Похороненные сердца.

      Я продолжал свои поиски, пока не засосало под ложечкой: натужно, противно.       Дом Лили оказался очередной крепостью, к которой я не мог подступиться. У меня не было с собой должного и нужного мне оборудования. Не было «ножей», не было «словообразования».       И, к тому же, я понятия не имел, с чего начну диалог. Что скажу ему? Наброшусь ли сразу на него? Доведу до бездыханного состояния?       Возможно уйду в себя на неопределенное количество времени, как случалось, по обычаю.       Буду бравировать? Отнюдь, слишком просто оставаться с ним прежним, когда нутро режет, когда губы тянутся навстречу, в надежде расцеловать его всего и вся с ног до головы.       Мой рот волен давиться признаниями, руки вольны сминать его чудесные волосы, а тело дрожать и медленно истлевать, в соприкосновениях с его сущностью.       Не будь я настолько поэтичным было бы проще. Проще сказать то, что наболело, что вырывает меня из закоулков привычной жизни и среды обитания.       Я коротко вздохнул и наказал Бэму припарковаться. Тот выполнил мою просьбу, не глядя мне в глаза.       По — всей видимости, он понимал, что у меня сейчас на душе, вот и не лез со своими шуточками. Я был благодарен ему за это, с одной стороны, с другой же ждал хоть кивка, хоть единого слова.       Квартирка Лили была молчаливой и холодной. Дверь — сера и скучна.       Я вспомнил нашу последнюю с ним встречу.       Сердце сжалось, на лице проступила легкая морщинка. Я не говорил о том, что на моей одежде был его волосок? Длинный, прекрасный и золотистый?       Будучи романтиком (где — то, в глубине души, той, что никогда не открывалась никому доныне) я сохранил его себе на память, и не посмел выбросить.       Он напоминал мне о существовании Лили каждым своим упругим сантиметром.       Короткий стук и чувство покидающей меня выдержки, шлепок сердца в недрах грудной клетки.       Я бы пялился на эту дверь всю вечность напролет, но что — то подсказывало мне: «хватит, пора».       — Лили, открой, это  Вилле. Я соскучился…       »…Соскучился? Какое нелепое слово»…       Мне ли говорить о моих мыслях? Все и так понятно, без лишних слов. Я поджал губы и засунул руки в карманы. Видимо, никого нет дома.       Я выпростал булавку из кармана и кинулся к замку.       «Если его нет, то он вернется, не так ли? Я могу проникнуть в дом и оставить ему записку с приглашением на концерт. Если он не явится, у меня есть замена. Не такая прекрасная внешне, но вполне приличная по технике игры.»       Дверь тихо скрипнула. Домашний уют вовлек меня в свои мягкие объятья. Мерлин широко улыбнулась мне своими пунцовыми губами.       «Хоть кто-то мне рад». — Пронеслось у меня в голове.       Квартирка, казалось, пустовала. Срок ее заброшенности совершенно не подтверждался никакими фактами.       День, два, более?       Собравшись с мыслями, я прошел в соседнюю комнату и обвел её печальным взглядом. Кровать притягивала меня своей хаотичностью. Некоторые из подушек валялись на полу. Одеяло горбилось в углу. Окно зияло серостью зимних пейзажей — мрачных, но, вместе с тем, удивительно красивых.       — Что же ты со мной делаешь, Лили?       Я нашел чистый лист бумаги и карандаш, присел на подоконник. Строки не хотели оживать под моим натиском. Порешив, я написал без обмана и прочей ненужной околесицы именно так, как это было в моих мыслях.       «Возьми этот билет, и приходи». Ты мне нужен. На нем все сказано: где, когда.       Я выдохнул и прикрепил бумажку к грифу гитары: он часто пользуется ею, поэтому найдет записку в два счета.       Дверь в прихожую отворилась. Я иронично простонал и спрятался за шифоньер, в надежде на сокрытие.       Это был Лили? — Нет. Походка несколько иная: грузная, уверенная, не чета ему.       «Существо» прошествовало по комнате и водрузило своё тело на кровать, тяжело вздыхая при этом.       Я хлопнул ладонью по губам, попытался задержать дыхание, но его нехватка вводила меня в забытье. Это была его мать! Сущего ада я и представить себе не мог.       — Снова пропадает… — Сонно проговорила она, проводя пальцами по корешкам Лилиных книг.       В его частых пропажах я имею полное и непосредственно участие. Хотя, она знает об этом, более чем.       Не думал, что она так волнуется по этому поводу. По словам Лили, все происходило несколько иначе. Твист она, конечно же, не танцевала при его уходе, нет. Но улыбалась возможности провести день в покое и забвении, без тягостного присутствия родного сына. «Безалаберного» по её мнению.       Я намеревался бежать, но мои подошвы приклеились к полу. Дерьмо. После всего этого я подумывал скурить пачку, за раз, откинувшись на пол и исторгая из своей глотки полчища дыма.       Плюс ко всему — меня ждали. Бэм, скорее всего, рвет и мечет в ожидании меня.       Я вывалился к ней в ноги. Злясь, передергиваясь, но не опуская взгляда. Она коротко вскрикнула, держа книгу наготове и намереваясь меня убить.       — Вало?!       — Можно просто — Вилле. — Я скромно улыбнулся и попятился назад, запутавшись в подворотах пальто и свалившись навзничь.       Ситуация была более, чем ироничной.       — Какого лысого ты делаешь в спальне моего сына, в моем доме? — Прошипела она, стискивая в руках сочинение Фрая.       — Такого. У меня срочное сообщения для него, и мне плевать на вас, — Я изящно улыбнулся, оправился и встал.       — Срочное? Для такого неотесанного стропилины как ты нет дел в моём доме.       — Я знаю, что вы не такая, какой хотите казаться, не так ли? — Я шумно выдохнул, пытаясь забыть про оскорбление. — К тому же, вы находите меня красивым.       — Что? — Она хмыкнула и опустила книгу. — Это лишь твои догадки. Откуда тебя знать, о чем я думаю?       — А что во мне не так? Я сделал вам что — то плохое? Есть ли у вас повод ненавидеть меня?       — Слухи говорят о человеке больше, чем он сам. С твоей семьей я знакома: таксист и училка? Муж напивается в драбадан, а жена ходит особняком, всякий раз, при встрече, ни единого словца не проронит? Некультурщина. — Она поджала губы и смерила меня холодным взглядом. — А магазин ваш? То выше всяких слов.       — Я думаю, при наличии мозгов, вы бы смогли прочувствовать ситуацию. При чём тут я? — Я взбешенно дернулся.       — Яблоко от яблони…       — … Укатилось так далеко, что за пределами космоса слыхать его грохот. Я люблю свою семью. Они такие, какие есть. Я даже Вас люблю. Потому что мозги у меня в правильном месте. А вы докатились до ручки. Сколько у вас друзей на данный период времени? Два, один? Может, вообще нет?       — Какой в них прок? — Она присела на кровать и поставила книгу на место, опустив взгляд.       — Значит, вы желаете того же своему сыну? Вы бы его видели. Каким он мог быть без оказанного на него давления? — Я восторженно посмотрел на нее, ни капли не смущаясь.       — Я думаю, Лили нашел тебе прекрасную замену со своей нынешней подругой. — Она криво улыбнулась и пригладила свои белые волосы. — Ты ведь бросил его.       — Я никого не бросал, он сам удрал. Я и понять ничего не смог. — Я зло ощерился. — Йонне, да?       Она утвердительно кивнула.       — Ты удивлен?       — Живя с Йонне под одной крышей много лет мне нечему удивляться. — Задумчиво проговорил я.       В душу, тем временем, закралась темнота.       — В детстве мой «неотесанный» отец нарекал говорить правду, ничего более, кроме оной. Я и вам скажу то, о чем думаю и то, на что надеюсь: я люблю вашего сына и готов любить всегда. Избавиться от вас не получится, но отступать я никуда не собираюсь.       — Ты волен пачкать его в дерьме столько, сколько тебе вздумается, ноно, помни: у него всегда есть свое мнение на этот счет. Так его учила я». — Она живо вскочила и подошла ко мне. Долю секунды мы убивали друг друга глазами.       Мои зеленые глаза наполнились ненавистью. Её же, голубые, смотрели холодно и настойчиво.       — Говоря о тебе, я не касаюсь тебя снаружи. Я вижу твое нутро. -Выплюнула она. — Ты эгоистичный самородок.       — Вовсе это не так. — Отрывисто вещал я. — А вы самый настоящий тиран.       — Тебе же нравится то,  что я вырастила? Признайся.       — Мы уже говорили об этом, я не меняю своего мнения столь часто.       — Тиран не смог бы вырастить «вольного» человека. Он волен, признай это.       — Мне не нравится наш разговор. Я не люблю, когда на меня давят морально.       — Очень интересно… — Она смежила взгляд и сменила стойку. — А я не люблю незваных гостей. Так что проваливай.       — Вы ведь не передадите ему билет, да? — Спокойно спросил я, собираясь покинуть комнату.       Она не ответила.       Уходя, я слышал звуки рвущейся бумаги.       Губы были искусаны до крови, а ногти впивались в ладони, оставляя на них кровавые, продолговатые отметины.       Впервые, надевая наушники, я включил громкость на полную катушку. Разумеется, я вряд ли мог слышать то, что она крикнула мне вдогонку.       Что же она кричала мне? Есть ли смысл бросаться в догадки?       Я не выходил из подъезда. Я просидел на последней ступеньке ровно столько времени, сколько смог, покуда меня не выдворил одинокий, усыпанный снегом, старик.       Он прогнал мимо меня свою собаку и посмотрел в мою сторону.       — Не пускают домой? — Хрипло спросил он, поморгав безжизненными глазами.       — Хуже. — Коротко ответил я, снимая один наушник и прикусывая его.       — В твоем возрасте не должно быть такого, — Рассудительно произнес он. — Ты волен бегать, веселиться, не чета мне. Но только не грустить, сидя на треклятых ступенях. Он крякнул и присел рядом со мной.       — Простудитесь…       — Ерунда. Разделишь со мной сигарету?       Я уныло достал пачку сигарет, замечая, что осталась всего одна — серьезное упущение.       Я дико хотел курить, но протянул ему остатки, жалобно ухмыляясь       — Пожалуйста. Я подкурил ему и мы посидели в тишине.       — Ты неплохой… — Вдруг сказал он. Я расхохотался собственным мыслям.       — С чего эти слова?       — Я знаю, что все считают тебя другим. Вало… — Мечтательно произнес он, затягиваясь, со вкусом. — Я знавал твоего отца, «старая школа». Ты очень похож на него.       — Кажется, мы уже зарекомендовали себя в этом городе, — Я устало потер переносицу.       — Человек красен словом, делом. Слухи будут, это само собой. Я, пожалуй, один из нескольких, кто сумеет судить здраво.       — Какая правда…       — Ты станешь великом музыкантом, обещаю. Разумеется, не для всех. Но тех, кого сумеешь зацепить, вряд ли утратишь со временем. У тебя красивый голос, в этом твоя сила. У тебя правильные мозги. — Он тщательно подбирал слова, делал многочисленные остановки, но я никуда не торопился. Какая разница, шанс все равно потерян. Меня выставили, подобно мешку с мусором.       — Время покажет, — Неопределенно ответил я.       — Я верю в тебя, Вилле, будь спокоен. Быть может я не увижу тебя в лучах славы — не в этом ведь суть? Главное, что твое терпение воздастся со временем.       Мы снова помолчали. Псина поскулила у наших ног, затем подбежала ко мне и принялась вылизывать ладони, те, с коих сочилась кровь.       Я радушно погладил ее. Вообще — то контакт с животными нежелателен при моей болезни, но, как тут устоять?       Я пошкребал её за ухом и улыбнулся старику.       — Так и просится на руки.       — Славная девочка, — Старик довольно кивнул и отбросил бычок. — Столько моментов и историй с ней связано.       Я поднялся, старик вторил.       Мы обменялись коротким рукопожатием и я, неспешно, пошел к выходу.       Тогда я видел его в последний раз в своей жизни, но запомнил, навсегда. Они были друзьями с моим отцом, и это не могло не радовать.       Ветер покружил мои волосы, освежил лицо.       Неподалеку разлились фары Бэмова автомобиля. Вечер рушился на город, вовлекая его в однообразность сует.       Натужный сигнал вывел меня из забвения. Надо ехать. И пусть даже без Лили.