Самые важные вещи сложнее всего выразить словами.
Мы стыдимся собственных чувств,
потому что слова делают наши чувства ущербными.
С. Кинг
Признание в любви — это трепетное, интимное и очень личное действие, которое все девушки представляют, как можно более романтично. А если это первое признание — оно будет полно неловкости, но не лишено своего юного и нежного очарования. Это необязательно должны быть слова: порой хватает движения, взгляда, поцелуя или просто заботы и все становится понятно. Оно может произойти где угодно и у каждого этот момент будет индивидуален и по-своему прекрасен. Ведь самое сложное в этом всем понять себя, а также набраться небывалой стойкости и храбрости, чтобы признаться в том, что гложет душу в своих самых тайных закоулках. Я никогда не задумывалась, как я хочу, чтобы это произошло. В жизни просто не хватало времени, всегда были поиски, монстры и учеба, а вся эта подростковая мишура вечно уходила куда-то на второй план моих и так загруженных мыслей. Но честно, я не хотела, чтобы это случилось именно так. Белые стены, такой же потолок и мраморный пол, который теперь был весь в больших трещинах и костях, будто напоминая всю сложность данной ситуации. В комнате не было ни мебели, ни окон, ни дверей, казалось, она построена, чтобы сказать — это то испытание, в котором нужны лишь слова и твое сердце. Здесь была уставшая, запутанная в своих чувствах и раздумьях я, которая постепенно теряет весь свой оптимизм, а вместо него получая страх и горечь. Я не могла смотреть после всего этого на Нико, хотя должна была, ведь сейчас ему не легче, а может даже хуже. Но было ясно одно, парень был разбит морально, я видела это по его глазам. Обычно, он так тщательно скрывает все, что у него на уме, в отличии от меня, например. Я никогда не умела прятать эмоции, мое лицо — это открытая книга и часто моя искренность мне не помогает. Когда живешь в таком опасном мире надо уметь лгать. Чего я до сих пор толком не умею делать. Сейчас же его взгляд выдавал все. Он был опустошённым, расстроенным, возможно, где-то гневным и не имел в себе ни капли надежды. И теперь все напрямую зависело от одного создания, Бога любви, который, кажется, только начинал входить во вкус. Нет, я знала, что поиск будет опасен и непредсказуем, но в голову не могло прийти, что все обернется вот таким образом. Знала бы, ни в коем случаи бы не пошла за тем Белым Кроликом. Но разве от чувств и любви сбежать? Можно ли сбежать от самого себя и забыться? Разве, что в Подземный Мир, но я не хочу так поступать. Слишком много всего осталось не досказано и не доделано. Собрав всю храбрость, что томилась в моем теле, я, будучи окрыленной гневом к Эроту и из-за все того, что он совершил, сделала уверенный шаг вперед и сказала: — Не знаю, что за сделку ты предлагаешь, — весь официальный тон мигом улетучился. — Но я не хочу участвовать в твоих играх, Эрот. Если ты думаешь, что сможешь манипулировать мной, ты ошибаешься. Судьба всего мира весит на волоске от гибели, нам нужно идти дальше, дней осталось не так много. Так что убирайся отсюда. Ты — не единственная моя проблема в данную минуту. Он выслушал, хотя было видно, что без особого интереса, а после посмотрел на меня своим фирменным взглядом, в котором плясали черти. Я нервно сглотнула, но взяла себя в руки. Хватит бояться. Мысли о том до чего он довел Нико вновь заставили меня с храбриться, и я не прервала зрительный контакт, как делала ранние. — Дорогая моя, я рад, что ты нашла в себе силы со мной заговорить, но не забывайся кто ты, а кто я. Но ради того, чтобы та вновь осознала суть данной ситуации, повторюсь. Хорошо, я уйду, но что далее? Вам не выбраться без смертного. Здесь есть смертный? Что-то я не вижу. — его голос был настолько пропитан издевкой, что мне захотелось ударить этого самовлюбленного божка еще сильнее. — Нет, ты же вроде девочка с мозгами. Понимаю, что до дочери Афины тебе далеко, но подумай, как вам выйти отсюда. Что-то я не помню, чтобы в пророчестве было, как-то о сказано о лабиринте. И снова назревает тот же вопрос: откуда он так много знает? Складывается ощущение, что он читает наши мысли. И это сравнение с дочерью Афины… Я всегда ощущала себя довольно глупой и недалекой на ее фоне. Аннабет всегда знала, как поступить правильно, что сказать, чего я не умею делать по всей день. Он будто специально говорит мне самые обидные вещи. — Пророчества — странная вещь, уж поверь. А мы как-то справимся. — Не думаю, — он театрально покачал головой. — Вы же даже ваших друзей по несчастью не найдете без чьей-либо помощи. В этом он прав, но нельзя ни в коем случае, нельзя поддаваться. Мы справимся. Должны справится. — И что же Вы предлагаете? — подал свой голос Нико, который теперь звучал так без эмоционально, что стало жутко. — Сын Аида, наш разговор на данном этапе закончен. — он махнул в сторону парня своей рукой и тот застыл. Меня начинала охватывать паника. Я стала так переживать из-за ди Анджело, что даже удивилась. Этот Эрот не посмеет с ним делать, что-то еще в моем присутствии. И что это, во имя Аполлона, было? — Что ты сделал с ним? — я же звучала теперь довольно истерично. — Боги, что ты сделал? — Ничего такого, успокойся. Он говорил про это таким умиротворенным тоном, будто в этом нет ничего такого особенного. Ох, желание проехаться по его физиономии все возрастало. — Он не двигается, Аид тебя подери! — Я вижу. Не будь истеричкой, Шарлотта. Эти чары абсолютно безобидны. В каком-то смысле. Он будет слышать, что мы говорим, но не вмешиваться. К тому же, этот наглец, сам напросился, ведь сейчас исключительно наш разговор. Ты же не слышала все, о чем я с ним говорил. — он расплылся в гадкую ухмылку. — А вот ему будет на пользу выслушать твои мысли. В драме должны принимать участие все лица трагедии. — Знаешь, что! Мы тебе не актеры и это не спектакль! — Весь мир — театр! Кажется, так говорил твой брат Шекспир. Неплохой был парень, самый сносный из всех твоих сородичей. Хотя бы красиво описывал любовь. — Но я не хочу в нем участвовать! Он издевается! Так, возьми себя в руки. Нельзя просто так срываться, ты все равно ему ничего не докажешь. Только хуже сделаешь. Он Бог, в любом случае, а мы оба смертные, поэтому надо приспосабливаться. Я хочу помочь Нико, а так лишь все испорчу. Мысленно досчитав до десяти, чтобы успокоить саму себя, я решила, что, если мы хотим выбраться, надо постараться играть по его правилам, пусть они и безумны. Раз Эрот хочет сделку, будет ему сделка. — Что ж, — я пыталась говорить, как можно спокойно и уверенно, — Эрот, про какую сделку ты говоришь? Я готова тебя выслушать. Его взгляд стал еще более диким и необузданным, глаза излучали коварство, улыбка больше походила на оскал, но несмотря на это он все равно был красив. Так, может только Бог любви, не иначе. Он прекрасно сочетал в себе две стороны одной медали и это воистину настораживало. Сразу вспоминался миф о Психее и опять же о Эроте. Красавица и чудовище. И как вы догадались чудовищем в этой истории была не девушка. — Я достучался до непробиваемых своей тупостью отпрысков Аполлона! — ему нравилось надо мной издеваться, но я старалась держать себя в руках. — Наверное, капля мозгов тебе досталась от твоей несчастной смертной матушки. Хотя, она явно тоже не шибко умна, раз породила ребенка от Бога. Он ждал ответной на оскорбления реакции, но я держалась, хотя ненависть все больше и больше закипала в крови. Ради Нико. Я должна быть сильной ради него. Ну, и еще ради всего этого поиска, Олимпийцев и остальных. Что-то я в последние время начала странно расставлять приоритеты. Эрот, видя, что я никак не реагирую, а все жду условий его сделки, продолжил: — Что ж, смотрю, ты настроена серьезно. — мне показалось, что я услышала в его словах огорчения и вызов. — Тогда приступим к делу. Знаю, наши отношения не всегда складывались хорошо, по объективным причинам… Объективным причинам! Он мне пытается жизнь испортить, из-за обид к моему отцу! Так, вдох-выдох… — Но сейчас, пребывая в радостном расположении духа, я даю тебе шанс. Шанс на выход из этого места. Я не могла поверить своим ушам. Гнев мгновенно сменился непониманием, и я совершенно запуталась. Нет, не может же это быть так просто. — Шанс на выход? Это шутка? — мой голос отыграл всю палитру удивления, наверняка, как и мое лицо, за что я мысленно дала себя подзатыльник, ведь я таким образом солью всю, скажем так, операцию. — Я не шучу, моя дорогая Шарлотта. Только, выслушай условия до конца, но я рад твоему энтузиазму. То как он меня назвал усилило мое опасение. Все определенно не так просто. Потому что, если бы было просто — это не был бы Эрот. — Я продолжу, если ты не против. — я кивнула, но его голос звучал так притворно и сладко, что я лишь стала больше переживать. — Я выведу тебя из лабиринта, как и твоих друзей и укажу ближайший путь к нахождению Аполлона и Артемиды, взамен на одну, совершено незначительную для тебя вещь. — Какую вещь? — страх постепенно поступал к горлу потому, что его интонация говорила об обратных его словам вещах. — Сын Аида остается здесь. Первая реакция была шоком, да и вторая тоже. Подождите, что он сказал? — Я не понимаю… О чем идет речь… — Мне кажется, я более чем нормально изъяснился. — Нет, просто… Почему именно так? — Дорогая, я готов идти на сделку лишь с тобой. Так, ты согласна? — Согласна? Я… — нервно сглотнув, я продолжила. — Как я могу быть согласна? Я же не могу решать судьбу другого человека за себя. — Судьбой руководят мойры, хочу напомнить. А так ты делаешь только свой выбор. Сын Аида останется в лабиринте, а ты выйдешь. По-моему, все остаются в выигрыше. — Должны прийти шестеро. — я отрицательно покачала головой, стараясь придумать аргументы, почему я не должна уходить. — Нико нельзя оставлять. — Нет, кажется, в строках говорилась, что домой вернуться лишь пятеро. Откуда ты знаешь, где началась битва. Может, в тот момент, когда вы вошли сюда. Думай, ты же у нас дорогая дочурка Бога прорицаний. Или чем там еще этот выскочка занимается? Меня терзали сомнения. Чувство долга к божественной семье и миру говорило, что я должна согласиться. Но другая часть меня просто кричала, что я не могу бросить Нико. После всего того, что он сказал — это будет равносильно предательству. Теперь, я поняла зачем Эрот сделал так, чтобы он слышал происходящие, но не смог вмешаться — Бог любви хотел, чтобы парень еще больше страдал. Я же буду скучать по нему, правда. И никогда, просто никогда, себе не прощу, если оставлю его. Да и вдруг это ловушка? Почему я должна верить? — Как я могу быть уверенна в том, что ты меня не обманешь? — Какие мы не доверчивые… Ладно, клянусь рекой Стикс, что доставлю тебя и твоих друзей в целости и сохранности из лабиринта, кроме сына Аида, если ты пойдешь на сделку. Прогремел гром и это означала, что Эрот дал нерушимую клятву. Я не могла поверить в действительность происходящего. Все казалось похожим на сон. И снова выбор — моя роковая слабость не дает мне двигаться дальше. Мои опасения становятся явью. — Я не могу… — Почему? — Это неправильно. — Забудь об этом. От тебя завесит, будет Уран править миром или нет. Так, что не смеши меня о правильности — это понятие вполне себе относительное. — Да, но… — Я что еще должен тебя уговаривать? — он закатил глаза. — Моя помощь неоценённая, вы получите великое преимущество над врагом, а ты сомневаешься из-за какого-то сына Аида. — Но ведь он… — Сказал, что любит тебя? Я как Бог любви, Шарлотта, отвечу, что ему стократ будет лучше в дали от тебя, чем с тобой, которая никогда не ответит взаимностью. — он слегка удивленно сдвинул брови. — Что-то я стал слишком милосерден по отношению к полубогам в последние время. Эти слова почему-то больно ранили меня в сердце и принесли не ведомое мне ранние негодование. Он лжет, это не правда. Я поджала губу и осознала, что глаза были влажными. — К тому же, — продолжил Эрот. — Может, вдруг он сможет выбраться, найдет где переместиться, только для этого, ты же знаешь, нужно много времени. А вот тебе нельзя в данный момент терять ни секунды. Вдвоем вы умрете здесь, так никому и не помог. Мне долго ждать, пока ты примешь решение? Я кинула мимолетный взгляд на Нико, он так и стоял, будучи околдованным, но почему-то я ощущала всю боль, что бушевала в нем. — Эрот, я не могу так поступить… — Почему? Я исчезну только в тот момент, когда твое решение будет сказано уверенно и аргументировано. — он так усмехнулся, будто начал играть со мной в какую-то интересную игру. — Потому, что он не раз мне помогал во всех битвах. — Не верю, что в этом причина. Это все? — Нет, ну… Он был хорошим другом, — я замялась. — Да, и в поиске его помощь… — Значит, как понимаю, — он щелкнул пальцами и открылся светлый проход за его спиной, что ослепил меня на несколько секунд. — Ты готова идти. — Я не знаю… — я хаотично замотала головой. — Делай выбор, смертная! Я теряю свое терпение! Мне надоело выслушивать всю твою ложь! — я стала ощущать, что мне не хватает кислорода и бросив взгляд на Нико, я заметила, что его ноздри резко расширились. — Хорошо, хватит! — прикрикнула я. — Я сделаю свой выбор, Эрот. — Что ж, начинай дорогая. — его лицо снова озарила гадкая усмешка. — Или удушье постигнет вначале наглеца, а после тебя. У тебя есть время до трех. Гнев, что бушевал во мне был велик, но желание выбраться было сильнее… Сегодня никто не умрет. Нет, я не позволю. И кажется, я начинаю понимать, что он от меня хочет. Чтобы я рассказала все. И вправду почему я не хочу уходить? Совесть? Да, нет, чувство долга у меня сильнее в данный момент. Но что тогда? Но я должна идти. Я обязана своим существованием Олимпу, ведь если не я, то кто тогда спасет их? Если, Уран сядет на трон все полукровки будут мертвы. Мои братья, милые Ник и Лили, что только недавно стали семьей, их маленький сын, каждый человек в лагере и даже те, кто еще не знают, кто они на самом деле. У меня нет выбора. Я стала подходить к двери жадно глотая нарастающие слезы. Главное, не оборачиваться. Главное, не смотреть на его лицо, в его глаза. Иначе, его образ будет преследовать меня вечно, если я все же решусь. Я стала в нерешительности на пол пути к выходу. — Раз. –послышался ледяной голос Эрота, заставляя меня выйти из мыслей. Глубоко вздохнув и вытерев рукавом слезы, я сделала несколько шагов. Все тело просто трусилось. О, Боги, дайте мне силы! И все же я обернулась, чтобы в последний раз на него взглянуть. Слезы все рвались выплеснуться с новой силой, как только я увидела Нико. Он казался таким родным и нужным, что я забыла все наши ссоры на мгновение. Его глаза, как самое крепкое кофе смотрели прямо в душу и заставляли меня глядеться в них неотрывно. Они манили как свет ночную бабочку и от чего-то мне захотелось его очень крепко обнять и никогда, слышите, никогда не отпускать. — Два. Приговор звучал дальше, а дыхание парня участилось. Он же умрет, если я буду так просто стоять! Нужно сделать выбор, пора его осознать. Бросив взгляд вначале на столь желанный выход за которым меня ждут друзья и спасение мира, а после на парня, я вновь захлебнулась слезами. Я заметила, что Эрот закатил глаза и поэтому, чтобы не нервировать его еще больше, я стала себя, как можно быстрее успокаивать. Но это не помогало. Впервые в моей жизни улыбка не помогала справиться. На мгновение, мне показалось, что я слышу отдаленный голос отца, что говорил, что я справлюсь, но, я сразу отогнала эту мысль. Его здесь нет, и он мне не поможет. Это мой личный выбор, последствие, которого нести лишь мне и никому другому. Хотелось сбежать, уйти, раствориться. Просто не быть здесь, а оказаться в лагере посреди клубничного поля и смотреть на закат вместе с одним человеком… И вдруг ко мне пришло осознание, как гроза в середине июля. Что все эти годы заставляло меня сидеть в душном лазарете до самого вечера, ведь он обычно возвращался к этому времени? Кто меня изрядно выводил из себя, хотя я поминала, что жду наших встреч все больше и больше? С кем можно было обсудить все на свете и знать, что в трудную минуту, я не останусь одна? Про кого я часто рассказывала маме после лета, проведенного в лагере, а она всегда слушала и лишь легонько улыбалась? Все те моменты, все взгляды и фразы пролетали перед мной в дикой карусели. Казалось очевидным, но в тоже время таким странным. Возможно, это будут мои последние дни, возможно, Эрот убьет нас обоих, Уран одержит победу, Олимпийцы падут в Тартар, но это все было таким неважным в ту секунду. Все, что бушевало внутри меня было сильнее вина менад и ужасов Лабиринта. Пускай, я умру, пускай, но я должна сделать правильный выбор. Выбор, от которого будет завесить вся моя жизнь. Я подошла пусть и к околдованному Нико и взяла его за руку под недовольный взгляд Эрота. — Я не брошу его, — начала я, не зная кому больше из этих двоих будут предназначены мои слова. — Ведь, я знаю его слишком давно. Все эти годы, я скучала о том старом парне с которым играла в «Мифы и Магию», хотя сама не заметила, что изменилась. Оглядываясь назад, я вспоминаю довольно недальновидную девчонку, желающую доказать всем, что она лучше, которая столько раз была отвергнута, что замкнулась в себе. Надеюсь, что я не такая сейчас. Мы изменились, хотела я этого или нет. Не знаю, зачем тебя я, зачем тебе Нико, зачем ты устраиваешь этот спектакль, но будь в курсе, я не отступлюсь. Я слишком долго сражалась, чтобы сейчас опустить руки и пройти по легкой дороге к победе. Я не брошу его, я не пойду одна. Я останусь здесь. Потому, что… Потому, что… Я не боюсь больше тебя. Я осознала, Эрот, что больше не хочу падать перед тобой, ведь, чтобы не случилось, какие бы жуткие вещи нам не уготовил Лабиринт, он будет со мной. А я с ним. Я уверенна, что мы вместе до конца. Поэтому, убирайся! Уходи отсюда и никогда не возвращайся, ведь твоя сделка мне не нужна. Потому, что я тоже люблю его. И не готова страдать из-за тебя, когда моя жизнь только начинает обретать смысл. Бог любви ничего не ответил. Он выглядел, как сбитый алгоритм, который не знал, как действовать дальше. Это же очередная подсказка, я чувствую это! Но к чему? — Что ж прощай, дочь Аполлона. — все же выдавил из себя Эрот. — Да, будет так. И он исчез, а вместе с ним и шанс на выход, но я понимала, что поступаю правильно. Ноги Нико подкосились, и он стал медленно сползать по стене, а я вместе с ним. — Ты как? — обеспокоенно сказала я, щупая его пульс. Он кивнул и взял меня за вторую руку. — Я думал ты меня оставишь. — Ну, кто-то же должен называть меня Чарли. Ди Анджело слегка улыбнулся, а я сделала тоже самое ему в ответ. Дальше мы ничего не говорили, а просто смотрели друг на друга, ведь слова здесь были и не нужны. В тишине белых стен, два, как оказалось влюбленных человека, вглядывались в лица друг друга, будто видят их впервые. Вы скажите, что мы выглядели глупо, но это неважно, как и то, что нас ждет дальше. До тех пор, пока наши руки переплетены, мы справимся. Я прилегла к нему на грудь, а он в ответ меня обнял, и мы так и сидели, облокотившись на стену думая о друг друге, пока чары Морфея не овладели нами, и мы оба не погрузились в такой желанный после этих сумбурных событий сон.