Похороненные сердца.

      Школа — цитадель тупости, родина хаоса, конфессии, букет насмешек, выкинутое в помойку время…       Время лечит, заставляет смириться, дарует успокоение, плодотворно влияет на свершения, бежит.       Вилле молчит, умирает, смеётся, плачет, грызёт карандаш, вздыхает в задумчивости.       Из его наушников звучит Black Sabbath. Джинсы греховно сползли с лобка, сигарета рисует в воздухе немыслимые диаграммы и силуэты. Волосы растрёпаны, глаза хаотично блуждают по моему лицу.       — «…Затерявшись во тьме, я ухожу от света. Вера моего отца, брата, создателя и Спасителя, Помоги мне пережить эту ночь Кровь в моём сознании, убийство в воспоминаниях», — поёт он, выстукивая такт ногой.       Я не смею его отвлекать, потому что не хочу почувствовать грифель его карандаша в моем адамовом яблоке.        Сердце скандирует, пропускает бесчисленное количество холостых оборотов. Сам же я — сижу с гитарой в обнимку. Смазываю струны пастой гои.       В общем-то — обычный наш день, если бы не… поездка. Семья Вало перебирается в загородный домик на каникулы.       Вилле зовёт меня с собой, а я в свою очередь вспоминаю о маме. Как бы я её не ненавидел — просто не могу оставить одну. Загнётся, как пить дать. Пусть она никогда не говорит мне о том, как сильно любит меня… Но я же не дурак, в конце концов.       — Не могу поехать, — вдруг говорю я.       Вилле переводит взгляд на мои губы и снимает наушники.       — Ты что-то сказал? — спрашивает он, откидывая стопку таблоидов и хитро заглядывая мне в глаза.       — Я не могу поехать с тобой, ясно?       — Оставишь меня одного? Совсем? А вдруг я сопьюсь? — Смеясь, спрашивает он.       — Не неси ерунды. Раньше же как-то жил.       — То было раньше, — рассудительно отвечает он, беря в захват мои длинные волосы и накрываясь ими, словно пологом.       Я поджимаю губы.       Снова он дурачится, чёртов принц. С другой стороны — таким он мне нравится.       Я отгоняю от себя наваждение и коротким рывком выдёргиваю свои волосы из его цепких длинных пальцев. Вилле разочарованно стонет, протягивая ноги и ставя их на ящик из-под пива.        Стоит пояснить, что мы сидим в подвале под домом в Валилле и распиваем бутылку виски на двоих. В такой компании я готов пить кровь козлёнка, лишь бы это всё не заканчивалось. Длилось всю ночь и без оглядки…       — Йессе едет, — строго говорит Вилле. — Ты — задница. Рождество без тебя подобно смерти на дьявольском костре. Ты же понимаешь, да? Глупые передачи по ТВ, жареные куриные грудки, но нет самого главного. Родной души. Ты — задница. Я уже говорил об этом?       — Я не нравлюсь твоему отцу. Матери тоже, видимо.       — Ему все не нравится. Конечно. На тебе нет пробы восемьдесят четвёртого года, у тебя нет узкого горлышка и отблеска зелёного стекла. С такими характеристиками ты бы точно завёл его.       Вилле выпустил облако дыма и слабо кашлянул. Зелёные глаза подёрнулись раздражением.       Пусть он не показывал разочарования, но я знал, что оно присутствовало в его мыслях. Кажется, я обломал его планы.        Благо у меня была целая неделя на то, чтобы изучить его повадки. Я не был его фанатом, но изредка приходилось штудировать этого юнца. Ну, представьте: вам надо охмурить гигантского алабая для того, чтобы пробраться к ящику Пандоры. Что вы будете делать? Я думаю, всё для того, чтобы понравиться ему.       Я хотел ему понравиться, хотя до конца не осознавал, зачем. Какая мне от этого выгода?       Он нравился мне. Как друг, как «родственная душа» — он сам называл меня так. А ещё мне нравилось его тело, его лицо, его повадки. Он был похож на парня с постера, что висел у меня над кроватью. Обольстительный дерзкий вампир с малахитовыми глазами.       Его голос был низким и хриплым с нотками страсти. С бесчисленным количеством придыханий и кодовыми оборотами.       Я мечтал родиться на его подбородке и быть частью его несметной сущности.       Весело, не правда ли? Нет, я просто был фанатиком, и это не красило меня.       — Нет, на мне нет пробы, — рассеянно ответил я, не сводя глаз с его ширинки. — А надо ли?       — Ты просрал момент истины, — обиженно прорычал Вилле, пиная ящик.        В дверь постучали. На пороге стоял Йессе.       Вроде бы и братья, но совершенно разные люди.       Если Вилле мне нравился, то Йессе не вызывал у меня ровно никаких чувств. Как стена, например, или поручень в автобусе.       — Снова вместе, — Йессе кивнул и присел рядом с Вилле. Теперь на меня смотрели аж две пары глаз. — Надумал ехать?       Я красноречиво открыл рот, но Вилле прервал меня.       — Он остаётся, — холодно прошипел парень.       — А почему?       — Я не могу оставить маму.       — Линде, твоя мама — взрослая девочка. Чтобы ты понимал размах ситуации, я подскажу тебе… Коттедж, понимаешь? Компания таких же, как и мы, подростков. Рождество. Море пива. Что может быть лучше? Неужели это не повод откинуть свои проблемы куда подальше?       — Да он ещё жалеть будет, — Вилле злобно почесал нос и зыркнул на меня подобно самой смерти. — Кстати, что ты там говорил о том, что у тебя нет друзей? Может быть именно поэтому? Держи нос по ветру. Мой тебе совет.       — Лили нравится, когда «её» уламывают, — Йессе гаденько рассмеялся.       — Да пошли вы, — буркнул я, сжимая кулаки.       — Лили. Лили! — братья скандировали моё имя и я бесился. Твари. Ух, какие твари эти Вало…        — Маленькая «девочка» Лили!!!       Вало пел намного лучше брата, даже песню на ходу придумал: «Лили, где твои яйца?»       Я сжал зубы до треска.       — Полно, я еду, — заорал я, кидая в Йессе пустой бутылкой.       Когда они были вместе, я изначально становился проигравшим. У них была своя атмосфера. Жестокая и провоцирующая. Мы прекрасно общались с Вилле наедине, и он был милым мальчиком. Даже несмотря на то, что он скорпион и змея. Но наступали такие моменты… как сейчас. Я практически не узнавал своего лучшего друга. В него словно «хуебесы» вселялись.       Вечером, когда мы расстались, я пришёл домой и принялся собирать сумку. Все-таки впереди целая неделя вне дома. «Стоит взять несколько футболок. Джинсы. Возможно, парочку книг. Гитару — само собой, куда ж без неё…»       Я был настолько увлечён сборами, что не заметил маму, которая стояла сзади, облокачиваясь о дверной косяк.       — Линде, ты куда-то собираешься? — взволнованно спросила она. Я продолжил искать медиатор. Не очень-то хотелось отвечать: всё вроде бы и так понятно.       Немного подумав, я отложил сумку и повернулся.       — Мы с Вилле и его братом уезжаем на Рождество.       — С тем оборванцем? — Брезгливо спросила она.       — Он не оборванец, — Обиженно скривился я в ответ.       — Нормальный парень не одевается в секс шопе. Мой тебе совет: завязывай. Ты должен идти по стопам своих родителей.       — Между прочим, Вилле — тоже музыкант, — громогласно ответил я, кидая сумку на пол.       — Наркоман. Вот кто он.       — А что, ты лично ему вены перетягивала? Или в окошко подглядывала? А может, ты ему наркотики продавала?       — Ты смешон. Одного взгляда достаточно.       — По одежде и причёске не судят. У него, кстати, астма. Его пожалеть надо, а не обзывать. Дура, вот ты кто.       — Ну-ну, — мать покачала головой и удалилась из спальни. — Удачной траты времени с теми, кому ты вовсе и не нужен.       Я прикусил губу и уставился в стену. А что, если это так? Вдруг они смеются надо мной? Просто решили поржать. Завтра я приду к Вилле, а выяснится, что они уже уехали, или вовсе никуда не собирались.       Снова в мои мысли вошла смута. Отстой. Я свалился на кровать, пнув сумку. Ничего более не было мило. Ни Вилле, ни его охренительная улыбка. Оставалось лишь уснуть, а завтра узнать…       «Нужен ли я своему „другу“? Стоит ли дальше обнадёживать себя?..»       Я немного полежал на кровати, проедая взглядом потолок. И так было всегда: стоило мне заиметь «крылья», как кто-то с дьявольской ухмылкой обрубал их у самого основания.       Постепенно на глаза опустилась пелена. Я даже свет не стал выключать. Психу — подобающая обстановочка.       Вот бы проснуться завтра утром, и не помнить этот ужасный день…