Похороненные сердца.

      Мысли Йонне Аарона.       Я припарковался у «Пташки», которая смерила меня гневным собачьим взглядом.       Потрепав ее по, влажной от снега, шерсти, я докурил сигарету и поспешил в подъезд Вилле.       Дверь оказалась полуоткрытой.       Я протиснулся в узкое пространство, и с грохотом долбанул сумкой о паркет.       Из комнаты послышался не девственный мат.       Сгусток «красноречия» (как потом оказалось, когда я заглянул в комнату Вилле) валялся на диване в позе перевернутой буквы «г».       Вилле развалился на одеяле, причем, его ноги и тело покоились на вышеописанном, а голова безвольно свешивалась вниз — подметая пол.       Я злобно дернул его за «шиньон». Сигарета выпала из его губ и свалилась в пределах радиуса его безвольного тела. Зеленые глаза озадаченно смежились.       — Йонне? Погоди, я встану… — Вилле прочистил горло и попытался отнять голову от пола. Когда ему это все же удалось, он привстал на кровати и достал новую сигарету.       На нем был черный плащ с нашивкой «Pretty Devil», — изрешеченный дырками, покрытый заплатками, а еще — в сигаретных подпалинах. Под ним светилось голое тело, что оканчивало свою обнаженность в недрах, тронутого волосами, пупка и плавно переходило в черные джинсы в облипку (тоже в дырках, черт его дери).       Его темные волосы посверкивали в свете настольной лампы, а бледное лицо покрылось незначительной щетиной, — «да уж, видок у него был, так себе»…       … — Я встану для того, чтобы вздернуть тебя на вытянутой руке. — Он скривился и кинулся на меня.       Дзюдо имело свое место в его беспорядочной жизни. Мы были одинаково сильными, поэтому принялись драться, словно герои какого — то боевика.       В момент драки, Вилле случайно стащил с меня куртку, которую тут же пустил в дело, — он натянул ее мне на голову и деловито «обхаживал» меня кулаками со всех сторон.       Пока я пытался выпрыгнуть из-под куртки, которая могла стать причиной моего удушения, то  наступил пяткой в сливовое вареньице, что покоилось на полу. (Откуда там варенье? Гораздо проще было проигнорировать этот факт, чем вдаваться в подробности).       Его комната покрылась фалдами пыли; Воздух стыл на стенках горла. Я не мог дышать. Полог сигаретного дыма застилал мои глазницы, и секунду спустя, я чихнул, как ненормальный.       — Будь здоров. Это тебе за волосы, — Его кулак прошелся по моей скуле. Я пригнулся и вместо того, чтобы дать ответку — опрокинул Вилле на кровать, «вверх тормашками», опуская колено на крепко — сведенные запястья парня.       Вилле изумился моей реакции. По — прежнему держа сигарету в зубах, он аппретировал меня за пределы своего ложа, активно отпихивая и давая коленом промеж ног.       В дверном проеме появился его отец, который выронил газету, и открыл рот во всю растяжку.       — Что здесь происходит?       — Ничего пап, — Ответил Вилле задушенным тоном из — под моей руки, что сжимала его горло до всех мыслимых приделов.       — Ладно… — Отец подобрал газету и пожал плечами. — Кстати, Вилле — уберись пожалуйста, — воняет, как на помойке.       Он бодро покинул комнату и захлопнул за собой дверь. Я посмотрел на Вилле, чье лицо было в миллиметре от моего. Он шумно глотнул: его кадык возник под моими пальцами. Я сморщил лицо и отдернул ладонь.       — Ты чего? — Спросил Вилле, обдавая меня флюидами (невесть откуда взявшейся) рассудительности.       — А того … схавал? — Я откинул парня и присел на кровати, глядя на свои разбитые костяшки. «Ух, не миновать Вилле хорошего фингала»…       — Не понял…       — «Схавал» его девственность, и оставил в одиночестве. Ублюдок. Понравилось хоть?       — Никого я не оставлял. — Вилле поднялся с кровати, подбирая разбросанные по комнате вещи. — Не лезь не в свое дело, Аарон.       Я наблюдал за его действиями.       «По полу вообще нельзя было ходить, разве что … на ходулях; „Пучки“ проводов, фантики от конфет, горы кофейных чашек, журналы с кричащими названиями, вроде „Big Tits“, парочка предметов из женского гардероба.       На стенке, напоминающей бюджетный хостел, покоились различные предметы: фигурки, диски с любимыми группами, барабанные палочки, выпотрошенные пакетики из — под чипсов, неимоверное количество книг с пыльными корешками и старинными обложками, — Все это, было покрыто „вековым“ слоем пыли, будто хозяин был, по меньшей мере, не знаком со словом уборка, да и в принципе, не особо парился по поводу чистоты в своем обиталище.»       — Творческий беспорядок, — Вилле пожал плечами, как ни в чем не бывало. Я возмущенно зарычал.       — Далеко не творческий.       «Ламповый усилитель и не думал дремать — словно живой -, он издавал урчащие звуки и трепетные дребезжания, слегка фонил от микрофона, что стоял неподалеку на готичной изогнутой стойки». — Мне кажется, что фонил он от безысходности, знаете ли…       Вилле почесал подбородок и замучено провыл.       — Я не успею и к Рождеству…       — Дай сюда… — Я поднялся и помог ему с уборкой, выдергивая из его рук скомканные пакетики.       В четыре руки, уборка — казалась не таким уж и страшным занятием.       — Ты идешь к нему? — Угрюмо спросил я, проходясь сметкой по «корешкам» Эдгара.       — Ты о встрече моих родителей с его мамой? — Он насупился. — Нет наверное… Ты меня видел?       — Оденешься нормально, будешь помалкивать, — ничего страшного не случится.       — Кроме, массового самоубийства? — Он прозаично вздернул свои полукруглые брови.       — А вот за это, я не ручаюсь… Вилле, у тебя есть, что одеть?       — Я что, девица какая — то? У меня есть двое штанов, кожаная куртка, несколько свитеров и шапка. Зачем мне что — то еще? Ах ну да… еще вот это пальто. — Он горделиво дернул себя за воротник.       По моему взгляду и так было все понятно. Я судорожно вздохнул и усадил его перед собой на стул. Его змеиные глаза следили за моим лицом.       -Мама Линде — энергетический вампир. Абстрагируйся от нее. Если не получится, ты всегда успеешь свалить оттуда. Она ведь тебя не…       — Я не удивлюсь, если найду в ее подсобке электрический стул. Я никуда не пойду, ясно?       — Пойдешь. — Я кинул в него расческой. — Иди мыть голову. Я займусь тобой.       — Я никуда не пойду.       «Вот ведь баран упертый»…       — Сделай это, хотя бы, ради Лили. Я видел его полчаса назад. У него глаза на мокром месте.       — Мы нормально расстались… странно. — Вало достал сигарету и покрутил ее в пальцах, разглядывая оную, словно дичайший и редкий экспонат.       — А почему вы вообще «расставались»? Уж не для того, чтобы он шел в одиночку?       — Ведешь себя, как моя тетушка. — Вилле бодро отмахнулся и поспешно поднялся со стула. — Я отлучусь кое — куда…       — Куда? Если ты хочешь сбежать, то… — я загородил дверь и показал ему дулю. — хренас два тебе.       Я провел его в ванную и запулил в него полотенцем. Анита притараканила шампунь. Вилле согнулся, сунув голову под ливень из — под крана.       — А я, пожалуй, поищу для тебя что — нибудь презентабельное. — Я хмыкнул и запер за собой дверь.       За дверью послышалась песня «It s all tears» исполненная с жестким финским акцентом. Я немного посмеялся и прошел в его комнату, — теперь уже, чистую.       Все было не так уж и плохо. Я отыскал черную рубашку и нормальные темные джинсы. Просто и легко.       Была у меня одна мыслишка: … «А не прокрасться ли мне, как — нибудь, темной ночью, в его дом, и не выкрасть ли это пальто?» С последующим приданием огню, — а как иначе? Надо же было избавляться от него как — то…       Аналогичная ситуация была у Аниты с Кори Вало, который не отдавал ей свои вещи.       — Зачем их гладить? — Спросил он, простодушно округлив глаза, глядя на брюки, — Сейчас так модно, да и к тому же, — через пять минут, — они снова помнутся.       — Блять… — Анита хлопнула себя ладонью по лбу и судорожно вздохнула, -Вилле, ты готов?       Вилле вышел. Его взгляд — был взглядом серийного маньяка, и зубы обнаженные в страшном оскале — прямо констатировали сей факт.       Я даже не узнал его с прямыми, мокрыми волосами. Капли скользили по его телу, и я подавил свое желание, сублимируя данное, в легкий, саркастический смешок.       Оставалось просушить этого засранца, одеть, и черт возьми, выкинуть его пальто, к чертям собачьим.       Наступал самый ответственный час. Кори вышел на улицу, руководствуясь тем что, мол: «надо бы мотор прогреть». На самом деле, он желал свалить из этого дур — дома в любое другое место, где не будет: Аниты, меня, и его дотошного сына — кровососа.       Я вышел на кухню, подышать свежим воздухом.       Вилле вновь прошествовал мимо меня. Он наклонился у самого моего лица, вцепляясь в баночку пива. Эта «зазноба» моего детства — не уставала выводить меня из душевного равновесия.       — Ну что, горничная… Причешешь меня? — Хрипло вопросил он, открывая баночку и отпивая из нее большими глотками.       Я сглотнул, оглядывая его стройное тело, украшенное моими расцветшими синяками.       — Да, конечно…       Только ради Вилле. Все ради него. Я и так стараюсь избегать Вилле Вало. Это мой секрет…       Да, мне нравится Лаури Илонен, но он, по сравнению с Вало, — небо и земля, испуганный кролик и змея.       Мы вернулись в комнату.       Вало продолжил потягивать пиво и похлопывать себя по бедру, в такт музыке из наушников.       — Ты прости, но это, — Я указал на наушники, — Придется снять.       — Скучный Йонне, скучная телега за жизнь, — Вилле выдернул пуговки и разлегся на стуле.       — На этот раз, я сделаю тебя идеалом для Лили. Вот увидишь: он рухнет…       — Я ему и таким нравлюсь, — Промычал Вилле, покусывая ноготь.       — Не будь говном. Что ты опять натворил? Обычно, твое беспристрастие, словно бы намекает на какую — то большую душевную проблему. — Пробормотал я, разделяя его волосы на приличный пробор.       — Ты слишком много думаешь, уймись. Было бы гораздо лучше, если бы ты  просто пел, а говорил лишь тогда, когда тебя позволяли это.       «Вало знал, что он мне нравится… Как же я его ненавижу, ух сволочь».       Я дал ему затрещину и отошел к окну.       — Что не так? …       — Валяй, так держать. Я не притронусь к тебе.       — Да что ты, как баба… — Вилле вскочил со стула, облачаясь в рубашку. — Все. Я готов, а много ли надо?       — Хоть раз, хоть раз в жизни, — улыбнись мне, паскуда. Скажи, что я тебе не безразличен. — Я сцепил зубы, глядя в окно.       Позади меня послышалась вязкая тишина. Вот — вот, и обернусь. Не уж — то, признал меня?       Я обернулся и поджал губы. Вилле сосредоточенно пялился на какой — то таблоид.       — Они зарабатывают по сто тысяч в неделю, вот ведь, немецкие ублюдки…       Я цокнул языком. Вало поднял голову.       — А? Что ты сказал?       — Так, или не так?       Вилле сдвинул брови, застегивая пуговицы на рубашке и обдумывая мои слова.       — Наверное. Ты хороший друг, Йонне. — Он надул губы и уставился на меня исподлобья. — А теперь, иди сюда, и приведи меня в порядок, мать твою.       Я обреченно вздохнул, прощая этого ублюдка.        Как же Линде повезло, что с ним, Вилле не такой, как с другими. Вилле даже Бэма не жалует, — лупит его, да угорает с него, и его друзей тусовщиков и каскадеров.        Наконец — то я покончил с Вилле. Тот поднялся и подошел к зеркалу, оглядывая свою идеально — ровную шевелюру; Волосы были не только прямыми, но и мягкими на ощупь.       Я немного помлел, проводя последние штрихи.       — Как тебе? — Я немного отстранился и заложил руки в карманы.       — Может, — на «хрен» эту музыку? Иди работать в парикмахерскую. — Вилле хмыкнул, разглядывая свой образ. — С такой прической, я оставлю старые штаны. Все равно никто не заметит…       — Вилле. Я сейчас тресну, ты же знаешь…       — Ладно — ладно, — Он помахал руками и принялся переодеваться.       Я, от всей души, надеюсь на его субординацию и перспективность, в виде прекрасного длинноволосого юноши, коего из него сотворил.       Надеюсь, что он воспользуется моментом и не отпустит Лили.       На это раз, он просто обязан постараться, иначе, я из него всю душу вытрясу…