"Я - твоя ошибка"

      — Садись, — буркнул Эдуард Валентинович.       Он схватил со стола коньяк и нервно свернул с бутылки крышку, которая выпала из его дрожащих рук и, отскочив от пола, закатилась под диван.       Алекс проследил за ней взглядом, оставив швабру у двери, прошел по мягкому ворсистому ковру и сел на стул.       — Нет, не туда, сядь рядом, — директор плюхнулся на мягкий удобный диван и сделал солидный глоток из бутылки. — Я хочу видеть твои глаза. В них есть что-то настоящее. Какой-то искренний интерес, странное любопытство, словно тебе действительно не наплевать на меня. Молчи! — мужчина зажал рыжему рот ладонью, заметив, что тот собрался что-то ответить. — Если бы ты знал, Алекс, как я устал, — он обнял киборга за плечи и вновь присосался к бутылке. — Все бабы — злобные меркантильные стервы. Мой тебе совет, малыш, — никогда не женись.       — Сейчас ты просто расстроен, Эд, — Irien уже подключил программу психологической помощи. — Всё когда-нибудь заканчивается. В том числе и неприятности.       Ласковые сильные пальцы секс-киборга зарылись в волосы начальника, приятно, до мурашек, массируя голову.       — Да… всё, — лицо Эдика исказила болезненная гримаса, — всё, кроме этого проклятого суда. Он будет тянуться вечно, потому что они опять мне отказали. А тем временем эта похотливая дрянь рассказывает про меня всякую ересь и заставляет мою девочку называть папой своего очередного хахаля. И сделать я ничего не могу, так как этот хмырь — любимый племянник прокурора.       Директор еще раз как следует хлебнул коньяку и уткнулся носом рыжему в плечо.       — А ведь я её когда-то любил, Алекс… Где были мои глаза?       — Может, стоит себе признаться, что рано говорить об этом в прошедшем времени? — осторожно предположил киборг.       — Да ты что?! — подскочил Эдик, чуть не выронив полупустую бутылку. — Я её ненавижу! Эта сучка предала меня, она всё разрушила, — от гневного возбуждения в уголках глаз мужчины даже выступили слёзы, и Irien стёр их почти невесомым касанием. — Из-за неё все теперь так паршиво, — он залпом допил оставшийся коньяк.       — Но ты до сих пор любишь её, — вынесла вердикт программа.       — Нет! — бутылка вдребезги разлетелась, ударившись о стену.       «Процент правды — сорок», — зафиксировал детектор. — Ну вот, ты еще сам ничего не решил, Эд, — спокойный голос киборга и его расслабляющие прикосновения сделали своё дело — сердечный ритм объекта постепенно пришёл в норму, дыхание стало ровным и размеренным.       — Если бы от меня что-то зависело. Пойми, Алекс, я давно смирился с тем, что потерял Риту, — Алекс заметил, что это имя хозяин салона выговорил с большим трудом. — Там всё просто — она никогда меня не любила. Я сам, дурак, поверил в то, что может быть иначе. Нет. Не может. Глупое наивное самовнушение. Женщины — это зло. Я всегда это знал. Думаешь, мне нужен был этот паршивый салон? Да провались он пропадом! Я ведь ни черта в этом бизнесе не понимаю, всё на Ольге держится — она и бухгалтер, и завхоз, да у Игоря руки золотые. В основном клиенты к нему идут, — он вдруг запнулся и задумчиво произнёс: — Вот какого дьявола я тебе всё это рассказываю, пушистый грациозный кот?       — Наверное, потому, что тебе надо выговориться, а еще потому, что ты уверен — я ничего никому не скажу, — последняя фраза прозвучала как утверждение. Эдик поднял голову и благодарно посмотрел прямо в большие внимательные голубые глаза.       — Какой же ты всё-таки странный, — мужчина завороженно подался вперед с явным намерением поцеловать это восхитительное рыжее чудо.       Irien насмешливо улыбнулся, показав ровные белоснежные зубы, дразняще провёл языком по красиво очерченным губам и потянулся к нему навстречу. По правде сказать, Алекс просто обкатывал новую программу, и, судя по реакции объекта, пока все шло отлично. Опьяневший от коньяка и желания Эдик, полуприкрыв глаза, чувствовал на своих губах свежее теплое дыхание секс-киборга, и оно уже совсем смешалось с его собственным — прерывистым и учащенным. Он замер, едва не теряя сознание только от предвкушения, как вдруг рыжий слегка склонил голову набок и негромко произнёс:       — А как зовут твою девочку?       Эдуард Валентинович резко выдохнул. Ну что за парень! Разве так можно?! В штанах уже давно было тесно, томительно ныло в паху, а от затылка до плеч разбегались мурашки, а этот — раз… и одним своим вопросом выбил из лёгких весь воздух, которого и так от внезапно нахлынувшего возбуждения не хватало.       — Юленька, — сипло ответил он.       — У тебя есть её голография? — директор кивнул и полез за видеофоном. — Так что ты там говорил про суд? — как ни в чем не бывало спросил Алекс, отключая программу сексуального обольщения и вновь активируя раздел «психологическая помощь».       — Дочку я хочу забрать. Не нужна она ей. Ребенок почти всё время один дома сидит, а она со своим хмырём по ресторанам шастает. Я какие только справки не собрал: и об отсутствии проблем с жильем, и о материальном положении, и том, что времени у меня свободного достаточно, так как рабочий день не нормированный и, в принципе, всё дистанционно решить возможно, а судья как баран упёрся: «Девочке лучше жить с матерью». Чем лучше?! С котёнком лучше, чем с родным отцом? А эта мегера еще и прячет её от меня. Видите ли: «Чему ты можешь научить ребенка. С мужиками трахаться?» Можно подумать, я только это умею. Знаешь, как Юлёнок на меня смотрит, когда я её обратно домой отвожу? Всё внутри переворачивается. Последней сволочью себя чувствую. Она ведь каждый раз со мной остаться просится. А что я ей могу сказать? Дядя судья принял во внимание мамины аргументы, а папины велел запихнуть в гейскую задницу? Вот смотри!       Он неловким движением выцепил из видеофона и развернул вирт-окно с голографией. Девочка лет шести в ярком летнем платьице стояла, закинув руки за голову, явно подражая взрослым моделям. Делала она это, по-видимому, только по просьбе фотографа, потому что на симпатичном открытом личике не было ни следа кривляния или искусственного кокетства. Ноги девочки тонули во взрослых туфлях на высоком каблуке.       Алекс тут же узнал ребёнка — это за её кошкой он полез на дерево в тот самый вечер у полицейского участка. Присмотревшись, он определил и место съёмки — с другой стороны сквера, подальше от домов.       — Это Юленька мне сама прислала посмеяться. Видишь, как её эта… мать её вырядила? А теперь мне ещё и звонить ей запретили по решению суда, — Эдик вздохнул и устало потёр висок.       Пока киборг раздумывал, стоит ли сознаться в том, что с девочкой он знаком, как видеофон директора запиликал, а в углу голографии появился значок входящего вызова. Незадачливый папаша сильно побледнел и поспешно ответил:       — Да, я слушаю.       — Ну, Эдуард Валентинович, что же вы так? — с явной издёвкой выговорил молодой крепкий мужчина с холодными, голубыми, казавшимися почти прозрачными, водянистыми глазами. — Почему о значительном увеличении клиентов в вашем салоне я узнаю не от вас, а от совершенно посторонних лиц? Нехорошо. В то время как я честно выполняю свою часть работы, оберегая вас от разного рода неприятностей, вы ведете себя как крыса, — он затянулся сигаретой и стряхнул пепел в стоящую с ним рядом чашку.       — Марат Сергеевич…       — Ты мне зубы не заговаривай, — тон сменился на угрожающий. — Мне что, как следует проучить тебя, Эдик, чтобы ты раз и навсегда запомнил, что не следует злоупотреблять моим доверием?       У директора бешено колотилось сердце, а внимание рыжего привлёк китель с погонами, висевший позади звонившего на спинке кресла. Похоже, грозный незнакомец был полицейским.