Купол

      Точно как арена шапито или как знаменитый Колизей, эта зала имела форму круга. Но здесь не сражались львы и гладиаторы, не обагряли кровью песок диковинные звери. Монстры другого сорта обитали тут, и велись в этих стенах иные, скрытые битвы, впрочем, не менее губительные для участников шоу.       По сигналу белая изогнутая дверь отъехала в сторону, а затем автоматически закрылась за хозяином, как за римским императором. Величия в этом плавном движении было столько же, недоставало только рёва восторженной толпы, приветствующей своего господина. Зрители оставались по ту сторону, в коридоре. На сей раз там дежурили Тора и несколько проверенных охранников. И это была лишь верхушка айсберга. Другие невидимые системы защиты укрывали это место от нежеланных гостей. Такие же невидимые, как несуществующий дёрганный человечек в белом халате, стоявший сейчас рядом с Сакураем.       – Вот скажи мне, Ясу, почему?       – Почему ты опять говоришь сам с собой? Или ещё что-то? Почему Земля вертится? Почему великий и ужасный Сакурай Атсуши окончательно тронулся умом после того, как убил моего сына?       – Не юродствуй, это в его стиле, а не в твоём. И я его не убивал, — задумчиво ответил мужчина своему мёртвому приятелю.       Камер внутри этой комнаты не было, он мог спокойно общаться с невидимкой, не играя, не притворяясь. Иронично, если подумать, потому что чуть ли не единственная слепая зона для этого всевидящего глаза находилась в нём самом, в его сердцевине.       – Не убивал, говоришь, а вот это что? Разве не труп? — скривился Ясунори и с отвращением махнул ладошкой в сторону подобия витрины с подиумом и креслом внутри. К этому компьютеризированному трону тысячами вживлённых под кожу проводов и трубок был прикреплён бледный призрак Сатоо-младшего. Круглосуточно подключённые к Сети и ко всему, что происходило в стране и за её пределами, тело и мозг Казуки теперь были единым целым с этой комнатой.       – Прекрати, ты же знаешь, что это не убийство. Я его отключил, и то лишь частично. Невелика потеря. Лучшее я оставил и усовершенствовал, апгрейд системы. Посмотри, как он прекрасен теперь, когда приносит реальную пользу, не отвлекается ни на что и ни на кого, не мучается вашим проклятием Пробуждённых, просто работает. Некоторые почитали бы это за счастье.       Только здесь Сакурай мог расслабиться полностью. В единственном помещении Нового Центра, которое охранялось, может, даже более тщательно, чем его собственный кабинет. Его отпускали тревоги, отступали сомнения, когда он видел безупречный механизм, каким теперь стал Казуки — бывший испорченный, сломанный ребёнок, который только и будил в Атсуши желание его исправить. Теперь всё было иначе. Истеричный болтун Сатоо был молчалив, неподвижен, подконтролен и абсолютно бесценен. Сознание Сакурая находило в этом зрелище нечто прекрасное и даже символичное. Но, видимо, лишь отчасти, потому что порождённый его же воображением Ясунори не первый раз присаживался на корточки у этой витрины, прижимался к ней ладонями и отпускал саркастические замечания:       – Ох, как же всё запущено… Знаешь, Казуки пошутил бы, что теперь выглядит как какой-нибудь заспиртованный в банке двухголовый младенец или карлик в твоём личном Паноптикуме.       – Он не заспиртован. И что за дурацкие намёки с Паноптикумом?       – Ат-су-ши, когда-то ты умел понимать шутки, а теперь совсем скучный стал. Пусть будет Кунсткамера. О, это даже лучше, антропологический кабинет редкостей, такие заводили в старину князья и монархи, ты ведь у нас местный царёк, да? Надоел шут — засунул уродца в банку, — и Ясунори залился характерным, лёгким, как дорогое игристое вино, смехом. Высокие ноты оседали на стенах, словно пузырьки, и Сакураю казалось, что у него голова лопнет от этого хихиканья и упрёков.       Шахматная партия продолжалась на новых условиях. Высокая фигура в чёрном классическом костюме двигалась плавно вокруг прозрачной колбы с застывшей в одной позе фигурой в белом. Атсуши любовался: там, под колпаком, с широко раскрытыми глазами и не меняющимся печальным выражением лица сидел «его мальчик», задачей которого теперь было видеть всё на свете. Тело Казуки было обряжено в одежду из дорогой струящейся ткани, сшитой по специальной выкройке, чтоб «техобслуживание» проводилось как можно быстрее. Сакурай не мог забыть лица первых двух работников, которые обмывали, причёсывали и всячески ухаживали за его «куклой». Бледные, напуганные, они опускали глаза в пол, но дикий животный страх было не спрятать.       – Они что, шрамов никогда не видели? — жаловался Сакурай призраку приятеля, а тот демонстративно закрывал уши ладонями и кричал, что слышать ничего не хочет о половых извращениях Атсуши. Порой Ясунори был чересчур буйным для воображаемого друга, но Сакурай привык даже к этому.       Витрина располагалась в центре круглого зала, напичканного электроникой, потолок, пол и стены представляли из себя гигантские плазменные экраны, которые сами собой делились на постоянно меняющиеся квадратики с разными изображениями. Там были данные уличных камер, мобильных телефонов, скриншоты чьих-то мониторов, личные видеозаписи и ролики из Интернета. Миллионы подвижных силуэтов, миллиарды событий протекали через эту комнату. Всевидящее Око выбирало, фокусировалось, отбрасывало, анализировало, составляя общую картину ближайшего будущего во всех его вариантах.       – Так что ты хотел спросить у меня? «Почему» — что? — вернулся к началу разговора заскучавший Ясунори.       – Почему он не любил меня? — тихо спросил Сакурай, не отрываясь глядя на своё отражение в стекле, накладывающееся на неживое лицо Казуки.       – Господи, ты серьёзно? Или смеёшься? — всплеснул руками Ясунори. — В таком случае мой упрёк в отказавшем чувстве юмора странно на тебя подействовал. Ты с подросткового возраста насиловал его и резал! За что он должен был тебя любить?       – Но я заботился о нём, как мог, — Сакурай почти влюблённо провёл указательным пальцем в миллиметре от прозрачной преграды, обрисовывая контур тела. — Лучшее оборудование, самая современная лаборатория, любой каприз. Я позволял ему забавляться на стороне, как он того хотел, ни в чём не отказывал. Мои инструменты всегда были тщательно продезинфицированы, я проводил с ним эту игру только тогда, когда знал, что антисептики и все нужные медикаменты находятся близко… Не понимаю…       – Ты — чудовище, — восторженно выдыхал ему на ухо Ясунори, неожиданно в один прыжок переместившийся к нему за спину. — Это ты должен быть под стеклом в банке со спиртом, а не мой Казу-чан.       – Глупый, говорю же, он не заспиртован. Хочешь проводить аналогии с Паноптикумом, сравни его с восковой фигурой. Хотя, с кем я спорю? Изыди, надоел. Мне надо сосредоточиться.       И Ясунори обиженно надул губу, когда увидел, как Сакурай достаёт из кармана баночку с лекарством, отвинчивает крышечку и высыпает в рот горсть белых таблеток. Воображаемый мёртвый дух сначала терял дар речи, а потом становился всё более прозрачным, метался по комнате, злился и наконец исчезал.       – Всё, теперь можно и поработать. Грегори, выведи мне все данные по Белому Городу, дату и время ты уже знаешь, время спецоперации недавно вводилось. Надо просмотреть информацию до и после атаки. Ищем утечку, мальчик, я знаю, ты её обнаружишь. ***       Тяжёлым мячиком вверх-вниз, от пола к белому потолку. Прыжок, ещё прыжок. Они отдавались в висках резью. Взгляд Юу метался туда-сюда, прежде чем пришло осознание, где он. Вампир наконец выдохнул.       – Это не подвал Сатоо, слава близняшкам Чили. Я, к счастью, не вернулся в прошлое.       – Нет, это мой кабинет, — тихий, слегка нервный голос раздался слева. Широяма резко повернулся на источник звука и чуть не выдернул иглу из вены. Только тогда заметил капельницу с прозрачной жидкостью и вопросительно посмотрел на врача.       – Моя вина, — взволнованно пояснил Нао, который только что оторвался от навороченного микроскопа, подключённого к его компьютеру, и каких-то стекляшек.       – Какая вина? О чём ты вообще? — Юу привстал, собираясь отлепить пластырь, и тут же упал обратно на койку.       Его мгновенно замутило, неосторожное движение отдалось сотнями колоколов, забившихся о стенки черепа, он лежал с широко раскрытыми глазами, глядя на подбежавшего Нао. Побелевшие губы доктора двигались, но звука не было. Это выглядело как немое кино, только в цвете, и Юу непременно ввернул бы какое-то саркастичное замечание, если был бы способен шутить. Сейчас он только следил за происходящим, не соображая, какого же чёрта его так колбасит. Нао поспешно вколол в капельницу неизвестное лекарство крохотным шприцем. После этого стало получше. Сердце возвращалось к своему обыденному ритму, пусть невероятно медленно, но необратимо, так же, как и слух пришёл в норму не сразу, но всё же вскоре. Широяма услышал отборный мат с кучей метких выражений, замешанных на медицинских и анатомических терминах.       – Я бы даже похлопал, если бы не рисковал отрубиться при каждом движении. У меня аж соски от восторга заострились. Кстати, а почему я голый? Ха, полуголый, не всё так плохо, за тылы можно не волноваться, — Юу пытался натужно юморить через силу, однако Нао шутку оценил, заулыбался.       – Желание пошлить — отличный симптом. Жить будете. Правда, насчёт тылов не всё так весело.       Широяма посмотрел на него с гневным подозрением, но доктор поднял указательный палец, попросил не перебивать, и выпалил быстро, ритмично, со странной мелодикой, как самый настоящий рэп-исполнитель:       – Ваши друзья вовремя спохватились, хорошо, что они были рядом. Произошла внезапная потеря сознания вследствие диффузного снижения мозгового метаболизма, вызванного кратковременным уменьшением мозгового кровотока, при этом сопровождаемая обильным кровотечением из…       – Йоу-йоу, — перебил речитатив Нао его непростой пациент, — лучше б ты просто матерился, дорогой доктор. Хочешь что-то до меня донести, давай попроще, а то меня точно вырвет.       Врач кивнул и перевёл:       – Да вы шлёпнулись в обморок, просто отъехали, притом кровища хлестала из всех щелей. Вот в общих чертах грёбаный синопсис на сегодня.       – Из всех?! — ужаснулся Юу.       – Ну да, из глаз, носа, ушей, из…       – Понял-понял. Надеюсь, это не постоянный эффект от вашей чудо-сыворотки. А то не уверен, что мой парень будет в восторге. Хотя… — бровь Широямы истерично дёрнулась вверх, — хотя не уверен. Блять, я надеюсь, мой заботливый рыжий не ломанулся мне прокладки покупать?       – О, нет, — рассмеялся Нао. — Он просто тихо-мирно попытался меня убить. Его ваши приятели насильно наружу выталкивали, за косяки цеплялся. Но я считаю, это абсолютно нормальная реакция, даже хорошая. А то подавленный гнев чистокровного может вырваться наружу таким тайфуном, что мало никому не покажется, весь город ваш Койю-кун на уши поставит. К слову, хочу уточнить насчёт него. Вы же не только с ним… Эм… Вы же и питаетесь только его кровью? Как давно?       Широяма напрягся, не понимая, к чему ведёт доктор, но всё же ответил:       – Давно. Полгода уже, наверно, или больше.       Нао шлёпнул себя по лбу ладонью и расстроенно запричитал:       – Говорю же, моя вина! Упустил такой факт! Не уточнил! Нет, конечно, мой препарат не должен действовать так.       – Отлично, а то меня как-то не радует необходимость изображать кровавый фонтан.       – Понимаете, кровь чистокровного — непростая. Если пить её постоянно…       – Ой, только не говорите, что я становлюсь чистокровным, и поэтому ваша вакцина не сможет сделать меня человеком?       – Нет, конечно. От такого питания глобальных изменений в организме не происходит, но это как постоянно принимать витаминки. Ваш организм окреп, привык получать чистую и сильную кровь. Поэтому началось отторжение вакцины.       – И долго эта прелесть будет продолжаться? — нахмурился Юу. — Не поймите неправильно, доктор. Я не боюсь сложностей, мне и не такое пришлось пережить при обращении.       – Представляю. Вернее не представляю, — часто закивал Нао. — Вас ведь Сатоо Казуки обращал?       – А что, в научных кругах крошка Казу прославился как известный мясник? — растянул губы в улыбке Юу.       – Нет, просто, знаете, информация об опытах такого рода на вес золота, они ведь под запретом, и редко кто способен отважиться на подобное безрассудство. Но мне удалось добыть кое-какие данные по вашему случаю. Условно анонимные. У нас свой закрытый кружок интересующихся. Так вот, не будь их, я с большой долей вероятности не смог бы повторить это с Манабу и Хайдом. Но ваша процедура… Мне кажется, она достойна занесения в мировые энциклопедии. И я, честно говоря, не знаю, что сильнее ощущаю по её поводу — восхищение или ужас.       – Кем? Мной или Казуки?       – Обоими. Ведь вас обратили мало того что переливанием, так ещё и кровью наполовину вампира, наполовину оборотня. Теперь мне известно, что речь шла о Уке Ютаке. С профессиональной точки зрения это ювелирная работа. С гуманистической — дикость просто. Уровень боли при всей индивидуальности восприятия должен был быть просто невероятным. Доктор Сатоо — в той же степени гений, в какой изувер.       – Был. И гений, и изувер. Я его чуть не убил тогда, когда смог на ногах стоять. Но ему бы ваша характеристика понравилась.       – Можно признаюсь? Я бы так не смог. Когда Хайд-сан принёс ко мне Манабу, я отказался. Не захотел рисковать, не захотел мучить. Решение было принято не мной, только под давлением пришлось согласиться. Сейчас-то я понимаю, что риск в таких ситуациях оправдан. Однако я сделан из другого теста, в отличие от Сатоо, от того же Хайда. Для меня боль пациента неприемлема, и вот, когда Сузуки-сан притащил вас сюда на руках…       – Ебать-тебя-в качель, только не это! Акира? Меня? На руках? — Широяма страдальчески застонал. — Только не это, троллить теперь будет всю жизнь!       – Да, Сузуки-сан, ещё был ваш очень эмоциональный возлюбленный… — тут Юу изобразил, что подавился, и настойчиво кашлял, пока Нао не подобрал более нейтральный синоним: — Супруг? Ээ… партнёр? Бойфренд? Просто… друг, да? — кашель закончился, и Нао неожиданно спросил:       – Кстати говоря, а сколько сейчас человек находится в этом помещении?       – Двое, конечно, что за странные вопросы? — выпалил Юу, прежде чем почуял подвох.       – Как бы ни так, — раздался от двери голос Мацумото. Широяма не мог его видеть, Таканори был не в поле зрения прикованного к койке слабостью вампира. Притом Юу готов был поклясться, что на губах бывшего напарника расцветает ехидная кислая-прекислая улыбка:       – Соизволил заметить. А меня, меж тем, оставили тут сторожить тебя твои «просто друг», бывший «просто друг» и носильщик-волк в сияющих доспехах, — Юу представлял, как всякий раз Таканори изображает в воздухе кавычки пальцами, и кривился.       – Хорошо, что не насильник. А вообще — всё плохо, очень, блять, плохо. День позора.       – Но вакцина работает, — восторженно улыбнулся Нао, — мы это сейчас доказали! Ваш слух! Вы не распознали три сердцебиения, а не прошло ещё и суток.       – И правда, — Юу на миг задумался, потом тряхнул головой и продолжил: — Так, вернёмся к нашим баранам, Нао-сан, то есть к моему приступу сегодняшнему…       – Менструирующий Широяма, как бы мне развидеть это и стереть из памяти? — нежно съязвил Мацумото за спиной.       – Заткнись, будь так добр и любезен, «просто друг» волка-носильщика.       Нао сначала округлил рот, а затем смущённо поджал губы. Так и стоял, ковырял пухлым пальчиком простынь на койке, стараясь не вникать в хитросплетения чужих нетрадиционных отношений, пока «больной» силился сформулировать свой вопрос.       – Короче, доктор, долго мне так мучиться и веселить задорную компашку моих друзей-ублюдков?       – Что вы! Не беспокойтесь! Ничего страшного, я всё рассчитал с учётом вашего «меню» и временно снизил дозировку вакцины. Постепенно побочные эффекты сойдут на нет. Но как минимум на сутки прописываю вам постельный режим.       – Чёрт. Это дерьмо собачье! У меня работа! Не могу я как дрова лежать, урок завтра по расписанию. Сам мышь вздрючил за то, что он хотел пропустить одну тренировку, а теперь что? В постельке буду отлёживаться? — бурчал Юу.       – Нет, иди и забрызгай его своими кровяными спецэффектами на уроке. Поиграете в резню бензопилой вместо фехтования или чем там вы ещё занимаетесь, — сварливо заметил скучающий Таканори.       – Вот насчёт этого я хотел добавить одну рекомендацию, — Нао бережно подхватил Юу за запястье руки, на которой не стояла капельница, повернул и показал ему заклеенный пластырем участок кожи чуть ниже локтя. — Прошу, когда вы продолжите тренировки с Манабу, попросите его быть более осторожным. Ваша регенерация тоже изменится…       – Понял, понял, уяснил, — зевнул Юу.       – Только хрена лысого он вас послушает, — холодно заметил Матсумото. Нао внимательно посмотрел на него, стоящего в дверном проёме, невидимого для Широямы. Глаза тигра пронзительно сверкнули, как два ножа, добавляя веса сказанному, и доктор отвёл взгляд, негромко утверждая:       – Ещё не поздно остановиться, Широяма-сан, если вы вдруг передумаете — ваше право.       – Хрена лысого, да! Ты слышал эту стервозную блондинку за углом? Она дело говорит! ***       Вечер расползался над головами вязким чернильным пятном со светлыми точками-звёздами и тусклой тенью ополовиненной луны. Город не спал, торговый район пестрил включенной иллюминацией, вывески со всех сторон ослепляли многоцветьем. Где-то в стороне слышались разноголосье горожан и простенькая шкатулочная мелодия запущенной детской карусели-шатра с лошадками. Уютно, но чуждо, и найти место посидеть в относительном уединении оказалось не так-то просто. В итоге они приземлились в подобии скверика три на три метра: две лавки друг напротив друга в кольце шести деревьев-клонов — вот и всё, что он из себя представлял. Парные фонари, атакованные армиями мошек, проливали на крошечный остров спокойствия бледный желтоватый свет. Романтично даже с избытком, однако искать иной вариант никто и не думал. Не с будто обескровленным, едва переставлявшим ноги Койю.       Всё дорогу от больницы до места остановки они вели впечатлительного чистокровного чуть ли не под руки, опасаясь протестных всплесков и возвращения обратно. Но, вопреки опасениям, парень вёл себя послушно, если не сказать «с перебором послушно», эта марионетка вообще мало напоминала собой прежнего Такашиму. Шедший слева от него Ютака терпеливо придерживал Койю под локоть, когда тот спотыкался на ровном месте, путаясь в собственных ногах. Не обращал внимания на то, как чистокровного всё ещё мелко потряхивало. Из последних сил поддерживал общее молчание, хотя на самом деле ему до боли хотелось высказаться. И останавливало от сеанса упрёков вовсе не ущербное состояние Такашимы, скорее наоборот — оплеуха была бы очень кстати именно сейчас. Но — не при свидетелях. Такого унижение не заслуживал даже спасовавший пацан, и неважно, что Сузуки и без обличённых в слова подзатыльников Уке всё прекрасно понимал.       Акира оценил ситуацию без промахов: довёл парочку до скамейки, с пару-тройку минут повтыкал на онемевшего, не реагирующего на внешние раздражители Койю, почесал макушку и по-быстрому ретировался под предлогом отсутствующих ключей от дома у их парочки клоунов. Они остались наедине.       – Ты запаниковал, — решил не ходить вокруг до около Ютака. Реакции не последовало. Вдох-другой — ничего, и не таких раскалывал.       – Юу рассказывал тебе историю своего обращения? — попытался он по-новому, раз тактика обвинений не дала моментальных результатов. И не ошибся, пускай ответа так и не прозвучало, однако Такашима подсознательно откликнулся: сменил позу, закидывая ногу на ногу носком в противоположную Уке сторону, обхватил руками живот и как-то совсем уж горестно вздохнул. Отчасти мужчине было жалко этот рыжий сгусток стыда и — наверняка — самобичевания, только это был не тот случай, который он мог бы оставить без внимания. Ютака продолжил:       – Вряд ли ты можешь себе вообразить, каково тогда было мне. Моей первой мыслью, моим первым желанием было биться в истерике и рыдать, как девчонке. В то время как другая часть меня прекрасно понимала, что если я поддамся панике, он умрёт. Он умер, Койю, почти умер. А следующее решение, спасительное, было ещё большим ударом. Думаешь, я не думал о себе в тот момент?       – Тебя распирает восхищение от самого себя? — наконец отозвался мрачный чистокровный, сцедив в один-единственный вопрос без пяти минут смертельную дозу яда.       Это звучало так зло, что с потрохами выдавало всю обиду заросшего в панцирь Такашиму, и Уке не выдержал — схватился за предплечье мальчишки и дёрнул, заставляя развернуться лицом к себе. С неохотой, но Койю всё же замер, уставившись с вызовом в улыбающиеся и одновременно серьёзные глаза старшего мужчины. В это мгновение Ютака невольно представил, как часто Широяме приходится сталкиваться с этими юношеским упрямством. «Не таких уж и непохожих людей ты для себя выбираешь, Юу, да?»       – Незаслуженно? — риторически, с самоиронией, Уке почти смеялся, только сам до конца не понимал, над кем из них. — Не восхищение это. Не совсем оно. Да и ты прав, речь не обо мне, а о тебе и твоей реакции. Широ — тот ещё болван и безрассудный ребёнок, обладающий уникальной способностью попадать в ситуации, в которых другие при желании не окажутся. Вечно с ним что-то не так, будто в ящик торопится, причём сам того не подозревая. Бесстрашен там, где стоило бы опасаться, и страшится того, чего не стоит бояться. А теперь представь себя на моём месте тогда, и как бы повёл себя ты, Койю? Не знаю, как сам оцениваешь свою способность собраться в нужный момент, но мне вдруг стало страшно и сомнительно. Сегодня ты истерил, не мог взять себя в руки и скорее мешался, чем помогал. А это всего лишь обморок, не говоря о том, что именно мы не знали ничего про «лечение» и возможные побочные эффекты, в то время как ты — знал, и мог увязать одно с другим.       – То есть я, по-твоему, должен был остаться с рожей-кирпичом, зашвырнуть Юу на плечо и помаршировать стройным шагом в нужном направлении, которого не знал, да? — с толикой досады, но уже не так едко отбился Такашима.       – Зачем же так гипертрофировать? — с напускным ужасом возразил Ютака, улыбнулся широко и открыто, применив своё нелюбимое, но всё же действенное «оружие» в виде ямочек на щеках, и тут же пожалел — лицо Койю словно стёрли и перерисовали в один момент. И это новое выражение, граничащее с восхищением, казалось более чем неуместным. — В общем, я хочу сказать лишь одно: хладнокровие — необходимая штука. На уровне выживания. Тем более с Юу! Бояться не стыдно, но тихо про себя. Ступор, крики, заламывание рук и прочие непродуктивные выражения эмоций ещё никому не помогали. Сегодня у него головокружения, а завтра у тебя останутся секунды на принятие решения, которое спасёт или не спасёт, — закончил Уке.       «Хватит с него и этого», — думал он, стараясь не концентрироваться на назойливых мыслях о том, как противно всё это должно звучать со стороны, особенно когда ты молодой и горячечный, как его собеседник. Однако Такашима держался молодцом, складочки недовольства меж бровей разгладились, скулы расслабились, только вздохи были всё такими же тяжелыми и сожалеющими. Ютака было расслабился, посчитав свой выговор усвоенным и тему отработанной, когда послышался шёпот с неожиданной просьбой:       – Может, отпустишь наконец? — это было сродни пощёчине.       Он и не заметил, что всё время, пока распинался тут, его пальцы продолжали окольцовывать тонкую руку чистокровного чуть выше локтя. Но и то было лишь полбеды. Ударил по нервным окончаниям вовсе не факт того, как он неосознанно прилип к Койю, а интонация, с которой чёртов пацан озвучил просьбу. Уке готов был поклясться, что именно так и звучат грязные просьбы робких, якобы стеснительных юных партнёрш в порно-фильмах. И ему не показалось, не послышалось, не сошёл же он с ума в одночасье, всё дело в Такашиме и его необъяснимых трюках с неясной целью. Называть это «чарами» Ютака намеренно не желал.       И вот рука была отпущена, для верности хотелось даже отодвинуться, но это уже выглядело бы совсем ненормально, как собственноручно подписаться в виновности, правда, непонятно в чём. Замерли в неловкости, или Уке один чувствовал себя не в своей тарелке, в то время как Койю беззастенчиво продолжал сверлить его своими бесноватыми глазами, казавшимися в бедном освещении почти янтарными.       – Ты прав, — бодро подал голос чистокровный после взаимной заминки. — Я повёл себя как тряпка, выставился идиотом перед вами.       – Опять перегибаешь…       – Нет, почему? Всё так. Надеюсь, этого больше не повторится. И я имею в виду не себя и своё мудацкое поведение, а напасти сам-знаешь-кого. Поговорили? Вот и прекрасно. Думаешь, теперь мы можем вернуться? Там, должно быть, уже закончили, и нам дадут отвести Юу домой, — точка в разговоре. Неестественно жизнерадостная, нездоровая в общем контексте.       Ютака не знал что и думать, так неожиданно отреагировал Такашима. Пугающим было то, что он до конца не понимал, какой истинный вывод сделал Койю, и касался ли он вообще событий вечера. Но оставаться рядом с этой рыжей загадкой наедине Уке точно больше не мог, потому заторможено кивнул и поднялся на ноги вслед за чистокровным.       Они возвращались медленно, прогулочным шагом, однако на этот раз всё было наоборот: оживлённый парень шёл легко, расправив плечи, будто сбросив одному ему известный груз с плеч, в то время как второй двигался напряжённо в облаке нахлынувшей задумчивости. И ни один не заметил пару чужих глаз, наблюдавших украдкой за одним из них.