Похороненные сердца.

      «Ну вот, я снова один. Лили, и тот свалил. Йонне, тоже куда-то делся. Без них двоих я — просто колдун без наличия волшебной палочки».       Спустившись вниз, я присел за стол, запуская ложку в пирог. Только вот есть не хотелось. Одно спасение — наушники, но, спустя час, опостылели, один хрен.       В середине дня наведался Бэм Марджера.       Увидев мое состояние, он толкнул меня в бок и взъерошил мои волнистые волосы (лохмаче лишь снежный человек будет).        — Малой, ты чего? — Бэм присел напротив и запустил вторую ложку. Я мрачно моргнул, оставляя его вопрос без ответа.       Так мы сидели около получаса — поедали пирог, изредка стукаясь ложками. Наконец, пирог был съеден, и я метнул ложку в окно. Тарелку туда же.        — Вилле, нельзя быть таким злым, — Марджера одернул меня, взывая к моему благоразумию.        — Ну и что? От меня гитарист ушел, — прорычал я, глядя на Бэма исподлобья.        — Я не удивлен, — Бэм расхохотался. — Я не твой гитарист, а поджилки уже трясутся. Могу сводить тебя к психологу — интересно, что он скажет?        — Отправляйся-ка ты сам к «мозгоправу», — мой баритон возвысился до контральто, а после и вовсе соскочил на бравый альт.        — Может, отдашься музыке? Помнится, она спасала тебя в такие моменты. Знаешь, я покорил снежный буран не для того, чтобы слышать твои вопли. Я скучал по тебе и хочу видеть огласку с твоей стороны.        — Буран он покорил… — я фыркнул и закурил сигарету. Потом, немного подумав, я встал из-за стола и наведался к бару.       Там я нашел пыльную бутылку скотча. «Собственно, она и скрасит наше гнилое существование», — решил я.       Поставив ее на стол, я слегка подтолкнул скотч к Бэму. Тот улыбнулся во все тридцать два.        — Не сделай ты подобного, я бы списал тебя со счетов, — провозгласил Бэм, срывая пробку на раз-два.       Мы снова молчали. Бэм разглядывал мое лицо, придумывая тему для разговора.       Всякий раз, не нашедший таковых, он делал глоток и вытирал губы. Диалога не было, зато наклевывалось легкое опьянение.        — Девушка? — наконец спросил он, хлопая меня по руке.        — Она самая, — рассеянно пробормотал я, вспоминая запах Лили. -Гитаристка.        — Что-то ты темнишь. От тебя ушел гитарист, или ты поссорился с гитаристкой? — Бэм сузил глаза.        — А, это «бас-гитара» ушел, а она — «электро-гитара», — попытался выкрутится я. Предположим, что Бэм мне поверил.       Теперь надо придумать историю.        — Привожу я ее на заброшенную АЭС…        — АЭС? — Бэм едва не захлебнулся. — Я бы тоже тебя бросил.        — Ты — это ты, а то — «она», — мечтательно произнес я, запивая горе.        — И какая она?        — Кто? — рассеянно спросил я, тыкая пальцем в столешницу.        — Гитаристка, блять! — Бэм расхохотался.        — Длинноволосая — жуть. Стройная, с изумительными бедрами, с волевым подбородком и бархатными глазами.        — Эй, чувак, а сиськи? — Бэм даже дыхание затаил.        — Во-о-ттаке-енные, — услужливо ответил я, разведя руки в стороны.        — Что-то я не видел у Линде сисек, — Бэм катался по полу от смеха. Теперь я понял, что описал Лили один в один, хотя мог сделать его брюнетом, например…        — Ты раскусил меня, подлый крыс, — я взбешенно стукнул кулаком.        — Кхм, Вилле.!       Отец спустился со второго этажа, помахивая ключами и улыбаясь во весь рот. — Бэм!        — Кари, я безусловно рад видеть твою хитрую жопу в моем поле зрения.        — Поговори мне… — Кари насупился и заключил Бэма в мощные объятья. -Как оно?        — Вот, веду краткий «экскурс» для Вилле, «Как не стать педерастом в тяжелых жизненных условиях под напором прекрасных гитаристов».        — Бэм, твою мать, — я спрятал лицо в ладони.        — Оно верно! Хотя, лучше вынь его руки из задницы: паренек второй день лажает с партитурой.        — Хорошо, именно этим мы сейчас и займемся, — Бэм тотчас согласился. Отец простодушно кивнул в ответ и выбрался на улицу. — Не прощаюсь, — прибавил он, обращаясь к нам через плечо.        — Покажешь мне комнату? — мягко спросил Бэм, помогая мне встать. Меня кренило из стороны в сторону. В остальном я был не плох.        — Конечно…       Через пять минут.       Дверь захлопнулась, два замка блокировали доступ в мою комнату.       Бэм поднял меня на руках, усаживая на письменный стол.       Его поцелуи были грязными и сладкими, как виски, что мы пили на кухне. Я смял его недлинные волосы, «наевая» его пошлый рот на свой язык.        — Все-то ты знаешь, как же… — прохрипел я, пытаясь отдышаться и прикладываясь к Бэму с новой силой.       …Я не рассказывал о своих увлечениях с Бэмом. Узнав это, отец бы его на пушечный выстрел не подпустил ко мне.       Бэм был нужен мне. Как учитель, как психолог, как личная шлюха. Вы удивитесь? Нет, ничего удивительного в этом нет, ведь изначально я дал понять, что со мной лучше не связываться. И, я не бываю снизу. Это «дурной тон» для семейства Вало.        — Давай Бэм, ну же, прекрати все эти девичьи нежности, — пробормотал я, отпихивая его от себя и разворачивая спиной к своему члену.       Месяц воздержания не сулил ничего хорошего. Ровно месяц назад я встретился с Лили — он пришел в мой магазин, он выбрал самые лучшие штаны, зажал полтинник для моего отца. А потом рискнул прийти ко мне домой, заражая своей рассудительностью и красотой…       Я прошелся по позвоночнику Бэма языком, желая впиться в него зубами.       Я представил Лили, нагого Лили, что выгибается на встречу моим рукам. Я моргнул: кадр сменился — то был всего лишь Бэм…       «Это Бэм», — проговорил я про себя. «Здесь нет никакого Лили. Только я и мой пиар-менеджер».       »… Лили, который схавал отменного дерьма, находясь подле меня. Лили, которого я не ценил…»       Собачка на молнии Бэма дернулась: еще чуть-чуть, и замок полетит. Джинсы так же — к чертовой матери. Мой «поршень» (как говорит Йессе, под мой нервный хохот) повидал многое, но неизменно не мог насытиться.       Я уверял себя, одергивал. — «Стоп, хватит», но возбуждение росло и росло. Я втрахивался в Бэма настолько ровно и четко, будто держал в руках не член, а циркуль.        — Твою же мать, — я истерично расхохотался, прокручивая в голове мысли.        — Ты чего, — задушено вопросил Бэм, выдавливая новый стон — выше предыдущего.        — Было бы неплохо, если бы ты подал признаки жизни, — Уугрюмо пробормотал я, шлепая Бэма ладонью.        — Ты смеешься? Я стискиваю зубы и держусь, чтобы не затопить твою комнату, — Бэм хмыкнул.       Я закурил сигарету и закатил глаза. «Ах, если бы это был Лили». Тот молчун, который говорит почаще любой телеведущей.       Моя татуировка снова поцеловала зад Марджеры, и тот дернулся в предоргазменной истоме. Я и сам оставлял желать лучшего.       На секунду мои мысли воспарили ввысь. Но не для того, чтобы остаться в невесомом состоянии, а лишь для того, чтобы рухнуть навзничь.       Этот секс не приносил мне никакого удовольствия. Ведь секс с нелюбимым человеком, как секс с резиновой женщиной: мерзко, пусто и обидно, вот как.        — Отсоси мне, — хладнокровно поговорил я, беря Бэма за волосы.        — Тебе мало? — с восхищением спросил Бэм.        — Нет, я хочу снова, потому что в первый раз я нихрена не почувствовал, — равнодушно ответил я.       Теперь Бэм трудился своим грубым ртом. Это было куда приятнее. Но думал я, все-таки, о музыке на тот момент. Немного — о своем лучшем друге… Менее всего — о Бэме.       Я выгнулся в его руках, позволяя «взять» меня донельзя глубоко.        — Я не чувствую твоей души, — процедил Бэм, штудируя мою плоть.        — Ты — мой преподаватель, так научи меня «вынимать душу». Чего тебе стоит? — я бросил сигарету в пепельницу и вытянул руки по швам, глядя на темноволосую голову строчащего Бэма.       Кажется, что-то получилось. Я укусил свою ладонь до крови, чтобы не привлечь родителей своим криком. Бэм услужливо обрадовался и добил меня завершающим движением.       Я закрыл глаза, разваливаясь спиной на столе. Пах приятно дергало… «Чертов Бэм. Все-таки, он сумел подобрать нужные «аккорды»…»        — Не залеживайся, — шепнул Бэм, касаясь меня влажными губами и ведя ими по моей груди, слизывая плоды своих стараний с глубин моего пупка.       Я глубоко дышал, пытаясь выровнять дыхание. «Зря все говорят о легких певца. Дело не в абсолютной натренированной дыхалке, дело в сексе: он с дыхалкой не дружит. Вечно они ссорятся, паскуды…»       Полчаса спустя, мы сидели за тем самым письменным столом в глубоком молчании.       Бэм подшивал какие-то документы. Я распечатывал письменные наброски текстов и партитур, ксерокс трудился с неимоверной медлительностью, действуя мне на нервы.        — Готово? — с надеждой спросил Бэм.       Я вынул бумаги из лотка и, зажав сигарету между зубами, протянул листы своему менеджеру.        — Первый — неплохо. Остальные — полное дерьмо, — Бэм сокрушенно покачал головой. — Кажется, в тебе умирает романтик, — глухо пробормотал мужчина.        — А что я могу поделать? Лили свалил.        — Ты сам его отшил — мне Йонне все рассказал.        — Мне нужно время на поиски Лийсы. Это не такая уж проблема.        — Для тебя, может быть, и нет, а Лили страдает. Да и ты не очень-то свеж.        — Отринь, — рявкнул я, располагаясь в кресле и вращаясь вокруг собственной оси.        — Когда я увижу в тебе настоящего мужика, а? Время идет, а ты продолжаешь смотреть на свое творчество, словно через «призму идиотизма».        — Давай, сравни меня с Лаури Илоненом. Ты ему, поди, тоже давал? — с ненавистью ответил я.        — Ты нечист, проветрись, — грустно ответил Бэм, облачаясь в кожаную куртку и вставая.       Он прошел к двери, ослабляя хватку стальных замков.        — Не забудь отписаться по плану сделанной работы.        — Слушаюсь, Бэм, — прогнусавил я и смял сигарету в прах. — Катитесь все нахрен. Обойдусь как-нибудь и без вас…       Кажется, я превращался в фурию. Не любил ранее таких мужиков, и вот, теперь сам стал таким. Умора.       Пытаясь отвлечься, я схватил гитару и присел на кровать. Та была до сих пор расстелена. На простыне что-то сверкало. Я нагнулся к блестящему свертку и достал из него легкий перламутрово-черный пояс для гитары.       «Лили от Йессе».        — Какая прелесть, — пробормотал я, разглядывая кусок кожи. — Похоже, Лили забыл свой подарок. А вещи так и не вернул.       Я представил его с Йонне, и мое сердце болезненно сжалось.       Надо искать Лийсу, иначе я никогда не увижу своего беловолосого «Хендрикса».       Подумать только, насколько сильно один человек может изменить твою жизнь до полной неузнаваемости: выпотрошить душу и размазать ее по стенкам бытия. Вот он был, а вот — его и нет. Хлоп.       Поминай, как звали.       «Лили», — прошептал я, гася лампу на столе. «Если ты меня слышишь, то знай, я найду тебя и вздрючу по полной программе. А пока что, пожалуй, стоит заняться поисками сестры Ханнеле, иначе я с ума сойду…