Похороненные сердца.

      — Ну наконец — то! — Кори заключил меня в надежные объятья — полные стали и яиц, — поддавая хорошего пинка к праздничному столу.       — Извини, что без цветочков и прочей херни. — Вилле протянул мне огромный сверток, приняв который, я почувствовал, как хрустнуло мое плечо.       Кажется, я догадывался о том, что в нем находилось, но вопреки всему — отказывался верить в реальность происходящего.       — Ну, давай, открывай, — Прорычал он мне на ухо.       — Я не хочу портить упаковку, — Вежливо пробормотал я, а пальцы сами, словно пауки, потянулись к бантику.       Когда упаковка была сорвана, я кисленько улыбнулся, стараясь не выпускать на волю тех чертей, что так и рвались из всех мест разом.       «Она была черно-золотая… Черный Гибсон. Идеальный, с двумя звукоснимателями»…       — Les Paul Custom 1954 года. — Хермани довольно ухмыльнулся, похлопывая меня по плечу.       Я подобрал свою челюсть с полу.       — Но это же раритет. Их сейчас не выпускают, должно быть… «Черт, главное не развизжаться, как школьница».       — Это папа помог, — я сам бы не нашел. Знаю, что редкая. — Вилле обернулся к отцу, который в свою очередь утвердительно закивал.       — Лес Половский заводишка выпустил их, почти что, первыми. Трапецевидные сниматели, как на этой — были пластиковыми, а гриф украшен серийным номером, то есть подписью. Эта версия была ограниченной, но к сожалению оказавшейся снятой с продажи, из — за увесистости. Сейчас, красный клен орудует делом. Это — просто грузила, по словам производителей.       — Мне — то все равно. — Я завороженно уставился на инструмент. Иногда, я отрывался от него и понимал, что нахожусь до сих пор в реальности, а не в месте, где я строчу мега — охренительный соляк на этой девочке.       — Да ты завис. — Вилле щелкнул пальцами перед моим лицом, и я нервно отложил гитару, точнее — спрятал ее под стол и прислонил к бедру: «вдруг кто — то решит украсть ее»?!       Минута молчания нависла над кухней, словно огромный дирижабль. Я чувствовал себя до одури не комфортно. Если бы не подарок в пол миллиона, мне бы жилось гораздо легче. Да и дышалось — тоже.       — Линде, сколько тебе исполнилось? — Анита поставила торт на середину стола и легонько тронула меня за руку.       — Восемнадцать. — Коротко проговорил я, глядя на Вилле. Тот решил перевести разговор в другое русло.       — А где Йессе?       — Он будет через пол часа. Говорит, что убирается в магазине. -Ответил Кори, и вдруг злобно зыркнул на сына, — Ты замусорил его.       — И ничего я не мусорил, — Вало надул губы и кинулся на жареного цыпленка, придвигая его к себе и закатывая рукава. — Рабочая атмосфера не складывается из пустоты. В ней, должен царить хаос и легкая неприбранность.       Кажется, чудеса не собирались прекращаться. Именно сейчас, я видел, как Вилле жадно ест, сметая все на своем пути.       — Надо же. — Я нервно расхохотался. — Ни разу не видел у тебя такого зверского аппетита.       Вилле искоса посмотрел на меня и пнул меня по лодыжке под столом.       — Глупая шутка. Я всегда ем, просто это ты — всегда пялишься внутрь себя.       Теперь и я надул губы, — «и ничего я не пялюсь»…       Кори не плясал вокруг да около, подобно моей матери. Он просто поставил несколько блюд и швырнул в нас ложками, вилками и ножами.       Мол: «берите», «не стесняйтесь». Мне понравился подобный подход к ситуации. Теперь, я понимал Вало: его отсутствие стеснения, неподражаемую харизму и кучу всяких непонятных привычек.       Мне вдруг стало все равно. Меня ведь никто не видел, правда?       Я попробовал абсолютно все, до чего сумел дотянуться, а мама Вилле предусмотрительно помогала мне с этим. Вскоре, я не боялся ее вопросов, отвечая честно и рассудительно.       — То есть она решила уехать? — Анита задумчиво поковыряла вилкой в рагу. — И что ты будешь делать?       — Понятия не имею. Придется ехать вместе с ней, — Я лишь пожал плечами.       — И как она обосновала столь поспешное решение?       — Она сказала, что нашла работу в Канзас Сити. И еще, добавила, что ей плевать на мои увлечения: в Канзасе она найдет достойных музыкантов, — не чета группе HIM. Если честно, я немного завидую Вилле… Ему так повезло с вами. — Я оглядел чету и опустил голову.       — Брось, — мы те еще засранцы. — Кори ободряюще улыбнулся мне. — Но, в чем — то ты прав. Я, знаешь ли, удивлен. Удивлен тому, что ты до сих пор не спятил, и не сошел с проторенной тропинки.       — Наверное потому, что моя душа желала всего этого первее, чем я начал думать.       — Тоже верно.       В прихожей глухо постучали. Вилле что — то пробурчал и ушел открывать дверь.       Через секунду, он явился с Йессе, — что тараторил без умолку. Вало иногда вставлял пару фраз, но делал это без должной увлеченности; — его хриплый, чуть скрипящий, голос, прогибался под натиском братовых связок.       Следом вошел тот, от появления которого, мое сердце подпрыгнуло и задрожало, — Йонне Аарон радушно присел на свободный стул и поздоровался с присутствующими.       — Ой, я так давно тебя не видел. — Кори пожал руку парня. — Думал о том, как бы не увидеть тебя в некрологах.       — Музыка, это — все она, — Отходчиво бросил Йонне, улыбаясь Аните.       — «Принцесса решила порадовать нас своим присутствием»? — Йессе жеманно посмотрел на меня. — Вилле так часто говорит о тебе, что я частенько думаю что вы…       — Йессе, заткнись, — Вилле мрачно бухнулся на стул и уставился в тарелку. Разумеется, этот «черт» не умел краснеть, — лишь бледнеть на тон белее предыдущего. — Я не буду спрашивать о вас с Йонне.       — Ответ прост: Йонне пришел отовариваться в секс — шоп, и я рассказал ему о дне рождении Лили. — Йессе пожал плечами, под согласный кивок Аарона.       — Бэм звонил. Он хочет отпраздновать в клубе, а вы как? — Йонне перевел взгляд на меня, как на главного виновника торжества.       — Я пас. — Вилле помотал головой, зная мое отношение к подобным местам.       (Я немного подумал над этой темой, но не спешил с решением. Может, все — таки, стоит пересмотреть свои предпочтения в столь значимый для меня день?) — Лили верно, тоже.       — У Лили есть язычок, мистер «блевало». — Йессе состроил гримасу.       — Этот тип — мой брат, — не обращайте на него внимания…       Я умилялся от такой вот посиделки, даже успел забыть про поезд и трения с моей матерью.       — Нет, я не пойду в клуб. У меня слишком мало времени, — Тихо проговорил я. Йонне встрепенулся.       — В смысле? Ты что, помирать собрался?       — Я уезжаю из Финляндии.       Наступила минута тишины. Йонне перестал улыбаться и стиснул зубы. Его нос медленно разбухал от гнева.       — Какого хрена? Это все из — за матери, да? Хочешь, я поговорю с ней? — Йонне, даже, привстал — намереваясь идти. Вилле грустно вздохнул и усадил его обратно.       — Успокойся.       — Ты так спокоен, — Аарон перевел взгляд на последнего и приподнял брови, — Ты, как никто другой, — обязан решить данную проблему.       — Это еще почему? — Йессе хитро прищурился, наблюдая за братом и его лучшим другом.       Вилле лишь отмахнулся от них, как от назойливых мух.       — Это — мое дело. Моя проблема.       Я попытался провалиться сквозь землю, но, подо мной был еще один этаж, поэтому, я рисковал сломать шею соседям или просто разбиться вдребезги.       Обнаружив спасение в лице Кори, я умоляюще округлил глаза.       — Давайте поедим нормально, — Пробормотал тот. — Парни сами как-нибудь разберутся.       Но Йонне не желал слушать. Он вышел из — за стола и направился в прихожую.       — Ты куда? — Спросила Анита.       — Я попытаюсь поговорить с Риитой. Она согласится остаться…       Вслед за словами — хлопнула дверь.       — Никогда не встречала таких добрых и упертых… — Мама покачала головой и вернулась к еде.       Как ни странно, Йессе пошел следом за Йонне. Но на сей раз, никто не обратил внимания на отсутствие еще одного человека.       Я и сам задумался над произошедшим: «Почему Вилле не пытается удержать меня? Неужели, у него есть хитрый план на все случаи жизни? (как тогда, с отмычкой или трюком с наушниками). Почему, Йонне так бьется за меня, а Вилле даже пальцем не пошевелит? Йонне хорошо ко мне относится, но не так, как Вало, например. И, даже, не смотря на это, Аарон бежит в логово к дракону, стараясь вразумить мою одичавшую родственницу».       А вообще, если по — честному, — то мне, — было стыдно. Стыдно за все то, что творилось в моей семье. Да не просто творилось, а блять — происходило буквально на глазах у семьи моего лучшего друга.       Вилле понял меня с полу мысли. Кажется, Кори и Аните придется остаться вдвоем. Хотя, если честно, — не суть так важна.       Мы прошли в его комнату. Каждый занял свое место. Я прихватил с собой гитару и бережно сжал в объятьях. Сам же, — прислонился к стене, — прикусывая губы, и стараясь не распсиховаться…       Вилле сел на кровать и принялся рыться в карманах в поисках ингалятора.       — Если бы не это, — Я достал с верхней полки бутылочку, — Если не это, то я бы решил, что тебе все равно.       Вилле хмыкнул.       — Как в первый день нашей встречи, да? Я не думал, что мы так сильно сблизимся, кролик.       — А я не думал, что получу прозвище от тебя, да еще и в самом последнем порядке. Ты, вроде, всех окрестил, а меня в самую последнюю очередь. — Я ласково улыбнулся и присел рядом с ним.       — На самом деле, оно не так обидно, как ты думаешь. В сказке Льюиса Кэрролла, в «Алисе в стране чудес», мне всегда нравился этот пушистый, пугливый комочек шерсти. Белый кролик носил очки, боялся всего на свете, и вечно куда — то опаздывал. А еще, он боялся злой Маркизы, в ранней версии сказки. Чувствуешь аналогию? «Торопыжка кролик» выронил букет и Алиса, вдохнув запах цветов — сделалась снова маленькой. Как я сейчас… — Он приблизился к моим волосам и втянул в себя из запах: шумно и проникновенно.       — Я начинаю понимать, — Я затаил дыхание, стараясь не спугнуть этого «персонажа».       — Помнишь, я зачитал стихотворение, а ты его не понял? — А сейчас, ты готов?       — Готов к чему? — Хрипло пробормотал я, отпуская гитарный гриф и наблюдая за тем, как инструмент легко стукается об пол.       — «Доколе брести мне дорогою мерзостной сей?»… — Прошептал он еле слышно, наклоняясь и впиваясь в мои губы.       — Совсем не то, что прежде, — хотя, я до сих пор не понимаю смысл, — Я ухмыльнулся, проводя рукой по его жесткому подбородку.       — Тогда я не знал ничего, а сейчас: я люблю тебя, Лили. Постарайся принять это, и не сомневаться во мне. В жизни еще будет столько такого, что заставит тебя усомниться в моих словах… — Задушенным шепотом пробормотал Вилле, влажно прибиваясь к моим губам. Вновь и вновь.       Я абстрагировался от всего прочего шума. Самым главным генератором в этом городе, — действующим и размеренным, — был Вилле. Он генерировал то тепло, что не желало выделяться просто так, без весомой причины.       Оно грело лишь одного человека, а сердце его билось — иступленно, натужно и взволнованно…