"Я - твоя ошибка"

      Система стабилизации сработала вовремя, иначе Алекс бы просто не удержался на ногах. Ната влетела в салон как на крыльях и с ходу бросилась на шею Альфианскому Закату прямо на глазах у изумлённых клиенток.       — Ты ни за что не поверишь! — воскликнула она и, прижавшись к нему, заговорщически прошептала в самое ухо: — Папа не против! Он думает, ты у меня игрушка. Поиграю и брошу. Представляешь?       Она фыркнула и с неохотой отстранилась — кто-то уже достал видеофон, чтобы сголографировать Заката с его пассией, — не заметив, как Алекс вздрогнул от её слов, как от удара. Она и сама не понимает, насколько сейчас права. Игрушка… Он просто игрушка, и ничего больше. Он присвоил это право — если не быть, то хотя бы казаться настоящим, но достаточно одного слова хозяйки, чтобы…       Ната поняла его внезапно погрустневший вид по-своему:       — Ой, прости. Ты тут работаешь, а я… Ничего, если я пока кофе попью?       Алекс проводил её взглядом. Ната сначала присела на диванчик, а потом переместилась за стойку к Виолетте. Две девичьи головки — светло-золотистая и каштановая — склонились над Натиным видеофоном, что-то в нём просматривая и живо обсуждая.       — Виола, душа моя, что там у меня дальше? — картинно утирая лоб платочком, вопросил Игорёк.       — У тебя всё, — Виолетта подняла голову и улыбнулась, — Алекс, и у тебя тоже. Мы же сегодня раньше закрываемся.       Привычку интересоваться своим рабочим расписанием у Виолетты Алекс позаимствовал именно у него. Как он заметил, людям вообще было свойственно забывать элементарные вещи — а ему было нужно как можно лучше походить на человека.       Походить на человека… Он ещё раз оглянулся на Наташу. Она подняла голову, словно почувствовав его взгляд, и улыбнулась так открыто и счастливо, что у него ёкнуло сердце. Он не мог врать ей. Но и рассказать правду о себе — невозможно. Да и какую правду? Сейчас он и сам не мог с уверенностью сказать, где заканчивается бракованный Irien Мурзик, где начинается Алекс Попадакис, а где — модный стилист Альфианский Закат. И где между всеми ними потерялся он сам?       Он немного растеряно улыбнулся ей в ответ и, тут же отвернувшись, принялся разглядывать своё рабочее место. Машинально переставил несколько флаконов, взял и сразу же положил обратно расчёску, взвесил в руке ножницы — недавний подарок одной его постоянной клиентки.       — Игорь, а можно, я их тебе отдам?       Игорёк взглянул на протянутую ему вещь и замахал руками:       — Солнце, ты что? Ты… ты представляешь вообще, что ты говоришь? Это же эксклюзивная вещь, жутко дорогая! Аммский жемчуг!       Алекс со сдержанным интересом посмотрел на полупрозрачные ярко-синие камни, напоминающие зёрна граната, которыми был украшен инструмент, и пожал плечами.       — Мои старые гораздо лучше. Эти тяжеловаты и в руке не так удобно лежат. А тебе они, кажется, нравятся.       — Солнце, не говори ерунды! Сначала отдал мне программу, теперь вот… Даже не думай! — Игорёк нервно взлохматил волосы.       Irien замер. Программу… когда, чем он успел себя выдать? И что за ерунда — как вообще можно отдать программу? Тем более… тем более у Игорька и процессора-то нету.       — Кстати, завтра съёмки — ты уверен, что точно не хочешь поучаствовать? — тем временем продолжал тот. — Тема тебе очень подходит, по-моему, а если…       У Алекса отлегло от сердца, и он уже не вслушивался в болтовню оживлённо жестикулирующего друга. Конечно. Программа на головидении. А он уже напридумывал себе… Всё потому, что он не человек. И никогда им не будет.       Из мужского зала вышел последний клиент.       — Гоша, всё! Можно закрывать, — Виолетта явно была чем-то очень довольна и загадочно шуршала каким-то пакетом под стойкой. В воздух просачивался еле уловимый запах ванили и корицы.       Алекс оглядел салон, находя взглядом каждого из своих друзей. Молча аккуратно положил ножницы на столик к Игорьку.       — Солнце, ты куда? — всполошился стилист.       — Я сейчас. Только смою макияж и вернусь.

***

      Пальцы заломило от холодной воды. Система выдала сообщение о некритичном снижении чувствительности кожных рецепторов в этой области, от которого он просто отмахнулся.       Вода по спирали стекала в слив маленькой раковины и уносила с собой мутные потёки косметики. Он набрал полную пригоршню и снова потёр щёки. Средство для снятия макияжа он даже не доставал — так почему-то казалось правильнее.       Алекс посмотрел на своё отражение в небольшом зеркале, слегка надколотом с краю. Яркие причудливые завитки, ещё оставшиеся на лбу и веках, постепенно размывались на висках и скулах и уже практически полностью исчезли со щёк и подбородка. Это выглядело так, будто сквозь броскую экзотическую раскраску Альфианского Заката постепенно проступало лицо… чьё?       Правильные черты, оттенённые тщательной небрежностью причёски. Большие выразительные глаза. Гладкая сияющая кожа. Irien-69 XXL, топовая развлекательная модель прошлого сезона. «Идеальная имитация полового партнёра на самый изысканный вкус», как гласил сопроводительный буклет. Тот самый, который прилагался к нему при покупке.       Он отколупнул стразы с брови и собрал их в горсть. Они сверкали и переливались крохотными цветными искорками, словно бриллианты. Фальшивые бриллианты. И сам он — насквозь фальшивка, подделка под человека.       Он быстро смыл остатки краски и тщательно промокнул виски бумажным полотенцем. Умываться тщательнее он не стал — его вдруг охватил иррациональный, суеверный страх того, что ещё чуть-чуть, и это лицо тоже растворится, стечёт, оказавшись очередной нарисованной маской.       Глупости. Киборги не боятся. Не боятся. И не любят. И… и у них не может быть ни друзей, ни призвания, ни дома. Им не бывает больно. Их не мучает страх потери.       Он вздохнул. Может быть, лучше отказаться от всего сейчас, чем ждать, пока они сами отвернутся от него? Ему представились лица друзей, полные ужаса и отвращения. И Наташа… что она скажет? Нет. Исчезнуть — пока не поздно. Уйти. Затеряться. Может быть, сначала его и будут искать, но потом перестанут. И Наташа… пусть она будет счастлива. С настоящим человеком.       От внезапного стука в дверь он вздрогнул.       — Попадакис, ну ты чё там, в натуре? В толчке застрял? Харэ сортир занимать!