Жестокое сердце пирата

— Делай что хочешь, — фраза ледяным штырём засела в мозгу Джека. «Делай что хочешь», да лучше бы Уилл кричал, бился в истерике, угрожал его убить. Да что угодно точно было бы лучше. Джек продолжал обмывать многострадальное тело. Уилл бессильно отвернул лицо от Джека и опять смотрел в никуда. Спина Тернера представляла собой один сплошной синяк от лопаток и до крестца. Живот над лобком припух, то ли от отеков, то ли ещё не всё вылилось из Уилла. Растараненная промежность выглядела ужасно, но выбора не было, надо было как-то парня лечить, и Джек решился заговорить: — Уилл? Ты меня слышишь? — предпринимать поспешные действия Джек боялся. Не хотел сделать хуже. Реакции не последовало. — Уилл, посмотри на меня, не закрывайся. — Ничего.       Джек вздохнул, осторожно взял юношу за подбородок и повернул к себе лицом. Уилл даже не вздрогнул от мужского прикосновения. Пират закинул руку парня на своё плечо, обхватил за пояс и осторожно поднял из воды.       Тернер не удержался от стона, по ногам снова потекла бурая слизь, но Джек, казалось, не обратил никакого внимания. Он помог Уиллу улечься на кушетку, затем аккуратно переместил его на бок и сказал: — Я догадываюсь, как ты мерзко себя чувствуешь, но нам надо избавиться от всей той гадости, что ещё осталась внутри тебя. — Он подождал реакции, но не получив её продолжил, — мне…придется…промыть тебя изнутри. Ты позволишь? — Уилл не ответил. Джек снова посмотрел в его пустые глаза, погладил по влажным волосам и тяжело вздохнул. Делать было нечего. Независимо от того, согласится ли Уилл или нет, от всей гадости нужно было избавиться.       Клистира в доме Джека Воробья не нашлось, врача звать тоже не хотелось. Тот точно бы начал интересоваться, что случилось и откуда у юноши такие травмы, более того, ещё и отругал бы за такое варварское отношение к несчастному.       Додуматься его вымыть — какое варварство! Так ещё и не стал делать столь «необходимого кровопускания». Джек не разделял столь «прогрессивных» медицинских взглядов. Выросший на море и не желавший стать «святым» он не собирался становиться инкубатором для вшей и блох. Был брезглив и грязи не переносил.       Для процедуры идеально подошёл небольшой кожаный бурдюк, в недрах кабинета нашелся полый рог, неизвестно зачем им приобретенный. Капитан тяжело выдохнул, сел на кушетку рядом со скорчившимся Уиллом и тихо прошептал: — Прости, но так надо, — смазанный маслом рог вошел в проход, не встречая никакого сопротивления. Джек осторожно присоединил бурдюк и слегка сжал его, вода медленно стала проникать внутрь и без того истерзанного тела. Уилл застонал, на глазах выступили предательские слёзы, но сопротивляться он не стал.       Уилл слышал, что сказал Джек. Он не стал отвечать. Зачем? Что от всего этого измениться? В него «влили» такое, что никогда и никаким отваром не вымоешь. Почему Джек с ним возится, зачем так ласков. Неужели не боится измараться?       Он опять почувствовал вторжение, на этот раз не агрессивное. Предмет был небольшой и судя по всему отлично смазанный. Внутрь стала медленно просачиваться вода. Уилл запаниковал, сердце его часто забилось, и он не выдержал и заплакал. Кричать сорванным горлом он не мог, говорить тоже было больно. Он судорожно всхлипнул, закрыл лицо ладонями и замотал головой. Живот растягивался всё больше и больше, а он боялся возражать, просить или выказывать своё недовольство. — Тише, тише, уже всё, сейчас мы всю гадость из тебя вымоем. Я лекарство туда положу, и всё заживёт, — Джек говорил так тихо, так уверено, что парень перестал охать и стонать. Он почувствовал, как из него всё убрали. Твердые руки снова поставили его на слабые, дрожащие ноги.       Наконец он нашел в себе силы поднять лицо и посмотреть на Джека. Тот просто придвинул к нему ведро и помог умоститься. Из нутра потоком хлынула какая-то слизь, пена, ещё какая-то дрянь. Так мерзко, так унизительно, так неправильно. Уилл плакал. Джек притянул мокрое лицо к своей груди и зашептал: — Ну, ещё чуть-чуть, ну потерпи, малыш. Я очень осторожно, ты ведь мне доверяешь? — Уилл судорожно кивнул. После того, как часть скверны покинула его, живот стал болеть ощутимо меньше. Джеку пришлось промыть его три раза, до чистой воды и только потом он ввел немного заживляющего масла внутрь. Стертую в кровь кожу ануса, он трогать не решился, опасаясь, что жирная мазь только спровоцирует воспаление. Подумав, Джек счёл более правильным использовать мази, когда образуется корочка, для смягчения кожи и снятия боли.       На счастье Уилла, большинство экипажа Голландца, выродилось настолько, что гениталии имело как у морских гадов. В основном их члены были похожи на разного рода щупальца, иначе бы его просто разорвали надвое. Джек с трудом дотащил измученного Уилла до постели, уложил на бок и занялся, наконец, его стертыми в кровь руками и ногами. Туго перевязав раны, капитан водворил Уилла в кровать, накрыл тяжелым одеялом, взял с тумбочки графин с питьём и налив стакан, протянул его Тернеру: — Пей! — Уилл упрямо мотнул головой. – Пей! Надо пить. Сколько ты уже не пил? Три дня? — парень нерешительно пригубил. Это был не ром. Вода, прекраснейшая подкисленная вода. Прохладная, отдающая лимоном, и такая желанная. Он выпил три или четыре больших стакана, это отняло у него почти все силы, и он наконец-то провалился в сон, но и во сне он всхлипывал, плакал и стонал. Так начались дни наполненные болью и мучением.       Джек сидел рядом с изголовьем Уилла. Впервые он не находил ни одного повода острить, шутить или смеяться. Он смотрел на заострившееся залитое слезами лицо с искусанными губами и впервые не знал, что ему делать. Сон сморил его только под утро, когда не осталось никаких физических и душевных сил. Проснулся Джек от грохота, Уилл Тернер сидел на полу, подобрав коленки к животу, и затравлено озирался. По щекам катились слёзы, губы дрожали. — Уилл, — Джек осторожно подошел к юноше и присел так, чтобы смотреть ему в глаза, — всё закончилось. Они тебя не тронут, это был лишь сон. Уилл не ответил, только пустота снова появилась в его глазах.       Следующая неделя стала кошмаром для обоих. В первый же день выяснилось, что Уилл всё ещё не способен стоять на ногах, из-за растянутых паховых связок. Будто этого было мало, он ещё мочиться нормально не мог, когда Джек принес ему судно, Уилл долго напрягался, мялся и когда, наконец, решил облегчиться застонал от острой боли. Сделать с этим Джек ничего не мог, поэтому оставалось только надеяться, что внутри ничего не порвано.       Сложно, оказалось, уговорить Уилла поесть. Он просто смотрел сквозь Джека. Ложку с едой не замечал, в руки её не брал. Казалось, что он близок к помешательству. Да так оно и было. Парень то впадал в истерики, рыдал, скулил, рвал на себе волосы, то просто молчал, не реагируя на Джека никак. Бывший пират поселился в спальне Уилла, он боялся, что тот просто удавится при первом же удобном случае.       Этот кошмар продолжался две недели, Джек забыл, когда нормально спал в последний раз. В этот день Уилл разошёлся не на шутку, он перешел к агрессивным действиям. Физическое состояние его улучшилось, он уже мог вставать, иногда перемещался по дому, но ходил скорее как тень. Раньше любопытный парень добрался бы до библиотеки, нашел бы книги, на которые у него не было денег на Ямайке и начал бы читать. Сейчас он просто безразлично посмотрел на книги и пошел дальше.       Сегодня, когда Джек пытался накормить Уилла, тот вдруг начал неистово отбиваться, кричать, проклинать его, Дэви Джонса, Элизабет и Норрингтона, но больше всего себя. Джек Воробей кое-как смог успокоить Уилла и уложить отдыхать. Уилл в последний раз посмотрел на Джека, зевнул, глаза его стали пустыми и он заснул. Он не чувствовал как Джек раздираемый чувством вины держал его за руку, тихонько оглаживал шрамы и шептал: — Прости, прости, прости меня. Уилл, пожалуйста, живи. Вернись, только вернись.       После того дня Уилл замолчал. Он просто больше не пытался даже вставать. Лежал всё время на боку и смотрел в одну точку. Он поднимался только в уборную, на уговоры поесть не реагировал. Как с ним быть, Джек не знал.       Тернер молчал ровно четыре недели, и все четыре недели Джек ходил за ним едва заметной тенью, боясь встать слишком близко, чтобы не напугать, и в то же время не быть слишком далеко, чтобы вовремя придти на помощь. Он вымотался и еле держался на ногах, но всё равно упрямо выхаживал Уилла, даже не зная, понимает ли тот это или нет. В ту ночь Джек заснул, у него почти не осталось сил, он только что успокоил рыдающего во сне Уилла и хотел на минутку прикрыть глаза, просто чтобы они не болели, и заснул.       Проснулся он разом, по спальне потянулся довольно странный и резкий запах. Джек вскочил, сонно моргая, и увидел, что кровать пуста. Уилла в ней не было. Дверь в смежную со спальней ванну была открыта. Из-за неё доносились жалобные всхлипывания и скулёж. Капитан опрометью бросился в ванну, распахнул широко дверь и обомлел. Абсолютно голый и ничего не понимающий Уилл стоял перед зеркалом и поливал внутреннюю сторону бедра какой-то жидкостью из большой склянки, причитая: — Она никак не отмывается, может хоть так получиться… — кожа на бедре лопалась, лилась сукровица, но несчастный юноша как будто этого не замечал. — В один тигриный прыжок Джек оказался рядом с Уиллом. Выхватил у Тернера склянку, отмечая кислый неприятный запах, Уилл, похоже, раздобыл кислоту для изготовления квасцов. Крепко обхватив парня поперек груди, Джек потащил его в комнату, шепча ему в ухо: — Что же ты над собой вытворяешь? Зачем? Зачем? — Уилл вдруг дернулся, начал вырываться и орать: — Пусти! Не тронь! Пусти! Я же грязный! Я же всего лишь портовая шлюха! Пусти! — Из глаз Тернера потоком хлынули слёзы. Если бы кто-нибудь спросил у Джека потом, зачем он так сделал, он бы точно не ответил. Просто ему казалось, что так будет правильно: — Шлюха говоришь? — Уилл ответил затравленным взглядом. — Шлюх в губы не целуют, — и Джек, зафиксировав подбородок Тернера своей жилистой рукой, приник к его губам. Сердце капитана бухало где-то в горле, он впервые боялся. Боялся того, что Уилл сочтет его насильником и ещё хуже замкнется в себе, но этого не случилось. Вместо криков и рыданий Уилл судорожно вздохнул и заикаясь сказал: — Но ведь все узнают, как они меня всей командой… — рот Уилла накрыла рука. — Никто и никогда не узнает. Ты не шлюха. Ты понял? — Уилл задумался и неуверенно кивнул. «Хоть так», грустно подумал Джек, а вслух сказал: — Пойдем ногу твою лечить, больно ведь? — Да, — тихо прошептал Уилл.