Похороненные сердца.

      — Куда ты привёл меня, чёрт тебя дери?       — В уборную, ты что, не видишь? — Йонне закрыл дверь на защёлку и присел на край ванны.       — И с какой же целью? — Пространственно спросил я, разглядывая моего нового собеседника.       — Я хотел бы узнать о тебе побольше, ведь ты мне небезразличен.       — Здорово…       — Я и сам был когда-то лучшим другом Вилле, поэтому, возможно, смогу дать тебе совет, — Йонне улыбнулся, не совсем понимая мою ярость. Я и сам не понимал, но знал одно: они встречались. На это указывает множество деталей. Например, их скрытность друг с другом, умелое обхождение острых углов в разговоре и прочее. Я решил не медлить и спросить парня в лоб.       — Вы встречались?       — Хм, — Йонне задумался над ответом, склонив свою холеную головку набок.       — Мы встречались и шли гулять. Вот. Просто встреча двух лучших друзей.       — То есть, в какой-то момент что-то пошло не так? Вы поссорились?       — У него появилась девушка, и он откровенно забил на меня. Ничего особенного, так бывает. Ты взволнован нашим разговором? — спросил он прямо.       — Ещё бы, — ответил я, опустив крышку унитаза и взгромоздившись на него с ногами.       Как мне не волноваться? Этот человек знает Вилле гораздо больше меня. Это буквально лодочник на реке Стикс.        Я думаю, что он может мне помочь, а именно — спровадить меня в мир мёртвых. Мир господина Вилле Вало. Более того, мне было от души интересно разговаривать с кем-то кроме Вало.       Я слишком долго сидел в своей воображаемой немногословной тюрьме.       — Мы познакомились с ним ещё в школе, в первом классе. Поэтому я видел его совершенно другим, не таким, каким он стал сейчас.       Я наблюдал за тем, как всходит его росток. За тем, как маленький мальчик превращается в статного, задумчивого юношу. С одиннадцати лет он стал меняться — и не по дням, а по часам.       Однажды он заявил мне о своих предпочтениях, о смысле жизни, о цели. Единственное, что разочаровало меня до боли в сердце, так это то, что в его планах не было меня.       Ранее мы могли общаться часами, ведь я, в отличие от тебя, был сангвиником, а Вало был примерно как ты — загнанным, холодным, погруженным в свои печальные думы. Но при мне он становился другим — открытым, весёлым, добродушным. Я знал точку джи его души, я нажимал на неё всякий раз, когда нуждался в его прекрасном внутреннем мире.       Нам не было равных, ведь вдвоём мы могли зажигать улыбки, вселять надежды, провоцировать на поступки многих. А что потом?       — Да… Что потом? — с интересом спросил я.       Йонне посмотрел прямо перед собой и покачал головой.       — Потом пришла она. Стезя взросления.Я не узнавал своего друга: пиво, гулянки, бесчисленные связи с малознакомыми девушками. Мог ли я стерпеть подобное?       Я пробовал встать на его защиту перед самим собой в качестве нападающего. Но не мог заниматься самообманом.       Вилле не слушал меня более. Он заявил в открытую, что ненавидит меня за мою щепетильность, нежность и дружелюбность. И единственное, что бы он сделал со мной, так это заткнул мой рот навсегда, прогнал бы прочь, чтобы не видеть более.        Ушёл ли я? Хрена с два. Я бы никогда не бросил его.       — А что потом? — приглушённо спросил я, с бьющимся у горла сердцем.       — Я потребовал от него субординации. Потребовал взвесить все «за» и «против». Посмотреть на свою личину истинным незатуманенным яростью взглядом. Он разозлился и ткнул в меня сигаретой, — Йонне закатал рукав, показывая крохотное пятнышко на сгибе локтя. — Сказал, что если я не оставлю попыток, он взбесится и надерёт мне задницу. Закопает к чертям собачьим. Я понял, что пора валить. Теперь с чистой душой я был готов сделать это.       — Если не получилось у тебя, то у меня и подавно, — я с сомнением покачал головой.       — Знаешь, Лили, я вижу в тебе нотки самого Вилле. Ты до конца не осознаешь своей силы. Я его прошлое. Ты — настоящее. Отбрось все смятения, стань самим собой. Покажи свою силу перед этим человеком и не смей подчиняться ему, ведь я заметил твой поводок в его руках. Сильно натирает? — со смехом спросил Аарон.       — Помолчал бы лучше, — уничтожено прошептал я, отводя взгляд в сторону. — Аарон, я люблю тебя, честно. Ты самый лучший советчик. Конечно, тебе никто не давал право лезть в мои с Вилле отношения, но я благодарен тебе от всего сердца.       — Вилле нечист. В библейском смысле. Отвори его гроб и выпусти из него самого лучшего в мире человека. Ты должен повлиять на него.       — Ты так за него беспокоишься, — я подстегнул его в свою очередь. Аарон покраснел.       — Не у одного тебя слабость к волхвам и тьме, так что извини, — он пожал плечами и привлёк меня к себе.       — Ты чего творишь? — опустошённо спросил я, оказываясь с ним лицом к лицу.       Аарон не ответил, он просто поцеловал меня, — грубо и пошло.       Я делал это впервые в жизни, отвечая на поцелуй. Я и представить себе не мог, что это настолько восхитительно.       Я смял его дешёвую накидку, прокрался пальцами по позвоночнику. Запах его сигарет блуждал внутри моего носа, дурманил и завораживал.       Почувствовав тяжесть в брюках, я умилился. Вряд ли кто устоял бы перед этим конфетным рыцарем. Упаси господь, я не собираюсь вскидывать его вверх по стене и вбиваться в его похотливое женственное тело. Моё сердце отныне принадлежит лишь одному человеку в этом доме. Йонне я рассматриваю как прекрасный опыт, но не более.       — Вы, вокалисты, все такие изменчивые и сексуальные? — с хрипотцой вопросил я.       — Время от времени, — Аарон смял мои волосы в своих миниатюрных аристократических ладонях. — Передай этот поцелуй Вилле, пожалуйста. Быть может, это единственное, что могло бы произойти между нами. Ты мне сейчас так напомнил его, что я не удержался.       — Ты… серьёзно? — я разочарованно оттолкнул Йонне и отвернулся к раковине. Включив холодную воду, я умылся. Аарон стоял в стороне, покусывая полные губы.       — Я не обидел тебя?       — Ни в коем разе. Правда, я не знаю что делать с этим, — я смущённо ткнул пальцем в паховую зону своих джинсов.       — Я думаю, в скором времени ты найдёшь ему применение. Ладно, Лили. Адьес. Я должен найти свою девушку, она, верно, потеряла меня. Хотя, как знать, может она до сих пор ненавидит меня за вчерашнее.       Йонне отбросил свои волосы лёгким элегантным движением и был таков.        Я поморгал, пытаясь прийти в себя. Позже я и сам прошествовал к двери, сталкиваясь с Анитой.       Кажется, она поняла, что было между мной с Йонне, поэтому не стала вступать в дальнейшую полемику, просто прикусила язык и пробралась по стеночке вдоль меня.       У меня, по её словам, действительно «имелась капля мозга», которую я негаданно растратил более одной минуты назад.       Пребывая в состоянии порожняка, я принялся искать Вилле.       Стал ли Вилле Вало хуже в моих глазах после рассказа Йонне Аарона? Конечно же нет. Скорее, он всего лишь приобрёл прошлое и парочку оттенков, коих я не видывал ранее.        Забавное развитие ситуации.       Перед поисками я решил выйти на улицу, чтобы немного охладиться.       Рождество пыталось прийти незаметно, но я видел его украдкой.       Оно кралось по дороге на снежно-голубых санях, кидая ледяной свой взор на проплывавшие мимо дома.       Моё настроение несказанно поднялось, и я подмигнул воображаемому Санте, как последний спятивший мудак.       Гости разбрелись по разным углам. Кто-то до сих пор сидел дома за столом, кто-то гулял в парке, кто-то обкидывался снегом в пьяном угаре. Иногда и мне прилетало по голове. Спустя некоторое время мне надоел сей факт, и я зарядил в ответ девушке, что стояла в двадцати шагах от меня. Снежок бухнулся у её ног, и она повела головой. Как мне показалось — угрожающе.       Снег ложился на её пепельные волосы, на строгое узкое лицо в обрамлении стрижки каре, пунцовые тонкие губы и холодные глаза, что сверлили меня.       Я пожал плечами и отвернулся. Ну, с кем не бывает? «Похоже, у неё нет чувства юмора», — подумалось мне.        Когда я снова обернулся, таковой не было. Меня передёрнуло от таких странностей.       Я вертел головой в поисках её передвижений, но никого не находил.       Придя на место её скоропостижного удаления, я не увидел ни следов, ни каких-либо признаков того, что некоторое время тут действительно находился человек.       Ого… Кажется, у меня начались галлюцинации.       Повернувшись назад, я вскрикнул от испуга: мы стояли лицом к лицу.       — Чего тебе надо? — с волнением произнёс я.       — Как грубо, — она ухмыльнулась, отходя на шаг и протягивая мне руку. — Меня зовут Ханелле, я домработница Вало. А вот кто ты такой — я не знаю.       — Ты меня ужасно напугала, — я обрадованно пожал её руку с серебряными браслетами.       — Оно и видно! Почему ты один? — с интересом спросила она.       — Я и сам частенько задаюсь подобным вопросом, — невдумчиво ответил я.       — Забавно. Ладно, мне надо идти. Надеюсь, ты прекрасно проведёшь время в наших краях.       — Стой… Почему ты подошла именно ко мне одному из всей толпы?       — Видимо, ты мне понравился, вот как. А ещё ты кинул в меня снежком, — она приглушённо рассмеялась.       — Ох… прости, — я почувствовал себя виноватым.       — Извинения приняты! Ладно, право, я ушла.       Я смотрел ей вслед и счастливо улыбался.       Я мог нравиться людям. Я нравлюсь им. В жизни не мог мечтать о таком.       Йонне и Ханелле сделали мой вечер, что ни говори.       Посему я вернулся в дом, бодро вышагивая при этом.       Я хотел найти Вало и спросить его о сегодняшнем инциденте. Спросить о том, что же все-таки поспособствовало его ненависти в мой адрес. Почему он не позвал меня? Почему мы не уединились, как это обычно бывало?       А ещё я рассчитывал на его речи — тихие, вполголоса, спокойные и умные. Я готов был слушать его, он отводил от меня беду…       В голове у меня вертелась всего лишь одна песня. Вилле пел её как-то раз. Вот только что была в его голове и вдруг сошла на чистый листок бумаги. Без перечёркиваний, написанная ровным, красивым почерком.       «Прощай, бездушный мир,       Я отправлю тебе сожжённую открытку.       Горя в огне, ты так старался погасить его вместе со страхом неудачи.       Я запишу всё, чему научился,       И отредактирую это до последнего слова.       Любовь, тебя я жду и предвкушаю       Искры будут сверкать под ярким светом Луны,       Лазарь у Франкенштейна,       Детка, я встречу свой конец даже ради той, что убивает моё сердце.       Мы понемногу умираем над слабеющим светом,       Для тебя я широко открыт,       Детка, я встречу свой конец даже ради той, что убивает моё сердце       С радостью встречаю возвращение       Бита, под которую так приятно зализывать раны,       Для некоторых проклятого, для других благословлённого —       Это не должно иметь никакого значения.       Подойди поближе, и мы влюбимся,       Влюбимся, ради любви       Я теряю терпение, детка.       Опиши все свои горести, чтобы я мог спеть…       Убийца сердца…       Изобрази свою боль и слушай, как я её изгоняю»…       …Я никогда не смогу понять, как в его голову приходят столь чувственные и своеобразные строки. Он, словно бы, живет отдельной частью от всего мира, подпитываясь энергией извне, доставая ее ровно в том количестве, которого хватит на написание хотя бы одной песни, чей мотив будет жить в сердцах тысяч людей.       Разумеется, я не был исключением из правил — каждый раз я сходил с ума от его лирики, без возможности прикоснуться к желанному телу и опробовать все его изгибы «затравленными» подушечками пальцев…