Осколки

Рейнис всегда гордилась тем, что у неё был собственный Балерион Чёрный Ужас. Его ей подарил отец, когда уезжал разбираться со злыми людьми, сказав, что скоро вернётся и никогда больше не покинет Рейнис и Эйгона. А ещё сказал, что привезёт для неё подарок, о котором почему-то ни за что не должна была узнать мама. «Я люблю тебя, милая», — Рейгар поцеловал Рейнис в лоб и уехал — в этот раз, хотя Рейнис этого и не знала, навсегда, — оставив ей на память о себе Балериона и обещание, что всё будет хорошо. Как оказалось, солгав, хотя этого Рейнис тоже не знала, да и привычка верить отцу была слишком сильна. Балерион был уже таким же большим, как и сама Рейнис, и шерсть у него была такой же чёрной, как шкура легендарного Чёрного Ужаса и как волосы самой Рейнис. Ей это нравилось. Ей казалось, что они идеально подходили друг другу. Только вот Балерион был настоящим воином, а ей в этом нужно было ещё преуспеть. Балерион постоянно кусал и царапал Рейнис — благо острые когти и клыки позволяли ему это делать. Это было нечестно — она-то его укусить и оцарапать не могла, потому что не привыкла обижать тех, кто меньше её (ну, кроме, разве что, Эйгона, из-за чего мама всегда на неё ругалась). Рейнис злилась и обижалась на Балериона, но длилось это недолго: он был единственным её другом во всём Красном замке с его хмурыми рыцарями, тихими слугами и наводящим ужас королём. Ну и, чего скрывать, Балерион был её защитником, ведь царапал-то он любого, не только её одну. Балерион постоянно убегал от Рейнис, как бы она его ни манила, какие бы лакомства ни предлагала, — он настолько не любил играть с ней, что готов был драться с городскими котами, бывшими в три раза крупнее его, лишь бы избавиться от надоедливых ласк и нежных — как считала Рейнис — объятий. Балерион был независимым и свободолюбивым и, разумеется, находился подле Рейнис только по собственному желанию, и Рейнис для него была, конечно, не хозяйкой, а человеком, с которым так или иначе была связана его судьба. Балерион постоянно убегал, и каково же было удивление Рейнис, когда с самого утра того серого и пасмурного зимнего дня Балерион неотступно следовал за ней, словно тень, неслышимый и незаметный. Поначалу Рейнис списывала это на его причуды — мало ли, что взбредёт своевольному коту в ушастую голову. Когда же мама не пустила его в покои Эйгона, куда Рейнис пришла от нечего делать, и Балерион начал яростно биться в дубовые двери, царапая их и дико мяукая, Рейнис обеспокоилась не на шутку — хотя бы потому, что подобного никогда не происходило. Она думала, что Балерион мог просто соскучиться, и тайком, когда принцесса Элия вышла, впустила его в комнату. Эйгон, завидев кота, стал любопытно озираться, пытаясь схватить Балериона за хвост, но тот ловко извивался, крутясь и ластясь к Рейнис. После ужина Балерион снова убежал, и Рейнис, сорвавшись с места под недовольный окрик септы Клаудии, побежала вслед за ним. Ловко петляя по узким тёмным коридором, карабкаясь по каменным ступеням крутых лестниц, Балерион взобрался на самую высокую башню замка, где находились покои принца Рейгара. Догоняя его, Рейнис запыхалась и устала, но не останавливалась, зная, что если потеряет его из виду и не поймает, то тот снова исчезнет на несколько дней, вернувшись только для того, чтобы похвастаться перед ней своей добычей — воробьём или мышкой. Поэтому, не обращая внимания на боль в боку, Рейнис взобралась на верхний этаж башни. Балерион шмыгнул в покои принца Рейгара, и Рейнис, топнув от злости ногой, проследовала за ним. Она любила бывать в покоях отца: ей нравилось, какими большими они были, нравились запахи, таившиеся в каждом углу, огромные шкафы, сверху донизу уставленные книгами, названия которых Рейнис не могла прочесть, но очень хотела — отец уехал, а учиться чтению с кем-либо ещё у неё не было никакого желания. Ей нравилось, когда отец играл для неё на арфе и рассказывал легенды о Сервине Зеркальном Щите и принцессе Дейриссе, о Дюрране Богоборце и богине Эленее, о Гарте Зеленоруком и его прославленных детях, об Эйгоне-Драконе и его сёстрах. «Однажды о тебе и твоём брате тоже сложат легенду, и она станет одной из величайших, ей будут восхищаться все, — говорил отец, и в его голосе слышалась гордость. — Королева Рейнис и король Эйгон из дома Таргариенов». Балерион шмыгнул под кровать, и Рейнис, тяжело вздохнув и пригрозив ему скорой расправой, полезла вслед за котом. Балерион свернулся клубком, прижав хвост к туловищу, и смотрел на неё снизу вверх, виновато и жалостливо. Рейнис не хотела его прощать, нет-нет, ни за что, но он вертел ею, как хотел, и она не могла ему сопротивляться. Стащив тяжёлое одеяло с кровати, Рейнис закуталась в него и, снова юркнув под кровать, улеглась рядом с Балерионом. — Я скучаю по папе, Балерион, — грустно вздохнула она, поглаживая кота по шелковистой шёрстке. — И ты тоже скучаешь, я знаю. Балерион согласно замурлыкал, лениво прикрыв жёлтые глаза. — Иногда мне кажется, что он специально уезжает, как будто не хочет быть рядом с нами, — задумчиво продолжала Рейнис. — Но потом возвращается, привозит подарки, рассказывает сказки. Я люблю, когда папа дома. Он разрешает есть пирожные на завтрак, и с ним я не боюсь никакого Безумного короля. Это прозвище Рейнис слышала только один раз, когда септа Клаудия и служанка шёпотом что-то обсуждали, и, несмотря на запрет матери повторять подобное, прекрасно это запомнила. — Папа обещал научить меня ездить верхом и сражаться, как сражались королева Рейнис и другая принцесса, которая была после неё. Она тоже была почти королевой, — Рейнис перевернулась на спину и мечтательно вздохнула. — Ты сейчас скажешь, что я совсем не люблю маму. Это неправда, я её люблю, но не так сильно. Но ведь и мама больше любит Эйгона, а папа — меня. Это всё потому, что у меня чёрные волосы, говорит мама. Папе нравятся женщины с тёмными волосами. Наверное, поэтому он и её полюбил когда-то… Рейнис замолкла, услышав тяжёлые шаги за дверью. Балерион настороженно навострил уши. Шаги приближались, и что-то подсказывало Рейнис, что это была не мама и не септа. Дверь отворилась, в темноте раздался неприятный мужской голос, походивший на визг поросёнка: — Принцесса? Вы здесь? Рейнис зажала рот ладонью. Если септа Клаудия послала за ней стражника, то ничем хорошим это при любом раскладе не обернётся, потому что в лучшем случае они всё расскажут матери, в худшем — отцу, когда тот вернётся. — Принцесса, я знаю, что вы здесь, — всё тот же противный голос зазвучал намного ближе. Повернув голову, Рейнис увидела грязные ботинки прямо перед своим носом. Мгновение спустя показалась рука — короткопалая, с маленькими обгрызенными ногтями. Схватив одеяло, торчавшее из-под кровати, стражник дёрнул его. Рейнис взвизгнула. Балерион, зашипев, прыгнул на стражника, впившись когтями и зубами в его руку. Мужчина зарычал и стряхнул его. В следующее мгновение стражник нашарил руку Рейнис и рывком вытащил её из-под кровати. Рейнис запомнила его лицо в мельчайших деталях, когда стражник склонился к ней: маленькие чёрные глаза, широкий нос и рот в красных пятнах, но ещё лучше она запомнила его плащ — тёмно-бордовый в тусклом свете комнаты. Балерион поднялся на лапы. Его шерсть стояла дыбом, хвост топорщился, а пасть была осклаблена, открывая ряд острых маленьких зубов. Он был большим, но на фоне стражника казался крошечным, и несмотря на это снова прыгнул на него, вцепившись когтями в лицо. Мужчина коротко вскрикнул и швырнул Балериона в стену. Рейнис, воспользовавшись заминкой, шустро поднялась на ноги и бросилась к двери, что-то крикнув на ходу, но не успела. Стражник схватил Рейнис за плечо и грубо бросил её на кровать, нависнув сверху. В тусклом свете, сочившемся из приоткрытой двери, сверкнуло лезвие ножа. Его движение отразилось в распахнутых тёмно-индиговых глазах Рейнис.