясниться самому себе. Луффи тоже не любит меня так, как мне хотелось бы. Но я иду за ним не потому что он позвал. Я просто иду, потому что хочу. И это главное, чему я научилась у него. — А чему ты научила его самого? — спросил Луччи, — Терпению? Или читать научила? Было же что-то, что он взял у тебя? — Я помогла ему закончить войну, — выдавила она из себя — Робин не любила вспоминать прошлое. — Когда шляпа сгорела. Когда Шанкс умер. Я прочла Рио Понеглиф — и война закончилась. Но он не давал мне такого приказа… Я впервые и единственный раз ослушалась своего капитана. — Не единственный, — хрипло рассмеялся позади нее Спандам. — Разве он разрешал тебе идти за ним, а? — Не разрешал, — вздохнула Робин. — Но когда он оставил команду, я была в Импел Даун. Я не слышала этого приказа — и не обязана его исполнять. Она встала и улыбнулась — широко и красиво, никогда раньше Спандам не думал, что увидит улыбку этой женщины. Он съежился и спрятал голову. — Прости, что бил тебя в лицо, — сказал он. — Прости, что разрушил твои мечты. — Я давно простила тебя, — неловко призналась Робин. — Я даже не держу зла. Ты воплощение мира, породившего тебя, и не ты виновен в его грехах. Точнее — был не виновен. Теперь у тебя твой собственный путь. И никто уже не может помешать или помочь тебе, — добавила она. *** Ночью Робин спала тревожно — и от очередного кошмара проснулась вся в слезах. Торопливо накинув куртку, она выбежала на палубу, чтобы посмотреть на горизонт — и ужаснулась. Вокруг нее темнели в тумане вышки зданий, похожие на административные. — Они предали меня… — промелькнуло в мыслях. — Привезли в тюрьму… Господи… Она скинула вещи — плыть будет удобнее. Взобралась на бортики — и только вспомнила, что не умеет плавать. Но это уже не имело никакого значения, снова попасть в руки правительства означало потерять время. А времени у Робин больше не было. — Что ты делаешь? — сонно спросил Спандам. Он вышел и сонно ежился от утреннего воздуха. — С ума сошла? Я подозревал, что так и будет. — Вы привезли меня в тюрьму, — давилась она слезами. — А я поверила вам. Но я даже не удивлена… Ничего другого от СР 9 я не ожидала… — С ума сошла, — вздохнул Спандам. — Посмотри внимательнее, дура… Кому ты нужна в наш скучный век… Робин обернулась, затаив дыхание — недоверчиво вглядываясь впереди себя. Там, в тумане, сонный и красивый сиял новый город воды, построенный посреди моря. Морепоезд жалобно пропел свою утреннюю песню.