В своей жизни я пережил много неудач.
Однако каждый камень на моем пути, в конечном счете,
оборачивался ступенькой, которая приближала меня
к лучшей жизни и к истине моего сердца.
Р. Шарма
Мы о многом хотим забыть. О кошмарах, постыдных моментах, ситуациях, что разбивали нам сердца. Я редко вспоминала свой ранний подростковый период, делая вид, что тогда не произошло ничего значительного. Ведь неважно, что я узнала свою настоящую сущность. Неважно, что я встретила новую семью. Неважно, что я ощутила первую и безответную любовь. Неважно, что я пережила войну. Совершенно неважно, что я повзрослела. Я старалась думать, что это все бессмыслица, ведь эти годы принесли мне слишком много непонимания и боли. Я напрочь не хотела осознавать, что, с другой стороны, тогда произошло так много счастливых и прекрасных моментов, в корне меня изменивших. И на своем непростом опыте хочу сказать: не смей забывать прошлое. Ведь именно оно делает тебя настоящим и, самое главное, живым. Может, не всегда приятно закрывать глаза и видеть перед собой минувшие картины, но именно они создали тебя. Во всех этих моментах ищи счастливые, полные радости минуты и ты поймешь, что их было куда больше, чем ты мог представить. Но я никогда не вспоминала ту странную школьную вечеринку в штате Мэн, надеясь, что однажды забуду грусть, которая меня переполняла. Хотя, мне следовало чаще её прокручивать в голове, ведь, как ни странно, после того детского и нелепого танца моя жизнь начала по-настоящему меняться. Видимо, мое сознание в самую пиковую точку решило, что именно это воспоминание станет моим якорем для возвращения в бренный мир. И я не могу сказать, что оно ошиблось. Удивительно, но именно эта картинка заставила меня с болью вдохнуть воздух и остаться стоять на ногах. Я резко открыла глаза, подрагивая от покалываний по всему телу. Мне не было больно, но внутри осталось такое сильное опустошение, что я едва понимала, что происходит. Мы стояли совсем близко, дыхание Нико касалось моего лица, и я просто бессмысленно смотрела в его карие глаза. Остатки тёмного свечения постепенно притуплялись, сливаясь с последними лучами моего, исчезая в неизвестности. Мы отрешенно смотрели друг на друга, словно пытались понять, что только что произошло. Послышался душераздирающий крик, заставивший меня вспомнить, что битва еще не закончилась. Я отчаянно оглядывалась, осознавая, что туман исчез, а повсюду лишь летал фиолетовый пепел, будто после пожара. Пожара, что вызвали мы. Он оседал на волосах подобно снежинкам в морозный день. Я удивленно заморгала, стоило мне обратить внимание на арку. По всей полукруглой мраморной форме прошла толстая, возможно, фатальная для конструкции трещина. Казалось, стоит лишь слегка ударить, и она рухнет, оставив после себя куски белых камней. Из нее выглядывали руки монстров, которые не могли пройти дальше, издавая разъярённые звуки. Из меня вырвался почти бесшумный нервный смешок. Неужели, думала я, мы сумели остановить прохождение армии, что должна была захватить мир? — Мы сделали это… — прошептала я, ощущая, как начали увлажняться глаза. — Мы ведь сделали это?.. Глупо моргая, даже не пытаясь успокоиться, я обратилась к Нико, в чьих волосах фиолетовые хлопья смотрелись до боли забавно, почти по-панковски. Но, по всей видимости, он не разделял моего нахлынувшего восторга, отчего слабо улыбнулся краешком губ. Я раньше не замечала подобные улыбки. Они слишком недосягаемы и такие печальные, что подвеянные лишь на хорошем люди как я, даже не обращают на них внимания. — Не думаю, что все закончилось так просто, как нам бы хотелось, — лишь ответил он, встревоженно озираясь. — Но ты поняла пророчество лучше нас всех, Чарли. Он снова был, Аид меня подери, прав. Уран не сдался бы так просто, как бы мне не хотелось в это верить. Но последние сказанные им слова являлись для меня лучшей похвалой в подобной ситуации. Наконец-то я додумалась до разгадки первой! Мое семейное, так тщательно запрятанное в самые неприятные уголки моего характера, самолюбие не могло нарадоваться. В такие моменты мне бывает самой от себя противно, но я ничего не могла с этим поделать. Видимо, это еще одно дополнение к злосчастному проклятию, «подаренному» отцом на мое рождение. А если говорить насчет проклятия, то я ещё более твердо решила, что не буду следовать мнимой судьбе потому, что так сказал какой-то напыщенный божок, пытающийся косить под готического принца. В конце концов, моя смертная бабушка была из Франции, а эти ребята первые пошли против поставленной свыше системы. Vive la révolution *! Или как там было однажды сказано. И я ведь его поцеловала! Вы понимаете, насколько бессознательно я сделала такой важный шаг? Я переживала, от чего он молчит и никак не комментирует произошедшее. Несколько параноических вариантов кричали внутри меня, мол, ему на меня все равно и вообще ему не понравилось. Хотя, как это вообще могло кому-то понравиться с учетом того, что это происходило во время ритуала, предначертанного более ста лет назад? Буду честна, я сама мало что чувствовала, кроме выброса энергии, поэтому мне его винить, конечно, не стоило. Но не была бы я мнительной девушкой, если бы не накрутила себя на любовной почве, верно? — Да, я сама, не ожидала, что получится, — смущенно отозвалась я, с легким страхом продолжая мысль, — просто, если бы даже моя задумка провалилась, я бы умерла, совершив мое последнее и самое сокровенное желание. Он даже не казался удивленным, лишь взглянул на меня с огнем в глазах, которые стреляли раньше не виданными мной искрами. — И как воспитанный молодой человек, после подобного я просто обязан сводить тебя на свидание, — он излучал несвойственную, такую веселую, с нотами флирта интонацию, отчего я порозовела и впервые за долгое время звонко рассмеялась. Нико словил мою улыбку, наклоняясь и как-то доверительно целуя меня в макушку. Ничего такого, чтобы могло показаться романтичным, но в моем сердце с еще большей силой зажегся очаг, постепенно обретавший все большую силу. Пойманная, словно бабочка, улыбка сползла с моего лица, стоило ему отстраниться, принося взамен глухую действительность. Я ведь так и не рассказала, к чему могут привести отношения со мной, даже если я решила бороться с проклятием. Ди Анджело должен знать, какие риски несет самое безобидное свидание, и это исключительно его выбор — остаться со мной или нет. Боги, как я боялась, что он выберет второе. — Нико, я должна сказать тебе… — слезы высохли, застывая где-то в уголках глаз, а слова звучали слишком опустошённо для моего возраста. Он нахмурился, блуждая взглядом по моему лицу, словно оно дало бы ему разгадку, почему мои слова в следующий момент могут разбить его сердце. Но я, как в той клишированной, абсолютно несмешной комедии, не успела закончить свою мысль. На моё плечо, заставив всё мое тело вздрогнуть, легла, словно опираясь, рука Уилла. Он всегда умел портить особенно важные моменты, и та ситуация не стала исключением. Но, честно, я была рада тому, что он жив, и все его недостатки стирались, когда я увидела родное, несущее надежду, лицо. — Вы как? — у него было сбитое дыхание, а футболка с правого бока полностью пропиталась кровью, отчего мое желание его обнять испарилось, приняв понимание, какую боль ему может принести данный жест дружбы. — Святой оракул, Уилл! — я с опасением разглядывала его, ощущая, насколько неуверенно он держится на ногах. — Тебе нужно сесть! — Не думаю, что сейчас хорошее время для того, чтобы сидеть в стороне, — устало проговорил Солас, пытаясь выдать нечто наподобие улыбки. — Согласен, это не очень хорошая идея, — я расстроено хмыкнула, не соглашаясь с Нико, но едва ли имела силы с ним спорить. — У меня осталось немного амброзии — более действенный сейчас метод. Он протянул завернутую в ткань пищу богов, но мой брат отрицательно покачал головой: — Спасибо, но следующая порция может оказаться для меня последней. Я съел слишком много, чтобы не потерять сознание, — он говорил об этом отстранённо, хоть и пытался звучать спокойно и обнадеживающе. — И, Лотти, не переживай — я залил рану нектаром, когда останавливал кровь. Я скептически взглянула на пятно крови, прекрасно понимая, что в любой момент он может потерять сознание, но по факту у нас действительно не было выбора. — Ладно, только, пожалуйста, старайся не делать лишних движений. — Я знаю, — он театрально взъерошил мне волосы, словно мне все ещё было одиннадцать лет. — Только, у нас остались проблемы, которые не решила даже та странная вспышка. Вы не знаете, что это могло быть? Я не успела ответить на вопрос, хотя знала, что ему в особенности нужно знать правду о семейных силах (и пророчестве, раз на то пошло), как посреди зала, в всеобщей тишине, когда казалось, даже монстры решили перевести дыхание, встала разъярённая Медея, чья маска красоты исчезла, уступая место настоящей сущности. Её лицо искажала ярость, во многих местах слезла кожа, а глаза — полностью черные и такие демонические — казалось, смотрели только меня, нагоняя еще больший, почти что животный страх. Конечно, рядом со мной стояли Уилл и Нико, создавая ощущение безопасности, но мои губы всё равно нервно подрагивали. — Вы… — всего одно слово, выброшенное подобно рыку загнанного зверя, потрясло мое тело сильнее, чем миллионы угроз, сказанные ранее. Она хаотично оборачивалась, отчего казалось, что она в полном отчаянии, пока в одно мгновение её черные глаза не тронул нездоровый блеск. Ведьма захохотала, двигаясь к арке и аккуратно прикасаясь к белым кирпичам, словно это был её ребенок, (иронично, но своих настоящих детей она убила), шепча ласковые слова на древнегреческом. Это походило на спектакль сумасшедшей, которая теряла последние капли рассудка. Она вновь обернулась на нас, и, наверное, ту жуткую улыбку я всё еще мечтаю забыть. Дикую, но в тоже время такую безэмоциональную, что я не могу описать её словами. Единственное, что скажу точно, это улыбка ещё много ночей сопровождала мои самые страшные сны. — Мы отстроим арку уже сегодня к вечеру, — темные вены на шее и чернота глаз постепенно уступали место наколдованной оболочке, что означало лишь одно — она переставала злиться. — А шестеро несчастных, заблудших душ умрет к сегодняшнему рассвету. Оставшаяся нечисть одобрительно загудела, а я, кажется, бессознательно прижалась к Нико, чувствуя, как резко вздымается его грудь. — Пророчество говорило, что пятеро вернутся домой, и я не против ему следовать. Мы отправим их тела в лагерь, — напряжение возросло до предела, монстры ждали, когда она произнесет свой последний, но очевидный приказ. — Убить их всех. — Только не снова… — где-то сзади прокряхтел Джексон, будто озвучивая мои мысли. Осознание того, что мне снова придётся драться, было таким болезненным, что хотелось заплакать. Все мои силы ушли вместе с отдачей света, и на очередную драку с кучей монстров, которые втрое превышали нас числом, совершенно не осталось желания. Хотелось спросить: есть ли вероятность разойтись мирно, но как по старой схеме, к нам подтянулись Талия, Перси и Аннабет, отчего мы сгруппировались, прикрывая друг другу спины. Ладно, если умирать, так умирать за бравое дело, а главное — вместе. Хотя мы скорее смахивали на низкобюджетную версию «Отряда Самоубийц»** без Уилла Смита и Марго Робби, чем на настоящих героев. — Что это было? — на раздраженном выдохе спрашивала Чейз, пока мы обнажали оружие, и ее голос сквозил нескрываемым любопытством. — Мы исполнили пророчество, — словно ничего это событие не несло, ответил отстранённым голосом Нико. — Я знаю, — уже с нажимом продолжила она, будучи недовольной подобным ответом. — Поэтому и спрашиваю, что произошло. — Тьма и свет, Бет, — тоже без особого энтузиазма сказала я, но прекрасно понимала, что такую информацию скрывать нет смысла. — Я не знаю, как именно это произошло, если ты об этом. По всей видимости, я и Нико оказались «тьмой» и «светом», только я до сих пор не поняла, в чем заключалось это предназначение. Насколько это было возможно с ноющей болью в руке, я натянула тетиву, кусая до крови губы. Целясь в шею ближайшей и очень озлобленной ведьме с водянистыми и блеклыми глазами, я ждала момента, когда прольется первая кровь — вот тогда начнётся бойня. — Думаю, оно заключалось в этой трещине на арке, — пропуская сквозь воздух заряды электричества, уверенно молвила Талия. — Это был гигантский энергетический всплеск, так что, если хорошенько ее ударить, она рухнет. — И тогда все закончится, — подытожил Перси, чья рассечённая бровь всё ещё кровоточила. — Надеюсь, что закончится. Монстры оцепляли нас с каждым шагом в более узкий круг до тех пор, пока наши лопатки не врезались в друг друга. Это напоминало забой дичи, только не было понятно, кто выступал охотником. Правда, мы были в меньшинстве, а эти твари были злее, чем моя соседка мисс Силлвер, которую в День Святого Валентина бросил парень (она чуть не убила его ближайшим букетом), поэтому становилось понятно, что наши дела плохи. Отец и Артемида всё еще находились в цепях, их головы были синхронно опущены, поэтому помощи ожидать, как всегда, не стоило. Кровь стучала в районе висков, а секунды тянулись длиннее, чем когда-либо. На подсознательном уровне я панически пыталась отыскать в этой дикой толпе Меда, отчего я вновь ощутила боль в районе шеи. Святой Аполлон, если бы Нико не успел, я бы сейчас бездыханно лежала где-то в углу, уже не беспокоясь ни о чем. Я унимала начало панической атаки, концентрируясь на выстреле, и мыслями, что я не одна. Может, я больше не излучала неведомую и могущественную силу света, но это не означало, что мое участие бесполезно. «Раз я жива, благодаря своему луку, больше пяти лет в несправедливом мире Богов и монстров, значит конец не наступит для меня так просто». Одна из дракониц кинулась в сторону Перси и в тоже мгновение рассыпалась, стоило Анаклузмусу войти в ее плоть. Начался полный Тартар. Монстры накинулись без промедлений, отчего наша группировка кинулась врассыпную. Стрела со свистом влетела в сонную артерию ведьмы, черная кровь залила её шиворот, и она свалилась замертво. Не было времени поморщиться, но живот скрутило в тугой узел от подобной картины. Все-таки, когда монстры испаряются — это куда проще, нежели знать, что после твоего вмешательства на полу будет окровавленный труп. Уклоняясь от острых когтей, я пробежала несколько шагов, попутно давая коленом какой-то твари в пах. Нащупав в колчане всего несколько последних стрел, я невольно нахмурилась. Чтоб всех побрал Тартар, мне точно не хватило бы их до конца битвы. И почему у меня нет той отменной способности Леголаса***? До арки ещё оставалось приличное расстояние, но, если бы кто-то из нас сумел к нему прорваться, мы бы победили. Я решила, хотя бы попытаться двигаться в её сторону и не умереть, конечно. Еще одна стрела попала точно в сердце эмпусе, и та с криком отправилась в небытие. Я подбежала к горстке пепла, забирая послужившее мне оружие обратно колчан. Этого секундного замешательства хватило, чтобы чья-та нога ударила мою спину и придавила прямо к полу. Скуля, я попыталась развернуться, чтобы увидеть противника, и, кажется сделал только хуже — тяжелый ботинок драконицы впился в мой живот, а колчан неприятно захрустел. По всей видимости, она действительно собиралась ногой сделать во мне дырку, но я набрала в легкие побольше воздуха и свистнула насколько у меня хватило сил. Звуковая волна заставила её отлететь на пару метров, и драконица врезалась в своего сородича, таща его за собой наземь. Голова пошла кругом, но я вскочила на ноги, игнорируя недомогание в каждой клетке моего тела. Слава Богам, оружие осталось целым, отчего я слегка улыбнулась, ликуя, что хоть в качественной продукции греки не оплошали. Я и не заметила, как возле меня очутилась Талия, насаживая на копье очередного кричащего монстра. — Пригнись! — так громко крикнула она, что я рефлекторно среагировала. Это спасло мою жизнь, потому что мохнатая лапа химеры (эти твари тоже тусовались на нашем празднике жизни), в прямом смысле, могла снести мне голову. Я не успела натянуть тетиву, как монстр превратился в прах от удара молнии. Я поблагодарила Талию взглядом и шепотом губ, а она кивнула, моментально растворяясь в бушующей толпе. Она была настоящим другом, которого я любила всем своим сердцем, и часть меня знала, что наши дороги с дочерью Зевса скоро разойдутся. Я лишь молила Богов, чтобы обстоятельства этой разлуки не были трагическими. Удивительно, но арка уже не находилось так далеко и при верной траектории, я могла ее достичь. Легкие сжало такое странное, почти забытое ощущение надежды. Все складывалось куда более удачно, чем я могла себе представить. Но слишком быстро для моего осознания это приятно щекочущее чувство сменилось праведным гневом, стоило мне заметить Медею. Она склонила голову в образе покинутой праведницы, шепча молитву, хотя я была уверена, что из ее рта сыпались проклятия. Никто ее не защищал, а сама ведьма отключилась от внешнего мира, уйдя в другой — мир мантики и колдовства. Это была идеальная возможность, чтобы избавиться от неё навсегда. Я словно потеряла над собой контроль, совершенно не задумываясь, что подобные действия низкие, ужасные и неблагодарные. Я желала отправить её обратно в Царство Мертвых в наказание за все то, что она сделала с нами. Мстительность и самолюбие — вот, что губило моего отца многие века, и эти пороки всё больше прорастали в моем сердце. Я сжала зубы, целясь прямо в её висок, чтобы один мой выстрел стал её последним воспоминанием. Болезненным и полным холода, как вся та боль, которую мне пришлось переживать последние дни. И где-то в самых темных затворках моего сознания я даже была рада стать тем самым орудием мести. Я отпустила тетиву, словно в ней была какая-то светлая часть моей души, но вдруг чей-то вычищенный, странно знакомый меч разрубил ее на лету. Я выругалась, но всё недовольство сбежало быстрее марафонца, когда я увидела виновника моей неудачи. Не успев среагировать, я ощутила в сантиметре от моей шеи клинок, а его владелец возвышался надо мной с явным наслаждением. — Приятно осознавать, что наши встречи неизменно стабильны, — лицо Меда было серьезным, мертвенно-печальным, но голос пропитался усмешкой. — Твоя жизнь снова в моих руках. Это делает тебя похожей на запуганного котенка, девчонка. Забавно, не правда? Не дожидаясь ответа и смакуя мое глупое поражение, он продолжил: — И все-таки мама была права насчет тебя. Ты оказалась куда более жестокой девчонкой, чем я считал ранее. Хотя… — острое лезвие коснулось моей кожи, по которой потекла крошечная струйка крови, а я держалась, чтобы не заплакать от страха и боли, — даже для обычной ведьмы слишком низко напасть на безоружного, почти что спящего противника. С такими задатками ты далеко бы пошла. Мед насмехался надо мной, рассматривая мое измученное лицо, а я чувствовала себя просто ужасно. Не только, из-за того, что он наконец-то может с легкостью меня убить. Все сказанные слова были правдой. Месть настолько затуманила здравый смысл, что я превратилась в чудовище, как и планировала Медея. Неужто, она видела меня настоящую с самого начала? По щеке безмолвно стали катиться слезы, и я даже не хотела спасения. Я сама виновата в случившемся. У меня был выбор поступить иначе, поэтому только мне расплачиваться за содеянное. Выбирая месть, я обрекла себя на подобный исход. Если искуплением должна быть смерть от рук призрака-предателя, так тому и быть. — Даже ничего не скажешь на прощание, птичка? — его обращение эхом покатилось в моей голове, как нечто непривычное и в тоже время до скрежета личное. — Я ведь успел к тебе прикипеть, дочь Аполлона. Твои синие глаза будут ещё мне сниться. Но не переживай, я постараюсь не забрызгать кровью твое симпатичное личико. Смешно. Перед смертью мне делают такие искусные комплименты, но мои щеки даже не тронул привычный румянец. Я закрыла глаза, прощаясь с земляничными полями, уютной гостиной в Бруклине, таким далеким отцом и близкой мамой в брючном костюме; с веселыми, покрытыми веснушками, братьями; с близкими, самыми настоящими, друзьями; со всем большим и необъятным миром и, конечно, с Нико. Мне будет не хватать этого порой угрюмого, но остроумного, заботливого и по-настоящему доброго парня. Я ведь действительно успела полюбить его. Услышав крик, я уже решила, что это меня встречают гарпии у входа в Царство Аида, но лезвие резко отодвинулось, давая мне возможность спокойно дышать. Я распахнула глаза и проследила за взглядом Меда, который повернул голову в сторону арки, но его меч всё еще находился от меня на опасном расстоянии. Неизбежное просто оттянулось на неопределённый срок. Возле трещины арки, держа огромный булыжник, стояла девушка с растрёпанными рыжими волосами и яркими, но полными грусти, голубыми глазами. Ее трясло, но несмотря на это, свое орудие она держала очень даже уверенно. Мне показалась она смутно знакомой, и стоило мне всмотреться, как красивое девичье лицо исказили клыки, разоблачая в её лике монстра. Я удивлённо заморгала, не веря своей догадке. Всеобщее внимание (даже битва остановила свой ход) привлекла Сара — эмпуса, что спасла наши жизни тогда в метро. Та самая младшая и совсем непохожая на остальных монстров, но храбрее многих людей, да чего уж там, полубогов, которых я знала. И, о, Аполлон! она собиралась разрушить арку! Она замахивалась на сооружение, и каждое живое существо в помещении, казалось, затаило дыхание. Лишь Медея кричала животным криком, но не могла наброситься на Сару. Булыжник был слишком близко. — Отойди оттуда, мерзкое отрепье! — её ноздри раздувались, а гнев превратил в самого настоящего монстра, который никогда и не был человеком. — Я убью тебя! Сейчас же! — Я уже мертва, — она говорила слишком спокойно для подобной ситуации, а взгляд был пропитан безнадегой. Мед заметно напрягся и даже, кажется, перестал обращать на меня внимание, но я боялась сделать шаг, будучи уверенной в его отменных рефлексах. И смотря на эту картину, внутри меня зашевелилось нечто. Эффект дежавю — будто я знаю всё наперед — забурлил во мне, но я не могла вспомнить, что именно являлось причиной моего беспокойства. — Простите меня за всё, — Сара обращалась не к своим собратьям, она обращалась к полубогам, и столько сожаления тлело в этих словах, что печаль заполнила меня с головой. Она была хорошим созданием. Ей нужно было родиться прекрасной лесной нимфой и прожить жизнь, радуясь природе. Мне бы хотелось подружиться с ней, но теперь в моих силах только с улыбкой её вспомнить и пытаться не расплакаться, думая о ней. Жизнь Сары была лишена верных поступков, и она собиралась искупить грехи каждого монстра ценой своей жизни. Эмпуса безмолвно кинула камень прямо в основание трещины, и арка рухнула, пока отчаянный крик Медеи звенел в ушах. События словно замедлились, и каждый шаг с болью запечатывался в моих воспоминаниях. Разъярённый Мед одним прыжком отпрянул от меня, но я не ощутила от этого спокойствия, ведь знала, что он собирался сделать. Смертельный удар его клинка никогда не предназначался мне. Он с самого начала нес смерть эмпусе, что спасла мир, который её не принимал. Меч мгновенно вошёл в живот Саре, а на лице её, наконец, появилась лёгкая улыбка. Вместе с падением камней она рассыпалась в прах, словно её никогда не существовало. Я громко ахнула, оседая на пол. Голова трещала по швам, и я на самом деле плакала. То, что я видела в начале поиска, свершилось слишком неправильно. Не так должна была закончиться эта история, но, видимо, мойры решили иначе. И кто я такая, чтобы с ними спорить? Чьи-то теплые руки не дали мне окончательно упасть, обхватывая в районе талии. Я прижалась к груди, вдыхая до боли знакомый запах, который унял дрожь в коленях. Я посмотрела на взволнованное лицо Нико и потянулась, оставляя на его щеке невинный, но нежный поцелуй. Он подарил мне скрытую, но не менее теплую улыбку, защищая своим присутствием от следующих волн битвы. Медея отчаянно металась между белыми камнями, которые раньше так меня пугали. Она рвала на голове остатки волос, и никто не нашел в себе сил останавливать её безумие, кроме Меда, который пытался её успокоить. Ведьма кричала на опустошённого сына, без сопротивлений выхватила его меч, и, сыпля ужасными проклятиями в его сторону, со всей силы всадила сталь в его глотку, пока она не вышла, с другой стороны. Я закрыла глаза, чтобы не видеть это сумасшествие, и где-то в глубине стало жаль его. Возможно, не будь она его матерью, Мед бы умер в старости где-то у виноградника с любимой семьей. Хотя даже не так. Если бы он слепо не подчинялся ей, все было бы иначе. Мы не выбираем своих родителей, но мы выбираем свое наследие, и это самое главное. Я открыла глаза лишь когда услышала другой, очень звонкий, сравнимый со свободой, звук. Звук падения тяжелых цепей. Аполлон и Артемида освободились от своих оков. С мест их заточения стали подниматься большие яркие шары: золотистый, ярче июльского солнца и серебряный, как луна в самую ясную ночь. Они поднимались все выше и выше, а мой взгляд стал затуманиваться от слишком резкого света. Гул, исходящий от испуганных монстров, становился всё громче, и я еле расслышала Нико, просящего меня закрыть глаза. Я жмурилась до тех пор, пока громкое недовольство монстров смешалось с последним криком и чем-то похожим на хлопок. Моргая, я осмотрела помещение и поняла, что кроме нашей компании остались лишь белые камни и кучки пепла, которые покрывала фиолетовая пелена. Чистая божественная энергия уничтожила всё, что мешало ей на пути. Стало резко тихо, будто никакой битвы здесь никогда и не было, а на месте Медеи лежала серебристая заколка, инкрустированная красными камнями, как единственное воспоминания её минувшего могущества. Я сделала неуверенный шаг в сторону руин, отпуская руку сына Аида, и вспомнила Сару, которая умерла ради этой тишины. Там, где когда-то стояло это невинное создание, я ожидала увидеть лишь привычный пепел, но удивилась, увидев какой-то светло-коричневый предмет. Нагнувшись, я бережно положила в ладонь абрикосовую косточку, не веря своим глазам. Возможно, мойры не так уж плохи, ведь они дали ей шанс не возвращаться обратно в Тартар. Её прекрасной душе предстояло стать красивым деревом, которое будет радовать своим нежным цветом не одно поколение юных полубогов. — Я посажу его у домика Аполлона, — мой голос звучал печально, перебарывая ком грусти в моем горле. — Она заслужила второй жизни. — Больше чем кто-либо из нас, — подтверждая мои слова, устало кивнула Талия, складывая оружие в дань о её подвиге. Мы замолчали, не обращая ни капли внимания на возродившихся Богов. Я была счастлива спасти их, но радость словно осыпалась вместе с холодным пеплом. Слишком многое пришлось пережить нам ради них, слишком многое обрушилось на остальных. Нервно всхлипывая и крепко держа зёрнышко, я вернулась к Нико, почти невесомо обнимая его, боясь поднимать поврежденную руку. Боги, мне не верилось, что всё закончилось именно так. По щекам всё еще катились слезы (с тех пор я пообещала себе плакать только над последней частью «Гарри Поттера», но, увы, так и не сдержала обещала до конца), которые походили на весенний дождь — нежданный и уносящий зимнюю грусть. — Скажи мне, что это конец, — я подняла глаза на ди Анджело, и его опечаленное лицо тронула теплота, он всматривался в меня, словно боялся, что я могу раствориться в воздухе, сохраняя после себя лишь мутное воспоминание. Мы соприкоснулись лбами, чувствуя дыхание друг друга. Я прикрыла ресницы, думая о том, что нам повезло выжить, и выкидывая мысли о будущем, которое волновало меня в последнюю очередь. — Это конец, Чарли, — его слова приятно щекотали мои губы, а наши носы, в свою очередь, так по-детски терлись друг об друга. — И я надеюсь это начало чего-то нового. Больше всего на свете я хотела, чтобы моим следующим началом стал Нико, и никакие проклятия не обременяли мои душу. Впервые так ясно я делала выбор в сторону собственной жизни, а не мнимой судьбы, которая несла грехи моих предков. Конечно, я знала, что меня ждет непростой разговор с отцом. Даже если он не решит мои проблемы, я собиралась заявиться к Эроту в его «храм любви» (читай «самолюбия»). Поверьте, я бы сделала всё, чтобы этот засранец благословил наш союз. Потому, что я устала верить в пророчества. Я устала верить в судьбу. Я хотела верить в себя, в мою собственную жизнь, в мое щемящее счастье. Катись в Тартар, предначертанный непонятно кем путь! Я дочь Аполлона и настал мой черед обламывать цепи. Настал мой черед выбирать любовь.