Сага о Тачи

      Наступил последний год обучения в старшей школе. Несмотря на историю с Косакабэ, Такеда сдала экзамены и поступила в медицинский институт. Баллы у неё получились невысокими, но решающим оказалось собеседование, что крайне поразило друзей. Как столь молчаливая девушка могла впечатлить комиссию на собеседовании? Но главное, что у неё всё складывалось хорошо, и она не прерывала отношений с друзьями. По большому счёту, ничего особенно не изменилось.       Парни же пока вообще никак не переживали, что им через год тоже светят экзамены.       Шутка про "кружок спасателей" незаметно превратилась в реальность. Не так, чтоб это стало основной их деятельностью, но иногда приходилось. Как только ребята узнавали про какое-нибудь странное происшествие, тут же бросались выяснять в чём дело. Детективы из них, к сожалению, не получались, так что корень проблемы по-прежнему оставался недосягаем. Дело чаще всего сводилось к тому, чтобы спасти очередного болвана от неприятностей, в которых он очутился по собственной же глупости. Ну, или хотя бы просто отговорить этого болвана от участия в эксперименте. Все эти поползновения имели переменный успех, но товарищи не отчаивались. Беготня эта как будто придавала смысл их жизни, так что в чём-то Косакабэ оказался прав.       Со сбором информации по всяким странностям ребятам очень помогал тот таинственный друг Тоётоми, раздобывший адрес Косакабэ. Представился он, на манер кружка, именем Асигару, был, видимо, программистом, или что-то вроде этого. В живую его никто никогда не видел, кроме, конечно, Тоётоми, но последний отказывался рассказывать подробности, ссылаясь на какое-то там обещание. Главное, что он поручился за таинственного незнакомца, и товарищам этого было достаточно.       Вот в таких условиях и жили, не хватая звёзд с небес.

***

      Однажды вечером на работе Санада шёл с мешком мусора к контейнерам во внутреннем дворе. Заметив около пункта своего назначения девочку в школьной форме, он рефлекторно притаился за кучей ящиков из-под овощей. Ему по-прежнему были запрещены близкие контакты с жильцами, а рисковать он не хотел. Образ жизни последнего времени начал воспитывать в нём паранойю и излишнюю осторожность.       Невысокая девочка с двумя хвостиками на голове несла стопку книг. Водрузив их на пол около контейнера для макулатуры, она минутку подумала, воровато оглянулась, затем извлекла из середины стопки одну тонкую книжечку и отправила её прямо в контейнер. С чувством выполненного долга, она направилась обратно.       Выбрасывать книги нехорошо... Санаде внезапно стало жалко бедные томики почему-то ненужной девочке литературы. Принимая во внимание уровень культуры учениц Токивадая, вряд-ли там бульварное чтиво. Скорее всего, что-нибудь серьёзное. Подойдя к мусорным контейнерам и отправив свой мешок по назначению, Санада присел перед выброшенной стопкой. Названия книг ему ничего не сказали. Открыв и полистав верхнюю, он нашёл её занимательной. Что-то художественное в научно-публицистическом стиле.       Побираться по мусоркам Санада себе не позволял даже в самые трудные времена, но книги — дело другое... Санада читал мало, попросту не хватало времени, но он боготворил книги и испытывал к ним не объяснимое влечение. Единственное, что он не позволял себе делать, это тратить деньги на них (за исключением учебников, конечно). По той же причине, по которой он ходил в библиотеку, Санада решил присвоить себе никому не нужную литературу. И даже более того, ему было до боли в сердце обидно за ту маленькую книжонку, которая почему-то отправилась в контейнер. Теперь настал его черёд воровато оглянуться и самым неприличным образом залезть в мусорный контейнер. Благо, это была макулатура. Свету вечерних ламп предстала скромная книжечка в зелёной потёртой обложке. Добавив её к сокровищам, Санада отнёс всю стопку к своим вещам, а после работы, пользуясь тем, что уходит домой последним, тайком доставил к себе в квартиру.       Наскоро поужинав, он уютно устроился на своём потрёпанном диване и взял в руки завётную книжицу в зелёной обложке. Санада открыл её и только тогда понял, что следовало сделать это с самого начала, около контейнера. Тогда бы, наверно, всё сложилось совсем по другому.       Во-первых, это была вовсе не книга, в смысле не печатное издание чьих-нибудь трудов. Это была записная книжка, блокнот. Во-вторых, не просто блокнот, а дневник! Дневник какой-то девочки.       Санада резко захлопнул рукопись. Теперь можно предположить, почему её пытались выбросить. Парень покраснел и отложил дневник в сторону. Сты-до-ба! Рослый кендоист встал с дивана и принялся нервно расхаживать по комнате. Перемещаясь туда-сюда, он нет-нет, да глянет на зелёненькую книжицу. Где это видано, чтобы приличный человек читал чужой дневник?! Тем более, чтобы парень читал дневник девочки! С другой стороны, его же выкинули... Не значит ли это, что там нет ничего ценного?       Хитрый блокнот лежал на краю стола, как бы невзначай брошенный Санадой. Дневник очень старался выглядеть так, будто его читают, просто отвлеклись и положили пока вот тут, на краю, чтобы проще было снова взять в руки... Зелёная потёртая, но такая мягка обложка мерцала как зелёные глаза девицы, она подмигивала и манила смущённой улыбкой. Улыбкой, намекающей на что-то неприличное, но очень приятное. Во всей комнате, казалось, только этот предмет был самым зелёным и самым ярким. Куда не глянь, глаз сам по себе обращает внимание на него, а когда смотришь в обратную сторону, так и подзуживает повернуться. Запретный плод сладок.       Санада ударил сам себя в скулу, надеясь привести разум в норму, но книжка никуда не делась, не рассеялась как призрак-наваждение.       Наконец Санада придумал себе оправдание. Вдруг в этом дневнике есть что-нибудь про злобные эксперименты? Ведь ученицы Токивадая — эсперы не ниже третьего уровня! Наверняка они что-то знают.       Колеблясь и дрожа всем телом, парень сел обратно на диван, глубоко вздохнул и взял в руки небрежно брошенную книгу.       Собственно, в начале ничего особенного не было. Девочка делилась с дневником какими-то своими размышлениями о жизни, о трудностях обучения в Токивадае, о массе домашних заданий, которыми их заваливали и т.д. Имя автора нигде найти не удалось. Видно было, что это далеко не первый её дневник, и она чувствовала себя перед этими страницами, как перед лицом верного друга... Теперь этим "другом" случайно стал Санада.       И в общем-то, будь это другой дневник, парень, наверно, бросил бы его через пару страниц, но когда рассказ пошёл про последнюю проверку на эсперские способности, девочка вдруг указала на свою соседку по комнате, в контексте, вот, мол, у кого никогда нет с этим проблем. Санада читал и не верил своим глазам. Автор упомянула как бы вскользь (ведь для неё это хорошо известный факт), что её соседка придумала новый фокус с метанием жетона. Теперь-то, мол, она дотянется хоть до четвёртого, хоть до пятого уровня.       Жетон от игрального автомата! Мог ли Санада спутать его с монеткой? Неужели это та девушка из подсобки?       Санада прикрыл на секунду дневник, чтобы отдышаться, ведь, от волнения он забыл выдохнуть. Неужели она? Затем он снова принялся читать.       Как ни старался Санада сыскать описание внешности этой загадочной соседки, так и не нашёл. Видимо, жили они вместе уже какое-то время, и внешний вид своей подруги автор описывала в предыдущих своих дневниках. Зато с трепетом в сердце парень выяснил, что девочку с монеткой зовут Мисака. Позже нашлось и имя — Микото.       В этот вечер Санада лёг спать поздно. Он читал дневник пока глаза не закрылись. На утро ему уже было очевидно, что читает он не ради эфемерной возможности узнать про эксперименты, а ради информации про Мисаку. Вечер этого нового дня так же закончился на диване с записной книжкой, и вечер следующего дня тоже, и так далее. Почерк у автора оказался удивительно каллиграфическим, читать рукопись было не сложно.       Кусочки повествования, не связанные с Мисакой, не очень интересовали читателя, но он всё равно штудировал их в надежде получить хоть крупицу, хоть каплю, хоть намёк на черты её характера. Девочка-автор писала развёрнуто, приводя свои размышления, выводы, иногда даже передовая содержание диалогов. С тем же успехом Санада мог читать чьи-нибудь полноценные мемуары, посвящённые именно Мисаке. События, в которых она участвовала, принятые ею решения, слова и мысли, которые она высказывала своей соседке по комнате - из всего этого складывался образ смелой, сильной и обстоятельной девушки, умудрявшейся при этом быть весёлой и отзывчивой, а главное — доброй. Санада впитывал все описания, как будто сам был там и говорил с Мисакой. Ещё она была очень упорной. То, сколько времени и сил она тратила на совершенствование своих навыков, вызывало восторг (не без зависти) даже у её соседки, а, ведь, последняя, видимо, не знала даже про тот случай в подсобке. И один ли это был случай?       Конечно, всё было не так уж литературно. Сведения эти Санада собирал по крупицам. Бывало, что дневник скармливал ему рассказы о походах в магазин с выбором шмоток, и это занимало почему-то несколько страниц. Иногда парень читал и понимал, что читает такие вещи, которые мужчинам знать не положено. Тогда он краснел, откладывал дневник, закрывал зачем-то шторы в комнате и принимался ходить взад-вперёд. Затем собирался с духом и садился за дневник снова. Старался перескочить через интимные описания и читать дальше. Получалось не всегда, учитывая, что он очень боялся пропустить упоминания Мисаки даже в таких... пикантных местах.       Иной раз он задавался вопросом: объективную ли информацию он получает? Ведь, всё это лишь мысли и мнение другого человека. За этим вопросом закономерно возникал следующий: зачем вообще он всё это делает? И вот на него Санада не мог вразумительно ответить даже самому себе. Что-то крепко держало его около этой Мисаки. А когда ему случилось прочесть красочное описание работы Рейлгана (тот самый "фокус с жетоном"), который автор в свою очередь увидела впервые и не поленилась разукрасить, он испытал плохо объяснимое удовольствие и даже восторг.       Дело, наверно, в том, что Мисака была эспером, а Санада — нулевиком. Читая про её целеустремлённость, тяжёлые тренировки и успехи, парень как будто переживал это всё вместе с нею, несмотря на то, что видел всё глазами её соседки.       Одним вечером Санада попал под дождь. Вместо того, чтобы согреться как следует, он снова сел за дневник. Оставалось дочитаться совсем немного. Сверху наложились, видимо, ещё и недосыпы, в общем, он разболелся - простыл. На здоровье Санада никогда не жаловался, потому предполагал, что причина болезни-то вовсе не в переохлаждении. Так или иначе, два следующих дня он провёл дома в компании чая, имбиря, мёда (всё это прописала Такеда) и дневника. За это время он успел перечитать его заново.       Вместе с зелёным блокнотом, он сидел у окна, завернувшись в плед, и смотрел на парадный вход общежития Токивадай. Утром Мисака-сан выходила из этих дверей, вечером возвращалась. Даже на таком расстоянии Санада сразу её узнавал. Сердце ускоряло свой стук каждый раз. И утром, и вечером, и на следующий день тоже. Глупая простая простуда почему-то совсем не хотела проходить. И Санада, похоже, начинал понимать почему. Он чувствовал себя расклеенным, в голове царил сумбур, сердце тянуло куда-то вниз, и оживало оно только при виде Мисаки-сан. На большом расстоянии он не мог толком разобрать ни выражения лица, ни эмоций, но перед глазами вставали события из дневника, и ему казалось что он всё видит и слышит.       Так он проболел ещё два дня.       И каков итог? Можно ли влюбиться в кого-то по дневнику, да ещё по чужому? То есть влюбиться, опираясь на чужое мнение о человеке? Нет, конечно нельзя... Значит это не любовь, а так, увлечение, помутнение рассудка, просто болезнь, называй как хочешь.       Четвёртый вечер подряд Санада ложился спать с мыслью о Мисаке. Он плохо помнил её лицо, увиденное украдкой через маленькое оконце в двери подсобки, потому его воображение дорисовывало всё то, что он не мог вспомнить или не знал. Он представлял как знакомится с ней, придумал даже пару сценариев "совершенно случайной" встречи где-нибудь в подсобке общежития. Благодаря дневнику, он знал (или думал, что знал) как Мисака общается с друзьями, знал типичное её поведение, мог даже представить некоторые жесты. В результате в его простуженной голове смешались факты с вымыслом и перед ним уже стояла Мисака-сама — девушка, в которую он влюбился, старательно отрицая этот очевидный факт.       Ночной сон принёс вожделенные грёзы. Он склонял голову перед ней, говорил комплименты. Она улыбалась, но не как улыбаются смазливые девчонки, польщённые вниманием кавалера, а как умела улыбаться только она. Улыбалась по-дружески, как давно знакомому человеку, ведь они знают друг друга уже целый год! Улыбалась в чём-то снисходительно, разумея в своей мудрости, что сии комплименты всего навсего хитрые "шуточки", призванные поднять ей настроение, ведь они не способны выразить всего того восторга, который испытывал Санада! Конечно, она знала об этом восторге. Как такая проницательная девушка могла бы не заметить этого? Но её вовсе не растапливали эти комплименты, о нет! Она, ведь, неприступна! Разве можно разбить её оборону такими ничтожными методами? Но дело в том, что под этим непроницаемым щитом снисходительности прятались истинные её чувства.       Он брал её за руку, вёл куда-то. Куда — не важно, но место это было очень красивым и просторным. Танцевальный зал? Да! Изысканный, убранный со вкусом. Не нагромождённый тяжёлыми и дорогими украшениями, с целью подчеркнуть богатство владельца, нет! Здесь не было вычурных занавесок из императорской парчи, подвязанных на европейский манер гигантскими бантами, или развесистых люстр из чистого золота на сотню свечей.       Этот танцевальный зал был украшен просто и легко. Но каждая вещь, находящаяся здесь, знала себе цену. Если это был паркет, то паркет из лучшей древесины, по которой так ладно скользила нога в танцевальных туфлях на мягкой подошве. Если это были занавески, то из прочной ткани такого замечательного цвета, что тот радовал глаз сам по себе.       Зал очень подходит ей. Потому что она такая же. Она вовсе не вычурная богачка, чьи деньги обеспечили ей место в престижной школе. Она честная и благородная девушка, чьи духовные и материальные блага выкованы её собственным трудом. И она знает цену как своим, так и чужим стараниям.       Она, конечно, знала, почему он привёл её именно сюда. Кажется, он рассказывал ей всё это, таким замысловатым способом признаваясь в своих чувствах. Они кружились в дивном танце, он шутил, она смеялась. Всё так легко и непринуждённо.       Они близки. Ведь, она знает его на сквозь, так же как он её, и она его так же л...       Заиграла тошнотворная мелодия на телефоне-кирпиче. Это будильник. Санада открыл глаза. Солнечный свет отчаянно боролся с занавесками, стремясь внести радость утра в одинокую комнату. Парень лежал на своём диване, завернутый в плед. Футон расстелить опять оказалось некогда. Он встал и поплёлся на кухню. Одеяло сбрасывать не стал - оно ещё несло очарование сна и, казалось, запах её тела. Скипятил чайник, грея об него руки; навёл растворимого кофе, который будил скорее противным вкусом, чем бодрящем букетом. Сидя за столом с чашкой пахучей жидкости, Санада пытался собрать мысли в кулак, но они разбегались, не позволяя ему понять самого себя. Минут через десять, он решил, что хоть в голове и балаган, но самочувствие в норме. Значит надо идти на занятия. Японцы очень трепетно относятся к посещаемости, и если на школу можно было бы наплевать, то с работой стоило поостеречься. Последнее, что он сейчас бы хотел - это увольнение.       Зелёная записная книжка всё так же лежала на столе в комнате, обозначая собой сразу все эти четыре дня помутнённого рассудка.       Последний секрет, связанный с дневником, так же приоткрылся в конце рукописи. На последних страницах девочка-автор стала упоминать некую ученицу из младшего класса по имени Ширай Куроко. Описание её внешности неожиданно совпало со внешностью той, что выкинула книги и этот самый дневник. Судя по ключу упоминания Ширай (а упоминалась она в негативном свете), между автором и ею присутствовало некое недопонимание. Что именно произошло, в дневнике указано не было, но в общем и так можно было догадаться, что у Ширай нашлись причины избавиться от этого дневника.       Какая-то глупая удача виделась Санаде в том, что дневник попал к нему в руки, и ему хватило наглости его прочесть.       А ведь именно Ширай сопровождает Мисаку-сан из общежития и обратно. Где же девочка-автор? Занимательно всё это.       С тех самых пор восприятие Санады резко переменилось. Он изо всех сил старался задавить в себе эти глупости, поименованные "любовью" с лихой воли воспалённого воображения, но ничего он поделать с собой не мог. В каждой мелькнувшей униформе Токивадая он искал Мисаку. Он не выходил из дома, пока не увидит в окне, как она пошла учиться. Ждал и надеялся, что она случайно заглянет в подсобные помещения.       Что бы он тогда ей сказал? Да шут его знает... Наверно, ничего разумного.       Но были и положительные стороны. На работу он теперь шёл с радостной улыбкой. Ведь каждая мелочь, которую он сделает по хозяйству, прямо или косвенно принесёт пользу Мисаке-сан.       Несмотря ни на что, его настроение улучшилось.