Драбблы во имя Луны

      Каоринайт выглядела жутко недовольной — вполне объяснимо, учитывая, что пойманная лазутчица ни минуты не могла просидеть спокойно. Лабораторный стол, на который ее водрузили, буквально ходил ходуном от количества совершаемых на нем движений. Девочка вертела головой по сторонам, тянула руки к стоящим поблизости приборам, тыкала пальцем Каоринайт, расспрашивая о чем-то, и громогласно хохотала, хотя профессор Томоэ никак не мог понять, что смешного в их секретной, полной монстров лаборатории.       — Кто ты такая? — спросил он как можно более грозным голосом.       — Юн-Юн, — бросила лазутчица, не отвлекаясь от созерцания хрупкой стеклянной реторты, которую вертела в руках.       — Она явно не из нашей школы, — робко вставила Каоринайт, за что получила от профессора недовольный взгляд.       Предположить, что это создание было ученицей престижной школы Мюген, по мнению Соичи Томоэ мог разве что полный идиот. Мало того, что она вела себя вызывающе нагло, словно чувствовала себя хозяйкой положения, так еще и выглядела совершенно неподобающе для столь юного возраста.       Хотя в ее шароварах, несомненно, чувствовался стиль.       — Это я вижу. Она словно из какого-то… цирка сбежала.       Юн-Юн снова рассмеялась, замолотив в воздухе ногами, и выронила из рук реторту. Та жалобно звякнула и разбилась.       — Из цирка! — продолжая смеяться, девчонка ногой ловко смахнула осколки в сторону.       Каоринайт взвыла от злости и от греха подальше отодвинула все стеклянные предметы на край стола. Вид у нее при этом был такой, словно она вот-вот грохнется в обморок.       — Я не знаю, что с ней делать, — жаловалась она, собирая в охапку пикнометры, мензурки и сосуд Дьюара, — с тех пор, как Мимет ее привела, эта мерзавка ухитрилась разбить уже треть нашей лабораторной посуды. За ней просто невозможно уследить! Если она останется здесь еще хоть на минуту, я сойду с ума.       — Здравствуй, папочка. Добрый вечер, Каоринайт.       Профессор резко обернулся. У входа в лабораторию, неловко прислонившись плечом к косяку, стояла Хотару. Склонив набок голову, она с умильным детским любопытством осматривала все происходящее — осколки на полу, Каоринайт с посудой в руках, озадаченного отца. Когда она увидела Юн-Юн, в ее глазах на секунду промелькнуло что-то такое, что заставило профессора Томоэ вздрогнуть.       Что-то очень взрослое.       Очень мудрое.       Очень подозрительно необычное для семилетней малышки.       — Здравствуй, Юнона, — улыбнулась Хотару.       Наглая лазутчица перестала смеяться и нахмурилась. Девочки пристально смотрели друг на друга несколько минут, прежде чем Юн-Юн улыбнулась в ответ.       — Здравствуй, мелюзга.       Профессор Томоэ тут же повернулся к дочери, намереваясь вывести ее прочь из опасных коридоров лаборатории, и лишь на секунду позволил себе задуматься о том, как Хотару вообще нашла сюда путь?       — А что, моих подруг вы еще не нашли? — услышал он за спиной звонкий голос Юн-Юн.       Раздавшийся вслед за этим глухой стук и звон разбившейся посуды сообщил ему о том, что Каоринайт все-таки потеряла сознание.