Купол

      Ладонь небрежно прошлась по запотевшему зеркалу, но дугообразный просвет позволил увидеть отражение лишь на мгновение, тут же снова мутнея. Койю проявил настойчивость: снова мазнул рукой по прохладной глади, разметая брызги во все стороны, напоследок вытер ещё и полотенцем. С подвешенного на стене квадрата на него смотрело собственное привычное лицо без каких-либо следов вчерашней вечеринки. От будничного себя он отличался лишь непривычно тёмными волосами, которые сейчас, будучи мокрыми, напоминали цветом тёмный шоколад.       – Лжец, — без упрёка констатировал Такашима, вертя головой из стороны в сторону и рассматривая, казалось, ничуть не смывшийся цвет. Ему в целом было всё равно, а вот потоки недовольства со стороны Широямы ожидать стоило.       – Фетишист, — второй диагноз для другого человека, прозвучавший от Койю в тишине распаренной ванной, уже носил оттенок укоризны.       Он не сдержался — ухмыльнулся сам себе в отражении, стоило лишь вспомнить прошедшую ночь, которая ставила под сомнение, кто из них по-настоящему фетишист. Мысли логичным маршрутом вернулись в их спальню, где до сих пор мирно посапывал Юу, и ещё дальше назад, на обратной перемотке, пока воображаемая плёнка не застопорилась на одном эпизоде. «Йо, Хиро! Ты чего так рано отчаливаешь?» — звучал чужой голос в голове. «Хиро», — повторял он настойчиво.       – Хиро… Хироаки. Бред.       Покидал ванную комнату Такашима полностью одетым, он никогда не понимал привычку некоторых, в частности того же Широямы, расхаживать после душа в одном полотенце, особенно в их нынешних условиях коллективного проживания. Лёгкая задумчивость по поводу событий начала суток не отпускала, вразумительных причин своей паранойи он не находил: ну обознались, ну глазели, ничего сверхъестественного. Однако инстинктивная тревога не отпускала.       Заглядывать к себе и тем самым тревожить сон Юу парень не стал, направился прямиком на кухню. Но стоило переступить её порог, как он тут же замер: сначала от неожиданности чужого присутствия, а потом от картины в целом. Из общего коридора он не ощущал постороннего пульса в этой стороне, не говоря о прочих звуках шевеления. Показавшаяся с первого взгляда безжизненной туша, распластавшаяся на столе лицом вниз, в сгиб локтя, всё ещё функционировала: неестественно тихое, прерывистое сердцебиение и мученический стон это подтверждали.       – Эм, — только и смог выдавить из онемевших связок Койю, совсем растерявшись и не зная, как себя вести.       Ютака — ни жив, ни мёртв — лежал на столешнице чуть ли не животом, из-за чего казалось, что его задница со стулом почти не соприкасалась и он может в любой момент стечь под стол. Такашима стоял и молчаливо таращился на взлохмаченную макушку, узкую полосу мертвенно-белой кожи шеи, видневшуюся контрастной дорожкой между чёрными рубашкой и волосами, и на узкую напряжённую спину под слоем ткани. В помещении резко пахло похмельем, и странным закономерным выводом при лицезрении Уке стало то, что вот-вот к этой алкогольной замеси добавится ещё и душок разложения. Если он не поможет. Поэтому Койю собрался с духом и нерешительно попробовал снова:       – Эй, ты как? Помощь нужна?       В ответ не прозвучало ни слова, хотя эффект это всё же возымело: вампир медленно приподнял голову и сквозь болезненный прищур уставился на нарушителя покоя. Чистокровный едва не отшатнулся назад, настолько жутко выглядело смотревшее на него существо. Будто бы постаревший на десяток лет Ютака с синюшными мешками под глазами, со сливавшимися цветом с белизной кожи губами, он был едва ли похож на самого себя. Такашима даже не заметил, как озадаченно поджал губы и прикрыл их костяшками сжатой в кулак руки. Опомнился, хотел опустить, но зацепился взглядом за собственное переплетение вен. И тут его озарило:       – Тебе необходима кровь. Никогда не видел у вампира столь тяжёлого похмелья. Ютака? — с этими словами он медленно сократил расстояние между ними и без всяких намёков, прямо протянул ему открытое запястье. — Возьми. Тебе тут же станет легче, поверь.       Уке реагировал заторможено, и зрачки опускались от взволнованного лица над ним на подставленное ему чуть ли не под нос «угощение» целую вечность. Да, ему было так хреново, как не бывало никогда, он и помыслить не мог, что подобное бывает, но… Даже эта внутренняя вакханалия не лишала его возможности мыслить, чего он не мог сказать про глупого мальчишку, так легкомысленно предлагавшему ему такую помощь. Даже если забыть про собственные принципы, которые Ютака сам же нарушил несколько дней назад с Кирой, он всё равно не мог этого сделать хотя бы по самой банальной причине — Широяма Юу.       – Ты в своём уме? — брюнет хотел, чтобы вопрос прозвучал грубо и отталкивающе, только вышло сипло и скорее жалко, на что не преминула среагировать жалостливость чистокровного: губы Такашима раскрылись, он наверняка хотел начать уговаривать и убеждать в пустяковости такой мелочи, хотел и не успел.       «Банальная причина» возникла бесшумно, как телепортировалась, почуяв подвох, и так и осталась в проёме. Юу был сонным и злым, в одних брюках, стоял со скрещенными на груди руками и пытался избить Койю одними лишь почерневшими в гневе глазами. Первые пару секунд Такашима почувствовал себя нашкодившим ребёнком, руку отдёрнул, но надолго его покорности не хватило, на первый план вышел упрямый характер. Он раздражённо дёрнул подбородком и решительно, как ни в чём ни бывало выплюнул:       – Ну что? Что ты смотришь? У него алкогольное отравление, и если он сейчас же…       – А память у тебя короткая, — процедил Широяма сквозь зубы. — И слова твои — просто трёп. Я же просил…       – Чуваки! — не сказал, буквально-таки заорал Сузуки, вваливаясь в кухню в лучших традициях последнего хамла, спихивая Юу с прохода. Ютаку от громкости приветствия аж передёрнуло. — Что за утренние тёрки? Ого, Уке, выглядишь как кусман старого дерьма.       – Чувствую себя примерно так же, а теперь сбавь громкость, — просипел вампир и снова спрятал лицо за лежавшей на столе рукой.       – Ничего удивительного, — заржал Акира, начисто игнорируя прозвучавшую просьбу и вторую парочку присутствующих заодно. — Учитывая количество алкоголя, что ты вчера в себя методично влил, стоило бы вообще удивиться, как ты ещё жив. Обычного человека такое количество точно убило бы.       Главный мученик этого утра пробурчал что-то совсем нечленораздельное в столешницу, пока оборотень шумно ковырялся в холодильнике в поиске бутылок с водой. Широяма и Такашима безмолвно наблюдали то за копошащимся и на удивление бодрым Сузуки, то за мимикрирующим Ютакой. Ссора затухла, не успев начаться. Молчание затягивалось, и Юу первым решил его нарушить:       – Така где?       – Спит ещё. Сегодня он, пожалуй, впервые после Усыпальницы реально спит, — и мгновенно, без паузы, чтобы поскорее сменить тему: — Уке, хватит тут корёжиться, поднимайся, тебе в местную больницу надо, там накормят. Я отведу, если не знаешь где она. Отвести? Хэй, ты там жив?       Со стороны Ютаки повторно послышалось нечто неразборчивое, и Акира поспешил расшифровать это как согласие, по-деловому затараторил:       – Ну вот и славно, тогда я быстренько умоюсь, оденусь и пойдём, собери пока весь свой растёкшийся дух в единое целое, снова нести на себе не буду!       Уже в общем коридоре Сузуки заметил плетущегося за ним Широяму, обернулся и скептически вздёрнул бровь.       – Ты со мной?       – Я распечатывать душ.       – Тебя ничего не смущает? Я тоже туда.       – Спинку потрёшь, Сузуки? — издевательски-смущённо задал свой вопрос Юу, нагло проигнорировав чужой, а на лице — хитрая-прехитрая лыба.       – Ты уверен, что первой в списке на выеб была Чили?       – О, только не расстраивайся, почётное второе место за тобой.       Так они и ввалились в ванную вдвоём, последним, что было слышно из ванной, стали фраза «Счастье есть!» Акиры и краткая нецензурная тирада Широямы, что-то про облом с распечаткой душа. Койю про себя тихонько позлорадствовал, ведь сегодня «первооткрывателем» был он, но на том его веселье и закончилось. Они снова остались с Уке наедине. Повторно уговаривать того отпить собственной крови Такашима не рискнул бы, к тому же проблема была теоретически решена. Смысла задерживаться рядом с Ютакой он больше не видел, да и вообще уйти почему-то хотелось, как можно скорее… Чёрта с два: он не успел и шага сделать, как прозвучала практически команда:       – Стоять. Присядь.       Вот именно так надзиратели и обращаются к своим «подопечным». И Койю, чувствуя себя последним бесхребетным кретином, послушался, отодвинул стул и опустился на него. Предчувствие будущей темы разговора его не подвело, севший ровно Уке без предисловий ударил по больному:       – Возвращаясь к теме, что вспомнили эти двое. Койю, что происходит? — и пускай он всё ещё выглядел крайне скверно, говорил Ютака серьёзно, ровно и без усилий, словно и не было только что сцен самопогребения. — Двое суток назад ты меня на дух не переносил. Тебя так впечатлила угроза Широямы? Поверь, он грозится уйти, но не сделает этого. Бросать что-то в ссоре сгоряча естественно. Да, конечно, он хотел бы, чтобы ты наладил со мной контакт и всё такое, но это уже крайности, ты ведь понимаешь это? Я, чёрт возьми, просто попросил прогуляться со мной по магазинам, и после этого ты стал вести себя странно. И это желание… Необъяснимое, дикое. Давай просто договоримся остаться в дружественном нейтралитете. На Юу я не претендую, причин ненавидеть из-за этого нет, но и истерично опекать меня, а уж тем более хотеть, уже лишнее. Согласен?       Такашима выслушал сказанное молча, не показывая эмоций, хотя ему очень хотелось закатить глаза или что-то в таком духе, чтобы хоть как-то показать всю степень своего недовольства. Вечные нотации, контроль, снова нотации: тут будь терпимее, тут ищи компромисс, дотронуться до себя даже невинно и с целью помощи не позволяй, так себя не чувствуй, этого не хоти и так далее, и тому подобное. Плевать, что всё правильно и логично, Койю это только взбесило и раззадорило. Он резко поднялся на ноги, окатил Ютаку сверху вниз таким взглядом, что тот сразу понял — всё впустую, не согласен. И всё же чистокровный отчеканил дежурное «Я тебя услышал», прежде чем улизнуть к себе в спальню. А вампир ещё какое-то время смотрел вслед мальчишке, физически ощущая, как тяжелеет тело после спуска энергии на пустой монолог. Ведущая в коридор дверь так и осталась распахнутой, и прямо по курсу из ванной слышались веселые переговоры и смех Широямы и Сузуки наперебой с плеском воды в душе и раковине одновременно. Таканори досматривал последние сны, а лишь недавно вернувшиеся Томо и Йоши — первые. И только упёртый Такашима наматывал круги вокруг сбитой кровати, в который раз ругая себя и свой скверный импульсивный характер. Но ему вряд ли было хуже всех, вот Ютака, например, в эту самую минуту мечтал застрелиться. ***       После отвоёванных спа-процедур Широяма посвежел и больше не выглядел таким категоричным. Зашёл в их комнату, оптимистично что-то насвистывая, мимоходом шлёпнул любовника по заднице и стал искать сигареты, будто и не было этой грозной отповеди про «трёп» на кухне. Это ещё больше взбесило Койю — даже в подобной детали Ютака оказался прав. Как же хорошо они знали друг друга! Такашиме хотелось зарычать, но он только следил за тем, как брюнет неспешно одевается. Пуговица за пуговицей — в прорези, раздражающе плавно. Знакомые до мельчайшей чёрточки руки двигались в своём ритме, пока Койю не дошёл до последней точки кипения, а затем рванул, глядя на то, как любимая родинка прыгает вверх-вниз, как вводящий в транс мячик.       – Куда-то собираешься? — высказал он с явным неудовольствием.       – Приехали, дорогой! Я ведь теперь работник сферы образования. Ты забыл? У меня ещё мышь не порота, не учена, забот полон рот. Заспался после вечеринки, уже опаздываю на урок, — Юу посмотрел на надутый профиль, резко выдохнул через нос. — Так… Не начинай. Очень тебя прошу, давай поставим это на паузу, потом разберёмся.       – Ты так легко разбрасываешься словами! Наезжаешь, а дальше… — в этот момент проворный работник образования шагнул к нему, притянул к себе, собрав в кулак ткань футболки Койю, резво провёл языком по пухлым губам и сказал: «Тссс! Позже!». Забросил на плечо сумку с кинжалами и ретировался, оставляя Такашиму яростно и влюблённо пыхтеть в одиночестве.       И снова приятное тепло окутало тело на улице, искусственный климат этого города не уставал удивлять своей комфортностью. Ходить пешком здесь нравилось даже автомобильному маньяку Широяме. Не жарко, не душно, идеально.       Добрался Юу быстро, и уже на подходе к тренировочной площадке за домом Хайда почувствовал — что-то не так. Манабу сидел на краю засыпанного белым песком большого прямоугольника. Расположился прямо на траве, рядом лежала сумка со снаряжением, так щедро переданная ему «по наследству» Широямой. Молния была расстёгнута, видимо, до прихода учителя мышонок перебирал приобретённое колюще-режущее добро. Один кинжал был зажат в правой руке, и паренёк задумчиво играл им в «ножички» — перемещал острие между растопыренными пальцами прижатой к земле кисти. Металл сверкал на солнце белыми дугами, меж губ Манабу тлела сигарета, а он, казалось, и позабыл о ней, так увлёкся процессом немилосердного рассечения воздуха. Но не эта детская дворовая забава насторожила Юу. Не игра, а вздохи, что раздавались с забавной периодичностью, и невиданная рассеянность такого обычно настороженного, внимательного ученика. Широяма не сомневался, что ещё вчера ему не удалось бы так просто приблизиться к мальчишке перед тренировкой и на два метра, но теперь он без труда преодолел ещё большее расстояние. И нож не просвистел в воздухе у уха, и матерный речитатив из уст подрастающего поколения не прозвучал.       – О, надо же! Что тут у нас? Неужто посткоитальная депрессия? — жизнерадостно хохотнул Юу вместо приветствия, и вот тогда уже получил ожидаемую реакцию. Манабу метнул в него и тяжёлый взгляд, и кинжал, которым до этого игрался. Причём сделал это на удивление неудачно: Широяма проигнорировал первое и легко увернулся от второго.       – Что за нелепая ошибка, кто бросает такое тяжёлое оружие, да ещё и с диким дисбалансом по весу между рукоятью и лезвием. Садись, два, крошка.       – Я и так сижу, — уныло отозвался Манабу, но всё же соизволил подняться. Сделал он это не без труда, снова вздохнул, ссутуленная спина едва распрямилась, и Широяма не смог не подколоть:       – Что-то вид у тебя плачевный, это ты вчера имел ту принцесску в клубе или всё же она тебя? — с преувеличенным ужасом запричитал Юу и одновременно отступил на несколько шагов назад, ближе к центру площадки, уже оттуда поманил ученика жестом сгибаемых пальцев правой руки. — Цып-цып, давай сюда! Не злись, мышка. Я ж на всякий случай уточняю, может я чего не знаю про тонкости здешних постельных нравов? Бывают же и такие варианты, что закачаешься: сверху баба, снизу мужик, два в одном, все удовольствия сразу. Мутантам и не снилось.       – Звучит как рекламный слоган. Ты, старик, я смотрю, прошаренный в мутантах. Что, бывали в твоей долгой-долгой жизни и такие сюрпризы? — оскалился Манабу, наконец приходя в себя, чего Юу и добивался.       Парнишка рванул с места вперёд, метнулся к противнику, поднимая вверх белые фонтаны песка, но был легко остановлен прыжком и подсечкой наставника. Тот даже не достал в итоге свои любимые ножи, обходился точными и быстрыми выпадами и отскоками. Юный вампир падал, злился, отталкивал протянутую руку, вставал сам, атаковал снова и снова. И неизменно оказывался на лопатках, отчего проклинал себя всё больше и делал очередные ошибки. За унизительные тридцать минут Манабу только наглотался песка, отрепетировал падение во всех мыслимых и немыслимых позах и вариантах, так же, как и проклятия в сторону Юу, а на десерт — познал все грани стыда.       – Ну всё, стоп, прерываю это бессмысленное валяние, — не выдержал Широяма. — Медленно! Слишком медленно и тупо. Не могу больше на это смотреть, моё нежное сердце разрывается от жалости к тебе. Это так же приятно и продуктивно, как, блин, топить котят или бегать наперегонки с безногим слепым младенцем, или как…       – Я понял, понял, — поморщился расстроенный Манабу, в очередной раз поднимаясь с колен. — Я бесполезный тюфяк и ни на что не способен. Доходчиво показал, Широяма-сан. Можно я пойду и тихонько задавлю себя в каком-нибудь углу от бессилия? — он собрался позорно покинуть поле боя, даже подошёл к своей сумке, любовно вытер ножи, которые так и не удалось пустить в дело, упаковал их и закинул ремень сумки на плечо.       – Нет, нельзя, — нравоучительным тоном заверил догнавший его Широяма. — Время тренировки ещё не вышло. Раз с динамикой у нас сегодня облом, переходим к другой части. Время боевой подготовки по методике Ликвидаторов.       – По какой-какой методике? — округлил глаза любопытный мышонок.       – Психологической. Ты что, на Базе никогда не был? Должен быть в курсе. Состоит эта методика из двух подразделов: опохмел и перекур. Тебе нужно и то, и другое. Пойдём, я по дороге видел симпатичный пивной бар, посидим там в тени.       – Да не нужно мне ничего, — разочарованно махнул рукой мышонок. — Пойду, пожалуй, просто сегодня не мой день, вот и всё…       – Да ладно? Ты так легко сдаёшься? — ехидно спросил Широяма и в ответ на красноречиво надувшуюся губу Манабу добродушно шлёпнул его по спине. Настолько добродушно, что юноша закачался с сильным креном в сторону сумки и чуть не завалился обратно на песок в очередной раз.       – Ну чего ты от меня хочешь? — вздохнул недавний именинник. — Не знаю я, что со мной, и без тебя понял, что лажаю. С утра пытался пострелять, всегда тренируюсь с тех пор, как Хайд подарил мне мою птичку. Но сколько бы ни старался сегодня, всё мажу, а обычно в десятку, — Манабу грустно усмехнулся, видимо, оценивая степень своего позора перед бывшим соперником.       – А я в курсе, что с тобой, мышка. Пойдём, расскажу тебе свою постыдную историю про первый раз. Но мы ж не девочки с тобой, делиться такими вещами на сухую. Потому — в бар, в бар, не заставляй меня откровенничать на открытом воздухе без психологической поддержки пивного бокала в руке, — и не допуская больше возражений, Широяма загрёб Манабу за шкирку и направил в сторону улочки, прочь от дома Хайда.       В конце концов, это тоже в чём-то было частью его работы, хоть чистокровный прямо и не указывал на подобные услуги. И раз полноценный урок-тренировка не удался, ему не оставалось ничего другого, как переместить «занятия» в другую плоскость, да и деньги надо было отрабатывать. Примерно так про себя рассудил о причинах своего решения Юу, напрочь отметая вариант, что ему попросту душу скребёт это мелкое дурное создание, каким когда-то был и он сам.       Это было идеально: маленькое заведение, как любил Широяма, тёмное, пустое, в очаровательном подвальном помещении. Радостный, притомившийся от безделья хозяин-оборотень с порога пообещал им сразу по второй бонусной кружке. Из невидимых динамиков лилось тихое американское кантри, было прохладно, тени по углам и запах дерева от столешниц настраивали на полусонные разговоры по душам, чем Юу, собственно, и собирался заняться.       – Класс, — пробасил Манабу, забираясь на высокий стул у стойки, — я тут себя чувствую бутылкой в погребе, атмосфера соответствующая. Живу здесь подольше вашего, но впервые вижу это место.       Юу присел рядом и хотел было сказать, что тот вообще мало что в жизни видел, вечно законсервированный в доме Казуки, как в клетке, и вот только сейчас привыкающий к тому, что такое свобода, но благоразумно оставил это мнение при себе, а произнёс другое:       – Считай, что это у нас семинар на выезде, не всё же ножами махаться, надо немного теории добавить.       – Теория — это пьяные разговоры о сексе, что ли? Уволь, мне это не поможет, — Манабу вертел кружку по часовой стрелке и смотрел, как красиво и безысходно оседает белоснежная пена.       – Поможет. Знаешь причину, понимаешь, какие гайки нужно подкрутить и на что обратить внимание, — негромко и завораживающе убедительно вещал Широяма, с одобрением прихлёбывая ледяное пиво. — О, а ты, кстати, теперь тоже не чувствуешь вкуса, как и я, раз обращённый?       – Приглушённо чувствую. Но мне это не мешает, — безразлично отозвался Манабу. — Это всего лишь небольшая цена за жизнь и за силу, так что плевать на вкус. Главное, можно двигаться дальше и достичь цели, а не остывать в луже, как мне было на роду написано.       – А мне мешает… Мы всё-таки разные, — с облегчением вздохнул Широяма. — А то у меня временами подозрительная догадка появлялась, не родственнички ли мы с тобой часом. Снял камень с души.       Манабу набрал в рот пива и так и замер в ужасе с вытаращенными глазами, посчитал в уме, успокоился, поняв, что Юу шутит, проглотил и отрезал:       – Будешь паясничать — уйду. Так ты думаешь, я сегодня плох из-за секса? Ну, из-за того, что вчера… отметил… Что, мне нельзя этим заниматься теперь? — добавил он, приглушив голос до едва слышимого шёпота.       Юу в душе хохотал, в действительности же едва сдерживался, корчил суровую рожу из последних сил, и выдержал театральную паузу скорее чтобы отдышаться, а не придать словам весомости. Помолчал, набрал в лёгкие побольше воздуха, после чего ответил напряжённо ожидающему мышонку:       – Частично. Ты же слышал, что раньше спортсменам запрещали перед соревнованиями всякое такое пикантное и вкусное? Воинам в древности тоже трахаться не стоило. Это приметами да ритуалами объясняли, но по сути та же фигня. Койю или Казуки наплели бы тебе, что после ебли уровень тестостерона падает, вот ты и ползаешь по площадке улиткой вместо того, чтобы летать, как пуля, как ты раньше.       – А это не так? Как сказал бы ты? — уточнил нахмурившийся при упоминании Сатоо Манабу. Юу с чеширской улыбкой выбил из пачки сигарету, потом ещё одну, протянул ученику и негромко произнёс:       – Я скажу, что дело не совсем в трахе. Все эти физиологические механизмы, химия и прочее — это только верхушка айсберга. Нет, я согласен, когда долго копишь в себе злобу и сперму заодно, хочешь-не хочешь — звереешь, — в этот момент Манабу спрятал краснеющее лицо за кружкой, а Юу усмехнулся. — Ты скис не поэтому. И не потому что плохо получилось, ведь всё было наоборот, не так ли? Я видел ту цыпочку, между этих ножек плохо быть не может.       – Х.хо…ро…шо… Очень… — с неохотой выдавил из себя парень. — Три раза хорошо…       Юу присвистнул:       – Ух, отличный старт! Значит, эту причину мы отметаем. Вторая. Ты ведь, надеюсь, не обещал жениться на этой леди?       – Нет! — замахал руками Манабу.       – Вот и ладненько. Значит осталась третья. Ты почему-то сожалеешь о том, что это произошло. То есть физически ты доволен. Но в башке что-то крутится и не даёт тебе сосредоточиться на тренировке. Я не верю, что ты, мышь, мог превратиться в мякиш из-за какого-то там тестостерона. Потому что ты слишком хороший боец, не середнячок банальный, — Широяма точно рассчитал комплимент, мальчишка посмотрел на него как-то удивлённо и просиял от похвалы.       – Думаешь? — тихо спросил Манабу.       – Уверен. Тебе мешает то же, что обычно помогало быть быстрее других, сильнее и выносливее. И мы оба знаем имя причины.       – Но называть не станем, — отрезал мышонок, прикурил и выдохнул дым в сторону.       – Не станем, — мягко согласился Юу. — Давай, лучше пей это, и по второй, а я тебе расскажу сказку об одном парне из подворотни. Об уличном отбросе, который с пятнадцати лет в столице с такими же мусорными крысами тачки обворовывал, сумочки дёргал с дамочек, да всякое бывало. Не брезговали. Когда жрать хочется, брезгливость отступает как-то.       – Что-то не сказкой попахивает, а криминалом, да с душком, — вздохнул Манабу, флегматично потянулся вперёд к подставке на стойке, вытащил трубочку и, к удивлению Широямы, вставил в кружку и стал пить пиво, как молочный коктейль, или то было воспоминание о далёком клубничном смузи, мышонок не знал, движение было машинальным и необдуманным. «Как был ребёнком, так и остался», — мысленно усмехнулся Юу и, сделав глоток, продолжил:       – Правильно попахивает. Короче мелкий я был, и дурной, мельче тебя и тупее. А друзья мои и того лучше были. Один из них — Дайске, крутого из себя корчил, и… Знаешь, почему я это вспомнил? Потому что мой первый раз тоже был после Дня Рождения. Только, мышь, пойми наконец, тебе в жизни очень и очень повезло. Сейчас на пальцах объясню, почему.       Манабу скептически втянул через трубочку пиво и приготовился слушать.       – В отличие от тебя, мне тогда даже не восемнадцать, а шестнадцать едва стукнуло. В тех подзаборных кругах этот возраст уже считался взрослым. Были среди нас и шпанята лет по двенадцать, воровали и дрались наравне со всеми, тогда надо было рано отращивать зубы. Может, с того случая я недолюбливаю зиму и холод, и дешёвый вермут с водкой в жестяных банках. Компашка наша в складчину покупала алкоголь, потому выбор, как всегда, пал на самое забористое, обмывали очередную удачную кражу, причём крупную — обнесли заправку, и сидели после, выпивали в каком-то клоповнике. Тогда-то и зашёл разговор о постельных приключениях. Почти у всех столичных беспризорников было чем похвастаться. Это было как приз, знаешь, как грёбаная медаль. «А мне сосали и не раз», «а я мулаточку полуоборотня вчера отодрал». Чтоб считаться в стае мужиком, надо было или потрахивать кого-то изредка, или умело травить об этом байки. Мне в тот день не удалось отбрыкаться, выпил много, язык заплетался. Хотелось провалиться сквозь пол, исчезнуть, когда пацаны гоготали над моей девственностью. Один Дай меня пожалел тогда. Как заорёт: «Что мы, как гиены какие-то, ржём? Братюне помочь надо!». Скинулись по крохе, никто не пожалел. Думаешь, меня в бордель привели? Нет, мышь, на чердак того же клоповника. Вместо кровати — картонка на полу, и девчонка-наркоманка — в подарок. Вот это был День Рождения. Глаза белёсые, пустые, размазанная по лицу подводка, ручки и ножки — спички, грудки крохотные, как у подростка, хотя ей двадцать два было. Ну то есть как, это мне она сказала, что двадцать два. Только и повторяла «Юки, двадцать два, я — Юки», и так по кругу, будто забыть боялась. Мне она тогда почти старухой казалась. Так, наверное, и было, вряд ли она прожила долго на препаратах, которыми ширялась. Больная, жалкая, ей, по-моему, было всё равно, кто её пялит, лишь бы дали на дозу… Как животное. Думаешь, я не стал её трахать? Как же… Холод, чердак, вермут этот с водкой к горлу с каждым толчком… В общем, опыт что надо, до сих пор без тошноты вспоминать не могу.       Манабу рассеянно допивал уже второе пиво, а после паузы вдруг сделал невиданную для себя вещь — пошлёпал Широяму по плечу.       – Хреново, учитель, — лаконично сказал он.       – Это ты меня так типа подбодрил? — хмыхнул Юу, крутивший в руках пачку.       – Стараюсь учиться. Как я понимаю, ты это мне рассказал, чтоб я понял, что бывает и похуже моего, и сопли не распускал?       – Не совсем, — хитро с прищуром ответил Широяма. — Я рассказал тебе это чтоб ты понял, что первый трах с нелюбимым человеком — не трагедия. Это просто трах. Живём дальше, мышка. Встаём и в бой. Понял?       – Понял, — серьёзно кивнул Манабу. — Давай ещё по кружке.