Похороненные сердца.

      Понятия не имею, чем там занимался сэр Вало, а я — нажирался в дерьмо.       Что у меня общего с алкоголем? С ним у меня общего ровно столько, как у Вилле с карликовыми пушистыми котятами.       То есть, он, скорее съест их, чем позволит им жить в своем поместье.       Я начну с того, как Йонне пытался уговорить меня на выпивку. Я отказывался, ерепенился, петушился, но все равно сделал глоток. Следом за ним еще один.       И тогда, уже не мог остановиться.       — Ну же, Лили. Хватит мять сиськи. — Йонне придвинул ко мне «бутыль» и хлопнул по столу ладонью.       Я напрягся и встал. Покопошившись в поисках бокала, я выудив оный из стеклянного серванта, — того, что стоял на кухне.       Вернувшись на место, я поставил бокал и нерешительно оглядел «бутыль».       — Я не буду пить бурду Миге, и не проси. — Я подпер голову руками и отвернулся к окну.       — Ты просто позорище. — Йонне ругнулся и плеснул в бокал.       — В первую очередь, я — индивидуум. — Я гордо откинулся на стуле, наблюдая за Аароном, — тот успел попотчевать и тянулся за свежей сигаретой.       — Я не понимаю тебя. Ты — страдаешь, любишь, ползаешь по полу, и что? Ты человек, а не машина. Тебе нужна разгрузка, иначе ты просто — напросто свихнешься.       — Не ты первый, не ты последний, кто мне об этом говорит, — Я безразлично пожал плечами.       — Будешь отверчиваться, нос сломаю. — Йонне свирепо зашипел и швырнул в меня бокалом. Бокал прокатился по столу, оставляя за собой влажную, светло -коричневую дорожку. Я вовремя поймал его. Еще бы чуть — чуть и тот свалился бы к чертям собачьим.       Делать было нечего — надо пить. Йонне просто так не сдается.       Как истинный алкоголик, он пьет и спаивает всех присутствующих, нервно курит, и рассказывает о своих прошлых приключениях с чувством, с толком и с расстановкой.       Чтобы понять его, следует догнаться того же уровня, но как тут, спрашивается, успеть, когда бутылка почти что на исходе?       — Будь мужиком — сделай правильный выбор. — Йонне потряс кулаком и осушил следующий стакан.       Я шумно выдохнул и собрался с мыслями.       Накреняя стакан, я отведал гадостную массу, только что «нос не зажал» от отвращения. На вкус, вещица, скажем так: не такая уж и плохая, — огненная, с диковатым привкусом подсолнухов.       Я подержал жидкость во рту и начал медленно глотать, чувствуя как оная обжигает мою гортань и плавно скатывается в недры трахеи.       — Черт. — Я словно бы осунулся, — жидкость на миг возымела действие. Йонне красноречиво подмигнул, а спустя мгновение и сам, — приложился, мама не горюй.       — Теперь, ты свой человек.       Я сделал глоток. После: еще — еще. Все глотал, и не понимал, куда это он проваливается? Да еще и с такой легкостью…       Настоящий Дамоклов меч обрушился на меня по происшествии десяти минут, когда я ушел за гитарой.       Меня кренило, словно корабль на волнах. Я подумывал крикнуть: «Эй капитан, свистать всех на верх, у нас тут непредвиденные погодные явления»!       Йонне лишь посмеивался, — он и сам пошел за мной, двигаясь, на удивление — плавно и ровно       «Привыкший видать»…       Но едва мы достигли комнаты, Йонне лихо споткнулся и свалился на меня ничком, — погребая мое тело в своих нетвердых махинациях.       — Извини… — Пробормотал он, силясь подняться. — Точно, тебе еще девственность хранить для всяких там неотесанных Вилле Вало…       — И ничего он не «неотесанный», — Сладко промурчал я, давая своим ладоням вгрызться в плавные линии Йонниных боков.       Тот навис надо мной, закидывая мою сущность беспрестанным водопадом белых волос. Его лицо раскраснелось, а легкие вибрировали, — может потому, он дышал часто и хрипло.       Мое сознание разжижалось до приличной такой кашицы, и «виллевалось» за пределы всех мирских констант. Я повторил про себя слово «виллевалось» и сотрясся от безумного смеха. Знал бы Вилле, чем я тут занимаюсь…       — Чего ты смеешься? — Йонне пригвоздил меня к полу, и недоверчиво оглядел мою сущность.       — Хочу трогать тебя всего. — Я смешливо прижался к его напрягшемуся телу.       — Ты же понимаешь, что я не плюшевый зайчик Банни? — Финская злость так и прожигала меня насквозь. — Лили, держи себя в руках.       — Ты знал, на что идешь, придурок! — Я ухитрился оказаться сверху и распять бедного юношу на дощатом полу.       — Ты, вроде, собирался взять гитару, — Умоляюще пропыхтел Йонне, силясь сбросить меня со своего худого тела.       — Вот как, значит. Совращаешь, а потом, на попятную?       — Иди, обнимай своего «вялого» Вилле. — Пропыхтел Аарон, — Я никого не провоцировал, ясно тебе?       Я отбросил волосы за спину и откинулся на теле Аарона. — Занял стойкую позицию и, якобы, «задумчиво» подпер подбородок рукой.       — Так - так. У нашей «цитадели разврата», кажется, сбились базовые настройки.       — Чертов бакалавр, блять.       Не знаю, сколько бы мы вот так вот «беседовали», но дверь в прихожей натужно скрипнула, вовлекая в оную злобную «тушку» моей матери.       — Лили… — Она растерянно выдохнула, смотря поочередно то на пойло на столе, то на нас, что сцепились будто кошки на полу. — Почему ты… — Ее голос был столь неуверенный, как и наши попытки трахнуться. Мои, если быть точнее…       — Кто эта девушка? — Выплюнула мама.       — Одноклассница… — Я подавил смех и слез с разгоряченного тела.       — То есть, вы встречаетесь? — Она перевела взгляд снова на бутылку. За ее спиной возник дядя Лаури, что был в шапке в шарфике, и явно ничего против не имел.       — Кажется, — Я глубоко задумался над — своими и ее — словами. Ведь это было не так, и мой ответ аналогичен.       -Почему ты не сообщил мне о своем приезде? — Глухо спросила она, бросив сумку с продуктами.       — Это вышло совершенно спонтанно. Я не ожидал, что приеду так рано. По моим расчетам, как минимум через две недели.       — Не хочешь ли ты сказать, что тебя обидел Вилле? — Спросила она меня, да еще и таким тоном, словно обращалась к маленькому ребенку.       Правду я бы не сказал, поэтому пришлось врать.       — Нет. В доме отключили электричество, и нам пришлось вернуться. Сама понимаешь, ох уж эти старые поместья. — Я закатил глаза и картинно махнул рукой.       Будучи в своем состоянии я не плохо держался, надо сказать.       — Интересно… — Мама задумалась. — Слышалось мне, в старых поместьях есть печи, что не дают замерзнуть. А еще, есть бензиновые генераторы и мини — электростанции.       Мама была настолько красноречивой и нагловатой, что я потерял дар речи. Я жутко покраснел и пробормотал в полной тишине:       — Может, у них бензин закончился, я откуда знаю? Если ты и так все знаешь, зачем пытаешь меня?       — Я лишь хочу, чтобы ты сказал мне правду. — Она шумно выдохнула и прошествовала к столу. — И вовсе, я никого не пытаю. Начнем с того, что вы: ты и Вилле, — сломали замок в прихожей. Ты выбрался из — под домашнего ареста и отправился восвояси, толком не предупредив меня.       — Я тоже имею право на свободу, — Задушено вскричал я.       — Твои действия и твои мысли не оправдывают цели, как ты этого не поймешь?       — Откуда тебе это знать? Быть может, я впервые получил то, чего так сильно хотел?       — И чего же ты хотел? — Она приподняла бровь.       — Я хотел почувствовать себя свободным. Я хотел наплевать на твою записку и впервые делать то, что мне нравится.       — Ты понимаешь, вашу с Вилле, разницу?       — Разницу в чем?       — В поведении, в отношении к жизни, в стремлениях. Ты изменился. Изменился настолько, что я вижу в твоих глазах не сына, а подонка. Того подонка, что помог тебе сбежать. Он — необразованный, грязный, своевольный пацан, что подвигает таких как ты на необдуманные поступки. Хочешь сказать, что это не так?       — Да мне насрать. Думай, что хочешь. — Я взбешенно хлопнул ладонью по серванту. Тот качнулся и зазвенел всем своим копеечным содержимым. — Почему я не имею права голоса в этом доме? Ты — вся такая умная, а я дерьмо по твоим словам. Якшаюсь со сбродом, и не выполняю твоих приказов. Я скурвился, стал особняком. Меня ненавидят в школе. Именно поэтому, я не хожу туда. Быть может, при хорошей поддержке, я занялся бы музыкой вплотную, подписал бы парочку контрактов, свалил бы на гастроли. Но нет. И тому виной ты, мама.       Мы стояли друг напротив друга. Два злейших врага иными словами. У нее были такие же глаза, под стать моим. Такие же волосы. Но характеры у нас были разными. Я понял это еще с четырех лет, именно тогда начались первые гонения и недовольства с ее стороны.       — Весь в отца. — Она хмыкнула и принялась расставлять покупки на столе. Я наблюдал за ее действиями и хмурился. Йонне и Лаури переглядывались, последний — был похож на мрачную тучу.       «Она желает тебе лучшего» — Прошептал голос Вилле у меня в голове. Я остолбенел. Беспрестанный ветер; он мог донести его слова до меня.       «Может ты и прав, но что мне делать»? Я не знаю не единого способа стать свободным. Даже под алкоголем я не могу почувствовать себя иным, отличным от предшествующего своего состояния.»       Я схватил пальто с крючка, бросаясь между друзьями к выходу. Йонне пошел вслед за мной. Лаури же, остался помогать матери.       — Чего она так взъелась? — Шумно пробормотал Йонне, хватая меня за руку и останавливая.       — Отвяжись. — Я выдернул руку и побежал вниз по лестнице. — Чего тебе от меня надо? Поди сам, думаешь: «мама дело говорит».       — У меня и в мыслях подобного не было. Все что я хочу — помочь тебе. По —дружески, ведь мы друзья, не так ли?       — Я еще подумаю над этим вопросом… — Яростно проорал я. Йонне наконец — то достиг меня и мы находились на одном уровне. На одной подъездной ступени. -Знаешь, все это как-то странно: твое появление в моей жизни, твои нескончаемые приступы доброты в мою сторону… А тут еще — увязался за мной в Валлилу, подобно ручной собачке.       — Все это не просто так. — Йонне потупил взгляд. Его плечи задрожали. -Почему, всякий раз, когда я пытаюсь помочь кому — то, меня отвергают? Я такой, какой есть. Я не набиваюсь в друзья, я не прошу многого. Я просто хочу любить, я хочу иметь огласку своим действиям. А ты, сродни Вало: кусаешь руку помощи, мараешь ее в грязи.       «Что? Йонне плачет? Каким таким образом? Он ведь не умеет… Он должен улыбаться и шутить, должен творить, и поддерживать всех и вся вокруг, не давать сорваться в пропасть. Неужели я «сломал» Аарона?»       — Эй, — Я потрепал его по «плюшевому» плечу. — Прости, я напился, и теперь веду себя, как последнее дерьмо.       -Не фига ты не напился, — Йонне всхлипнул, отворачиваясь.       Я судорожно вздохнул и обнял его сзади. Отодвинул ряд белых волос и поцеловал за ухом. Мое успокоительное дыхание согревало его, видимо поэтому, в скором времени, он перестал дрожать и просто стоял в моих объятьях.       — Я догадываюсь о твоих чувствах. Я и сам такой… — Неспешно произнес я, поворачивая его лицо к себе.       Я придвинулся к его щекам, вбирая в себя каждый миллиметр его божественной кожи. Прошептал, оставляя жаркий оттиск на его губах:       — Друзья?       Йонне не ответил и, разве что, расплакался еще сильнее. Короткими шагами я двигал его к подвалу. Йонне пятился, опустив глаза и поддаваясь на мои действия. У самой стены я впился губами в его податливый рот, сминая в руках трепетные плечи.       — Я знаю о твоей мечте, и я попытаюсь осуществить ее. Пусть не полностью, но если немного — тоже прекрасно.       — Ты классно целуешься… — Прошептал Йонне, забирая меня в свои теплые ладони.       — А ты классно… Ты просто классный. — Я рассмеялся.       — Ты ведь должен понимать, что я люблю Лаури…?       — Для кого это секрет? — Проговорил я, углубляя поцелуй. — Мы просто хотим целоваться, вот и все…       — Никогда бы не подумал, что ты- такой.       — Я волен выползать из своей раковины, подобно улитке; день за днем все дальше и дальше. Миллиметр за миллиметром. Я должен стать тем, кем являюсь на самом деле, и не бояться собственных мыслей и идей.       Йонне разлегся на стене. По всей видимости, он сходил с ума от моих прикосновений. Его тело жгло меня через одежду. Оно было удивительно притягательным и обольстительным.       Сам того не ожидая, я отлепился от его губ и стал исследовать мельчайшие детали вышеописанного. Каждая часть реагировала по своему.       Что — то, обнародовало хриплый вздох слетающий с полуоткрытых губ. Прикосновение к животу, заставляли его вздрагивать и подаваться вперед. Касание более укромных уголков, вызывало дрожь и приглушенные стоны. По всей видимости, это — было небольшой депрессивной репетицией, перед предстоящим сражением. Так или иначе, каюсь: она доставляла мне непревзойденное удовольствие.       Нам было жарко и приятно. Естественно, дальше петтинга дело не двинулось, но мы целовались до рассвета. Проводили пальцами по тайным закоулкам нашего мироздания, прячась от всех в неясном свете прожектора нашей нежной дружбы.       Утро настало неожиданно. Мы отлепились друг от друга в таинстве опухших губ и рванули обратно в квартиру, в надежде отыскать мятые тетради, учебники, и пойти в школу.       «Полно прогуливать» — Решил я сам для себя. «Школа- ждет». Улыбаясь самому себе в зеркало, я немного постоял и вышел на улицу, позволяя зиме увлечь себя в снежные и безжалостные объятья.