Купол

      Домой вернулись ближе к пяти утра. Усталые, хмельные, но жутко довольные — вечеринка удалась на славу. Бё хоть и мог стоять, не заваливаясь в стороны, лишь три раза из четырёх, извергать павлинье самодовольство силы находил. На каждую хвалебную реплику в свой же адрес, дополняемую ёмкими «ик», Джин посмеивался в кулак, старательно отворачивался, только бы это чудище в пафосном костюме не заподозрило иронии — налипнет и не отстанет до тех пор, пока не вылижут все его таланты до слепящего сияния. Так и ввалились к себе, с бесконечной чередой «я, я, ик, я» под аккомпанемент тихого хихиканья.       – Дом, мы дома! — торжественно объявил Бётаро, грузно наваливаясь на ближайшую стену.       Стечь на пол куском плавленного золота не дали заботливые руки: придержали, помогли разуться, ввели в гостиную. Оставили в относительно безопасном месте, в своеобразном оазисе почти в центре: с одной стороны — огромный угловой диван, с другой страховала мягкая шкура, с третьей — заваленный журналами пуфик. Если будет падать, так хоть не убьётся. Лучше бы, конечно, сразу усадить-уложить, но не тут-то было: тонкую грань между «я подставлю плечо» и «я командую и управляю» Пробуждённый чувствовал как никто. С этим парнем было необходимо обращаться по возможности деликатно, без посягательств на первенство именно его яиц в доме, чтоб мужик, да-да, именно ты, муж, кормилец, глава, голова и далее по списку.       Но это в утопическом выдуманном мире эксцентричной головы Бётаро, ну и чисто визуально — в действительности. Реальное состояние дел обстояло иначе. Создавать достоверный мираж полной зависимости Джин умел мастерски, маленький серый кардинал в пушистом оперении, не тиранизирующий — плавно направляющий и принимающий законы в семье, с особым даром иллюзиониста, с тёплыми доверчивыми глазами и плюшевыми ушами на блондинистой голове. «Кстати, куда делись уши? Йошиатсу стащил?»       В общем, они друг друга стоили. И всех всё устраивало, почти идиллия, если бы не одно «но». Никак и не под каким предлогом Бё не желал мириться с особым отношением своего Джинни к Сузуки Акире. Вот он, камень преткновения их очага, где штиль, штиль, штиль — хоп, и опять всплывала тема их бывшего босса. А теперь, когда оный тоже поселился в городе чистокровных, неминуемость возобновления препирательств была неизбежна. И это в баре, в присутствии посторонних, Пробуждённый мог робко соглашаться и будто бы нервно натирать стойку, чтоб поддерживать образ любовника. Дома подобного не бывало. Допустим, существовало даже целых два Джина: домашний — для Бё, и другой для всех остальных. И за каких-то полгода он отточил не только мастерство управления своими способностями и создание первоклассных иллюзий, но и совершил значительный психологический скачок, повзрослел и научился отстаивать свою точку зрения.       – Итааак, — свершилось! Фанфары — трубить, прожекторы — направлены чётко на две фигуры в безобразно дорого обставленной комнате, телесуфлёр не барахлит, всё готово — Бё начинает. У Джина на пьяное вступление чуть не задёргался глаз.       – Так что у вас там, дружочки? Радуга? Пони? Поле в ромашках? Пони?       – Пони уже были, — терпеливо поправил парень.       – Пофигу. С пони или без — он ублюдок, который чуть не пристрелил тебя. Да пристрелил! Если было бы заряжено…       – Да, да, да, — монотонно пробубнил «обвиняемый» под нос, и уже громче продолжил: — Бесполезная тема, сто раз обсуждали, сто раз каждый оставался при своём мнении. Твои поползновения в эту сторону — пустая трата энергии. Я простил Сузуки-сан, и да, мы виделись, мы сидели в кафе и общались, он извинился, даже больше — там столько вины на одного человека, что он скорее придавлен ей к твоей плоской точке зрения. Хватит, Бё, пожалуйста, хватит, — взмолился Джин, ладошки домиком сложил, глаза стали влажными и заблестели в почти студийном свете многочисленных ламп в потолке. Не хватало нимба, ну или хотя бы того же ободка с ушами. Масахито всегда оказывался сражённым подобными представлениями.       – Ммм. Ладно… — нехотя пробубнил упрямец, качнулся вправо, влево, уже осознанно, проверяя, насколько скоростной в этот раз диалог его отрезвил. Вышло довольно уверено, лишь предательская икота никак не проходила. — Но дружить меня с ним не заставляй. В дом не води. И вообще!       – Никаких званых ужинов, пижамных вечеринок и дружеских пикников. Даю слово, — улыбчиво заверил Джин, думал припустить на кухню, прихватить водички и на боковую, но не тут-то было.       Цепкие ухоженные пальцы словили и дёрнули на себя, чисто для приличия юноша вяло поотбивался, попыхтел, наконец расслабился в тесном объятии. Лицо Бё, непривычно горячее, уткнулось куда-то в шею, оборотень с удовольствием потёрся раскрасневшейся от алкоголя щекой о кожу, поднялся выше, зарылся в волосы и так и замер. «Стоп. От алкоголя ли?» — догадка не заставила себя ждать, прыгнула в блондинистую черепушку одновременно с ощущениям чего-то выпуклого там, где сейчас вообще было не надо!       – Эй. Лев-сама. Вашей жертвенной газели через шесть часов на смену, охранять наш большой прайд. Надо поспать, — попытка вразумить, но кого он обманывал? Вразумить возбуждённого Бётаро — это как заставить Широяму танцевать канкан. Тут или согласиться, или довести его чем покрепче до невменяемости, чтобы провалился в сонную кому, а это — время, или просто ударить по башке чем-нибудь, например, вон той замечательной антикварной вазой, как бы добраться до неё ещё…       Но Джин если и помышлял злые дела, то только про себя, очень-очень редко и в совсем уж безвыходных ситуациях. И повисший на нём, потирающийся пахом Коджима вряд ли был из той оперы. Определять, что это, чувство вины за невозможность согласиться по вопросу Сузуки, или же просто непомерный сексуальный аппетит, Джин со временем так и не научился, но его в принципе устраивал любой вариант. Так или иначе, а почему нет? Час плюс, час минус — всё одно.       – Ну хорошо, я вник в аргумент, согласен рассмотреть его поподробнее и даже предъявить свой, — буквально промурлыкал парень на ухо глупо посмеивающемуся Бётаро. — Однако! Прежде чем мы перейдём к нашему брифингу, считаю свои долгом поднять тему заработной платы.       – Не начинааай, — вот-вот, как у Масахито была болезненная тяга к вопросу «Акиры-убийцы-Джина», так и у его юного любовника было своё маленькое секретное оружие. Не такое масштабное, но прополоскать мозги зарвавшемуся засранцу оно было способно.       – Это ты не начинай, мол, всё равно пойдёт в общий бюджет! Ты работаешь, я работаю, а после основной деятельности от большой любви отправляюсь на рабских правах в твой клуб. Задарма! Это нечестно.       – Детка, пошли в спальню? А завтра я куплю тебе что-нибудь красивое, — старый, добрый, проверенный путь решения проблем авторства Бё.       – Давай просто в спальню, — старый, добрый, проверенный путь сократить количество жуткой жути в доме и на себе.       На том и порешили. Уже у самой двери Джин спросил невзначай:       – Хочешь что-нибудь особенное? У тебя шестьдесят минут и ни секундой больше! Потом — спать.       Красная тряпка быка-Бётаро — перспектива получить не только хрупкое любимое тело, но и приключение, сработала. Что ни говори, а иметь под боком талантливого иллюзиониста не просто интересно, но и полезно. Скучной интимная жизнь и просто быт не будут никогда.       – Амазонка, — уверенно выпалил Бё.       – Чего?       – Я размышлял о тематической вечеринке…       – Это не ответ. Почему именно Амазонка?       – Всё надо начинать изучать изнутри, — серьёзности в голосе оборотня было не занимать, будто реально — вертикальный брифинг, а не горизонтальный «деловой разговор».       – Но я не могу отвечать за достоверность! Разве что анаконды…       Бётаро застыл у самого края кровати, застыл и озадаченный Джин. Как изобразить такой запрос он не представлял. Что там вообще должно быть? Грязная вода, тропические леса кругом, свисающие тут и там чудовища — что?! Но Коджима словно не замечал, какую трудную задачку задал юноше, по капле его лицо озарялось всё больше и больше, пока не приобрело совсем уж идиотически-счастливое выражение, тогда он поделился плодом своего гения:       – Аквариумы! Что если нам поставить в клубе огромные аквариумы? Что скажешь?       – Ну, почему бы и нет, но стилистика…       – В Бункер. С пираньями. И написать новые задания в игровые шары.       – Ты сумасшедший, Бё, — искренне рассмеялся Джин на очередное безумие этого невозможного человека, расслабленно плюхнулся спиной назад, не глядя, но так и замер каменным изваянием с раскинутыми руками.       – Что подо мной?       – Широяма, — на такой ответ глаза парня начали в шоке округляться, и Бётаро поспешил уточнить: — Да шмотки широямовские, паковали его тут, вот и…       – И ты не убрал.       – Нууу…       – Спокойной ночи, Маса-кун, — категорично. Пробуждённый успел перекатиться на бок, встать на четвереньки и отползти к изголовью на полметра, когда тонкую лодыжку обвили мёртвой хваткой всё те же руки-капканы, потянули назад решительно — убежать у «газели» не было ни единого шанса. Всё же имела она дело с самим царём зверей. Пусть и немного… своеобразным. ***       Джин был доволен своей жизнью. Сейчас — на девяносто процентов. Десятка остатка сбрасывалась на общую обстановку в стране и готовящиеся события в городе. Что же касается периода прозябания на Базе среди Ликвидаторов, то и это время парень вспоминал скорее добрым словом. Бывали, конечно, и свои неприятности: от бесконечных пьянок, на которых его с определённого возраста то и дело пытались споить, до шипастого начала отношений с тогда ещё приятелем Бё. Случалось, что становилось и тяжело, и грустно, и пусто. Мелкий и никчёмный, даже не исполнитель, просто мальчик на камерах наблюдения в тесной каморке, без особых целей и перспектив. Тогда Джин словно и не жил толком, бродил лунатиком по коридорам Базы, пропахшим потом, порохом и спиртным. От комнаты до столовой и обратно, от комнаты до работы — и на повторе. Он будто бы находился в спячке, как находился в спячке и его дар Пробуждённого. Но и эти состояния имеют тенденцию быть не бесконечными: «зима» в жизни неприметного ребёнка отступила и началась солнечная оттепель. Теперь их с Бётаро жизнь на двоих была преисполнена смыслом и целями.       Точка отсчёта есть у всего на свете. Его стартом стало вовсе не рождение. Происхождение и первые два года жизни оставались неизвестными и по сей день. Откровенно говоря, даже это имя — Джин — было не исходным. Так прозвал его ещё только будущий босс, а в то время просто ученик команды наёмников — юный Сузуки Акира. Он и стал его началом. Молчавшие до тех пор часы пробудились и затикали в тот самый день, когда безымянного младенца взял на руки этот человек.       День очередного задания выдался неудачным — двадцать второго июля мир накрыло непрекращающимся ливнем. Весь город затянуло серой пеленой, становившейся то непроглядной, то более или менее терпимой. Плохие условия для успешной уличной расправы, идеальные условия для создания поистине прекрасного антуража агонии. Даже последние предсмертные крики звучали по-особенному завораживающе на фоне играющих свою мелодию потоков воды. Небеса не плакали, они лишь равнодушно сливали излишки влаги на головы и зонты прохожих, на крыши домов и машин, дороги и тротуары. Какое им дело до происходившего в том или ином переулке? И тот самый, окрашенный алым, остался без внимания — промок насквозь, наравне с остальными. Тёмный, выпотрошенный по приказу закуток, в котором и в солнечные дни свет был нечастым гостем.       Акире было шестнадцать — вполне оформившийся парень, за спиной полный курс школьных дисциплин и практика уже непосредственно по ремеслу, готовому вот-вот ему покориться. Не то, что он сильно гордился своей будущей профессией, убийца не звучит гордо, даже если эта ликвидация всё равно что волчья работа в лесу — санитарная. Но амбициозному и активному юнцу, давно привыкшему к жизни среди представителей этого нелёгкого дела, виделась и толика романтики в запретном таинстве. Будоражит — иначе и не скажешь. Он был на финишной прямой.       Сакурай Атсуши всегда и всем назидательно говорил про необходимость соблюдения порядка и его первенство. Он-то, священный порядок, как раз и требовал потаскать по заданиям будущих работников без опыта, продемонстрировать казни, помочь привыкнуть к незабываемым ароматам, вкусу и состоянию психики в реальных условиях. Оружие должно бить без промаха, Ликвидатор должен быть готов ко всему — к агрессии и, наоборот, к мольбам о помощи, к теплоте чужой плоти, в которую входит его металл или клыки, к визгу и зловонию, что источают жертвы из-за панического страха перед ним. И к самому этому страху, обладающему особым запахом и наркотическим эффектом. Никаких «зелёных», непристреленных сосунков в бизнесе Сакурая. Только лучшие кадры. Потому и Акиру, как было заведено, ждала своего рода стажировка — самое волнующее время за весь будущий стаж, круче было только первое личное задание. Он был готов.       До конца двадцать второго июля оставалось четыре с небольшим часа, улицы словно вымерли. А этот переулок, мрачный и медленно подтапливаемый нудившими осадками, сделал это буквально. Издох, как загнанная волками, нежизнеспособная дичь. Был вырезан. Без всякого труда. Они даже не перекидывались.       Сузуки прогуливался меж трупов с несвойственным для своей молодости безразличием. Все эти люди — дерьмо, и они заслужили такой кончины, он это не только знал, но и чувствовал нутром. Поэтому в эти мгновения его беспокоило совсем другое — ненастье. Вода стекала с капюшона, впитывалась и превращала волосы, которые он тогда выжигал до канареечно-жёлтого, в тяжёлые сосульки, то и дело попадала в глаза, но он лишь смаргивал и шёл дальше.       Чужая работа, ему пока такой ответственности не давали, зато давали заряженный ствол и отправляли проверять. В глубине души мальчик хотел пригодиться, найти того единственного везунчика, выжившего, чтобы пустить контрольный в лоб. Однако учитель и его напарник были настоящими профессионалами, и Акире до сих пор не удалось пустить в дело свою суровую игрушку, так приятно тянувшую карман. Только и оставалось что шастать змейкой по импровизированному кладбищу и мысленно считать: раз, два, три… Сегодня девять. Действительно, пустяки, никакого резона портить одежду и обращаться зверьём, достаточно остро заточенной стали. Взмах — раз, второй — два… Интересно, кто из них добил нечётного? Наверняка поспорили, так в их духе, цапаться и соревноваться в крутости. Эти двое вели себя то ли как закадычные враги, то ли как непримиримые друзья. Другой альтернативы Акира не видел, был слишком молод, чтоб вникнуть в истинную природу изнанки таких отношений.       Так, продолжая своё траурное шествие без спешки, он уже планировал повернуть обратно к машине, когда услышал сбоку скулёж. Пальцы в почти болезненном радостном предвкушении обхватили рукоятку — наконец! Но тут же нахлынуло разочарование. Всего лишь сопляк в рванье, свернувшийся в комок у мусорных баков. Акира даже был не в силах оценить возраст ребёнка, пол и тот определил не сразу. Просто скулящий мокрый щенок сжимался, и как-то при взгляде на него Сузуки понял, что это парень. А сколько ему? Кто знает. «Маленький. Очень маленький», — вот и вся доступная Акире на тот момент оценка.       Развернуться и уйти было лучшим решением для Ликвидатора. Шестнадцатилетний Сузуки не был им, пока — нет, и между руководством условным проф кодексом и человеческими понятиями склонился к последнему. Мальчишка, и впрямь, резал без ножа: его трясло, тощие конечности и губы отдавали синевой, голоса почти не осталось, или сил, вой постепенно переходил в хрип. Выжить в таком месте в такой ливень у него не было ни единого шанса. Акира подошёл ближе и присел на корточки.       Пацанёнок, напоминавший побитого зверька, на движение только сильнее вжался в ледяную стену. Но глаза поднял, издавать жалостливые звуки перестал, так и смотрел на протянутые руки незнакомца, хорошо не шипел.       – Давай, парень, иди ко мне, — хрипло позвал Сузуки, только после этого поняв, что всё это время наполовину его лицо скрывала повязанная бандана. Стянул вниз и улыбнулся своей фирменной улыбочкой, как минимум мелкий Мацумото всегда на неё клевал и выползал из любого потаённого местечка. Сработало и здесь: мальчишка не просто потянулся, он так резко соскочил на ноги и кинулся на шею спасителя, что чуть не повалил его своим невеликим весом назад.       – Ну, всё, всё. Это позади. Видишь этих плохих дядей? — уже по дороге к тачке, проходя мимо трупов, спокойным тоном спросил Акира. — Ты ведь здесь из-за таких, как они? Хочешь быть как мы? Истреблять плохих дядей? Конечно, хочешь. Ты просто ещё этого не понимаешь, — весело общался юноша всё равно что сам с собой.       Передние двери машины были распахнуты, изнутри валил дым и тут же рассеивался мокрым потоком сверху, до слуха отчётливо доносилась оживлённая болтовня. Со стороны и не скажешь, что эти двое только что отправили на тот свет девятерых, и теперь сидят и беззаботно обсмеивают какую-то глупость.       – Энди-сан, Джо-сан! — звать пришлось громко, буквально перекрикивая какофонию их голосов и дождевого душа.       Учитель и его напарник. Пантера и пума. Сильные оборотни, давно сложившаяся команда: пара раздолбаев и лентяев, хороши они были в одном — в ликвидаторской работе. Ну и в пьянках. Сузуки вот похвастаться последним не мог, хотя его уже вовсю привлекали к традиционным корпоративным пирушкам.       – О, малец вернулся, — Энди даже не поленился высунуться из-под крыши автомобиля под дождь. Невиданное дело.       – Да не один. Ты что это, коллекционируешь маленьких мальчиков? — а вот Джо на влажный подвиг готов не был, оглядывал притащенный парнем приплод с места в салоне, чуть вздёрнув ярко накрашенную помадой с блёстками губу.       – Одного для фулсета не хватало, — Акира почти гордился своим ответом. С ними только так и можно было, шутками на шутки, колкостями на колкости, не терпеть, не нудить, иначе застебут, мало не покажется.       – Год, что ли? — розоволосый оборотень всё же придвинулся поближе, чтоб с любопытством разглядеть добычу Сузуки.       – Да нет, постарше, — так серьёзно возразил Энди, будто всю жизнь только и делал, что давал оценку возрасту малышей. — Взять хочешь?       – Если можно, — «а если нельзя, я всё равно заберу… как-нибудь». Наверное, юный Сузуки видел тогда в этом брошенном мальчишке что-то от себя или Таканори. Ключевым было слово «брошенный», именно оно сразу дало Акире моральное право решать чужую судьбу.       – Валяй. Только титьку ему свою подавай, — по нахмуренному лбу учителя прозрачными змеями струилась вода, чёрные волосы намокли, но, несмотря на холод, в глазах теплилось одобрение.       – Если больше года, то какую титьку? — так же убийственно серьёзно возразил Джо и вытянул вперёд губы, изображая мимикой что-то совсем уж невообразимое. Видеть в этом как раз обсуждаемое действие Акира душевного спокойствия ради не желал. — Может, ему пожрать дать? Правда, у нас только чипсы, орешки и…       – Пиво.       – Не думаю, что он это будет, спасибо, — всё это время найдёныш сидел тихо, крепко вцепившись пальчиками в ворот куртки парня, ещё немного — и врастёт. А Сузуки неосознанно, на инстинктах, ответно прижимал крепче, хотя это мало помогало остановить жуткую дрожь в невесомом тельце. — Мы можем заехать в Центр? Надо его Ясунори-сан показать, в такую погоду он уже может быть при смерти от пневмонии.       – Хэй, малец, давай без детских трупиков в моей тачке, — проворчал Энди, заводя мотор и быстро сдавая назад.       Почему-то тогда Акира не сомневался, что эти двое не станут противиться, единственное, что так и осталось загадкой: они так легко согласились от похуизма или от сострадания?       Джин, конечно, не помнил того знаменательного дня. Ему было всего два года, и он действительно топтался одной ногой в могиле. Перекинуть вторую и устроиться с комфортом было недолго, но именно тогда, каким-то чёртовым чудом, подобно ангелу на него наткнулся Сузуки Акира.       Как и у всех, одни люди приходят в нашу жизнь на короткий период, после чего растворяются без следа, как сигаретный дым в переулке в тот вечер. Другие оставляют отпечатки, иногда рубцы, некоторые из которых заживают годами, но в конце концов затягиваются. А третьи, даже покинув, остаются навсегда куском собственной плоти, врастают до самой смерти.       Джин и мысли не мог допустить, как можно отвергнуть часть самого себя, если она всего лишь пыталась защитить кого-то любимого. Невозможно. И сколько бы Масахито не гневался по этому поводу, ему не понять. Даже сам Акира вряд ли осознавал, какое значение имеет для младшего почти брата. Джину было достаточно знать самому. Потому и простил.