Я тебя никогда не оставлю

Кавказ поразил меня. Наше новое место жительства — небольшой особняк — стоял в окружении высоких сосен, между которыми петлял ручей, спускаясь с вершин холодных гор. Сад за домом встретил меня буйством зелени и цветов. Муж мой, представив мне дворецкого, экономку и шеф-повара, запечатлел короткий поцелуй на моей руке и уехал на службу, предупредив, что вернется позже. Алико, стройная черноокая грузинка лет тридцати, проводила меня до покоев, попутно рассказывая о количестве прислуги в доме, распорядке дня и некоторых особенностях здешних обитателей. Я с интересом слушала ее, и когда мы подошли к дверям в мои комнаты, она предложила показать мне дом. Я была совсем не против немного размять ноги после длительной поездки. А уж после лицезрения сада вблизи мне и вовсе расхотелось возвращаться в помещение, хотя после короткого посещения библиотеки, так удачно расположенной неподалеку от моих покоев, я мечтала вернуться туда, дабы погрузиться в чужую жизнь, более яркую, более увлекательную. И, конечно, со счастливым концом. Увы, у меня с этим не складывалось, а ведь многие мечтают и завидуют моей жизни. Я вспомнила тихие перешептывания высшего света, которые не переставали сопровождать меня и на третий год замужества. Единственное, что меня радовало, так это смена настроения. Если раньше на меня смотрели презрительно и скептически, то ныне — с уважением и легким интересом. Я научилась быть сильной, но ради чего? Четыре года я не видела Онегина, я смирилась. Казалось бы. Но его письма на протяжении пяти месяцев мешали мне спать спокойно. Я хранила их все в музыкальной шкатулке, подаренной тоже им. Какая ирония! Его приезд в мой дом вызвал бурю радости и отчаяния в моей душе. Я подметила все: и безумный взгляд (наверное, у меня в семнадцать лет был такой же), и бледное лицо, и круги под глазами, и нервные движения. О, как мне хотелось, как хочется быть рядом! Успокоить, обнять, прижать его голову к своей груди и сохранить от всего мира. — Княгиня… Я вздрогнула, услышав тихий голос. Ко мне вернулось осознание действительности. Экономка, увидев мое замешательство, указала рукой на темную деревянную беседку и предложила: — Хотите немного отдохнуть здесь? Я не буду вам мешать, но пришлю служанку. — Спасибо, Алико, — я искренне улыбнулась и направилась к беседке по узкой мощеной дорожке. На круглом столе я обнаружила букеты алых и белых роз, а также ромашки, трогательно перевязанные тонкой желтой ленточкой. Такие простые и родные. В детстве мы с Ольгой часто игрались в поле и плели венки из ромашек, васильков, колокольчиков и многих других, названий которых я не знала. Вспомнила я и праздник Ивана Купала. Как мы танцевали ночь напролет, как няня рассказывала нам о Костроме и брате ее, и как пускали мы венки по реке. Вспомнилось мне, как Владимир сидел в камышах и вылавливал венок, пущеный Ольгой, да чуть не упал в воду. А еще вспомнилось мне, что мой венок пропал бесследно. Перевязанный белой лентой, он выделялся на фоне темной реки. Маленькая свечка, закрепленная между цветами, погасла, хотя никакого ветра не было. А потом венок исчез. Ольга пыталась успокоить меня, говорила, мол, утонул. Но мне чудился странный образ в дыме, поднимающемся в звездное небо, от костра, разведенного на берегу реки. Мужчина с длинными черными волосами усмехался, глядя прямо мне в глаза. В ладонях его слабо дрожал огонек свечи с моего венка, а сам он возлежал на голове незнакомца. Я узнала белую ленту, которую саморучно расшивала бисером. Но почему же образ этот так пугал меня, я и не поняла сначала. А после… После было письмо Онегину. И я корила себя за это решение, за несдержанность. Ложась спать, я надеялась, что новый день не принесет мне разочарование и боль. А ночью мне приснился сон. Сон, в котором я снова увидела его. То существо. Не знаю, как правильно назвать его. Но явно не человеком. На нем больше не было венка, как и рубашки. Это смущало, но не было самым худшим. Длинные пряди его волос струились по широким плечам, спине и груди. А цвет их подчеркивал и оттенял красоту его лица и тела. Но поднимая взгляд выше, я неизменно натыкалась на рога. Демон? Дьявол? Бес? Как его не назови, суть одна — не человек, а само Зло в привлекательной оболочке. Он произнес тогда всего одно слово. Прошептал его так тихо, что в другой ситуации я и не услышала бы, но так чувственно, что невозможно было пропустить. — Татьяна. Дальше помню его хищные движения, его руки на моем теле и разгорающееся пламя. Сначала хотелось кричать от ужаса, потом — задыхаться от страсти. И я не желала конца этой ночи. Кровь прилила к лицу, и я почувствовала нестерпимую жажду. Отложив букет ромашек в сторону, я с удивлением заметила, что подле меня стоит юная девушка в форме прислуги. — Госпожа, я не хотела вас отвлекать, — она присела в реверансе. — Вам что-нибудь нужно? — Воды, пожалуйста, и захвати еще бумагу и перо. — Я проводила взглядом поспешно удаляющуюся фигурку. Похоже на то, что мне придется проводить дни в одиночестве, чему я была втайне рада. Но воспоминания об Ольге заставили мое сердце сжаться. Мы не виделись с ней со дня ее свадьбы, и я хотела исправить это. Конечно, их адреса я не знала, но можно было попросить Михаила передать письмо лично в руки мужу сестры. Насколько я помню, он был уланом. Немного успокоившись, я отпустила служанку, исполнившую мое поручение, и принялась писать.