Те, кто любят по-настоящему, никогда не стареют;
они могут умереть в преклонном возрасте, но они уходят молодыми.
А.У.Пинеро
Порой, когда на серый Бруклин ложились сумерки, а моя голова уставала решать очередное уравнение или писать бессмысленный реферат, я думала о том, могла ли моя жизнь быть другой. Без божественных предков, монстров, безумной спешки и прочих неприятностей. Родись я в обычной семье, где отец целый день на работе, но всегда берет тебя гулять по выходным, а мама заботится о младших брате и сестре, готовя вкусные ужины и с улыбкой слушая рассказы о школьных днях и первых влюблённостях. Главной проблемой был бы заваленный тест или ссора с очередной подругой, но совершенно не страх за чью-то жизнь. Я бы ездила на весёлые экскурсии, которые бы не заканчивались руганью в мои сторону; единственной ответственностью был бы выгул забавной собачки, а шкаф бы пестрил яркими цветочными платьями. Потом меня бы ждал неплохой колледж, брак с хорошим человеком и тихая скучная жизнь в пригороде какого-то большого американского города. Я бы никогда не узнала, что за восприятием смертных есть нечто ещё, и меня бы точно всё устраивало. Наверное, устраивало. Мне пришлось прожить много таких блеклых вечеров, чтобы понять, что насколько бы я не была недовольна обстоятельствами собственного рождения, других у меня не будет. У каждого героя есть шанс на перерождение, но оно дается взамен боли под грудью и кровавых потеков под губами. А еще дикой жаждой изменить что-то, борясь за дело жизни до самого последнего вздоха. Я крепко держала Нико за руку, словно он был моим спасательным кругом, пока соседняя все ещё неприятно кровоточила и пульсировала. Вселенская усталость начала обволакивать меня, стоило сумасшедшему адреналину упасть в крови. Встряхнув голову от фиолетового пепла, я, наконец, подняла глаза на двух Богов, которые являлись причиной всего поиска. Артемида выглядела так, словно она моя младшая сестра, но слишком строгое выражение лица и такой же прижигающий взгляд заставляли чувствовать её божественное превосходство. Она находилась возле развалин, с нескрываемой опаской осматривая их, едва ли обращая на нас внимания. Что имело смысл быть, ведь хотя я и понимала, что все закончилось, это место все ещё могло излучать опасную энергию. К тому же она Богиня. Она явно могла увидеть там нечто большее, чем кто-либо другой. Устало вздохнув, я отвела взгляд от задумчивой тени и перевела свой взор на того самого Бога, из-за которого моя мама превратилась из перспективной студентки Манчестерского университета в тяжело работающую учительницу американской старшей школы с маленьким ребенком на руках. Я вспомнила их единственную совместную фотографию, случайно сделанную на какой-то вечеринке, где веселая кудрявая англичанка с широкой улыбкой обнимала парня, совершенно не подходившего Туманному Альбиону. Эдакий современный Дориан Грей — высокий и статный, пронизывающие синие глаза, слишком хорошая прическа и наглый вид, весь кричащий о том, насколько он, красив и неподражаем. Та молодая и верящая в любовь девушка недавно начала седеть, возле глаз и на лбу появились житейские морщины, и она уже никогда не посещала подобные вечеринки, очень быстро став серьезной женщиной. А «подозрительный нью-йоркский приезжий», как назвала его моя бабушка, стоял передо мной в своем неизменном обличии, что будет таким же, несмотря на годы. Конечно, я была счастлива, что всё обошлось, а он стоял и очаровательно нам улыбался. Но где-то в глубине меня многие годы назревала обида, готовая вырваться наружу в любой неподходящий момент. Прошедшие события заставили переосмыслить многие вещи, поэтому я стояла и смотрела, как Аполлон неспешно подошёл к нам, всё ещё очень воодушевлённый этой встречей, в отличие от меня самой. Зубы сжались сами собой, а плечи невольно напряглись, отчего по раненой руке прошёлся очередной болевой синдром. Нико с сочувствием посмотрел на меня, сплетая наши пальцы ещё крепче, а я в ответ подняла уголки губ в почти не вымученной улыбке, предназначаемой лишь ему одному. — Со спасением мира вас, полубоги! — несмотря на сияющую улыбку, в его глазах плескались остатки усталости и волнения. –Честно, я уже стал отчаиваться, что всё закончиться царствованием напыщенного Урана и его безвкусно одетых приспешниц, но всё закончилось куда более оптимистично. В моих мыслях сразу сложились строки прекрасного хокку:Проснулись ото сна,
Я стою в белых руинах,
Спасённый мир.
Он как всегда ожидал аплодисментов, но все отчего-то устало молчали, и эта звенящая тишина прерывалась шагами Артемиды по безжизненным руинам. Наверное, нам следовало быть уважительнее, ведь несмотря на то, что мы секунду назад спасли их божественные задницы, — они оставались Олимпийцами, которые до жути не любили, чтобы их игнорировали, хотя сами занимались этим на постоянной основе. — В последней строке всего четыре слога, — громко обратилась к брату Артемида, из-за чего по помещению покатилось эхо, заставившее меня неприятно поежится. — Разве? — с напускным удивлением ответил он, оборачиваясь к ней с гордым видом. — Мне кажется, ровно пять, ты, наверное, не дослышала. Богиня с ухмылкой помотала головой, не обращая более внимания на всего, как она часто выражалась, легкомысленного брата. На самом деле, меня даже забавляли их отношения, которые были невероятно крепкими, но тоже время полными подколов и сарказма. Отец нервно взлохматил свои отливающие золотом волосы, ожидая ответа на его пламенную речь и стихотворение. Я же заставила себя замолчать, ведь знала, что могу сделать миллионы глупостей, если заговорю первой сгоряча. Слава Фебе, неловко прочистив горло, Уилл сделал столь же неуверенный шаг вперёд, спасая ситуацию: — Мы тоже рады, что всё хорошо… папа, — он невольно осёкся. — Но это были тяжёлые дни. Мы не могли бы поскорее вернуться в лагерь, если нас больше ничего не держит в этом месте? Улыбка Аполлона резко поникла, словно он ожидал услышать больше энтузиазма в словах сына. Но нам было больше нечего сказать, ведь Уран повержен, ведьмы пропали, а с остальными последствиями обычно разбираются Боги, когда пророчество исполнено. К тому же, мы были ранены, нам всем нужна была медицинская помощь, еда и крепкий сон. Тем более мне казалось, что если я пробуду в этом месте ещё немного времени, меня полностью захлестнёт истерика. — Магия здесь иссякла, — голос Артемиды снова болезненно ударил по ушам, заставляя поморщится. — Тут действительно вам больше нечего делать. Пусть Геката с Афиной разгребают остатки случившегося, раз сами когда-то это затеяли. Словив полный недоумения взгляд Аннабет, которая почти что с вызовом сделал шаг вперёд, Артемида устало продолжила: — Никто не любит об этом говорить потому, что… — Это была ужасно провальная затея, которая стоила им ударом по репутации, — злорадствуя, перебил её отец, а Богиня раздражённо хмыкнула на его комментарий. — Тем ни менее, это произошло после этой сумбурной викторианской эпохи, когда все щеголяли в неудобных платьях… — Твои охотницы смотрелись очень романтично в этих пышных юбках и воротничках в милую оборку, — мечтательно протянул он, изображая полную невинность. — Я помню твой невероятный цилиндр, который, казалось, достигал потолка в некоторых комнатах, — на её лице расплылась язвительная усмешка, которая придавала горящим глазам еще большего азарта. — Кажется, это была одна из тех безумных идей Уайльда*? — У него были отличные идеи! — громко возмутился он, но казалось, что хотел спрятать этим жестом прилив печали. — А если тебе не нравился мой стиль, значит у тебя нет вкуса, что неудивительно. Я глубоко вздохнула, зная, что если они начали «ругаться», то закончат к следующему дню в лучшем случае. Я хотела поскорее вернутся домой, а абрикосовая косточка в переднем кармане разорванных джинсов навязчиво напоминала о скоротечности смертного времени. Перси в своем неизменном хамоватом виде, что всегда придавало ещё больше очарования его образу, громко покашлял, привлекая к себе всеобщее внимание. Я прикусила губу, чтобы не издать смешок и помотала головой, понимая, что у Бет железное терпение. — Извиняюсь за прерывание, но что там насчет идеи Афины? — у него была рассечена бровь, а на виске запеклась кровь, но едва ли его покинула былая уверенность в собственных силах. На лицах Богов почти незаметно проскользнуло недовольство, но они смягчились в одночасье, то ли от того, что оба уважали Джексона как героя, то ли помня, что именно мы их спасли несколько мгновений назад. — Как я говорила до этого, — Артемида грозно посмотрела на брата, а тот в ответ лишь улыбнулся во все свои идеально белые зубы, — случилось это в расцвет Британской империи, когда именно английские земли были колыбелью западной культуры. Тогда среди смертных, благодаря влиянию помощниц Гекаты, разумеется, было очень популярно связываться с магией и потусторонним миром. Для кого-то это заканчивалось спиритическими сеансами у соседской гадалки, а кто-то действительно углублялся в подобные вещи по-настоящему. — В конечно счёте, Афина всегда любила подобные экскременты, — продолжил Аполлон, кинув многозначительный взгляд на Чейз, — а окрыленная множеством почитателей Геката впервые после средневекового затишья не могла не предложить ей идею, полностью подходившей ей по духу. Ведь жрицы, колдуны и ведьмы — это всё смертные создания, которые лишь стремятся обрести вечную жизнь различными способами. Кроме них и всяких бесполезных монстров существуют те, кто стоит между смертной и бессмертной жизнью — даймоны. Я попыталась напрячь остатки моих мыслей, стараясь вспомнить, что означает это странное греческое слово, но в голове загорелось лишь воспоминание о старом ученике об эфирных созданиях, который мне однажды предлагал прочитать Малкольм из домика Афины. Я так и не удосужилась даже в руки его взять, отчего в сознании остался лишь яркий образ коричневой обложки с золотыми мерцающими буквами, но едва ли это помогло мне понять, о чем идет речь. Не было удивительно, что недавно смутившаяся Аннабет обрела стойкость и выглядела ещё более грозно. Видимо, она прочитала ту книгу, пока я дурачилась возле озера с братьями Стоуллами или просто, свесив ноги на крыльце, смотрела на закат. Врожденные способности — это, конечно, отличный плацдарм, но умные люди лишь те, кто засовывают свою лень куда подальше и работают не покладая рук. Поэтому если хочешь не выглядеть полным тормозом в сложной ситуации: бери книгу в руки, как это всегда делала Чейз. — Разве даймоны — это не посредники между Богами и смертными, которые помогают держать связь этих двух миров? — спросила она таким тоном, который подразумевал, что ответ уже был известен ей наперед. Божественные близнецы расплылись в одинаковой беззлобной усмешке, стирающей все предыдущие различия в их внешности и поведении. Видимо, их обоих забавляло насколько Бет была похожа на свою мать не только пронизывающими душу серыми глазами, а и непреклонным характером и порой излишней гордыней. Ведь всем полубогам помимо парочки необычных способностей, достаются пороки своих родителей. Многие из моих сородичей, как и я, страдают излишним самолюбием; поступки жителей домика Ареса разят жестокостью, отпрыски Гермеса бывают непомерно лживы, а дети Богини мудрости всегда славились своей чрезмерной гордостью. В конечном счете, многие из нас стараются подавлять эти качества, но помимо нашей воли они всегда нас сопровождают. Я до сих пор пытаюсь искоренить подобное в себе и хочу надеяться, что у меня это получается. — Существуют разные ранги этих существ, — первой ответила Артемида, снова обретая присущую ей серьёзность. — Даймоны третьего ранга как раз и занимаются подобными, а вот четвертого… — Платон описывал их как абсолютно безобидных созданий, сотворенных из воздуха, чье присутствие не ощущают даже люди, — Аннабет не собиралась отступать, продолжая с ещё большей уверенностью, и каждый из нашей компании любил её за эту невероятную способность. Моя тётя совершенно спокойно заговорила вновь, устало смотря на развалины: — Платон описал то, что знал, и с одной стороны он был прав. Они действительно существуют за гранью восприятия потому, что живут в другом мире. Это мрачное место, из которого черпает силу вся магия, появившееся наравне с Тартаром. Даймонов четвертого ранга едва ли можно назвать миролюбивыми созданиями. Вместо того, чтобы присматривать за смертными, они могут наставлять их на ужасные поступки — вселяться в них, подчиняя волю. — Их еще называют демонами, — неожиданно для всех сказал Нико, вследствие этого внимание окружающих было переключено в нашу сторону. Я нахмурилась от столь резкого интереса, а особенно от изучающего взора отца, который вначале внимательно смотрел на наши сплетенные руки, а после осуждающе взглянул в мои глаза, прожигая во мне дыру. — Это их самое распространённое имя, — продолжила Богиня, явно не желая наблюдать за кем-либо. — Не буду вдаваться подробности, но первая попытка Гекаты и Афины открыть для них проход из мира теней закончилась полным провалом, ведь демонов было невозможно контролировать даже нашими силами, стоило им обрести материальную оболочку. — Говори ещё проще, сестра, — всё закончилось Первой Мировой Войной, — брошенные им слова заставили всех напрячься ещё больше, заставив представить, какие масштабы могли принести эти создания, если бы мы не разрушили арку. — Они настроили нации против друг друга настолько, что четыре года люди не могли найти примирения. — Уран хотел с их помощью не уничтожить мир сразу, — голос Талии обломился на полуслове, а её полностью разбитый вид заставил меня заволноваться за её внутренние состояние. — Он хотел, чтобы люди сами себя перебили. — Вечный хаос на руинах цивилизации, — Аполлон театрально развел руками, словно участвовал в очередной постановке Шекспира. — Очень драматично и совершенно непрактично — такой подход весьма в его стиле. — Все же благодаря общим усилиям, демонов удалось вернуть обратно, но масштаб нанесенных разрушений был необратим, — речь Артемиды сквозила печалью, а я лишь могла представить сколько охотниц погибли на поле боя наравне с солдатами. — Мы поклялись больше никогда не открывать арку, но оракул произнес пророчество, и стало понятно, что всеобщими клятвами всё не закончится… Остальное вы знаете. Слава Лето, теперь она разрушена навсегда. Наступила некомфортная тишина, пока наши уморившиеся мозги переваривали свалившуюся информацию. Внезапное появление Афины в лагере и её разговор с Хироном обрели смысл. Стало очевидно, что мы как всегда разгребали проблемы, которые произошли из-за желания Олимпийцев самоутвердиться, и от этого факта на душе вовсе не становилось легче. — А теперь, раз нам стало понятно, для чего была создана арка, мы можем отправится обратно в лагерь? — впервые за весь разговор произнесла я, окончательно устав от всего происходившего. — Определенно, — ответила мне тётя, осматривая помещение и пытаясь что-то в нем отыскать. — Насколько я помню, за аркой была лестница, ведущая на крышу. Ведьмы ведь там спрятали Солнце? — Не напоминай, — закатывая глаза, пробурчал Аполлон. — Если они оставили на нем хоть одну царапин… Я бы убил их ещё раз, если бы эти девы не были уже мертвы! Видимо, плохая погода во всех штатах, как и следовало догадаться, не просто пришедший нежданно северный фронт. Солнце, которое вблизи больше похоже на модный спорт кар (законы физики — это не про мой мир), было украдено вместе с его владельцем. Что вполне логично, — видимо, это всегда задевало Урана, ведь кроме него самого в небе ничего не должно было находится. — Да, дверь должна быть прямо за ней, — уже более безмятежно продолжил он. — Идёмте, пора этому миру снова засеять под лучами Солнца. Отец двинулся в нужную сторону, а нам ничего не оставалось как последовать за ним. Будь я на пару лет младше, я бы скакала вприпрыжку от переполняющих меня чувств. Помню, когда я в первый раз села в его «машину», мне хотелось начать петь, как в том дурацком телевизионном мюзикле, и я ещё долго пересказывала всем своим братьям эту историю с распирающей гордостью. Однако прошли годы, и моя радость постепенно поубавилась, мне просто хотелось поскорее узнать правду о себе самой, и никаких позитивных эмоций я от подобных мыслей не испытывала. Я даже не хотела оборачиваться, чтобы кинуть прощальный взгляд на руины, а стоило мне из-за невнимательности наступить на белый кусок мрамора, меня проняла дрожь. Это абсолютно безжизненное и холодное место, покрытое пеплом, навеки осталось в моей памяти, напоминая о себе яркими вспышками во время беспокойного сна. От безутешного созерцания руин меня оторвал Нико. Лишь когда он отпустил мою руку, я поняла, что все уже давно ушли вперёд. В тоже мгновение, во мне возникло удушающее предчувствие, что скоро наступит тот самый последний раз, когда он будет рядом. Не потому, что я верю в это глупое проклятие, а оттого, что ничего не будет мешать ему уйти, если он поверит в возможные риски. В голове навязчиво звенел вопрос: а любит ли он меня достаточно сильно, чтобы остаться? — Что случилось? — я постаралась звучать как можно более естественно, стараясь прочитать на его лице что-то ещё, кроме вселенского утомления. — Вход, видимо, засыпало камнями во время взрыва. Боги еще недостаточно могущественны, поэтому я иду помогать расчищать вход, — в его голосе звучали нескрываемые ноты леденящего равнодушия, пока мы смотрели на вышеупомянутый проход, но стоило ему снова обернутся ко мне, он исполнился сочувствия. — Ты как вообще? — Я… — обсуждать болевшую во мне тему тогда не имело ни малейшего смысла, поэтому я попыталась натянуть дежурную улыбку, приукрашивая слова плохо скрываемой ложью. — Нормально. Рука уже почти не болит. — Я не про это, — на его губах появилась беззлобная ухмылка, и, слегка качнув головой, он заставил фиолетовый пепел осыпаться с его волос. — По твоему выражению лица было понятно, что встречаться с родственниками ты хотела даже меньше, чем я. А это на тебя совершенно не похоже. — На меня просто много чего навалилось в последнее время, — я старалась как можно правильнее подобрать слова, поэтому сказала лишь половину волнующей меня правды. — Мантика и дурацкое свечение — все эти странные способности, что достались от отца. Мне хочется многое спросить, например, только ли я «избранная» или это семейное… Я осеклась, прекрасно понимая, что как и проклятие, о котором я всё ещё умалчивала, всё остальное так же было в крови у всех детей Аполлона, но зависело от врождённых способностей. А вот умереть или страдать от несчастной любви похоже вошло в какую-то уж очень своеобразную привычку. — Я хотела сказать, что я просто устала и совсем не готова выслушивать стихи или другую божественную дребедень, — я даже искренне улыбнулась, получая теплый взгляд в ответ. — Поэтому иди, а я сейчас вас догоню. Нико пристально посмотрел мне в глаза, будто пытаясь понять всё ли действительно со мной нормально, но ничего сказал и, лишь глубоко вздохнув, пошёл в нужную сторону. Оставшись без его пытливого взора, я немного успокоилась, радуясь, что хотя бы на короткий срок мне не придётся ни юлить, ни объясняться. Я просто понимала, что была не готова к серьезному разговору, который мог ознаменовать конец отношений, что только начались в моей жизни и так ярко её разукрасили. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями, а если говорить честно, я просто боялась рассказать правду и последствий, которые она за собой несла. Проход был действительно засыпан, но не так критично, как мог бы после разрушения арки. Несколько покрупнее и горстка небольших булыжников валялись возле стены, в которой, если не приглянутся, можно и не увидеть заветную дверь. Она сливалась с белым фоном, становясь с ним одним целым, и лишь небольшие черные щели с двух боков, выдавали, что тут находится проход наружу. Напрасно я пыталась отыскать там нечто на подобии ручки, решив, что она открывается каким-то секретным механизмом, о котором Боги наверняка знали. Ну, я надеялась, что знали. Тем ни менее, зациклившись на такой глупости как дурацкая дверь, я настолько погрузилась в себя, что не сразу узнала обращающийся ко мне женский голос: — Рада снова видеть тебя, Шарлотта. — Жаль только, что обстоятельства наших встреч обычно весьма печальные, госпожа Артемида. Она с толикой сожаления и грусти, что отражались в её глубоких синих глазах подошла ко мне, явно желая поговорить о чем-то важном без лишних ушей, а не просто обменяться любезностями. — Несмотря на подобные вещи, концовка всех событий располагает к облегчению, которое на Олимпе принято называть празднеством, нежели горечью. — ощущалось, что Богиня едва ли соглашалась с подобным убеждением, предпочитая скрывать за ним свои настоящие мысли. — Едва ли такое правило действует на полубогов, — я прикусила язык, понимая, что в её присутствии не стоит выражать столь фривольные мысли, но вместо ожидаемого осуждения встретилась с пониманием с её стороны. — Конечно, всегда приятно осознавать победу в битве, но, по-моему, она никогда не стоит затраченных средств. — У тебя слишком зрелые мысли для столь юного возраста, — она обращалась ко мне с уважением, столь разящим от всех интонаций бессмертных, которых я встречала ранее. — Хотя возраст у тебя, на самом деле, прекрасный. — Наверное… — я не знала, как реагировать на подобное замечания, поэтому как можно сильнее старалась не упасть в грязь лицом. — В детстве всё точно было проще, а судить о взрослой жизни мне ещё рано. — По опыту слишком многих смертных, что я знала, скажу: лучше в зрелую жизнь вовсе не вступать. Сразу теряешь всю свою жажду к приключениям и свободу. Особенно, если ты женщина, — она сделала акцент на последнем слове, словно пропуская через него горечь всех поколений. Я неуверенно кивнула, крайне удивлённая подобной темой для разговора, но не решалась её сменить, поэтому Артемида продолжила, не переставая смотреть прямо мне в глаза, отчего я чувствовала себя загнанной в клетку: — Ты способная девушка и многого могла бы достичь под моим покровительством, — она склонилась таким образом, что её слова были слышны только мне, однако Богиня из гордости никогда бы не перешла на шёпот. — Моё предложение ещё в силе, и я готова повторить его сейчас, когда ты уже всё обдумала. Итак, я предлагаю тебе присоединиться к охотницам. Я медленно отшатнулась, будучи даже не шокированной, а скорее ещё более запутанной в собственных мыслях. Я прекрасно знала, что путь к охотницам для меня всегда открыт, и это большая честь получить предложение от их предводительницы. Мне часто думалось, что в следующий раз я обязательно отвечу согласием, ведь вместе с ним тебя ждут великие странствия и вечная юность. Но когда моё сердце оказалось занято искренней любовью, я не хотела от неё отказываться. Я резко замотала головой, словно пытаясь снять с себя жуткое наваждение, рефлекторно оборачиваясь в сторону Нико. И стоило мне его увидеть, я вновь резко вспомнила проклятие, и мне захотелось по-настоящему завыть. Конечно, у меня был вариант, как и все мои сестры сбежать от поломанной души и горя, даже не попытавшись бороться за будущее. Ведь это именно тот выбор, который я делала на протяжении всей своей жизни — самый простой. Заметив мои нарастающие слезы, Артемида нахмурилась, пока в её чертах не появилось снисхождение, смешанное с разочарованием. — Ты влюбилась в мальчишку, правда? — она обращалась ко мне без капли сочувствия, как и следует Богине, что приняла обет безбрачия. Я чувствовала себя маленькой школьницей, которую отчитывала учительница за то, что та не сделала домашнее задание. Под кожу забралось неприятное чувство стыда, что я разочаровала личность, которой всецело вдохновлялась. Я скупо кивнула, хотя мой ответ был и так ей очевиден, но отчего-то мне казалось правильным лично подтвердить её вердикт. — Это твое решение, и я не могу тебя в нём упрекать. — скупо подытожила она, но резко сменила тон на что-то похожее на предостережение. — Но ты должна понимать риски, которые может нести любовь и полная привязанность к одному смертному. Осознание, о чем идет речь, пришло слишком резко, отчего в груди поселились зачатки гнева. Глупо было надеяться, что она не знала о проклятии, — наверняка, об этом было известно всем божкам, ведь среди бессмертных слухи расходятся быстрее, чем в самой дешёвой мыльной опере. Самое обидное среди этого всего, что они все молчали, с каким-то изощрённым удовольствием наблюдая за происходящим. Стало даже понятно, почему она так яро зазывала меня в охотницы — не из-за моих заслуг или качеств, а чтобы попытаться меня уберечь или загладить вину. Артемида заметила резкую перемену в моем лице, но я опередила её, заговорив с несвойственной для меня горечью: — Конечно, если я не хочу умереть или страдать от проклятия Эрота. Как печально, что эта участь преследует всех отпрысков моего многоуважаемого отца. Пришла очередь тёти терять самообладание, но она моментально взяла в себя руки, словно ожидала такого исхода событий. — Откуда ты узнала? — спросила меня Богиня, словно мы говорили о погоде, а не действительно серьезных вещах. — Медея поведала мне, когда пыталась склонить на свою сторону. Хотя я всегда догадывалась о плохих отношениях между Эротом и моей семьёй… — я непривычно оскалилась, пытаясь найти более приемлемые слова, чтобы описать свои эмоции. — Я не думала, что они настолько плохие. Но мне всё равно никто не собирался об этом говорить. По крайней мере до тех пор, пока я не буду в истерике от разбитого вдребезги сердца. — Ты заблуждаешься, — она недовольно покачала головой. — Хотя я понимаю твое недовольство, ты не имеешь право злиться. Аполлон надеялся, что тебя это обойдет, ведь он получил пророчество Фебы сразу после твоего рождения…. Но не я должна тебе об этом говорить. Ты обязана все обсудить с отцом без чьего-либо участия. Только не здесь, а когда придёт время. Я обещаю, ты всё поймешь. — И когда же придёт время? — мои глаза невольно увлажнились, а по щекам потекли слезы, несмотря на то, что я пыталась скрыть свою слабость как можно сильнее. — Совсем скоро, дитя, совсем скоро, — она почти в материнском жесте слегка приобняла меня за плечи, но в этой простой поддержке было столько искренности, что мне стало немного легче. — Вытри слезы, ни к чему их лить впустую. Я дам тебе лишь один совет: слушай лишь то, что тебе велит душа, пока всё не разъяснится. Я вникала в её такую простую истину, которая до этого мне казалась почти что невыполнимой, но её устами она обрела пророческую силу. — И помни, чтобы не случилось, я всегда готова принять тебя в охотницы, — на секунду мне показалась, что я успела словить человечную теплоту, но она тут же исчезла, уступая место божественной хладнокровности. — Но только когда это будет твой искренний и осознанный выбор. Благодарно кивнув, я вытерла здоровой рукой слезы с лица, наверняка, сделав его ещё более грязным, но внешний вид меня волновал в последнюю очередь. — А теперь, мы должны идти — вижу, они уже растащили камни. Вдруг мой брат надорвался впервые за свой век! — шутливо кинула она, а я лишь удивилась, как в ней уживалась умудрённая опытом женщина и шутливый подросток. Глубоко вздохнув, я последовала за ней, стараясь отогнать неприятные мысли. Вход действительно был расчищен, по всей видимости водяным потоком Перси потому, что я вступила в небольшую лужу своим когда-то белым кедом, который ко всему прочему ещё и промок. — Все нормально? — встревоженно окликнул меня Уилл, но тут же тише добавил, тем самым отрывая меня от недовольного созерцания обуви. — О чем вы так долго говорили? — Ни о чём серьезном, — автоматически ответила я, надеясь оттянуть тяжёлый разговор до приезда в лагерь. Брат скептически сузил глаза, совершенно не веря такому сухому объяснению, поэтому мне пришлось нехотя добавить: — Она предложила мне присоединиться к охотницам. Он удивленно уставился на меня, будто я сморозила самую большую глупость на свете. Видимо, Солас никогда не хотел, чтобы я связала себя подобной судьбой, ведь тогда мы бы исчезли из жизни друг друга. — Я отказалась, Уилл. Ты же знаешь, я никогда не стремилась туда, а теперь… У меня дополнительные причины сказать «нет». Он шутливо пихнул меня локтем в бок, выглядя облегченным: — И эта причина случайно не живёт в домике Аида? — Можно так сказать, — я глупо хихикнула и слегка покраснела. — Я рад за вас, — неожиданно добавил он, а мне, в свою очередь, было приятно получить его одобрение. — Это новость застала меня врасплох, но с последними событиями учишься ничему не удивляться. Мойры всегда были теми ещё стервами, поэтому стоило моему брату вложить в свои слова нескрываемый оптимизм, на наших глазах произошло события, заставившие меня встрепенуться. Артемида о чем-то беседовала с Талией и Аннабет, пока Аполлон вел уверенный монолог с Нико и Перси, которые были определенно не рады его навязчивой компании. Мне показалось это донельзя забавным, ведь их лица застыли в одинаковом выражении, но моя улыбка тут же поникла стоило мне заметить, что Чейз с толикой печали крепко обняла дочь Зевса, а отец заметно притих и перевёл на них своё внимание. — …мужское общество мне безразлично, я принимаю вечный обет девственности и присоединяюсь к охоте, — обрывки её речи донеслись до нашего слуха, но я не могла себя заставить поверить её словам. Я посмотрела на Уилла, который не выглядел шокированным, в отличие от меня, а безмерно поникшим. Хотя я до конца и не узнала в каких отношениях они состояли, стало очевидно, что его сердце разбилось в тот момент, хоть он и держался стойко, не выдавая всех своих эмоций. Я аккуратно приобняла его за руку, даря слабую улыбку, надеясь его хоть как-то приободрить. Он лишь безмолвно кивнул мне, тем самым выражая свою благодарность и взъерошивая волосы в точно таком же жесте, который постоянно использовал наш отец, когда чувствовал себя некомфортно. — Детишки, нам пора! — воскликнул Аполлон, безрезультатно стараясь снять витающее в воздухе напряжение. — Нам ещё нужно сделать остановку возле лагеря охотниц. Меня окатила волна осознания, заставив безрадостно ухмыльнуться, но одновременно ощутить облегчение. Талия оказалась той, кто, согласно пророчеству, не вернётся домой потому, что она обрела новый. С одной стороны, я ликовала, что мы все остались живы, но с другой, я понимала, что потеряла подругу. Я быстрым шагом нагнала её и крепко обняла, понимая, что годы нашей дружбы неожиданно истекли. Я отпускала её без сожаления, искренне желая удачи в новой жизни. В глубине души я знала, что она не тот человек, который готов стать серым взрослым. Видимо, ей было предписано оставаться задорной девчонкой с короткими волосами, и она с радостью принимала такую судьбу. — Спасибо, Лотти, — сказала Грейс, радуясь тому, что я поддержала её в этом решении. Она медленно выпустила меня из объятий и зашла за Артемидой в темный проход с длинной винтовой лестницей, стуча армейскими ботинками по старым половицам. Я зажмурилась, чтобы отогнать нарастающие слезы, но кто-то ласково взял за руку, заставляя обернуться в его сторону. — Ты ужасно ориентируешься в темноте, Чарли. Да так, что глупо с твоей стороны идти одной, — присутствие Нико отогнало мой печальный настрой, принося взамен забытое спокойствие. — Тогда веди меня, — я отступила от двери, давая ему право идти первым. — Только не как Орфей. Никогда не оборачивайся, ведь я всегда буду следовать за тобой. Он слегка улыбнулся моему сравнению, заходя в проход, а я последовала за ним. Внутри было темно, а единственным лучом света был выход, который казался невероятно далёким. Место пропахло сыростью, а лестница явно видала лучшие годы — узкая, но при этом очень извилистая, как в старинных замках. Такая атмосфера действительно нагоняла ощущение, будто ты находился в Царстве мертвых, а мое шутливое сравнение уже не казалось таким радужным. Я следовала за ним, как слепой котенок, мечтая побыстрее добраться до света, чтобы избавиться от гнетущего чувства неизбежности. И хочу признаться, он не обернулся до тех пор, пока мы не вышли наружу. Это вселило мне надежду, что мы останемся с друг другом до конца.