Похороненные сердца.

      Я сидел на прохладном капоте Бэмовой тачки. Снег все сыпал и сыпал: он бился о мое лицо, таял на губах.       Мой взгляд приковывали две стройные фигуры, стоящие у входа в клуб. Они были недовольными и разочарованными.       Вилле был наполовину наг. Лили выгодно позировал в моем утонченном черном пальто. Я поежился от холода, но не стал забирать отданную другу вещь.       Позже, они скрылись из виду, завернув за угол. Я не мог проследить за ними, — да не очень — то и хотелось.       Мое одинокое сердце сделало очередной виток. Два одинаково любимых мне человека, были увлечены самими собой, и друг другом.       Кажется, подобные моменты назывались «третий лишний». Это было не слишком приятно в моем нынешнем положении. Я должен был радоваться за них, за их непомерное счастье быть снова вместе, спустя долгие часы.       Не получалось.       Я махнул рукой, и пошел к своей машине. Кажется, ей потребуется небольшой прогрев, ведь температура снижалась с каждой минутой.       Зима не уставала властвовать над рабочим районом Финляндии. Я влюбленно провел пальцами по панели и неспешно тронул коробку передач.       Моя «девочка» благодарно выдохнула выхлопной трубой; Мотор взревел в полную силу своих технических «легких».       Я пролетал по городу, словно птица. Бурый снег сминался под зимней резиной, — иногда он отскакивал в стороны, под возмущенные крики прохожих.       Я не знал, куда мне податься, поэтому, поехал к Линде домой.       Оставив машину на парковке, я вошел в знакомый подъезд, и поднялся по лестнице. Дверь оказалась открытой, и я втолкнул в нее свое непослушное, замороженное тело.       Его мама, была недовольна моим приходом, но виду не показывала. Я присел за стол и уставился в телевизор.       Она немного посмотрела на меня и вдруг смягчилась.       — Может быть, чаю? Я выразительно кивнул, проводя пальцем по пересохшим губам.       — Где Лили? — Она поставила чайник и присела напротив меня.       Я с минуту вглядывался в ее потускневшие глаза. Рассматривал ее уставшее лицо, голубизну непроницаемых глаз, разрезы ее малинового платья.       Мои губы тронула легкая улыбка.       — Он с Вилле. У него сегодня выступление в клубе Бэма Марджеры.       — Он играл? — Она округлила глаза.       — Лили? Как бог. Вы знаете, — он прекрасно владеет гитарой. Вы разве не знали?       — Он не играл при мне. Может быть, всего один раз, но это было очень давно. — Она задумалась, видимо, вспоминая тот самый момент.       Чайник не хило присвистнул, и Риитта кинулась снимать его с плиты.       Я по — прежнему наблюдал за ней. Сегодня, она была на редкость податлива.       — Йонне, ты ведь тоже поешь, так? — Она пододвинула чашку с чаем к моим рукам. Я, тот час, схватился за оною и поспешил сделать первый, обжигающий глоток.       — Обычно, я не обсуждаю свои песни с кем — то. Ровно, как и мой талант. — Я непринужденно пожал плечами.       — А зря…       — Вы думаете?       — Именно. Может, споешь для меня? — Она указала на акустическую гитару, что покоилась на подоконнике.       Несмотря на мою нелюбовь к демонстрациям подобного рода, я был не прочь наиграть пару песен. Кажется, Риитта попала в центр моего настроения. Правда ее уговор, даже на уговор не был похож. Так, просто предложение.       Я потянулся за гитарой.       — Когда — то и я играла. — Она со вздохом опрокинула в себя полчашки.       — Нельзя, просто: взять, и бросить музыку. По — всей видимости, вас перестало вдохновлять то, что вы делаете? И вы решили научить своего сына тому же ремеслу?       — Да, но он взбунтовался. У него были свои неотвязные пристрастия.       — Почему вы не помогли ему с этим? Почему именно музыка? — Я оторвался от гитары и посмотрел на Риитту.       — «Ты можешь лечить людей, работать в офисе, строить дома»… — Все это косвенно. Это работы для определенного склада ума, и для определенных характеров. А Лили — другой. Я вижу, что он хочет этого, просто не всегда показывает. Он — творческий человек. А творческие люди — оголенная плоть; Тронь пальцем, и он вскрикнет от неистовой боли. Таким я его вижу.       — Хорошее сравнение, — Я кивнул. — Он именно такой — ранимый и углубленный в свои думы. Надеюсь, что в скором времени, он сможет владеть собой.       — Вилле не может обуздать его. У Вилле свои фетиши — он погряз в них.       — Тем не менее, они учат друг друга. Я замечаю перемены каждого. У меня нет смысла врать вам, дорогая Риитта.       Она сдвинула брови. Всякий раз, она холодела при имени «Вилле». Либо при рассказах о его «несметной сущности». Эта неприязнь умиляла меня.       — Вы когда — нибудь слышали его песни? Мне почему — то кажется, что нет. Иначе, вы не отзывались бы так о нем, о Вало. У меня есть пара дисков…       — Валяй.- Риитта откинулась на стуле, разглядывая меня.       Я открыл сумку и выпростал из нее пару дисков, тех, что являлись демо — версиями студийной записи. Неспешно вставил их в плейер, в молчаливом ожидании. После чего, я протянул плейер Риитте вместе с наушниками.       — Он сам их пишет? — Спросила она спустя минуту, вынимая наушники из ушей. — Я ни за что не поверю…       — Может сам, а может, нет. Я не знаю, и никогда не спрашивал его об этом. Порой, я думаю так же, как и вы. Спускается Вилле по старинной лестнице в логово дьявола, заваривают они чай, — примерно как я с вами, — и сидят до глубокой ночи: подбирают нужные аккорды, пишут стихи. А потом, Вилле уходит — довольный общими стараниями, и не зря потраченной ночью. Понимаете, Риитта… Он — не такой, как все. Я буду поддерживать его. Слова не посмею плохого сказать о его сущности.       — Ты хороший друг, Йонне Аарон. — Она искренне улыбнулась и продолжила прослушивание.       Лишь в промежутке, она сказала фразу, коей удивила меня.       — Ты не мог бы говорить со мной, хоть иногда? Мне кажется, что я схожу с ума. За последнее время, меня покинули все, кому не лень. Я понимаю, что порой бываю жестокой, но на самом деле, я желаю добра всякому, кто посетит мой дом. Тому же — Вилле. Я не знаю, кто он, и каков он. Если ты поддерживаешь его, значит все не так прозаично, как кажется со стороны.       Вероятно, я не вижу того самого, что лежит прямо перед моим носом — протяни руку лишь.       — Вероятно. Я бы не отказался помочь вам. — Я протянул Риитте руку и она пожала ее без сомнений.       Доля притязания возникла пред нами. Более, мы не смущали друг друга присутствием наших душ и мнений.       …На следующее утро, Риитта пригласила родителей Вало к себе.       Анита с радостью откликнулась на приглашение семьи Линдстрем. Кори задумчиво затушил сигарету и вернулся к починке кофеварки. Вало грустно посмотрел на этих троих и, хлопнув дверью, прошел к себе в комнату.       Интересно, как будет выглядеть их встреча? Будет ли Линде участвовать во всем этом шоу?       Как он отнесся к его предложению после вступления? Дуется ли по — прежнему?       Черт, вопросов было больше, чем ответов. Невозможно было, дать прямую оценку их «так называемым» отношением. Жизнь на пороховой бочке, была жизнью, — может быть и веселой, — но какой — то затянутой…       Йессе, как всегда, был собеседником счастливым, но бездушным. Вилле не мог поговорить с ним о возникшей проблеме.       Еще, он не мог найти Йонне. Аарон появлялся на миг, для того, чтобы испариться со скоростью межпланетных перелетов.       Бэм поднаторел в трюках и откровенно забил на Валовские сопли.       Участники группы — пустые разговоры за бутылкой пойла. У Вилле были самые странные и пространственные друзья.       Это натолкнуло его на воспоминания о его лучшим друге. Вилле нуждался в Линде Линдстреме, как нуждался в музыке и во всем прочем, что доставляло ему непомерное удовольствие…