Похороненные сердца.

      — Отлично, спасибо тебе Вилле. Я думал, придется ждать вечность к ряду. — Бэм обольстительно улыбнулся, забирая у меня исписанные листы.       — Я же сказал, что сделаю.       Я расслабленно откинулся на сиденье его машины. Закурил, в своей обычной, беспристрастной манере.       Снег подтаивал, а настроение налаживалось. Моя синусоидная кривая выпрямилась и превратилась в четкую, тонкую линию, что подтверждало мой бодрый настрой и готовность творить. Я даже привел себя в порядок: расчесал волосы, умылся, одел свежевыстиранную одежду. Не сказать, что я совсем слетел с катушек, но две ночи без душа сделали из меня немытое чудовище.       К утру прошлого дня я чувствовал запах своих прокуренных пальцев и, вполне отчетливо, видел желтые, никотиновые пятна между оными.       Здорово вышло, надо сказать. Я не особо напрягался — просто плыл по течению, и делал вид, что доволен собой. Текстами — в действительности, но не поведением; Оно было кошмарным и диким.       — Какие планы на сей раз? — Спросил я, довольно потягиваясь.       — У меня есть к тебе предложение. — Бэм замялся. — Дело в том, что в моем шоу есть свободное окно. Ты не хотел бы выступить?       Я возбужденно приподнял голову: «Нет, только не показывай ему свою заинтересованность.» Пусть думает, что я тут далеко не на «птичьих правах».       — Даже не знаю, — Я фальшиво задумался. — Мне надо будет просто петь, не так ли?       «Господи, Вилле, кивай.»       — Зрителям нужно «мясо». Ты ведь можешь устроить?       — Да, за ящик пива. Как тебе такое предложение? — Я криво улыбнулся. Только гонорар сразу.       — Ты убьешься даже не попав на сцену. — Бэма не устраивала моя сделка. — Хотя, я знаю, как ты умеешь уговаривать. Помнишь случай на твой день рождения?       Я оглушительно расхохотался, вспоминая свою аферу во всех ее красках и подробностях.       — Тогда мне было девять. — Я непринужденно развел руками. Бэм съежился:       — Паскудник.       — Но, я же получил свою первую «лошадку — качалку».       — Подумать только, налетел на меня из — за какой — то резиновой женщины. Ты и тогда умел «уговаривать, чтоб тебя. — Бэма прошибло на смех, я тоже не стал сопротивляться.       — Не припомню тебя таким, — Сказал он, справляясь с безудержным смехом. — Точнее — давно не видел тебя таковым.       — Тексты готовы, я волен делать все. Все, что делал ранее.       — Не желаешь вынуть Микко из его «вальяжной залупы»? — Парень спивается.       — Я его боюсь, — Я правдиво изобразил страх, вспоминая нашу предыдущую встречу. — Вот дерьмо…       — Это твоя визитка и подступ к бас — гитаре. На моей памяти таких как он нет более.       — Я тоже умею играть, — Я поджал губы и надменно затянулся.       — Гитар — хиро твой предел. Так что, не будем об этом. — Бэм показал мне язык.       Ишь чего, а не боится, что оттяпаю за милую душу?       Наконец — то загорелся зеленый свет и мы ринулись по шоссе. Бэм следил за дорогой, я приоткрыл окно, наблюдая за своим отражением в боковом стекле.       Какая внешность…       — Снова любуешься самим собой? — Бэм хмыкнул, и я поспешно отвернулся от зеркала.       — Она не вечна, ведь так? Хотя, я уже давно не делаю ставки на нее. Гораздо важнее талант и душа…       — Не тебе мне про это говорить. — Бэм смущенно отвел глаза. Его лицо увядало — я видел это. — Но. Это все вне твоих законов.       — Ты про что?       — Даже старым ты будешь оставаться «прежним Вилле Вало». Я люблю тебя не за твои прекрасные глаза, за тело и прочее дерьмо что ты выставляешь напоказ всем и вся, а люблю тебя за твою душу, и думаю ты поймешь меня…       Я хотел съязвить, но вовремя осек себя, — слишком много грусти было в словах Марджеры. — Душа, — как таковое, — отображение и свет в глазах. Если старятся глаза — старится твое лицо и сущность. Попробуй чаще улыбаться, у тебя получится.       — Я умный, понял. Не зря ведь зимой и летом в шапке хожу — Нелепо пошутил я…       Мы припарковались у маленького трехэтажного дома. Я вышел, с удовольствием потирая занемевшие ноги; поездка была воистину долгой.       Квартирка, о которой пойдет речь, ранее принадлежала мне, пока в нее не вселился Микко.       Микко превратил ее в заправский притон, и волен был приглашать всяких сумасбродных шлюх в мои «царские хоромы». По истечению года я едва узнавал оную: обои потемнели, ранее имевшие принадлежность к более светлым, сине — фиолетовым тонам, полы прогнили под постоянным натиском рвотных масс, потолок пестрел черными подпалинами от ритуальных свечей. Запах — ужас; Я сейчас вырву.       Я был там более месяца назад. Теперь же и вовсе боялся переступать порог.       Сознание отныне рисовало довольно страшные картины.       Находясь на первом этаже я вынул наушники из ушей и прислушался, после чего вороватой походкой пробрался к двери и заглянул в замочную скважину. Бэм в открытую угорал надо мной.       — Что там? — Прошептал Бэм, давясь от вожделенного смеха.       — За столом кто — то сидит. Не могу понять… — Я напряг зрение. Один хрен — полутьма, силуэты едва угадывались.       В скором времени я не выдержал; Повернул ключ в замке и нажал ладонью на выключатель.       Комната озарилась светом. Комната — студия, с совмещенным сан — узлом и небольшой сценой в правом углу.       Силуэтом оказалась подставка для микрофона, на чей стан было наброшено легкое, твидовое пальто. Горе — хозяин сидел за столом. Кажется он спал, или умер…       — Мидж, — Я навязчиво потормошил музыканта. — Это я — Вилле.       — На х*й он бы шел, — Буркнуло видение и прикрыло лицо руками. Я опустил руку и перевел взгляд на краснеющего от смеха Бэма. Я и сам не прочь посмеяться, но ситуация призывала быть серьезным, ну хоть немного…       — Я то? — Пойду. — Я схватил Миге за ноги и потащил его в ванную. Голова бедолаги отстукала неплохой ритм, но я не был барабанщиком, чтобы оценить данное произведение искусства.       Мое тело зверски напряглось. Мидж был упитан, и чертовски тяжел.       Я свернул все вентили, что попались под руку. Синие и красные. Кран зашипел и «вырвал» противный кашель.       — Воды нет… — Я развел руками. — Что делать — то?       — Ждать, наверное. При таком раскладе у нас нет выбора.       — Выступление через десять часов. Думаешь, очухается? — Я склонился над бородачом и снова потряс его.       — Кто? — Надменно проворчал Мидж, перекатываясь в ванной и устраиваясь по — удобнее.       — Вилле, мать твою. — Я хрипло прорычал и пнул его, что есть мочи.       — Вилле, тот что Вало? — Микко приоткрыл один глаз и чертыхнулся от увиденного. — Что ж ты сразу не сказал — то? Я выматерился во всю силу легких.       — Какими судьбами, братишка? — Микко открыл оба глаза и схватился за голову.       — Моя мать не рожала тебя — будь уверен. — Меня передернуло. — Почему нет воды?       — Вчера была вечеринка. — Виновато прогнусавил Миге.       — Какая связь между тем и тем?       — Вечеринка на водонапорной башне… С самого начала все шло не так…       — То есть, весь город теперь без воды? — Я вытаращил глаза.       — Кажется…       — У тебя выступление через десять часов (я сверился с часами), через девять часов и 45 минут. Выкарабкаешься?       — Бля. — Миге выскочил из ванной и понесся в комнату, гремя пустыми банками и пиная их в разные стороны…       Через час мы сидели за столом. Бэм читал газету, я копался в  плейере, пытаясь отыскать нужную композицию. Микко сокрушенно вздыхал, меряя комнату шагами и держась за голову.       По комнате витали золотистые лучи зимнего солнца, я ловил пыль на пальцы и сдувал ее.        Кажется квартира окончательно изговнилась, и, по всей видимости, придется с этим смириться. Ну, или, выселить этого неотесанного басиста к адским сучатам.       — Дай сюда, — Тихо проговорил я, забирая у Бэма газету. На первой полосе блистал «Голос Финляндии» — Йонне Аарон. — Йончик в газетах — дожили, — Миге хрипло посмеялся. — А ты, Вилле?       — И я — скоро. Плевать я хотел на этого сексиста. Посмотри ему в лицо и сразу прочтешь о чем он думает… — Гневно прорычал я, отбрасывая газету и смотря в стену перед собой. — Линде и того к рукам прибрал.       — Вы поругались? — Удивленно спросил Микко.       — Аарон мне надоел, — Коротко ответил я, стараясь не вдаваться в подробности.       — Я помню нашу последнюю встречу, — Мидж задумчиво поковырял подбородок и плюхнулся в соседнее кресло. — Вы были ‚не разлей вода‘.       — С тех пор многое изменилось.       — Но, не ты. По — прежнему хорош собой, — Застенчиво пробормотал Микко. — Как у тебя с девчонками, кстати?       — Дерьмово, — Бэм подал голос, не давая мне подумать над ответом. — Хотя, есть на примете одна восхитительная гитаристочка.       — Боже, Бэм, закрой свою пасть. — Я кинул в Бэма медиатором. Тот увернулся и выдавил дьявольскую ухмылку.       — Она была бесполезным увлечением, — Хрипло пробормотал я, прячась за куском газеты.       — Пришла пора новых татуировок и слезок по ночам. — Миге осклабился и помахал волосатыми ручками.       — Да пошли вы, к черту на рога. Никаких слезок, бля. Я стоик. Сказал, что не буду трахаться и влюбляться — значит так оно и будет. — Я еле сдерживал себя в руках. Шутки — шутками конечно, но я уже, кажется, хочу новую татуировку…       Мы замолчали и посидели в тишине. Я думал — все, а тут снова.       — … А фотка есть?       — Мужики — вы сволочи.       Я сделал вид, что заприметил микрофон и отошел к нему. Скинул с него плащ (со стойки, если быть точным) и принялся настраивать под высоту собственного тела.       Тот отказывался повиноваться. Кажется я привлек еще больше внимания, нежели раннее.       — Что с ним не так? — Я покосился на Миге, тот виновато развел руками.       — Вынь жвачку из крепления…       — Блять, Микко, ты просто ‚шахматист‘ по жизни. Сложно купить новый, давай лепить его своим окаменелыми резинками. Идиот, я его не для этого покупал.       Мы еще долго ругались. Я скурил две пачки в приступе нервной тряски. Микко привел себя в порядок. Нарядился в бог весть что. После чего мы тронулись в путь, на поиски остальных участников группы.       Для меня это было настоящим адом. Радостное настроение тут же испарилось, лицо кривилось от гнева. Правый глаз подергивался.       Миге замусорил машину, а Бэм несколько раз чуть не врезался. Один раз в грузовик, второй оказалась миниатюрная хонда цивик.       В таком хаосе я не мог сосредоточиться на собственном голосе. Один раз был на грани. Я охрип и горло саднило, словно его тыкали мелкими иголочками.       Между делом мы справились со своей задачей, и были вольны гордиться собой.       Только я не особо выпендривался: впереди была дорога к Лили, и я не знал, готов ли он будет выступать со мной на одной сцене после того, что между нами произошло.