Звери в сером

Рина хмуро оглядывала оживленную улицу. Она стояла у столба, спиной прижимаясь к нему, и провожала взглядом ярко бликующий поток машин. Ну да, весенняя слякоть и грязь кончилась, ушли бедокурить на восток апрельские дожди, а откуда-то с юго-запада хлынул теплый солнечный май. Все водители, до этого относившиеся к сантиметровым слоям грязи на их железных конях философски, дружно подковырнули корку ногтем и решительно отправились намывать своих верных лошадок. Так что солнце теперь с удовольствием купалось в глянцевых боках и стеклах, искрами кидаясь в глаза. Люди такой же пестрой толпой носились по тротуарам. Тут были и подростки, под укоряющими взглядами мам натянувшие поверх кислотных футболок тонкие куртки, и "платочные" бабульки, и суровые дядьки в душных пиджаках, и попугаечные дамочки, вылетевшие на поиски "любффи всей жизни". Москва гомонила, толкалась, забористо ругалась и весело перемигивалась. Одна Рина, поднявшая воротник шныровской куртки и спрятавшаяся за ним, оставалась грустной серой тучкой на фоне легких весенних облаков майских прохожих. Сегодня у нее было странное состояние. Фреда утром, наморщив лоб, нарекла это "обострением депрессивности на фоне затянувшегося авитаминоза". Лара на это удивленно хлопнула глазками, передернула плечами, словно говоря "а что это вы ругаетесь?". Но на Рину она глянула будто бы понимающе, выдала излюбленное "О!" и принялась звонькать очередному "убимому" офиснику. Алиса, позванивая жетонами, вынесла короткий вердикт: - Труп мы твоей зверюге скормим! – и с видом гениального злодея ушла в Зеленый Лабиринт. Одна Лена, казалось, никак не прореагировала на мрачную задумчивость их ураганной соседки, и ей Рина была больше всего благодарна. Причина тоски были прозаична, как строительный гвоздь, - Рина разругалась с Сашкой. Причем ссора была какая-то странная, бестолковая, но от этого не менее гадкая. Вчера вечером она как обычно возилась с Гавром. Суетливый, глуповатый и вечно жизнерадостный, Гавр делился вселенской любовью с ней каждый раз, когда она приходила к его вагончику на холме. На самом деле, катиться по склону, по мягкой сочной зеленой траве, было приятно, но если с тобой кувыркается с радостным визгом тяжелая благоухающая туша, градус удовольствия несколько снижается. Гавр приспособился к тому, что Рина обычно отскакивает от открытой двери, и вылетал теперь с поправкой, гарантированно снося хозяйку. Ей пришлось привязать к двери веревку и распахивать ее дистанционно, с безопасного расстояния. Так вот, возилась она с Гавром. Бросала ему пахнущую курицей тяжелую еловую ветвь. Гавр радостно несся за ней, бестолково хлопая кожистыми крыльями, хватал, встряхивая противника за горло, и душил. Ветка крошилась под мощными зубами, но не ломалась и покорно изображала умирающую. Закончив процесс смертоубийства, Гавр с ней в зубах мчался обратно, где Рина пыталась уговорить его отдать веточку. Получалось с переменным успехом, и то при воздействии волшебной куриной головы. Рядом с Риной, как всегда, стоял верный Сашка. Она в перерывах между угрозо-уговариванием Гавра отдать ветку рассказывала ему некоторые финты боевого пилотажа берсерков, на которые недавно расщедрился Гамов. Параллельно Рина рассуждала, как можно это усовершенствовать для пегов. Сашка молчал, ковыряя корешок травы носком ботинка. Раздался душераздирающий треск, и Гавр с ликующим визгом три раза прокрутился на месте, а потом начал догрызать не выдержавшую насилия ветку. - Интересно, можно его научить не ломать то, что попадается ему в зубы? – задумчиво произнесла Рина. - Пока вряд ли, - пожал плечами Сашка. – Ему пока играться только – щенок еще. Щенок, уже переросший молодого теленка, весело подпрыгивая, подбежал к ним и дал Сашке потрепать себя по ушам. Потом услышал какой-то шорох за спиной и полетел атаковать крону березы. Рина обиделась за Гавра и ревниво покосилась на сашкину руку. Вот, сам гладит, а чуть что – "щенок еще". Поэтому она почти мстительно произнесла: - А Гамов что-нибудь подсказал бы. Плечи Сашки окаменели, но ответил он ровно, даже со смешинкой: - Может быть, укусить его за нос? Рина задумчиво задрала голову к небу и продолжила рассуждать, словно не слышала его реплики: - Аль малейшего жеста слушается, еще и ревнует его к каждой животинке. Может, как-то можно его научить? О, кто-то в нырок пошел! Действительно, среди ровных росчерков облаков в догорающем небе мелькала тень, и крылья были слишком мощны и широки для гиелы. - Это Аза! – узнала пега Рина. – Значит, Ул ныряет! Интересно, а почему на закате? Да и я не слышала, чтобы он в нырок собирался. Может, что стряслось? Ей ответили издали: - У Гамова спроси – он лучше знает. Рина обернулась. Сашка спускался с холма, ссутулив плечи. Вроде, ничего сверхстрашного не произошло, но на душе остался осадок. Всю ночь Рина проворочалась в кровати, крутя ситуацию так и эдак. Ситуация вертелась охотно, как кубик Рубика, но все грани упорно выставляли виноватой Рину. Все равно на внутренних весах у нее простой и верный Сашка перевешивал супермена Гамова, так почему же она так себя вела? Ответ Рина на самом деле знала – как любая женщина, она хотела заставить Сашку ревновать, - но упорно в этом себе не признавалась. Наконец она решила обстоятельно переговорить с ним утром. Но разговора не получилось – на рассвете Сашка ушел с Афанасием в нырок. Рина с тяжелым сердцем потащила Гавру остатки супа, который Гоша забыл поставить в холодильник и теперь ходил с багряным ухом. Гавр супу обрадовался и засунул голову в кастрюлю по самые уши. Рина же вдруг увидела на двери приклеенную скотчем записку. Бумага была дорогая, гладкая, с аккуратным тиснением в виде листочков по краям, скотч намертво присосался к ржавому железу, а строчки были выведены ровные и строгие, дорогими черными чернилами, - так что в личности отправителя Рина не сомневалась. Она сразу представила его у камина с золотым "Паркером" в руке. Подойдя к двери, Рина сорвала записку. Гамов писал следующее: «Есть важный разговор. Хотел рассказать обо всем ночью, но звать тебя не решился – твой друг бы не так понял. Так что давай встретимся сегодня в полдень в Москве. Я знаю одно уютненькое кафе с приемлемыми ценами. Адрес прилагаю. Твой Евгений». Рина усмехнулась. На фразе "твой друг" рука у Гамова ощутимо дрогнула – он, наверное, нахмурился, без морщин, всем лицом, как умеет только он. А приемлемые в его понимании цены уютненького кафе таковы, что всех ее сбережений хватит на полстакана воды. - Ты не "мой Евгений", - сказала Рина записке. – Аль не оценит юмора. Идти она никуда не собиралась. Ей же надо встретить Сашку и поговорить с ним. А Гамов пусть пьет свое кофе с бриллиантовой чашечки в одиночестве. Загнав Гавра обратно в вагончик с помощью волшебного предмета "куриная голова", Рина бодро пошла к ШНыру, на ходу придумывая, что скажет Сашке. Записку она, однако, сунула в карман. В ШНыре выяснилось, что она пропустила их возвращение. Закладку они с Афанасием принесли, только на них в облаках неожиданно накинулись две четверки ведьмарей, и они едва отбились. И теперь Аф лежит в медпункте с простреленной рукой, а Сашка без задних ног спит у себя в комнате. Рину это взволновало. Берсерки редко бросали две четверки за обычной закладкой – а Сашка притащил тривиальную красную. Тем не менее, бились они всерьез. Более того, Рина видела, что Кавалерия тоже встревожена – жест, которым она выхватила очки из кармана, был красноречивее слов. В кармане призывно зашуршала записка. Рина плюнула на все и отпросилась в Москву. Вот так она и оказалась у столба в ожидании "борца за вселенское добро". В кафе, зазывно блестевшее огромной вывеской и шикарным фасадом, Рина не пошла, потому рядом с посетителями выглядела бы амбарным воробьем возле роскошных попугайчиков. Ее саму это ни капли не волновало, а вот смущать персонал не хотелось. Из-за угла наконец-то появился Гамов. Высокий, гибкий и одновременно мускулистый, он был одет в белый пиджак с пуговицами слоновой кости и залихватски подвернутыми рукавами. Рина подумала, что он прислан заботливыми сестренками из Италии, где его лично пошил самый известный мировой кутюрье. Запястье Евгения обвивали часы, разумеется, швейцарские, разумеется, ручной работы. На плече болтался изящный кожаный рюкзак, в котором наверняка лежал хваленый арбалет с дульной энергией в четыреста джоулей и разрывными болтами в девятьсот шестьдесят долларов каждый. Подойдя к ней, первый красавец трех фортов приветливо махнул рукой и улыбнулся. Рина кивнула, отлепившись от столба, и подошла к Гамову. - Без двух двенадцать, - сказала она ему. – Ты опоздал на минус две минуты. Гамов моргнул. - Тогда вычти это из времени нашего разговора, - он подхватил ее под локоть и потянул вдоль по улице. – Идем? - А разве?.. – Рина оглянулась на ресторан. - Просто место встречи, - пояснил Евгений. – Я хочу тебе кое-что показать. Рина пожала плечами и пошла рядом с Гамовым. Люди удивленно оборачивались на странную парочку: отглаженного, лощеного красавца с гордым греческим профилем и невысокую хмурую девушку в черной куртке со стальными пластинами. Обладатель греческого профиля молчал целую минуту, прежде чем неуверенно спросить: - Я слышал, ваших с утра прижали. Сильно их?.. - Не очень, - ровно откликнулась Рина, старательно отгоняя гнев и тревогу. – Ты там был? - Я же говорил, что не летаю в патрулях, - терпеливо напомнил Гамов. – Но там были другие асы. Белдо он, конечно, гад редкостный, но иногда помогает. Он умолк, а Рина вспомнила слащаво-расчетливую улыбочку редкостного гада, и мгновенное понимание обожгло ее. Она вырвала руку, резко остановилась и сурово заглянула Евгению в глаза. - Чего тебе от меня надо? Гамов сразу как-то сник, потускнел. Умение мгновенно приспосабливаться как-то стерлось под гнетом искреннего раскаяния. - Быстро же ты догадалась, - тихо сказал он. – Я думал, дольше намекать придется. - Намекать? – моргнула Рина. Дыхание у нее участилось, а пальцы сами потянулись к нерпи. - Меня послали выведать у тебя что-нибудь о ШНыре, - честно сознался Гамов. Рина мгновенно ощетинилась. - Я тебе ничего не расскажу! - И не надо, - согласился Гамов. – Я сам тебе все расскажу. Рина упрямо не позволила снова увлечь себя по улице, требовательно глядя Евгению в глаза. Он вздохнул. - Я не буду ничего у тебя выведывать. Мне когда это поручили, я полночи думал – а надо оно мне? Зачем мне все эти форты и опекуны? Зачем спектакли с Белдо и Тиллем? - И к какому выводу пришел? – настороженно спросила Рина. - Ни зачем, - вздохнул Гамов. – Чтобы был кому-то нужен. Чтобы было чем заняться. И все. Он сейчас выглядел настолько несчастно, что Рина сама взяла его под руку и пошла рядом с ним. Гамов продолжал: - Меня после того, как я чуть не ухлопал сыночка Тилля, все обходят стороной, а берсерки вообще за топоры хватаются. Да и сам Белдо не в восторге, что меня ему сплавили. Теперь Тилль как его видит, глаза выкатывает и сигаретой давится. В общем, информация, которую я должен был у тебя достать, - мой последний шанс. - А ты? – Рина пытливо взглянула на него. Гамов долго молчал. Было видно, что он борется с собой, борется упорно и отчаянно. В нем боролись два человека: "первый красавец и просто хороший незазнавшийся человек", который был протеже Белдо, и настоящий Евгений Гамов. Рина была поражена до глубины души. Она считала Гамова человеком смелым, но не способным на последний решительный шаг. - Я не хочу больше, - наконец сдавленно произнес он. – Не хочу и не могу. Там мерзко. - А как же абсолютное приспособление? - Что-то не срабатывает, - все так же сжато, сквозь зубы, произнес он. Рина не знала, о чем он думает, но чувствовала – что-то стряслось, что-то, оттолкнувшее Гамова от ведьмарей. А сам Евгений вспоминал и против воли сжимал кулаки. Вчера вечером он был в квартире у Белдо. Сидел на стуле в углу просторной кухни, пил дорогой кофе и задумчиво смотрел, как Млада полирует ногти знатному куроведу, который устроился в удобном кресле, завернувшись в пестрый халат и жалуясь на тысячу болячек. Возле кресла на полу лежала полумертвая Влада, которую обиженный на нее сегодня Дионисий Тигранович заставил тащить это самое кресло через всю квартиру. Теперь Влада страдала, переводя дух и пытаясь незаметно пнуть ногой Младу. Неожиданно Белдо встрепенулся, вскинулся, проворно затянул пояс халата и заорал: - Поди прочь, мерзавка! – Младу отнесло к стене. – Владочка! Неси сюда мой костюм! Живо! Живо! Живо! Пока старичок ругался на ворон, награждая их пинками, Гамов усердно прикидывался мебелью, чтобы не попасться под горячую лапку райского попугайчика Белдо. Дионисий Тигранович уже застегивал пиджак, когда в дверь позвонили. Люди обычно имеют привычку нажимать на звонок дважды или трижды, но коротко, или звонят всего один раз, но задержав палец на кнопке. Если приспособиться, можно даже научиться угадывать гостя. Но в этот раз звонок был всего один, короткий, словно оборванный чьей-то железной рукой. - Кто там? – хлопнула ресницами Влада. - Беги открывать, о язва моей жизни! – завизжал Белдо и вдруг добавил ровно, совсем другим голосом. – Это Гай. - …Эй! Алло! Очнись! – Рина трясла его за руку. Гамов мотнул головой, возвращаясь в реальность. - Прости, задумался. - Загипнотизировался, - поправила его шнырка. Гамов нетерпеливо отмахнулся. - В общем, слушай, - начал он. – Уж не знаю, за какими закладками вы там ныряете, но скоро вы должны вытянуть что-то очень важное. Теперь болото не будет сильно душить шныров, зато в небе постоянно будут гиелы. Мне теперь доверяют гораздо меньше, так что почти ничего не знаю. Услышал только, что закладка нужна атакующая. Рина задумчиво посмотрела на дорогу, где так же ярко блестели бока машин. Зачем ведьмарям атакующая закладка? Она ведь может убивать эльбов при взрыве, капризная, легко детонирует от неловкого движения. Старшие шныры их часто таскают "ведьмариков пошугать". А еще всплыло смутное воспоминание о плавучем ресторане и огромном столбе воды, поднявшемся из Москвы-реки. Тем не менее, Гамов не врал – происшествие с Сашкой и Афанасием это доказывало. При мысли о Сашке сердце у Рины дрогнуло – ведь его могли убить. - А куда ты меня ведешь? - Почти пришли, скоро сама увидишь, - Гамов с тревогой оглянулся по сторонам. – Надо поторопиться. Они ускорили шаг. Евгений через некоторое время потянул ее за руку в какую-то арку, и они побежали дворами. Бежали быстро, перескакивая через детские качели, слушая гневные крики старушек на скамеечках и проваливаясь в детские песочницы. Рина ничего у Гамова не спрашивала, только размеренно выдыхала через нос и старалась переставлять ноги в одном темпе с ним. Гамов притащил ее в какой-то небольшой скверик. Ощущалось, что за ним не ухаживали, а только пытались. Под высокими тополями, которые никто давно не обрезал, буйно разрослись непонятные кусты, переплетясь ветками и украсив их какими-то желтыми цветочками. Казалось, что главная аллея, мощенная тяжелыми бетонными плитами, между которыми пробивались длинные травинки, лежит в зеленом шумном ущелье листвы. Рине здесь понравилось. Гамов не дал ей всласть полюбоваться аллеей. Он, пыхтя замученным ежиком, пролез сквозь живую изгородь. Рина с минуту просто смотрела на качающиеся ветки с желтыми цветочками и слушала свистящее шипение первого красавца трех фортов. Когда Гамов, не выдержав, пообещал призвать ее к порядку болтиком, шнырка задумчиво сообщила, что дорожку отмывать будет некому, и пролезла следом. Гамов удобно расположился у ствола высокого старого тополя, улегшись животом на расстеленный на траве коврик маскировочной расцветки. Он, дождавшись, пока Рина окончательно выпутается из ветвей, похлопал рядом с собой ладонью. На запястье снова сверкнули швейцарские часы, показав хромированными стрелками бриллиантовую половину первого. Широкая царапина поперек тыльной стороны ладони, разрисованная йодовой сеточкой в рельсы и шпалы, с часами как-то не смотрелась. Рина хмыкнула и улеглась рядом с Гамовым. Он ткнул пальцем куда-то вперед. Оглядевшись, Рина признала, что устроились они удобно. Между травой и нижними ветками был зазор, похожий на смотровую щель в огромном зеленом майском танке. Если лежать на животе, то вся дальняя часть аллеи просматривалась просто идеально, а сам "просматриватель" оставался в тени листьев. Гамов перекатился на спину, сорвал травинку и сунул ее в рот. Это было как-то дико для того Евгения Гамова, которого Рина знала, но она все равно решила не комментировать. - И что теперь? – спросила она вместо этого. Гамов моргнул, выныривая из мыслей, вытащил изо рта травинку, посмотрел на нее, поморщившись, и кинул куда-то в сторону. Потом вынул из кармана флакончик с немецким названием и тщательно прополоскал рот. Рина успокоенно выдохнула. - Ждем, - сообщил Евгений после всех этих процедур и похлопал по коврику. – Из полимерных материалов. Не холодно ведь? Рина, с трудом удержав начавшие закатываться глаза, кивнула. На теплой майской земле действительно было не холодно. Гамов молчал. Он прикрыл глаза и, кажется, задремал, расслабившийся в присутствии своего полимерного коврика. Рина, чтобы скоротать время, подползла к стволу тополя. Он был старый, мощный, с морщинистой корой у основания и шумной большой кроной. Примерно в метре от земли кто-то давно – года три еще назад – нацарапал ножом: «ЗдЫсь был Сема». Рина улыбнулась, проведя пальцем по надписи. Рядом со "здЫсем", который Сема, расположилось радужное: "Виктор + Люба =". Ниже чуда арифметики было вырезано большое чуть скошенное сердце. И все было бы идеально и приторно, если бы кто-то не пририсовал сердцу глазницы и рот с внушающими уважение зубами, а снизу – перекрещенные кости. Рина подумала, что это мог бы быть Ул – вполне в его стиле. - У вас будут проблемы похуже берсерков в небе, - вдруг заговорил Гамов. Рина резко обернулась. Он лежал на спине, по-прежнему закинув руки за голову, по лицу бегали солнечные зайчики, прорывавшиеся сквозь крону тополя. Убедившись, что Рина его внимательно слушает, Гамов продолжил: - Белдо говорил о каком-то Ордене, чьей поддержкой заручился Гай. Якобы, эти ребята покруче боевых ведьм первого форта, но связываться с ними – себе дороже. Те, кто в курсе их существования, зовут их зверями. Почему – не знаю. - Они что, с опекунами? – склонила голову набок Рина. - В том-то и дело, что к болоту они никакого отношения не имеют, - Гамов дернул уголком рта. Рина поймала солнечный блик на руку. - Получается, что они – третья сторона? Гамов вместо ответа глянул на часы и вдруг дернулся. Резко перевернулся на спину и впился глазами в дальний конец аллеи. Рина улеглась рядом и тоже взглянула в зеленую амбразуру. Аллея была совершенно пуста. Требуя объяснений, шнырка ткнула Гамова локтем в бок. Тот – то есть, Женя целиком, а не только его бочок – обиженно поджал губы и прошептал: - Сейчас появятся. Только не двигайся и молчи. А лучше не дыши. Рина ткнула Гамова еще раз, оставив на белом пиджаке неэстетичную складку. Гамов обиделся окончательно. В дальнем конце аллеи началось движение. Первым из-за поворота появился Белдо. Рина, увидев канареечного старичка с его неизменной приторной улыбочкой, закрыла для верности рот рукой. Гамов рядом беззвучно ругнулся – его он тут увидеть не ожидал. Дионисий Тигранович был в настроении похулиганить, поэтому гладил по ручке Владу и щипал Младу, провоцируя ворон на конфликт. Шумная троица была метрах в шестидесяти, а Рине казалось, что она уже чувствует сладкий аромат одеколончика. Она всерьез испугалась, что если знатный куровед подойдет ближе, то они с Гамовым задохнутся. Когда Белдо отдалился от поворота аллеи шагов на десять, показались еще два человека. Очень похожие друг на друга, мускулистые, высокие и широкоплечие, с отрешенными лицами идеальных наемников, они шли рядом, подняв на уровень груди китайские магазинные арбалеты. Рине потребовалась секунда, чтобы понять, чьи это арбалетчики. А их непосредственное начальство тоже возникло из-за поворота, словно вылепилось из пустоты. Гай шел неторопливо, плавно, с привычными ленцой и грацией пантеры. Даже походка его была пружинистыми шагами хищника. Сдутый шар лица, бледный и четкий, казался почти неподвижным, лишь изредка надувалась щека. Сейчас, со своими черными слегка вьющимися волосами и в белой накрахмаленной рубашке, Гай был особенно грозен. Щель рта изображала подобие улыбки, темные глаза впитывали свет и неотрывно смотрели на его спутницу. Рина заметила ее только сейчас. Это была довольно высокая женщина, стройная, с красивыми изгибами фигуры, с длинными ногами, которые особенно подчеркивал высокий каблук. Лицо ее было немного резким, но правильным и каким-то неподвижным, как керамическая театральная маска. Рина бы не смогла сказать точно, сколько ей лет, потому что незнакомка, несмотря на внешнюю привлекательность, чем-то пугающе напоминала Гая. Одета женщина была в серое платье до колена с юбкой-колокольчиком и длинными рукавами. На шее на серебряной цепочке висел крупный медальон, круглый, сложенный из переплетения множества нитей. Женщина повернула голову к Гаю. Тяжелые каштановые волосы были собраны в какую-то восточную прическу, которую поддерживали две длинные стальные спицы. Женщина иногда дотрагивалась до них кончиком длинного тонкого пальца, и не было сомнений, что она при необходимости мгновенно вгонит их в горло врагу. Рина присмотрелась и наконец-то поняла, что общего у нее с Гаем – они двигались одинаково. Как крупные хищники из кошачьих, плавно и уверенно, с обманчивой расслабленностью. Пальцы Гамова стиснули запястье Рины, около уха раздался его свистящий шепот: - Это Радомира Милославская, глава Ордена. Следом за Гаем и женщиной шел Арно, похожий больше на нечеткий рисунок карандашом, а за ним – два замыкающих арбалетчика. Глава ведьмарей что-то негромко говорил Радомире, а та смотрела строго вперед, но по сосредоточенным серым глазам было видно, что она внимательно слушает. Рина даже не надеялась что-то расслышать, потому что Белдо перестал ругаться и перешел на распиливающий барабанные перепонки фальцетный визг, а вороны наконец сцепились, запуская длинные ногти друг другу в волосы. Положение неожиданно спас сам Гай. - Дионисий, уймите своих куриц! – громко и резко произнес он. Млада с Владой побледнели, замерли на мгновение, а потом потихоньку пошли вперед, украдкой смахивая выступивший пот. Белдо исподтишка показал им кулачок и подскочил к главе ведьмарей, воркуя своим поставленным голосом: - Просим прощения, что помешали. Девочки такие шумные в последнее время! А что поделать, если у них Марс не в том доме? Уголок губ Радомиры приподнялся, но глаза, лоб, щеки – все это осталось неподвижным, и Рине стало немного жутко. Судя по всему, глава Ордена не сильно отличалась от Гая. - Ну, так переселите Марс туда, где он не будет вам мешать, - голос у нее был приятный, похожий на заиндевевший хрусталь. Белдо услужливо рассмеялся, еще раз вильнул хвостиком перед начальством и умчался к Младе с Владой. Гай обернулся к Милославской. - Так вы подумали над моим предложением? - Нет, еще не подумала, - Радомира заправила выпавший каштановый локон за ухо. - Так и быть, у вас еще две минуты, - любезно кивнул Гай и поднял голову к небу. Уголок губ Милославской дернулся вниз, ярко обозначая раздражение, но через секунду лицо снова застыло. Рина поразилась – безупречный самоконтроль. - Не стоит диктовать мне время, - ровно произнесла она. Глава ведьмарей улыбнулся. - А вы уверены? Радомира прозрачно взглянула на него. Две силы оценивающе рассматривали друг друга. Напряженные спины, непроницаемые глаза – ровно на грани между "значит, союз" и "предлагаю подраться". Первой свой невыразительно серый, как клочья рассветных облаков, взгляд отвела Милославская. - Так что? Орден же всегда встает на сторону победителя, - хохотнул Гай. Радомира остановилась, дернула плечом и скупо кивнула: - Мне приятно, что вы читали наш кодекс. Но, как видно, читали не до конца. Орден – на ребре медали. И еще кое-что. То, что мы уже почти двадцать лет – с того момента, как я стала Главой – не вмешиваемся в ваши дикие игрища со шнырами, еще не значит, что нас можно дразнить. - Думаю, я могу позволить себе эту вольность, - холодно откликнулся Гай. Сквозь его лицо проглянуло что-то другое, до мороза по коже страшное, и Рина даже назад подалась от ужаса – себя показал опекун Гая – эльбеус. Радомира как-то съежилась, сразу перестала казаться опасной. Устало потерла переносицу. - Хорошо. По рукам. Гай улыбнулся. Неожиданно Милославская застыла, как-то странно дернула головой и обернулась к их кусту. Гамов рядом с Риной безнадежно выдохнул и опустил голову на руки. Шнырка же продолжала смотреть на Радомиру. В невыразительных серых глазах вдруг появилась искра, мигнула и начала разгораться, словно на нее дохнул незримый ветер. Милославская откинула прядь волос с виска, и Рина увидела небольшую – не больше рублевой монетки – черную татуировку, изображавшую голову рыси* в профиль. Серые глаза Радомиры перестали быть таковыми – жидкое фиолетовое пламя осветило их изнутри, и они теперь выделялись на бледном лице двумя сверкающими аметистами. Рина мельком подумала, что где-то видела уже такое свечение, но мысль оборвалась на половине. Милославская вскинула руку, и куст, до того надежно скрывавший Рину с Гамовым, легкими пепельными хлопьями осыпался им на головы. Белдо всплеснул ручками, драматично вскрикнул и упал в обморок. Млада с Владой его подхватили, но тут же чуть не уронили снова, выясняя, кто же будет поддерживать знатного куроведа. Гай вскинул бровь, а взгляд Милославской уже угас, снова став серым. Гамов подорвался с места, утягивая Рину за собой, и в землю тут же с чмоканьем врезались четыре болта. Арбалетчики тут же потянули за рычаги, проводя перезарядку. - Бежим! – не своим голосом воскликнул Гамов, и они с Риной, как молодые лоси, рванулись через кусты, ломая ветви. Милославская иронично приподняла бровь, оборачиваясь к Гаю. Тот поморщился и посмотрел на Белдо, который, почувствовав взгляд начальства, незамедлительно пришел в себя. - Избавьтесь от мальчишки, - презрительно бросил Гай, и щека у него сдулась. Белдо торопливо закивал, уже набирая номер. Он поднес телефон к уху и защебетал: - Дорогой мой Ингвар, дней света вам! У меня для вас чудеснейшая новость! Тилль выслушал его молча, а потом довольно прогудел в трубку: - Будет сделано, Тиграныч. А с девчонкой что? Глава первого форта коротко взглянул на Гая и снова заворковал: - Бог с вами, Ингвар Бориславович! Как мы можем так расстроить нашего дорогого Альберта? Ведь после такого он обязательно зайдет к вам с зонтиком уточнить прогноз погоды! Тилль бросил трубку. Примечания: Рысь* - символ остроты зрения.