Жестокое сердце пирата

      Хорошо, что Уилл уже ничего не соображал. Его почти четыре часа трахали в рот. По подбородку текла слюна вперемежку с чужой спермой. Слёзы нескончаемым потоком лились по щекам. Горло болело, оно просто было содрано огромными членами, которые таранили его всё это время. Затычка в попе очень остро чувствовалась и мешала. Уилл инстинктивно сучил ногами и вилял задом, пытаясь вытолкнуть её из себя. — Ребята, а нашей шлюшке, похоже, нравится, когда её дерут. — Развеселился кто-то из матросов, — давайте ей так засадим, чтобы из горла потекло. — Тернера столкнули на парусину, выдернули из него затычку и к его раскуроченному заду пристроились сразу двое. Парень пытался вскрикивать, но с разодранным горлом не мог этого делать. Его вертели, как хотели, отдавали немыслимые приказы, которые он пытался выполнять, но почти ничего не получалось. В него вбивалась два огромных, как колья, члена. Когда они синхронно выходили из него, почти полностью, то часть кишки тянулась вслед за ними. Только слабый скулёж рвался из груди Уилла, когда эти два чудовищных приапа снова вколачивались в искореженное нутро, заталкивая всё обратно.       Его теперь драли на четвереньках, ладони и колени были ссажены в кровь, стоять самостоятельно он не мог, на его счастье или беду его даже не били, побои могли бы отвлечь насильников от основного процесса. Видя, что парень того гляди отдаст Богу душу, матросы как с цепи сорвались, каждый хотел успеть получить удовольствие. В итоге Уилл потерял сознание под насильниками, те даже не сразу заметили, а продолжали вдвоём таранить удобно подставленный зад. Когда стало понятно, что жертва больше не шевелится, то его, наконец, оставили в покое.       Матросы разошлись по своим вахтам, а Уилл остался лежать. Один, в полуразорванном женском платье, с лицом и волосами, залитыми чужой спермой. Юбки были задраны выше пояса, обнажая тонкие мускулистые ноги, сплошь покрытые кровоподтеками, бесстыдно раскинутые в разные стороны. Из раскуроченного в кровь ануса толчками выплёскивалась чужая сперма, образовывая зловонную лужу под пареньком. Слишком долго он пробыл с затычкой, все, что попало ему в кишечник начало «бродить», что причиняло нестерпимые муки.       Уиллу очень хотелось свести ноги вместе, свернуться калачиком и умереть, но он даже пошевелиться не мог. И ни у кого не нашлось секунды, чтобы хоть прикрыть и без того униженного парня или одернуть ткань платья вниз.       Джек ещё раз посмотрел на компас, эта вещь была незаменима для него, когда он ходил в свои походы. Жемчужина всегда шла верным курсом, никогда не оставалась без добычи. Сейчас в компасе нужды не было, Джек был свято уверен, что Джонс заинтересуется, и он был прав.       Капитан Джек Воробей пришел в сумерках на скалистый берег, достал маленькую раковину и трижды протрубил в неё, призывая Голландец. Сначала ничего не происходило, но потом сверкнула молния, и на горизонте возник корабль. Джек Воробей, впоследствии и сам не мог понять, почему так получилось. Дэви Джонс в этот раз не был в ярости, он ничего не требовал от Джека в ультимативной форме, даже готов был выслушать предложение о равноценной замене. Почему Дэви Джонс согласился принять выкуп в виде компаса, Джек понял только тогда, когда капитан Летучего Голландца ехидно поинтересовался: — А что же ты не интересуешься тем мальчишкой, которого послал сюда? — Но ты же его отпустишь? Ты единственный из всей нашей братии человек чести, — промурлыкал Джек. — Да хоть сейчас, скажешь ему что-нибудь на прощание? — О, я думаю, он будет не в восторге. Мне пора. — Нет. Вы попрощаетесь, - в грудь Джека уперлось острие шпаги.       Дэйви Джонс всегда чувствовал слабые места своего противника. Даже у такого бессовестного и жестокого человека как Джек были хоть какие-то принципы. Принцип Капитана Джека Воробья всегда был один. На его корабле никогда и никого не насиловали. Он за такие попытки сразу вздергивал на рею. Уж вот что, а унизить своего противника или сломать, Дэви Джонс мог даже словом. Больше всего на свете он хотел увидеть лицо Джека, когда он увидит, что стало с Уиллом по его милости.       Было жарко, лучи багрового заката придавали зловещести всему происходящему. Уилл пустыми глазами смотрел перед собой. Только что его изнасиловали еще шесть человек. Тернер всё никак не мог окончательно отрешиться от реальности, сознание возвращалось. Тело чувствовало дикую боль, душа стремилась на волю, а тело цеплялось за жизнь. Тень накрыла его, заставив сердце бешено забиться. Он услышал над собой судорожный вздох и попытался отползти. Получилось только слабо скрести израненными ладонями ткань парусины. Волна облегчения затопила его, когда он понял, что это очередной лишь мираж. Он услышал над собой голос, обещавший избавление, защиту и заботу.       Джек Воробей с ужасом взирал на представшую ему картину. Всегда живой, весёлый и остроумный Уилл безвольной куклой лежал на брезенте. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, что произошло с ним. Лужа под раскуроченным задним проходом говорила сама за себя.       Дэйви Джонсу оставалось только ждать, как Джек Воробей добьёт мальчишку, чтобы тот не мучился, а потом сам себя съест. Не сразу, конечно, но совесть проснётся, потому что он сам нарушил свои же принципы, и то, что он не думал о таком варианте событий, значение не имело.       Джек в очередной раз удивил всех. Он тихо подошёл вплотную к Уиллу, встал рядом с ним на колени и тихо заговорил: — Уилл, пожалуйста, посмотри на меня. — В руке у Джека мелькнул нож. — Мы сейчас уйдем отсюда, — треск разрезаемой ткани платья. — Домой, в Британию поедем, — Джек снял сюртук и прикрыл им бёдра Уилла, тот вздрогнул и попытался что-то промычать. Но воспалённое горло не смогло издать ни звука. — Тише, маленький, — шершавая ладонь легла на горячий лоб, и тут Тернер распахнул глаза.       Паника, животная паника, страх и ужас, вот всё, что осталось от некогда веселого парня. Он пытался повернуть голову на голос, но противная слабость не позволяла. Последнее, что почувствовал Уилл, была горячая рука. Человеческая, ослепительно взорвалось в его воспаленном мозгу. Рука человеческая, а затем был короткий рывок и галдеж команды стих.       Джек приподнял изломанное тело Уилла за плечи, сжал в руке камень и подумал о своем особняке. Вспышка яркого света озарила палубу и ни Джека, ни Уилла на борту Голландца больше не было. Очутившись в доме, Джек запоздало запаниковал. Перед ним лежал Уилл, абсолютно ни на что не реагирующий и явно собирающийся умирать. — Ну, нет. Так не пойдёт. — Джек попытался поднять Уилла на руки, но это было невозможно. Нужно было, чтобы Уилл хотя бы держался за Джека. — Уилл, Боже, пожалуйста! — голос срывался, — Уилл, ну же! Ты тяжелый, надо попробовать встать! Ты слышишь? Я вижу, что тебе плохо, но просто попробуй, ладно? — Джек уговаривал Уилла, неосознанно гладил его по перепачканному скверной лицу, слипшимся волосам. То ли Бог услышал Джека, то ли ещё что случилось, но Уилл вдруг начал метаться, пытаясь скинуть с себя руки. — Ну, же. Всё хорошо, ты в безопасности. Тебя никто не тронет. — Уилл замер. Голос казался таким знакомым. Сколько радости и сколько боли принес ему этот голос. Сознание выглянуло из непроглядной темноты. Глаза распахнулись, и он начал дико озираться по сторонам. Сфокусироваться удалось с трудом. Уилл понял, что он не на Голландце, а в каком-то доме. — Давай же, парень, ты молодец, — Джек заметил, что Уилл очнулся, — видишь, как много ты сделал. Попробуй встать и опереться на меня. — Как очарованный, юноша попробовал подчиниться. Он протянул дрожащую от слабости руку, вцепился в жилистое плечо Джека и попробовал сесть. Хрипло застонал, схватился за живот и рухнул снова. Под ним растекалась лужа из новой порции дряни, которой у него в утробе было в избытке, благодаря матросам Голландца. Уилл почувствовал это и ждал увидеть отвращение и омерзение на лице Джека Воробья, но на него смотрели с сочувствием. — Больно, малыш, но ничего. Сейчас мы в ванну с тобой пойдем. Я тебя помою, у меня пара порошков обезболивающих есть, ты их примешь, и всё будет хорошо, — Джек успел уже перекатить Уилла на бок и попытался снова его поднять. Через тридцать минут мучений Уилл Тернер стоял на трясущихся ногах, точнее он вис на жилистом плече Джека. Он должен был ненавидеть этого пирата, но почему-то не мог. Он готов был поверить в то, что Джек не знал, что там будет. Он был готов простить, жить Уиллу уже не хотелось, считал себя грязным и снаружи и внутри, но Джека не послушаться не мог.       Джек перетащил Уилла в спальню, уложил на кровать. С ванной пришлось подождать. Надо было как-то объяснить прислуге свое столь внезапное появление в доме. На руку сыграло то, что Джек решил жить на широкую ногу и для прислуги стоял отдельный флигель. Посмотрев с сомнением на фигуру, вытянувшуюся на постели, Джек поспешил во флигель и разбудил мажордома: — Сегодня ночью я вернулся из странствий, — сказал он, — со мной прибыл друг, но он тяжко болен. Возможно у него тропическая лихорадка. Пришлите несколько слуг, из тех, кто не боится. Пусть наберут ванну с горячей водой. — Будет сделано через пятнадцать минут, — ответил вышколенный слуга. — Ещё какие-нибудь указания будут? — Да. В доме останется кухарка и прачка. Всё. Жить они будут на первом этаже в комнате для прислуги. На этом всё.       Уилл скользил на грани сна и бодрствования. Он всем своим истерзанным телом ощущал боль. Его тошнило, временами ему казалось, что рядом с ним находится Джек Воробей, почему-то без бороды и косичек, но всё это было слишком сложно, для его истерзанного сознания. — Пей, я прошу, пей! — Нет, — сипло шептал Уилл, — ещё рома я не выдержу. — Это лекарственный отвар, — уговаривал Джек. — Зачем? Жить не хочу… — Джек ужаснулся. — Не говори так. У тебя вся жизнь впереди. — Я грязный. — Нет. То, что тебя вываляли в грязи, не делает тебя грязным. Грязь она в душе, либо есть либо нет. Я понимаю, что я тебе противен, но прошу, доверься. Пей! — Хорошо.       Уилл полностью очнулся от забытья, только когда Джек усадил его в ванну с прохладной водой. Вода ласкала, успокаивала боль. Чья-то рука бережно скользила по телу, смывая следы пережитого кошмара. Посмотрев на человека, он узнал Джека Воробья. Тернер вздохнул и, собравшись с силами, спросил: — Почему ты не убил меня? — от пустоты, сквозившей в голосе, Джека передернуло. — Уилл, я не мог. Прости…Я, правда, не знал…Я всё исправлю, только ты живи. — Нет, — тихо прошелестел Уилл. — Не говори так. Позволь мне заботиться о тебе. — Мне всё равно, делай что хочешь.