Купол

      Время отсчитало практически два часа пополуночи, такси катилось по пустынным тихим дорогам не спеша. Эта медлительность не убаюкивала, наоборот — приятно плела узел предвкушения в низу животов. По дороге Койю обратил внимание на то, что Юу почему-то волнуется. То засунет руки в карманы брюк, то вытащит, то улыбнётся ему, то подожмёт губы.       – Говори уже, что с тобой такое? Что-то случилось? — не выдержал и спросил Такашима.       – Ничего, — Юу отвернулся в окно и надулся, будто его чем-то обидели, и, игнорируя искреннее недоумение Койю, обратился к таксисту: — Курить тут у вас можно?       Водитель скосил глаза в зеркало и кивнул, Широяма поспешно вытащил сигареты. Руки дрожали так, будто он день не курил, не меньше. И вдруг, вместе с пачкой, из кармана вывалилось нечто алое и тряпичное, стукнулось о край сидения и упало на пол авто. Койю инстинктивно наклонился и подхватил предмет, оказавшийся бархатным простеньким мешочком, стянутым вшитым шнурком на горловине. Юу тоже за ним метнулся, но не успел и, психанув, ударил себя по колену от злости:       – Твою же мать, блять! — сочно выругался он с сожалением.       Такашима удивился, как карапуз, впервые увидевший светлячка или бабочку, с открытым ртом повернулся к мужчине всем корпусом, протянул ладонь с находкой, без слов прося объяснить, что это за чудо такое. Широяма сделал мученическое лицо, поморщился и спросил:       – Давай ты притворишься, что ничего не было? Я это заберу и попробую в другой раз.       – Какой другой раз, ты о чём вообще? — и тут невинное выражение растаяло подобно дыму, уступая место дьявольской ухмылке на губах Такашимы. Вкупе с линзами это выглядело поистине гипнотически и одновременно устрашающе. — Ты ведь понимаешь, что я могу вставить своё сознание в твоё, поводить туда-сюда и найти ответ на свой вопрос?       – Оставь свои провокации при себе, маленький ещё, — нахмурился Юу. — Ладно! Открывай! — он раздосадованно махнул рукой. — Да, я, тварь такая, всё испортил. Подарок. Типа того. Ко Дню твоего Рождения. Он у тебя недавно был, я запомнил… Ну, девятое июня…       – И ты весь вечер выбирал подходящий момент, чтобы подарить? Ты просто… Это мило!       – Я всё испортил, — закатив глаза, сложив руки на груди, бубнил Юу.       – Не в смысле просто мило, а по-широямовски мило, что, если подумать, вдвойне мило, — ворковал Койю над своей алой прелестью.       – Может, ты её уже посмотришь? Милоту эту сраную, а то мне хочется голову в окно высунуть, чтоб позорища этого не видеть. Может, снесёт столбом каким-нибудь, вот облегчение будет.       Койю хихикнул синхронно с таксистом, но водитель тут же прокашлялся, изобразил невозмутимость, а сам в зеркало всё-таки посматривал, видимо, тоже заинтересовался, что же там внутри. Шнурок был ослаблен, позволив содержимому мешочка выскользнуть на ладонь чистокровного, украшение блеснуло в свете фонарей белой змейкой. Такашима сунул уже ненужный кусок ткани в карман и поднял повыше изящный геральдический серебряный крестик на простой цепочке.       – Какая красота, — вздохнул он в искреннем восхищении.       – Хуйня, — буркнул Юу и запыхтел носом от смущения. — Дешёвая побрякушка. Обычное серебро. Я бы хотел что-то более… не знаю, особенное, что ли. Но у меня не было времени. И денег. Сучий клоун этот Йошиатсу был прав. Не зарабатываю я на такую дорогую «конфетку», как ты.       – Перестань, это очень красивая вещь, я всегда буду носить.       – Говоришь из жалости. Отстой.       – Так, хватит опускать мой подарок! Он идеальный и точка. Лучше не ворчи, а помоги застегнуть, — крестик перекочевал в руки Юу, и пока он неловко возился с маленьким замочком, Койю отвёл волосы, повернулся и склонил голову. Обнажённая шея, голая, нежная, такая сияющая в обрамлении меха вокруг, кажется, даже белее белого. Широяма завис, чувствуя, как в голове что-то взорвалось с оглушающим грохотом и накатило жаркое, почти болезненное желание. Сначала подуть, потом пройтись по этой трепетной зыбкости языком от основания до корней волос, мех будет колоться и щекотать, содрать его пониже, и лизать не бережно, а грязно с нажимом, заливая слюной, увлажняя, вызывая дрожь, а потом — впиться клыками и услышать вскрик, развязный, как у бляди под клиентом, а это будет пока только укус, нечто погорячее он вгонит в Койю чуть позднее, не здесь, дома, скорей бы добраться…       – Эй, ты там заснул? Теперь у нас ты зависаешь? — взгляд из-под тёмной волны волос только подкинул огню топлива, Юу отдышался и мысленно проклял и себя за нерасторопность, и таксиста за то, что ещё не доехал.       – Да погоди, сейчас, — металл скользнул вниз на грудь своим приятным весом и лёгким холодком, сразу же нагреваясь на теле.       – Спасибо. Едем за наградой.       Широяма жадно вдохнул добрую половину кислорода в салоне и с усилием отодвинулся. Заодно решил не говорить, что лишь сейчас заметил изменения в причёске Койю: по сравнению с утром, теперь она выглядела темнее и длиннее. «Я реально дебил какой-то».       Возвращение в пустой дом, в котором пока ещё не было других постояльцев, оказалось настоящим кайфом. Ночная тишина обнимала их за плечи, подталкивала в лопатки — поторопитесь, возьмите всё, что успеете, по максимуму! Захлопнули дверь в свою спальню. Койю вжался спиной в стену рядом, Юу щёлкнул выключателем. Лампочки под потолком ярко вспыхнули, ослепляя после темноты.       – Тебе нужен свет? — игриво спросил чистокровный, запрокидывая назад голову и чуть опуская ресницы. Взгляд — выстрел, глянцевый отблеск луны в лесном озере — моргнул, зажёг, растаял. Широяме ли не знать предназначение таких боеприпасов, его мужчина не тратил такие попусту, использовал только чтобы завести до предела. И вампир ответил исподлобья, оскалился и пошёл на приманку.       – Сегодня свет просто необходим.       Чёрный огонь — прямой визуальный контакт. До самой глубины. Юу умел вынимать душу одним лишь взглядом не хуже, чем орудовать клинками. Койю задышал чаще, магнетизм этих глаз, пристальных и сильных, был не сравним ни с чем. Кто ещё здесь чистокровный? Кто обладает большей мощью? Юу приблизился, нырнул руками под снежного цвета пиджак, провёл прохладными ладонями синхронно от выпирающих косточек до бёдер, завернул за бока, размеренно, лениво, будто исследуя, а затем грубо рывком — назад и вниз, обхватил руками и сжал ягодицы, заставляя чуть прогнуться и прижаться — пах к паху, чтоб разделить нарастающий между ног жар на двоих.       – Ты хоть знаешь, как ты во всём этом выглядишь? Весь вечер думал о том, как тебя вылюблю, — Широяма нашёптывал это торопливо куда-то в шею, то целуя, то просто проводя носом, губами по коже.       – И как же? — спросил Койю лукаво, отталкивая губы Юу ладонью на крошечной дистанции от своего рта. — Сказал «А», говори «Аааааааа», дорогой, — сладко простонал он на ухо вампиру.       – Чудовище какое, опять нельзя? — заскрежетал зубами Широяма, его эрекция обрела угрожающий размер, да и Койю был заведён, но, похоже, игры пока не закончились, и это распаляло всё сильнее. — Первосортная блядь. Вот как ты выглядишь. Просто роскошный эскорт, «шуба» эта, губы чёрные, и крестик, правда, к месту. А эти ледышки в глазах делают тебя ещё и высокомерной блядью. Выебать — вот на что напрашиваешься всем своим видом.       – То есть шлюха? — рассмеялся Такашима. — И во сколько же ты оценишь такую дорогую, как ты говоришь, штучку?       – Что? Много, дорого, неважно, — вампир опьянённо качнулся вперёд, снова потянулся за поцелуем, но его отпихнули ещё решительнее.       – Плати. Раз эскорт, значит — плати, — серьёзно произнёс Койю, но в зрачках, как в гранях бриллианта, заиграл бесовской искусительный огонёк. Юу уже ничего не соображал от возбуждения, поэтому повёлся, вывернул карманы, бросил на кровать все найденные деньги, вопросительно поглядел на любовника:       – Мало?       Тот покачал головой. Широяма метнулся к тумбочке, раскрыл один из ящиков, вытащил ещё что-то из оставшихся наличных.       – Больше нет. Достаточно?       Койю поцокал языком, вздохнул, сел на постель и заигрывающие провёл рукой по разбросанным банкнотам, ласково проходясь кончиками пальцев по замявшимся уголкам в мнимом раздумье. Хмыкнул снисходительно и всё-таки вынес долгожданный вердикт:       – Что ж, придётся обойтись этим. Хватит на минет.       Юу оживился, шагнул к нему, но Койю только демонстративно расставил ноги и указал пальцем вниз на место на полу между своих колен.       – На минет мне, — добавил Койю, показывая самую невинную из своих обнажающих зубы улыбок, почти детскую, если бы не медленно увеличившиеся клыки, отчего зрелище вышло донельзя развратным. — Вперёд! Роскошная шлюха долго ждать не будет. Моё время стоит недёшево.       Вампир улыбнулся этой показной наглости. Игра на грани фола. Ни от кого и никогда он бы не стерпел подобного, пожалуй, даже от Ютаки. Но этот мужчина с затемнёнными на ночь волосами, с дерзко разведёнными ногами, надменно искривлённым чёрным ртом и искусственно-холодным взглядом действительно был слишком шикарен, чтоб ждать. И это был его мужчина. Безраздельно, полновластно Юу владел этой красотой, и поэтому встать перед ним на колени было не унижением, а удовольствием. Что он и сделал, при этом не отказав себе в прибаутке. А что? По-широямовски так по-широямовски.       – Что ж за день такой сегодня? Не день, а сплошная, мать её, «Красотка». Фильм суток просто. Хорошо, что на этот раз не я в роли бляди.       – Когда ты успел побывать в роли бляди, Юу? — немного насторожился Койю. — И я потрясён, что ты знаешь такое старьё, да ещё и бабское к тому же.       Чистокровный отвёл руки назад, оперся на них, откинулся, теперь было видно лишь шею с кадыком и подбородок, изредка — лукавую улыбку. Юу гладил его ноги по шикарной ткани выше и выше, подбирался к ширинке, снова отступал почти к коленям, опять возвращался к желанному, и наконец взялся за застёжку. Такашима дёрнулся, на автомате подаваясь вперёд.       – У Бё. Наряжал меня на свой вкус, как проститутку. А кино это моя мама любила. Рухлядь, конечно, и туфта, но я по её милости наизусть эти бредни в детстве запомнил. А вот ты откуда знаешь такие фильмы?       – Интересовался феноменом популярности. Хотел ещё тогда, в Канадзаве, понять, что нравится миллионам. И в списке было много таких вещей. Женских, наивных. Но хватит зубы заговаривать. Ублажай уже, я заждался.       – Вот, кстати, про зубы… — вместе с позволением от Койю резко взвизгнула расстёгиваемая молния. Член любовника мгновенно оказался в руке Юу, тот крепко сжал ствол пока ещё через ткань белья, и «дорогая шлюха» выгнулась в спине, сдерживая стон. «Наконец-то», — пульсировало в висках сгустками лавы.       – Так вот, зубы, — Юу не мог наглядеться снизу вверх на своё развратное божество, и так же поглаживал — снизу-вверх. — Не боишься, что будет больно? Ты же не забыл, что мои клыки, в отличие от твоих, не убираются по желанию, не втягиваются, никакой магии и трансформаций. Думаю, это будет дискомфортно. Наверное…       – Мне нравится твоё «наверное». Значит, бывший тебе с клыками тоже не отсасывал? Ничего, я не боюсь. С тобой — ничего. Поторопись, Юу.       Койю приподнял бёдра и чуть подался навстречу раздевающему его Широяме, великодушно позволяя частично избавить своё шлюшеское высочество от одежды. Брюки в пол, боксеры сверху стыдливым пятном ткани другой текстуры, более светлой. Ноги согнуты в коленях, голые, распахнутые, восставший член, мошонка, которую поглаживали умелые руки восхищённого любовника. Кто угодно в таком положении выглядел бы уязвимо, пошло, а может и глупо, но не Такашима. Он продолжал вести выбранную линию поведения и наслаждался процессом, и тем, что правила игры так легко и с удовольствием были приняты другой стороной.       О да, он тоже думал об этом весь вечер. Ещё с тех пор, как увидел его в непривычном наряде, с тех пор, как аппликатор с тенями мазнул смоляным пятном эти веки совершенной формы, а потом было столько знаков, шёпот на ухо, дурацкая игра в клубе, вишня, эта вишня, исчезающая в округлившимся принимающем розовом «О». Да как можно было бояться боли, Койю грезил этим минетом столько часов. А теперь наяву Широяма Юу на коленях перед ним, правой рукой обхватил его член и… «Скорее же!».       Антрацитовый взгляд с поволокой снизу прожигал кислотой, хотя Койю не видел, но чувствовал безошибочно, как его пожирают глазами. И горячий мокрый язык под член — чувствовал. В рот Юу долго не заводил, только дразнился, ограниченное прикосновение чересчур будоражило, это была ласка на грани садизма. Наверное, Широяма и вправду боялся поранить, но при том наслаждался обострённой реакцией чистокровного, а значит отказаться от затеи не мог, только медлил. Направлял твёрдое внутрь, к глотке, но не доводил и до середины, вытаскивал, и Такашима с силой отклонялся назад, изогнувшийся почти совершенной дугой, чтоб не заорать от нетерпения. Нужно было дождаться, потому не падал назад, хотя так хотелось — плашмя на постель, и уже чтоб упругие губы сжались. Пускай в процессе царапнет, заденет, изрежет, плевать. Главное, пусть уже возьмёт в рот, а не это всё. Это был первый в его жизни получаемый минет. И это было непередаваемо.       Раскрытые губы, высунутый чуть вперёд язык, и при том развратное самоуверенное выражение хозяина положения, и капли изо рта не портили совершенную картину. Койю подглядывал и снова зажмуривался, видеть это и не кончить было крайне затруднительно. Наверное, так же, как Юу было сложно сдерживаться и изобретать бережные методы отсоса прямо на ходу.       Импровизация прошла на высоте — идеально. Вампир прошёлся кончиком языка по головке, потрепал её и погладил почти невесомо, потом поднялся пальцем, дотронулся до уздечки, лёгкий нажим на самую нежность, и опять за дело взялись губы, пухлость и мягкость округлилась. Пришлось будто чуть надуть щёки. И Широяма стал тихо-тихо сдвигать крайнюю плоть и возвращать, и снова сдвигать. Понемногу, очень осторожно. Но Такашима уже был неспособен сдерживаться, стонал во весь голос, толкался вперёд, казалось, локти, на которые опирался, переломятся под ним.       А Юу не давал глубоко войти в рот, берёг, потом и вовсе опять занялся вылизыванием головки с пошлым хлюпаньем, захлёбываясь, а нужные движения делал крепко сжатой ладонью, другая рука в это время добралась до кольца мышц. Указательный палец вошёл очень тихо, старательно, почти плавно, а затем стал трахать чистокровного. «Дорогая шлюха» извивалась от счастья в этих ласках и таяла, таяла и текла.       В финале Койю оттолкнулся от кровати, сел, склонившись вперёд, запустил руки в волосы Юу, гладил и чуть не заплакал от острого ослепительного оргазма. Сперма брызнула в снова любезно приоткрытый до невозможности широко рот, часть сразу потекла из уголков губ по шее, и Койю затрясло только от одной мысли, что это его белая жидкость сейчас стечёт под рубашку до сосков Юу. Широяма небрежно вытер её ладонью, а оставшуюся сперму шумно и весело проглотил, чуть привстал на коленях и, задрав одежду, поцеловал Койю в плоский, влажный от пота живот, уткнулся, дал тому обнять себя сверху, чтоб, подрагивая, насладился моментом. А сам, потешаясь, изредка зацеловал, ещё и лез языком в пупок.       – Ну как, я справился? — голос прозвучал глухо, очень низко. Это заставило снова напрячься, сфокусировать зрение. Такашима быстро пришёл в себя, частично возвращаясь к игровому образу, нащупал двумя пальцами подбородок любимого, заставил отстраниться. Но фраза была предательски отрывистой и дрожащей:       – Шикарно. Ты сделал отличное вложение… денег, дорогой клиент. Оно окупится с процентами, обещаю, вам понравится бонусная программа.       – Это для тебя она бонусная, а для меня, чёрт, самая обязательная, хочу скорее. И пусть понравится! Тебя никто за язык не тянул, — улыбнулся Широяма, и потянул, но не за язык. Он ловко пропустил один палец, тот, что только что побывал в Койю, под цепочку с крестиком, дёрнул к себе.       – Награда. Сначала это, — правая ладонь сильно, с грубостью обхватила щёку Такашимы, большой палец с давлением прошёлся по пухлым губам чистокровного, и тот мгновенно «поплыл». Зрачки закатывались от одного обычного сокращения дистанции. После близости любые манипуляции Широямы были способны довести Койю почти до разрядки.       Едва не теряя сознание, он вдруг понял, что именно делал Юу: с наслаждением длительными движениями размазывал чёрную помаду, пачкал мужчину темнотой. Потом и вовсе вытер остатки тыльной стороной ладони, превращая лоск ночного макияжа в остатки китчевой маски или грима, настолько жутковатой и порочной, что даже Йошиатсу обзавидовался бы. Лишь после этого вампир вовлёк любовника в долгий поцелуй, точно отражавший начало ночи — сладкий, как дикий мёд, минет. Поцелуй был на грани смерти от удушья, но они выжили, хотя в процессе сердца припустили так, что оба не были уверены в счастливой концовке. И отдалившийся Юу жизнерадостно продолжил:       – А теперь это! — он указал на глаза чистокровного. — Сними линзы, конфетка моя. Не могу больше видеть эту демоническую ледяную стерву. Хочу трахнуть тебя мягким, потёкшим, моим Койю. Податливым, как ёбаный подтаявший пломбир. С нормальным, блять, цветом глаз. Я бы и краску с волос смыл, но мой нехилый стояк против того, чтобы ждать так долго.       После такого обилия романтичных образов от сварливого вампира Такашима в реальности ощутил себя плавящимся на солнце мороженым. Он сглотнул и без споров и даже без весёлого пинг-понга — обмена подколками, к которому они уже привыкли во время секса, снял одну линзу, затем другую. Поёрзал голой задницей по покрывалу, оглядываясь в недоумении, куда бы деть это богатство, пока терпение Широямы не лопнуло. Он дёрнул слишком флегматичного Такашиму за кисть, вывернул её, заставляя выронить линзы за пределом кровати прямо на пол.       Секунда — и потолок подпрыгнул, закачался, а вернее это Койю упал назад, Юу уже сидел сверху на его бёдрах, с одобрением отмечая, что любовник снова начал заводиться. Сам он был на пределе, кровь в ушах гудела офонаревшими пожарными машинами, всё плыло и подкруживалось. Широяма не отследил, как и когда сбросил с себя пиджак, вдавил Койю в кровать и начал беспорядочно блуждать по телу руками, пока не остановился, запутав пальцы в волосах, одновременно жарко целуя. Захотелось потереться пахом, прежде чем наконец освободиться от шмоток и вставить. Рывок с рычанием — и Юу подскочил, как ужаленный, уселся на кровати в ужасе, глядя на ровную каштановую прядь волос Такашимы в руке.       – Койю… Я не понял…       – Не настоящие, вроде как шиньон, — ржал, как ненормальный, Койю. Больно уж потешное было у Юу лицо, когда он запаниковал, и просто невероятное, когда перестал бояться и сам захохотал.       – Эти женские херни с украшательством… Нет слов. На миг подумал, что ты разваливаешься, как зомби. А потом, что это я так перевозбудился, что до членовредительства дошёл. Цвет-то скоро смоется с головы?       – Да, Йоши обещал, что за один-два раза всё уйдёт. Стану рыжим, как всегда.       – Отлично, сроки меня устраивают, — Юу вернулся на исходную, раздвинул ноги Койю, распахивая и стягивая с того пиджак. — Так на чём мы остановились, а? На процентах, точно.       Такашима сам выпутался из белого, потом стянул через голову и отбросил простую чёрную кофту, остался лежать полностью обнажённым на пиджаке спиной, каштановые волосы контрастными полосами путались в белом мехе. Однако Широяма не стал долго разглядывать раскинувшуюся перед ним красоту, не до эстетства было уже, он просто-напросто задохнулся, расстегнул ремень на своих брюках и чуть не оторвал язычок молнии, с силой дёрнув вниз.       – Что, даже не разденешься? — усмехнулся Койю, когда Юу встал на колени на кровать и чуть ли не рыча подхватил любовника под ноги, заставляя согнуть их у груди, подсел ближе и сразу стал нащупывать место входа.       Брюки мужчина успел лишь приспустить вместе с бельём, на большее терпения не хватало, как впрочем и на ответ. Юу вошёл глубоко и резко, сразу навалившись сверху на бёдра чистокровного, выбивая вскрик и, кажется, даже что-то матерное. Позже оба и не вспомнили, потому что мысли тут же окутал лихорадочный, вязкий туман. Заждавшийся вампир опёрся на вытянутые руки и начал двигаться очень быстро, опускаясь до упора и тут же поднимать, выходил почти полностью. Это заставляло Койю трепетать от необъяснимого страха, точно тот сейчас прервётся, бросит, а хотелось снова чувствовать его внутри, чтоб толкнулся в самое болезненно приятное, навалился всем весом. И бесконечно бы смотреть в глаза, такие чёрные, блестящие, похотливые, как у наркомана или сумасшедшего, точно зрачок затопил всю радужку. Одежда по голой коже, сладкого скольжения не выходило, но дорогая ткань тёрлась об икры и бёдра Койю, не доставляя дискомфорта, лишь усиливая эффект подчинения.       Широяма наращивал темп, врывался внутрь и вглядывался пристально в любимое лицо внизу в обрамлении влажных каштановых змей волос, на лоб в испарине, на расширяющиеся ореховые глаза, на раскрытый, измазанный чёрной краской рот, выдыхающий вверх только «Юу, Юу…». Наблюдать за реакцией и трахать того, кого он так желал и наконец получил в своё распоряжение, — Широяма был на пределе ещё когда только начал, но он оттягивал финал, как мог.       Склонился за поцелуем, и это было быстро, развратно, только мокрое скольжение по коже, вторящее шлепкам о ягодицы, наконец головокружение победило, он просто уткнулся головой в грудь Такашимы и продолжал, продолжал. Койю бродил своими сильными длинными пальцами, терялся в прядях, целовал голову, когда дотягивался, сладко до одурения вскрикивал иногда, с силой сближая бёдра и сжимаясь. Так Юу было труднее двигаться, но при этом приятнее, в тугое, жаждущее, втягивающее в себя тепло.       Скорость превысила, наверное, скорость света, они оба исчезли с этой планеты, из этого дома и, уж конечно, из-под дурацкого купола. Из-под обоих — над городом и над страной. Два тела растворились друг в друге, бомба рванула. Обоих мужчин точно ударило током, молния пронзила, распяла удовольствием, обожгла все клетки. Разряд, ещё разряд… Ослепительно больно, жгуче хорошо. Широяма кончил с надорванным низким хрипом, вдавливаясь, вминаясь в своё до самого-самого конца. Упал полностью сверху, осторожно выскользнул из Койю, позволяя тому вытянуть ноги, лежал, подрагивая в его объятиях, совершенно счастливый, чувствовал, как узкие ладони гладят спину.       – Ау, там, на нижней палубе, — проворковал сверху хитрый-прехитрый голос, — вы тут немного недоработали, — кожу в районе лопатки ласково ущипнули через ткань рубашки.       – Сейчас, детка, ты меня в космос отправил своей прекрасной узкой задницей, — Юу постепенно приходил в себя и наконец приподнялся на локте, заглянул в сощуренные лисьи глаза, поправил налипшую прядку, отвёл её со лба Такашимы.       – Неплохо для шлюхи, да? — мотнул головой тот.       – Есть какие-то пожелания? — Широяма коротко лизнул его губы, на ощупь нашёл всё ещё твёрдый член любовника и стал нарочито вяло водить по нему кольцом пальцев.       – У меня была одна мысль. Чтобы ты сделал это без рук, — тихо зашептал Койю, прогибаясь в спине. — Но…       – Но что? — Юу рассмеялся и стал дрочить чуть быстрее.       – Но я, кажется, слишком люблю твои руки.       – Да-да, помню, и вены на них, да?       – И вены… Широяма, мать твою, хватит трепаться, давай, давай… Или я сам…       Юу смилостивился, прилёг на бок рядом, любуясь процессом, и довёл чистокровного до разрядки всего за полминуты. Сперма брызнула, потекла по руке, жаркая, липкая, вампир усмехнулся и по-хозяйски небрежно вытер ладонь о Койю.       – Теперь всё?       Он собрался было перебазироваться на край кровати, достать из тумбочки пепельницу, найти сигареты и закурить этот блестящий акт «почти супружеского» разврата. Но Такашима остановил его одним только протяжным:       – Нееет… Куда пополз?       – А что?       – А вылизать? — палец чистокровного красноречиво указал на жидкую вязкость на животе и в промежности.       – Что? Везде? — лениво уточнил Широяма, подтягиваясь и оглядывая масштаб бедствия.       – Нууу, дорогой эскорт положено возвращать в идеальном состоянии, так что…       – Захлопнись уже, я понял, понял, — недовольно проговорил вампир, поглаживая внутренние стороны бёдер Такашимы, — урок уяснил: ты не блядь, сравнивать не буду, как бы по-блядски не выглядел. Ты перегибаешь уже со своей игрой. Куда, по-твоему, я тебя должен возвращать? Хуй я кому тебя отдам, заразу такого, — и он склонился и добросовестно выполнил поручение этого ненасытного монстра. Вылизал всё до последней капли с подтянутого живота, потрудился над каждой складочкой и поработал между ног, так что Койю захотелось продолжения, но тут его обломал Юу, подняв лохматую макушку между ног:       – Всё, я заебался. Всю слюну потратил! Курить! И на боковую. А в следующий раз давай без этих сложностей и игр, лады?       – Лады! — весело и как-то подозрительно поспешно согласился Такашима. — Я только за. И без одежды. Достал уже своим фетишем. В остальном — как захочешь. Ведь в следующий раз я трахаю тебя.       – А ты не охренел ли, милый? Моя задница — достояние нации. Да что там — вселенной! Тот раз был эксклюзивной возможностью для тебя. Погостил и хватит, — всё это Юу говорил до неприличия ласковым тоном, удобно устроившись подбородком на сложенных руках на животе Койю.       – Окей, окей. Потом обсудим. А сейчас…       – Ну что ещё? Говорю же, слюны больше не осталось, как и сил в этом конкретном вампирском организме.       – Ты не слышишь шуршание?       – Что? — дёрнулся Юу настороженно.       – У тебя в ногах вся наша оставшаяся наличность в пюре продолжает превращаться.       – Вашу ж мать! Надеюсь, мы их только помяли, а не спермой испачкали, — спохватился Широяма и стал собирать разлетевшиеся по всей спальне и частично сбившиеся в ком на покрывале купюры.       – Слушай, Юу, я, конечно, парень со всякими суперспособностями, но так далеко и прицельно пока кончать не научился, — заливался смехом Койю и рассеянно взбивал руками свои волосы, глядя на то, как самый классный любовник в мире мечется, восстанавливая их капитал.       Когда всё было сложено и посчитано, Широяма увидел мирно посапывающего голого Койю, который вольготно раскинулся на кровати. Он хотел было выругаться. Но заметил, что на его половине постели лежали заботливо вытащенные из ящика и приготовленные к употреблению на сон грядущий пепельница, новая пачка и зажигалка.       – Пустячок, а приятно, — буркнул под нос Юу и улыбнулся во все тридцать два. Значит, по плану — перекурить и спать. ***       В мире не так много вещей, способных свести с ума. И даже если их достаточно, никакой белый шум не сравнится с пьяным Уке Ютакой и его мультяшно-кокаиновым смехом. К такому выводу пришёл Мацумото за последние несколько минут, а таксист, подбрасывавший их до дома по рассвету, кажется, полностью разделил это мнение. Его лицо озарилось неприкрытым счастьем, когда пассажиры вышли из машины на своей остановке. То есть как вышли: Таканори и Акира — да, а вот Ютака скорее выпал в их руки, не переставая давиться от ненормального веселья. У тигра к тому моменту уже не то что нервный тик начинался, он успел протрезветь и на полном серьёзе готов был быстро и безболезненно свернуть шею Уке-дегенерата.       Сузуки вёл себя гораздо терпеливее, он и сам посмеивался над хмельной истерикой друга, стараясь удержать того на своих двоих. Видеть Ютаку в таком состоянии было дико, и вспомнить, напивался ли он прежде перед ними, никто не смог, но раз впечатления оказались настолько новыми — нет.       – Доставай ключи, — скомандовал Мацумото по пути к двери в их гостевое гнёздышко. Помогать Акире удерживать то и дело сгибавшегося пополам Уке, который громогласным хохотом наверняка разбудил уже весь город, он и не думал. Боялся поддаться своим негуманным порывам заткнуть неугомонного. — А, уже не надо, эти кретины так спешили поебаться, что не заперли вход.       – Запирать вход в такие минуты — преступление! — жизнерадостно выдал волк, с трудом в который раз выравнивая Ютаку одной рукой.       – Анальные шутки, Сузуки, я почти сражён, — унылый тон говорил об обратном, и это они ещё не видели лицо Таканори — мрачную маску бывалого убийцы с чуть потёкшим макияжем, который темнотой под нижними веками только дополнял пессимистичности образу.       Хайд действительно подсобил с замком на входной двери, ещё днём их навещал мастер и упрочил деревянный прямоугольник запирающим механизмом. Только Юу и Койю не посчитали необходимым закрыть за собой, и это тоже бесило Мацумото. Вошёл он первым, тут же прислушиваясь. Мрак жилой «коробки» ответил блаженным молчанием, значит вампирская парочка уже закончила свои игрища и заснула, а клоуны или не вернулись, или тоже отрубились, какая радость, теперь ещё утихомирить бы кошмар в лице Уке за спиной, станет совсем идеально. Именно в мгновение этой мысли, кажущейся утопичной, Акира перетащил главного алкоголика вечера через порог и наклонился, чтобы по возможности разуть целых четыре ноги — свои и Ютаки. И эта потеря опоры сделала своё грязное дело: Уке качнулся и навалился плечом на Таканори, тут же отлетая к ближайшей стене после грубого толчка ладонью.       – Убери это от меня.       – «Это» — наш друг Ютака, ты ведь помнишь? — прокряхтел Сузуки снизу, проигрывая борьбу с неподъёмными ногами пьянчуги, который мало чем помогал избавлять себя от обуви. Впрочем, он и на резкий жест Мацумото никак не среагировал, лишь продолжал посмеиваться, благо уже гораздо тише, чем в такси и на улице.       – Твой юмор становится таким же плоским, как у Широямы. Он тебя точно не кусал?       – Все манипуляции со ртом нашего милашки достались тебе, Така. Ну, или почти все, — спокойно отбил Акира и наконец разогнул спину.       Они двинулись вглубь дома, минуя переднюю комнату, вошли в общий коридор со спальнями. Мацумото уже хотел было отправиться к себе, но тут совесть дала о себе знать: совладать вдвоём с замком они если и смогут, то копаться будут дольше, а это — шум, шум, шум. Нет, то была не совесть, а потребность в собственном комфорте. Чистокровный крутанулся на сто восемьдесят градусов и впервые за долгое время столкнулся глаза в глаза с волком. Такими бархатными, под лёгкой дымкой высоких градусов, которые Сузуки всё же достались сегодня со стороны подначивающего Саги, и было в этих кофейных радужках что-то такое, что заставило Таканори передёрнуться как от сквозняка. Он быстро взял себя в руки, прервал визуальный контакт и мотнул подбородком в сторону невменяемого Уке:       – Ключи всё же найди. От спальни этого.       Оборотень послушался беспрекословно: начал торопливо шарить по одежде Ютаки. Внутренние карманы пиджака оказались пусты, задние на брюках — тоже, пришлось втискиваться пальцами в тесные передние. И тут впервые за последние полчаса обыскиваемый выдал что-то членораздельное, но всё же бредовое:       – О, флирт пошёл… — заржали они с Сузуки синхронно, а Мацумото показалось, что у него сейчас вены на висках лопнут.       Долгожданный ключ был извлечён и практически вырван из рук Акиры, вставлен в замочную скважину с остервенением, два поворота — дверь распахнулась с громким хлопком. Таканори, как бывалый швейцар, придержал её от рикошета, склонился в поклоне-издёвке и махнул свободной ладонью внутрь, приглашая там исчезнуть с концами.       – Если он через пять минут не успокоится и не заткнётся, я накрою его лицо подушкой и подержу. Время пошло, — сплюнул он напоследок и зашагал в сторону своей спальни.       Проводить злое существо взглядом хотелось до боли, но Сузуки сдержался. Така выглядел действительно взбешённым, и где-то в глубине души ему даже казалось, что тот вполне мог бы исполнить свою угрозу. Пришлось волочить мало-помалу стихающего Ютаку до кровати, усаживать. Акира думал помочь ему раздеться, потянул полу пиджака в сторону, однако встретил совсем не пьяный отпор: хватка на запястье была сильной — упрекнуть Уке в физической слабости было бы бессмыслицей. И волк отступил, отчасти понимая, почему друг так против: он и сам, вероятнее всего, комплексовал бы с таким увечьем. Тогда на этом его задача вроде бы была выполнена. Ютака молчал, только дышал слишком громко, тяжело, и смотрел снизу нечитаемо-нетрезво. Сузуки с трудом сглотнул и хотел было развернуться, но снова эта хватка, на этот раз сопровождаемая абсурдом:       – Куда это? Ложииись, — и, в дополнение, опять захихикал. «Самоубийца», — с иронией подумал Акира и мягко улыбнулся хмельному смельчаку. Хватает, рядом с собой укладывает, а утром ему же и прилетит, ещё непонятно от кого сильнее.       – Давай ты будешь спать? — он говорил с Уке вкрадчивым тоном, как с маленьким ребёнком, лишь бы уже отпустил и утихомирился.       – Да-да, падай, — но его не услышали.       Идеально заправленная постель — ни складочки, пока на ней не оказалась эта накачанная алкоголем туша, она одобрительным скрипом приняла своего нынешнего хозяина: Ютака упал спиной назад, откинул руку в сторону, всё ещё не отрывая ступней от пола. «Если его не подтянуть выше, так и заснёт, дурак», — думал Сузуки, рассматривая ямочки на неестественно бледных щеках и видневшиеся острые клыки меж губ.       – Плохая идея. Помнишь же, кто у меня лидер в персонах на «поиметь», могу забыться и не сдержаться. Утро будет недобрым, — каждое слово — шажочек на выход. Акира посмеивался и пятился, чувствуя себя поистине глупо, всё сильнее и сильнее, потому что уже почти на пороге комнаты расшифровал в глазах Уке послание — «я над тобой подшучиваю». Или проверял? Акире всегда было неподвластно, о чём думает этот человек.       – Ритм-секция должна быть в согласии, — Ютака даже сквозь хмельной дурман не смог устоять и не пустить последний воображаемый дротик в белобрысый удаляющийся затылок. Его половинка ритм-секции добродушно подняла руку с оттопыренным пальцем, выдавая путёвку в известном направлении, и тут же пожалела о сделанном — монстр на кровати снова зазвучал весельем.       – Господи, ты безбожно пьян, — только и мог в заключении констатировать очевидное Сузуки, тихо прикрывая дверь. «Пять минут вышло?»       Это не имело значения. Даже если условная пятиминутка уже минула, Мацумото не выглядел как человек, следивший за временем всерьёз. Сузуки вошёл в их комнату, предварительно набрав в лёгкие побольше воздуха, с ощущением прыжка со скалы, где внизу — облизанные разбивающимися волнами глыбы. Вопрос удачи — разобьёшься или нет? Может, удастся приземлиться в глубоководные просветы меж камней? В каком настроении его «Фортуна» сегодня?       Вид Таканори однозначных ответов не давал. Акира застал его стоящим вполоборота у противоположной стены, рядом со столом. Мягкие подушечки пальцев мужчины невесомо, медитативно скользили по пластиковой крышке, спрятавшей под своим прозрачным пленом когда-то дорогую для бывшего босса вещь — модельку Мустанга. Он почти гордился собой — выполнил обещание: доставил коллекционную безделушку хозяину, пускай и не без чужой помощи. Только Сузуки не мог найти в себе силы взять миниатюрную тачку в руки, старался не смотреть и не думать обо всём, что с ней связано, лишь поблагодарил Таку и так и игнорировал с тех пор, как Мацумото извлёк её из чудом нашедшегося имущества и оставил на столике. Тот и сам был не смелее волка: рюкзак с момента появления в доме утром сиротливо стоял в углу нетронутым, за исключением извлечённого Акириного. Но если Сузуки скорее брезговал, то Таканори до ужаса пугала возможность осязаемого контакта с жизнью другого, прошлого себя. Потому он подсознательно оттягивал этот момент, не хотел смотреть в лицо собственному страху: «А вдруг я ничего не почувствую?». Рядом с рюкзаком, в том же тёмном углу, стоял гитарный чехол с ружьём, притащенный Такашимой категорично и грозно. Он просто взял спальню штурмом и, уничижительно поглядывая на обоих, подселил к ним очередной рудимент. Комната захлебнулась в ностальгии.       Но сейчас всё это не имело значения. Куда важнее были они двое, наконец наедине, спустя эту удивительную вечеринку и её события, а что думать после — непонятно, что делать — тем более. Акира просто закрылся за собой, отмечая сумрак и застоявшийся аромат туалетной воды Мацумото, прислонился к вертикальной поверхности спиной и замер. Ноль реакции. И оборотень принял эти минуты неопределённости как передышку, просто смотрел на силуэт в слабом отсвете с окна, смотрел и не мог насмотреться, так хотелось провести ладонями по жёстким от лака волосам, по бархатистой ткани костюма…       – Така, — он сам не понял, как оклик сорвался с губ.       – После сегодняшнего вечера у тебя могло сложиться ложное впечатление, — наконец заговорил и второй, не меняя позиции, не поворачиваясь, но прекращая тактильную ласку крышки бокса машинки.       – О чём?       – Ты знаешь, — былого раздражения, как недавно с Ютакой, как не бывало, Таканори говорил утомлённо, хрипловато, едва слышно. — Не сейчас. Я не смирился. Не могу. А что касается нас с тобой, то… мы поспешили. Не случись это тогда, всё было бы проще, остались бы лучшими друзьями, и могли…       – Я не жалею, — категорично оборвал Сузуки, кулаки сжались сами собой. «Что он несёт? Что за сопливые откровения?».       – Не жалеешь? Акира, мы с тобой заварили такое дерьмо. Не Юу, не Койю, и даже не Ютака. Ты и я. Каждый твой, мой шаг был неправильным. Всё, что сейчас происходит, наша ответственность. Но проблема в том, что совесть молчит. Мне всё равно. Я ненавижу этот мир. Ненавижу себя здесь. И всем, что мной движет сейчас, обязан только одному человеку и жажде мести. Не ради грёбаной справедливости, не ради других, униженных и оскорблённых. Для себя. Мне тупо хочется выплеснуть эту ненависть на того, кто заслужил, пусть ему будет так же херово, как мне.       – И как всё это относится к нам? Я имею в виду к нам в этой комнате, в этой кровати, ты понимаешь?       – Ты как всегда…       – Тупой, да? Ты это хотел сказать? — Акира злился, ещё как. Возможно, в нём бурлил ещё не остывший алкоголь и общая усталость затянувшихся суток… Нет, конечно, нет. Это была обида.       – Я не считаю тебя тупым по-настоящему, — Мацумото всё же развернулся к нему полностью. Оконный тусклый свет больше не освещал лицо, и в этой тени, в обрамляющем светлом ореоле волос, слишком неестественно выделились неоновые ободки радужек. На Таканори не было линз. — Легкомысленным, чересчур добрым и терпеливым ко мне, оттого ненормальным — да. Однако смотри, тебя сейчас тоже в первую очередь интересует «мы» в значении «ты и я», а не глобальном. Двойной эгоизм.       – Не понимаю, к чему этот высокопарный разговор. Я устал. Хочу дотрагиваться до тебя. Хочу слушать от тебя другое. Хочу… да всё!       – Знаю. Давай… давай договоримся? Ты ликвидируешь в своих волчьих глазах эту грусть побитой собаки, а я пообещаю, что подам тебе чёткий знак сразу же, как смогу. Нажмём на паузу. Если тебе такое по силам, — стоило ему произнести это вслух, тигриный всполох погас: на Сузуки снова смотрел кареглазый мужчина.       – Я жду всю свою чёртову жизнь. Ещё немного не переломлюсь, — весело заверил Акира. Он и сам до конца не верил в свои слова, и Мацумото усмехнулся излишне понимающе, но акцентировать на этом внимание никто не решился в эту минуту какого-никакого равновесия.       – Ну и славно, — кивок — и будто бы всё решено. Если бы только дипломатия могла помочь решить внутренние задачи. Иллюзий по поводу договора Таканори не питал, но знал наверняка: волк будет стараться ещё усерднее, а значит и его самого перестанет так сильно корёжить и выворачивать под этим пристальным взглядом, полным обожания и подчинения. Он не был уверен, что это сейчас к месту, правильно ли вообще, задумчиво зажевал губу, выпятил, покривлялся в традициях своей буйной мимики, и всё же решился: — Аки. Кого я люблю?       – Меня?.. — после небольшой заминки неуверенно предположил Сузуки.       – Вот видишь, не такой уж ты тупой, — и он рассмеялся, громко и низко, чуть наклоняясь вперёд.       – Тиран! — Акира был в восторге от этих звуков и очаровательных щёк-яблочек, которые внешне делали его совсем мальчишкой даже в столь экстравагантном образе.       – Всё, надо укладываться. Посторонись, — правда, Мацумото хоть и озвучил просьбу, ждать не стал — сам спихнул оборотня с пути. Уже из коридора тихо пояснил: — Пойду подрочу и смою боевой раскрас. Советую и тебе последовать примеру с первым действием, пока есть минутка уединения.       – Чего? Ты серьёзно? — завис, рот открыл, потирает плечо, что только что боднул костяшками Така-таран, хохолок из волос давно приуныл, форма эта, милитари якобы, — у тигра не было ни шанса не умилиться.       – Абсолютно серьёзно. Дверь закрой и приступай, волк.