Купол

      ​Цветной вихрь из разрозненных событий этой недели был ослепительно ярок. Собранные в единую мозаику они напоминали бы узор в калейдоскопе, но участники подвижного многоголосного полотна видели только свои фрагменты стекляшек разной формы и оттенков.       Первая краска была рыжей. Эмоциональную палитру Такашимы Койю, начиная со вторника, стабильно раскачивало от апатии до мандража, от бешенства до полного отчаяния.       Хайд его не обманул. Днём, спустя полчаса после того, как они разошлись у дома Гакта, чистокровный весьма пунктуально заявился в их общежитие. Сияющий и свежий, даже принарядившийся в новые шмотки, он стоял на пороге, притом выглядел так, словно до того у него не было ни бессонной ночи в амбаре, ни предшествующего долгого автомобильного путешествия. Дверь Хайду открыл подёргивающийся рыжий комок нервов.       Пока Койю раздражённо ждал своего спасителя и медленно сходил с ума, остальные, отдав дань уважения широямовскому Доджу, вернулись в дом. А после жизнерадостно жевали приготовленное Рейтой варево, похожее на жидкую рисовую кашу, обильно запивая это пивом и закусывая остатками чипсов. Им было здорово, наверно. Им было классно. Койю же чувствовал себя даже не третьим лишним — хуже: ему казалось, что какая-то чужая подлая скотина за несколько часов отобрала у него всю его «семью». Причём «скотина» объективно была красивая, весёлая, общительная, и очень нравилась Юу. Койю, кажется, перестали замечать, а Хазуки окружили всеобщим вниманием.       Из кухни раздавался безоблачный смех пантеры и Широямы и низкая бархатистая речь Руки. От каждого всплеска звука у Такашимы по лицу волнами проходили болезненные судороги.       – И снова здравствуй, Койю-кун. Ты просил — и я пришёл, чтобы исправить свою досадную ошибку и заодно тебя выручить, — поприветствовал его Хайд.       На самом деле спасение рыжей истерички с характером избалованного подростка мало интересовало чистокровного. Широко улыбающийся Хидето нетерпеливо заглянул за спину Такашимы, тот с прозорливостью истинного неврастеника мгновенно угадал ход мыслей Хайда и ехидно прокомментировал:       – Даже не надейтесь. Ютака в ванной и, судя по тому, с каким азартом он там оккупировался, ещё долго не вынырнет. Может, и до вечера будет сидеть, отмываться. Поэтому не ждите, не явится. Давайте лучше делом займёмся и переселим вашего быдло-рыбоведа из нашего дома.       Это было чересчур даже для «подростка». В ответ на очевидную грубость добродушная улыбка пришедшего тут же померкла. На смену ей пришла совсем другая — жёсткая и зловещая. Хайд опасно сузил глаза и с приторной любезностью протянул:       – Очаровательно. Какой же ты милый и дерзкий, Койю-кун. Всякий раз умиляюсь твоей тактичности. Да, конечно, давай ни на что не отвлекаться. Ты же хочешь вздохнуть свободнее, точно? Так что сейчас мы разберёмся с Хазуки. Не стоит ему вас больше беспокоить.       Ночная шалость Манабу с подселением Хазуки к этой группе товарищей сразу же была оценена наставником мыши по достоинству. Но теперь она понравилась Хайду ещё больше. Вампир без спросу шагнул в прихожую, отодвигая не ожидавшего такой реакции Такашиму в сторону плечом.       – Добрый день всей честной компании, — громко выдал Хайд прямо из коридора, с тайным удовольствием отмечая про себя, что звук воды в ванной стал заметно тише, когда он заговорил. — И приятного аппетита. Заходить не буду, долго злоупотреблять гостеприимством тоже. Хазуки-кун, и тебе не стоит этого делать. Жду тебя с вещами, личные апартаменты уже готовы.       – Что, прямо так сразу идти? Я вообще-то ем, — недовольно проворчал Хазуки с набитым ртом, но в его интонации слышалась некоторая осторожность. Он всё ещё помнил, что этот странный чистокровный «с припиздью», так что с ним было лучше не шутить.       – Ничего, с тебя не убудет. С момента приезда ты только и делаешь, что ешь, — проворчал под нос Такашима, мнущийся рядом с Хайдом. — Точит и точит, и как в него влезает? Термит просто! У нас уже еды не осталось, всё смёл.       Эта реплика страдальца почему-то не нашла понимания и сочувствия у Хидето. Он скрестил руки на груди и, не двигаясь с места, безучастно ждал оборотня в прихожей с абсолютно нечитаемой физиономией, настолько безжизненной, будто находился где-то не здесь. Через пять минут пантера, сопровождаемый новоприобретёнными друзьями, вывалился в коридор, обнимая неизменную сумку с удочками. Провожали его с помпой. Сузуки бодро пожал руку, Таканори дал пять, Юу даже коротко приобнял, похлопав по плечу и пригласив заходить в любое время.       Такашима тогда старательно молчал и думал о том, что он с удовольствием донёс бы Хазуки до нового жилища на руках, лишь бы быстрее выгнать.       – Насчёт рыбалки не забудь, братишка! Забились! — сверкая во все тридцать два, напомнил Хазуки и по-свойски ударил кулаком в кулак Широямы.       – Забились, конечно, без балды! — счастливо ответил Юу.       И тут вдруг оживился Хидето:       – У нас здесь, кстати, прекрасное озеро. Вы должны оценить. Краснопёрка водится, карпы, угри. Я даже как-то щуку выловил. Вот такую! — с противной ухмылочкой вещал Хайд, искоса поглядывая в наливающиеся кровью и не проливающимися слезами глаза Такашимы.       – Оооу, — с детским восхищением простонали два рыбака к вящему неудовольствию Койю. По внешнему виду обоих казалось, что они сорвутся с места и побегут на озеро прямо сейчас.       – Так что милости просим, рыбачьте в удовольствие, я скину почтой маршрут, как лучше пройти. Только это же нужно с утра делать, да, Койю-кун? Какая рыбалка днём? — мелодично пропела мелкая чистокровная язва. — Всё потом. А сейчас ​— переезд. Хазуки-кун! Готов? В путь!       В этот миг Такашима почти возлюбил вредного Хайда за его настойчивость по отношению к татуированному чудищу. «О, неужели он наконец свалит отсюда?! Счастье-радость!» Рыжий наивно улыбнулся и кивнул угрозе своего спокойствия:       – Да-да, приходи как-нибудь потом. Желательно попозже… А сейчас скатертью дорога!       Все снова вышли на улицу, предполагая, что им предстоит помахать оборотню вслед и вернуться к обычной жизни. Но не тут-то было. Хидето злорадно хмыкнул и сделал приглашающий жест для Хазуки… в сторону соседнего коттеджа.       – Вот, собственно, и она — твоя новая обитель. Базовый набор продуктов в холодильнике, чистое бельё в шкафу. Жду тебя завтра на инструктаж. Хотя… Пусть тебе соседи всё расскажут, вы ведь так подружились. Введёшь в курс дела, Койю-кун? Я потом подробностей добавлю, а Чили-сан покажет презентацию. Приятного пребывания в нашем городе, Хазуки!       Лицо Такашимы в этот момент можно было запечатлеть в камне и повесить на стену как посмертную маску. Каким образом оно не потрескалось от ужаса, было непонятно. Через секунду все отмерли и начали хохотать над эпичным «переездом» на расстояние в десять шагов. Под аккомпанемент общего смеха с вкраплениями тихих истеричных причитаний Койю Хайд бодро покинул эту безумную локацию, которой предстояло стать ещё более шумной в ближайшие несколько дней.       И пошло-поехало: с каждым наступившим утром рыжий всё сильнее сгорал от ревности и недолюбленности. С приходом «эры Хазуки» его благоверный окончательно на него забил. Здоровье наладилось, приступы слабости совсем пропали, обращаться к Нао почти не приходилось. Доктор лишь вводил лекарство по графику и начал постепенно спиливать Юу клыки.       Там, в привычном уже кабинете, у медика и его пациента случился странный диалог, который врезался в память Широяме.       – Я очень рад, что вы идёте на поправку. Наконец-то, — ликовал тогда Нао, закончив неприятную процедуру с клыками. — А то я уже стал опасаться за ваше состояние.       – Почему же? ​— усмехнулся Юу, глядя в предложенное ему маленькое зеркало на свои уменьшившиеся зубы. —​ Всего-то изредка фонтанирую кровью из всех щелей, ну ещё истерю, как баба с ПМС. Чего такого? Разве это повод для беспокойства?       – Ну, надеюсь, такого больше не будет. Скорее всего, нет. Я, честно говоря, уже ни в чём не уверен. Просто улучшения должны были наступить намного быстрее.       – То есть? Со мной что-то не так, доктор? — Широяма напряжённо посмотрел на медика, который от волнения покусывал свой большой палец, глядя на него.       – Всё так. Просто я рассчитывал дозу, учитывая историю «болезни». Это тревожный симптом — такая задержка. Ведь Сатоо-сан обратил вас на крови Уке Ютаки, тоже не чистокровного вампира, к тому же полукровки. Концентрация «вируса» и у Уке теоретически небольшая, у вас — тем более.       – Теоретически? Какие могут быть сомнения? Ютака же наполовину оборотень, вон ходит теперь с живым доказательством этого факта — с отсутствующей лапой.​       – Не в этом дело. Его оборотнические змеиные гены не объясняют того, что моя антивампирская сыворотка начала действовать позже и медленнее, чем должна была, — задумчиво произнёс Нао. — Тут есть противоречие. Вы должны были выздоравливать быстрее и безболезненнее. Без таких побочных эффектов.       – Это ты меня хлюпиком обозвал, док? Или мне послышалось?       – Нет, дело не в вашем человеческом теле и не в силе воли, Широяма-сан. У загадки есть два варианта ответа: либо мои расчёты изначально были неверны, либо Хайд-сан как-то сболтнул мне фактическую правду, а не влюблённый бред.       – О чём это влюблённый бред? — нахмурившись, спросил доктора Широяма.       – О том, что кровь Уке Ютаки особенная. Может, наш полувампир не так прост. Хм, как бы добыть образец его ДНК на анализ?       – Фу, ты мне сейчас Казуки напоминаешь, док, — отмахнулся от него Юу.       Расшифровать медицинский ребус он не мог, потому решил не делиться с бывшим чужими опасениями. К тому же успокоил себя тем, что всё-таки со временем сыворотка стала действовать как надо. Вдруг нервничать было не из-за чего? Просто доктор точно не знал механизма действия собственного лекарства, пока не испытал на нём. Главное, всё наладилось.​ Юу уже давно не ощущал себя таким здоровым, крепким и счастливым.       Однако с улучшением физического состояния Широямы ухудшалось моральное у Койю. Вечерами Юу рыскал в ближайших магазинах в поисках снаряжения, а после пробуждения уходил на рыбалку с новым лучшим другом. Они брали с собой Манабу и внезапно возжелавшего ходить с ними Таканори. Оказалось, он делал это с загадочной мотивацией — поспать на природе. Да и мышонок, в отличие от двух безумных фанатиков, которые могли говорить о лодках, крючках, приманках и удочках часами, был сдержанно заинтересован в этом спортивном развлечении. Но не пропускал ни одной ранней вылазки.       Из-за ежедневных походов на озеро коттедж прочно провонял рыбой. Добыча неизменно появлялась в холодильнике в невероятном количестве, хоть ресторан открывай. Ютака не успевал её готовить, Акира — тупо не умел. Такашиму на рыбалку почему-то не звали, но он сам, не спрашивая разрешения, ходил, чтобы следить за Широямой. Неизменно расстилал на берегу яркое пляжное полотенце, снимал футболку, надевал большую шляпу и долго и занудно ныл, чтобы Юу намазал ему спину солнцезащитным кремом.       – Зачем? — разводил руками Широяма, с неудовольствием отрывая взгляд от поплавка. — Ты же чистокровный, ты не можешь обгореть!       – Затем, что я так хочу, — безнадёжно капризничал Койю, надувая роскошные губы и призывно изгибаясь на своём полотенце. И всё безрезультатно.       Его старания замечал разве что Мацумото, лежавший рядом на отдельном покрывале. И то, казалось, что он поворачивался и морщился только потому, что ему мешают спать. На самом деле отношение Таканори​ к Койю никогда не менялось. Даже если менялся сам Таканори и его личные приоритеты. Единственным, о ком он искренне и просто переживал, как о ребёнке, был этот рыжий вампирёныш: толку, что вымахал, как шпала, и полностью погрузился в свою жизнь, то есть в Широяму. Наблюдая за поблёкшим и измученным Койю и за предельно тупым бывшим напарником, Таканори в очередной раз долго старался держаться и не лезть с советами. Терпел, молчал, давал шанс.       К субботе с неудовольствием признал для себя, что самостоятельно эти идиоты явно не разберутся. Выловил Юу тет-а-тет дома в удачный момент, когда Такашимы не было рядом. Видимо, ревнивый вампир проводил сеанс заламывания рук и выдирания волос от бессильной злобы где-то вне коттеджа, возможно, в супермаркете. А благостный Широяма, вернувшийся с тренировки с мышью, хотел расслабиться вечерком, урвать у тигра ноутбук, чтобы поискать в интернете какие-то супер-нужные рыболовные лайфхаки.       – А ну стоять, — приказал Мацумото так, что Широяма чуть не выронил компьютер.       – Чего тебе, Така? — удивился он.       – Того. Пистон тебе вставлять буду в очередной раз. Как же меня достало быть вашим семейным психологом, ты даже не догадываешься. Нет, я знал, что ты тугодум, конечно. Всегда знал. И что долбодятел тоже понимаю. Но, Широяма, мать твою, Юу, я никогда не подозревал, что ты такое бессердечное чмо.       Распекаемый брюнет нервно лыбился, просто настоящее воплощение недоумения, а не мужчина:       – Эм, не понял, конечно… Но если тебе так нужен сейчас ноутбук, то я не буду его брать. Хотя должен тебе напомнить, Така, что он не твой, а Койю.       – Вот именно: Койю! Опять Койю. У меня сейчас эффект дежавю просто, снова приходится тебе всё разжёвывать, — Мацумото сурово поднял указательный палец вверх, игнорируя напоминание о принадлежности ноута. — Ты не охерел ли, Юу? Снова ничего не замечаешь?       Во время затяжного молчания Широямы, застывшего с невинно-непонимающей мордой, можно было услышать жужжание пролетающего, жаждущего чужой крови комара.       – Замечательно. Почему я-то должен это делать? Я не эксперт по отношениям, знаешь ли. Далеко нет. Но мне жаль нашего рыжего «младенца». Ты совсем забыл о нём со своим новым хобби. И вообще, когда вы в последний раз трахались? От него несёт неудовлетворённостью. Я — зверь, я это обонянием чувствую. Да и по лицу видно. Он скоро на стенки лезть начнёт. А в этом городе, знаешь ли, много заманчивых стенок, то есть личностей, у которых нюх на феромоны не хуже, чем у меня. Хочешь, чтоб у тебя здесь увели ещё одного мужика? Даже Снежку-тире-Я сама Неприступность​ тут окрутили. Может, уже возьмёшь яйца в кулак и вспомнишь о том, кто тебе дорог? — Таканори закончил выговор, выдохся, выдернул из рук Широямы ноутбук и, гордо задрав подбородок, потащил к себе в комнату.       – Не… Ну офигеть, Така, кто бы говорил, ты сам-то сколько Сузуки «голодом» морил? — очнувшись от шока, высказался «обвиняемый» в свою защиту.       – Мой вышколенный волк — это не твоя дьявольская конфетка. А ну как конфетке взбредёт в голову привлечь твоё внимание попыткой измены? Он наивен и глуп, как школьница, он может, не сомневайся. Вы друг друга стоите, дебилы. А вот мой волк так никогда не сделает, —​ Мацумото высунул язык и гордо, с торжествующей рожей, исчез в спальне.       Обалдевший Широяма остался в коридоре, дозревать до кондиции, раздумывать, как бы исправить ситуацию с позабытым и позаброшенным рыжим.       А за закрытой дверью в комнате оборотней «семейный психолог» Таканори был встречен добродушным ржанием и беззвучными аплодисментами Акиры:       – Вы такие громкие, ребята, с вашими тайными переговорами. «Мой волк»… Не могу!       – Ой, отвали, даже не думай возгордиться. Я вообще забыл, что ты тут, иначе бы не болтал лишнего.       – Мой вооолк, — нараспев повторил Сузуки. — Это было так трогательно, я сейчас разрыдаюсь. Или нет, продолжу угорать. Не знаю, как лучше реагировать? А, мой тигр?       – Минуту, мой идиот. Сейчас покажу, как тебе реагировать и в какой позе, — с готовностью отозвался Таканори. Поставил отбитый у «неприятеля» ноутбук на тумбочку и стал бодро раздеваться.       Звериная часть их разношёрстной компании переживала новую весну своих отношений. У них в эту неделю всё было настолько хорошо, что даже не верилось. Вторая палитра недели, пастельно-розовая, поражала своей гармонией. Понимание на телесном и душевном уровне казалось фантастическим: они договаривали друг за друга реплики, ели из одной тарелки, хохотали над только им одним понятными шутками, в общем, поступали так, точно были единым целым. Даже глупости совершали совместно и с упоением, так, что запретное ощущение общей тайны объединяло их крепче.       Однажды, улучив час, когда каким-то чудом никого, кроме них, не оказалось дома, Таканори и Акира переглянулись и, не озвучивая общего желания вслух, ​провели очень чувственный сеанс эротического «очищения» стола, ​опороченного циркачами. Экспериментальные и традиционные заходы случались у них с частотой не реже трёх раз в сутки. Это было настоящее счастье.       В свободное от секса время Мацумото медитативно торчал в Сети, что-то читал, иногда набрасывал музыку в простенькой программке, а ещё выбирался на рыбалку поспать и раз в день стабильно выкрадывал у Манабу Корона на прогулку.       Сузуки наслаждался жизнью по-своему. Чтобы решить проблему раздражающего поклонения ему — великому герою Арены, он решил устроился на этой самой Арене работать. Тут ему с удовольствием помог Сага. Он без труда выбил бывшему боссу Ликвидаторов должность тренера. У этого решения было много ощутимых плюсов. Во-первых, стабильная зарплата. Во-вторых, само занятие очень нравилось волку. В-третьих, Акира теперь регулярно светился в среде бойцов, к нему потихоньку начали привыкать и больше не преследовали, как это было в субботу в клубе. Однако у него всё ещё изредка брали автографы и неизменно улыбались при встрече, чистокровным очень нравился волк. Ему довольно быстро поступило несколько заманчивых предложений о совместных схватках на следующий месяц, но он пока не мог загадывать так далеко, никому не давал обещаний, но и не отказывался.       Впрочем, вполне вероятно, Акире стало спокойнее по другой причине: связанную с ним шумиху перебил​ другой скандал, оживлённо обсуждавшийся​ местными в течение недели…       Итак, третьим оттенком в гамме главных событий недели стал поглощающий все цвета чёрный, который идеально подходил обоим из парочки, ставшей мишенью городских сплетен.       Первое время после возвращения Уке Ютака был как в тумане. Его втянуло в водоворот стихийной уборки всего и вся. Половину вторника Снежка только и делал, что драил, очищал, выносил бесчисленные мешки мусора и матерился. Никаких весёлых диснеевских песенок, никаких мультипликационных зверушек-помощников, если только не причислить к ним одного довольно крупного волка. Акира, как и сказал, с готовностью ассистировал другу.       – Юта, спасибо, что вернулся! Спасибо, что ты есть, — чуть ли не со слезами повторял он мантру-благодарность.       – Заткнись уже, лучше разгреби холодильник, — брюзжал гиперактивный Уке в ответ, делая сразу несколько дел одновременно.       Крышу они починили, дом привели если не в порядок, то в некое подобие более-менее сносного состояния. По крайней мере при взгляде на внутреннее убранство Ютаке больше не хотелось выколоть себе глаза. Впрочем, вскоре желание вернулось. И это никак не было связано с его врождённой страстью к порядку.       Чудесным солнечным утром в среду курьер принёс ему огромную охапку очень дорогих и в такой же степени пошлых тёмно-бордовых роз с запиской без подписи: «Укуси меня за это». Сначала ему захотелось повторить свой манёвр с предыдущим букетом, прямо рука зачесалась вмазать по наглой вампирской физиономии, которая явственно предстала перед мысленным взором с типичной провоцирующей ухмылочкой. Но затем, осознав, что именно этого от него и ждёт охамевший даритель, Уке быстро сориентировался, вежливо принял цветы у курьера и попросил доставить отправителю ответную записку.       Хайд в это время был занят разбором последствий гактовской выходки, возился дома с бумагами, просматривал списки участников той дурной затеи, решая, кого уволить, кому просто сделать выговор. Услышав стук в дверь, чистокровный расплылся в улыбке, счастливо бросил в беспорядке все документы и ведомости в кабинете и побежал открывать. К его разочарованию, Ютака не явился к нему с расправой, а всего лишь отправил курьера. «Ещё раз пришлёшь розы, разобью рожу» — было выведено красивым каллиграфическим почерком на фирменном бланке флористической компании. Хайд просиял и, не раздумывая ни минуты, сделал ответный заказ, на этот раз на утро четверга.       Почему-то Уке не сомневался, что Хидето не послушается, и даже предвкушал этот момент, прокручивая в голове последующую сцену сурового «воздаяния». Но чистокровный оказался умнее и снова его удивил. Принесённый букет был составлен из сиреневых и белых ирисов, пионов и магнолий. Прилагаемое послание состояло из двух лаконичных слов — «Не розы» и пририсованного дразнящегося смайлика.       – Вот же чёрт, вывернулся! — обречённо рассмеялся Уке, отпустил курьера и решительно направился к Таканори за ноутбуком.       Тот сидел на кухне вместе с Акирой и по своему обыкновению тупил в монитор. Волк тут же уставился на принесённые цветы и еле сдержался, чтоб не захохотать. Весьма говорящим образом перевёл глаза на одну, ​затем на другую вазу, которые уже были заполнены. Первый подарок Хайда Ютака старательно оберегал, снимал подвявшие лепестки и листья, опрыскивал водой и в душе даже расстраивался от того, что его неизбежно пришлось бы выбросить. Но теперь у Уке была замена. Он спокойно положил новую партию цветов на стол, достал заранее купленную третью вазу и стал заполнять водой под бестактное​ глумление Мацумото:       – О, а этот очень похож на букет невесты! Когда намечается сие радостное событие? Правда, меня больше интересует не сама свадьба, а мальчишник. А вернее, в этом случае два мальчишника.       Когда цветы были пристроены в шар из тонкого стекла и обрели своё место на подоконнике, Уке соизволил ответить другу выставленным вперёд средним пальцем и невозмутимой фразой:       – Иди в жопу, Така. И дай мне комп.       Уединившись в комнате с ноутбуком, Ютака открыл в поисковике сайт с языком цветов и с довольной усмешкой стал строить свои коварные планы. Нет, прежде всего он, конечно, проверил значение подаренных ему магнолий, ирисов и пионов. Получалось нечто вроде: «Ты всё равно будешь принадлежать мне, я надёжный, хороший и не отлипну». Он фыркнул и стал подбирать собственный цветочный ответ.       Чуть позже Уке обратился с просьбой к Такашиме. Адрес Асаги Койю дал с неохотой, вернее, он был бы куда сговорчивее, если бы Ютака позволил ему пойти с собой. Но тот был решительно против назойливого свидетеля, мечтавшего сунуть свой любопытный нос куда не следует. Это была только их с Хайдом игра, никаких рыжих в ней не должно было участвовать.​       Оракул встретил Ютаку со всем радушием. Пригласил к уже накрытому для чаепития столу. Пришлось вежливо согласиться. Сидя в сказочном саду и разглядывая фантастически прекрасные кусты, режущую взгляд своим великолепием ультрамариновую оранжерею, парящих в тишине бабочек, Ютака вдруг испытал приступ холодящей кровь паники. «Как же это всё неправильно… Нереально. Не для меня. Слишком хорошо». Потайные ящички и сундуки с прошлой болью, о которых он на короткое время почти позабыл, стали стремительно раскрываться в сознании из-за несоответствия солнечной действительности и его внутренней темноты, шипящей на ухо с ненавистью: «Ты всего этого не заслужил. Не твоё. Что ты вообще здесь делаешь?»       Затея с весёлым подначиванием Хидето обрела иное значение — на редкость глупая, бессмысленная и гротескная забава. Зачем он вообще этим занимался? Кусая губы, Ютака глядел на своё отражение в чашке с чаем и думал, как бы ему тактично откланяться и сбежать.       – От себя не убежишь, — с доброй улыбкой произнёс Асаги, взял из сахарницы кусочек тростникового сахара серебряными щипцами и положил к себе в кружку. Уке встрепенулся в немом удивлении.       – Нет, я не читаю твои мысли, Ютака. Я вообще очень плох в этом, спроси у Хайда, он тебе порасскажет разных анекдотов. Сейчас была не телепатия. Знаешь, когда светящийся от счастья юноша прилетает ко мне, а потом резко скисает за столом, то я могу сделать пару-тройку простых выводов. Ты сомневаешься. В нём или в себе? Моя интуиция подсказывает, что ты не склонен обвинять других. Значит, в себе.       – Как у вас это ловко выходит, совсем как в уравнении. Мне бы так складывать эмоции и выводить итог, — грустно вздохнул Уке.       – Зачем? — изумился чистокровный. — Уравнения — удел одиноких. К тебе сейчас это совсем не относится.       – В том-то и дело, что сейчас…       Неожиданная идея, показавшаяся постыдной слабостью, обожгла горло, едва не вырвавшись наружу. Ютака еле успел остановиться. Ведь перед ним сидел самый настоящий прорицатель. Соблазн заглянуть в будущее был так силён…       – Если тебе хочется, то спрашивай. К чему сдерживаться? — решил за него улыбающийся оракул.       – Можно? Боги, это так стыдно. Я боюсь, что не выдержу, если… Мои прошлые отношения были… Всё закончилось очень плохо. А с Хидето…       – С ним так не будет. Это точно.       – Правда? — окрылённо, как ребенок, спросил Ютака, чувствуя, что в груди расширяется и растёт тёплый поток надежды. Но Асаги поспешил его разочаровать:       – Конечно, будет иначе. Я не гадалка. Не предсказываю «долгую дорогу» или «большую любовь».       – Почему-то по вашему тону кажется, что именно предсказываете.       Оракул продолжил с лукавой усмешкой:       – Ты на редкость умён. Но я не могу тебе ничего обещать, пойми. Главное слово, которое ты сказал — «боюсь». Страх отравляет чувства. Без него никуда, конечно, однако не стоит давать ему преимущество над другими эмоциями. У раненых и кем-то преданных обязательно возникают проблемы с доверием. Так что ты всегда будешь бояться. Но разве это самое важное из того, что ты сейчас испытываешь?       Ютака тихо мотнул головой.       – Тогда не останавливайся на страхе. Двигайся дальше, пробуй новые оттенки спектра.       – Но успокоить меня вы не можете, да? — смекнул Уке.       – Не могу и не хочу. Чего хорошего в покое? К тому же в этой сфере многое зависит от вас обоих. И ещё один нюанс мешает мне точнее просматривать ваше будущее. Конфликт интересов. Я, знаешь ли, лицо вовлечённое. Хидето — мой лучший друг. И я никогда не был за него так рад, как сейчас. Так что, прости, я умываю руки.       – А вы не очень-то хороший, Асаги-сан, — Ютака наконец расслабился и показал ямочки.       – Ну, а кто тебе сказал, что я — ангел? Все мы не ангелы.       Смех Асаги раздавался где-то далеко, словно бы на фоне, а Ютака призадумался над легко, без особого значения брошенной фразой. В памяти в очередной раз вспыхнуло подсмотренное во сне сияние вокруг Хайда в момент метаморфозы, он никак не мог отделаться от этого настойчивого видения, пускавшего по телу предательскую дрожь. «Проклятый хитрец, умеешь же соблазнять». Эта мысль и позволила вернуться в реальность, из которой Уке ненадолго выпал. Он очнулся и поймал на себе хитрый взгляд сразу четырёх глаз — оракула и его кролика, непонятным образом оказавшегося на столе в странном соседстве с чашками, чайником и сладостями.       – Вообще-то я пришёл по делу, — вспомнил Уке.       – Конечно, по делу. Мы будем собирать букет для вашей цветочной войны. Это я предвидел. Только не знаю, из чего его составить, не расскажешь?       Ютака ухмыльнулся и стал перечислять:       – Не знаю, всё ли у вас есть, к тому же многое зависит от сезона, но в идеале мне нужны: антуриум, красный жасмин, кориандр, алые пионы, бордовые орхидеи или орхидеи «Амолоар», розовая камелия. Можно ещё флоксы, хотя они визуально мне не очень нравятся.       Асаги кивал головой на каждое название, и чем дальше, тем больше наливался краской. Под конец невозможно румяный оракул беспокойно прихлебнул чай из своей чашки и выдохнул только:       – Ммм… Миленько…       – Вот чёрт, — спохватился Уке и на мгновение прикрыл рот ладонью, фыркая в неё. — И почему я не подумал, что вы-то точно в курсе всей этой символики! Немного неловко вышло…       – Да уж… Букет, вкратце звучащий как приказ: «Раздевайся!» — прыснул в кулак Асаги. — Ладно, задачу я понял, сейчас сообразим. Постараюсь притвориться, что не знаю, что именно я составляю, хотя это, конечно, будет сложно.       Свой букет-приказ Хидето должен был получить в пятницу с утра, Ютаке оставалось только дождаться реакции. Где-то около одиннадцати сверх меры довольный получатель явился к ним собственной персоной, как и предполагал Уке, поэтому поспешил открыть ему сам, опередив вставшего было Широяму.       – Уел, — переминаясь с ноги на ногу, произнёс Хайд со смешком. — Креативненько, мне очень понравилось. Привет, Ютака.       – Ну, а ты чего хотел? Сам же начал. Проходи, что ли, — просиял Уке, отходя в сторону, чтоб пропустить Хидето в дом. — Угощу тебя чашечкой кофе. Акириным кофе пока что, а не тем, что под этим обычно подразумевают.       – И как часто ты такое подразумеваешь, приглашая кого-то на чашечку кофе?       Хайд немного замешкался перед тем, как разуться, и вскоре Уке понял причину. Высокие кожаные ботинки на платформе остались в прихожей, а чистокровный, существенно потерявший в росте, направился на кухню.       – Я-то? Да ни разу не подразумевал. Кажется, пошлые цветочные символы нравятся мне больше кофейных, — ответил Ютака, шагая вслед за Хидето, ставшим чуть ли не на полголовы ниже, и испытывая смесь идиотического умиления с просящейся наружу классической смеховой истерикой.​ Словосочетание «абсолютное счастье» никогда не было для него настолько понятным, как в эту секунду, когда его миниатюрный ухажёр вынужден был топать перед ним на кухню.       – Ты сейчас лопнешь от скрытого хихиканья, — притворно-сурово поглядел на него через плечо Хайд, — я это затылком чувствую.       – Что ты, ошибаешься, я серьёзен как никогда, — улыбнулся Ютака и легко подтолкнул​ его ладонью в спину. — Народ, у нас гости.       «Семья» была в полном составе. Даже Юу почему-то в это утро решил не ходить на рыбалку, отчего сидящий рядом Такашима излучал радостный свет в тысячу киловатт, но, увидев вероломного Хидето, немного нахмурился, как и его любовник.       – Акира, ещё кофе, — скомандовал Таканори неизменно дежурившему у плиты по утрам волку. — Здравствуйте. А чего без цветов?       – Непорядок, — подхватил Юу.       – Сбавляете темп, ай-яй-яй, — покачал головой рыжий.       – Уже варю, — Сузуки с готовностью откликнулся на повеление Мацумото. — Доброе утро, Хайд-сан. Не обращайте внимания на наших комедиантов, присаживайтесь.       – И вам всем доброго, — чистокровный изобразил нечто вроде лёгкого недопоклона. — С цветами исправлюсь, не сомневайтесь. О вашем кофе, как и о ваших боевых навыках, ходят легенды, Акира, буду рад попробовать.       – Стопудово мышь сболтнул, как и всё остальное, — заключил Широяма.       – Я даже не помню, чтоб когда-нибудь его угощал. Ну, легенды так легенды. Хоть что-то я делаю на зависть окружающим.       Места у стола уже были заняты, так что Хидето пришлось расположиться на диване. Там же, рядом с ним, закинув ногу на ногу, уселся и Ютака.       – Из угощения у нас только рыба, рыба и… рыба, — язвительно вклинился Такашима. — Даже не знаю, почему такое разнообразие в холодильнике. А вы не в курсе? В любом случае на разносолы не рассчитывайте.       – Да я ненадолго, мне хватит и кофе, — не моргнув глазом​ ответил Хайд, с благодарностью принимая от Сузуки чашку с волшебным напитком.        – Всё-то вы в делах и заботах, Хайд-сан, — продолжил подначивать рыжий стервец. — Совсем нет времени на общение с нами, тунеядцами и бездельниками.       – Я попросил бы не обобщать, душа моя, — возмутился Широяма. — Я вообще-то тружусь в поте лица, мышь дрессирую. Акира вон тоже штаны не просиживает, в качалку для оборотней подвязался.       – Одни учителя вокруг, — покачал головой Мацумото. — Что ж тогда тупые-то такие? Падает уровень образования в Японии, падает, печаль-тоска.       – Да я не об этом вообще, — сварливо перебил Такашима. — А о том, что наш уважаемый градоначальник занят, совсем нас, таких вроде бы нужных в его освободительной войне, позабыл-позабросил. Некоторых так особенно. Наверное, обидно понимать, что о тебе вспоминают раз от разу, отдариваясь цветочками. Трудоголики — они такие…       Быстрый осуждающий взгляд на Ютаку спровоцировал реакцию, обратную ожидаемой: ни капли не занервничавший Уке с ослепительной улыбкой склонил корпус ближе к Хидето, чуть подвинулся и произнёс одними губами персонально для Койю: «На хер иди».       Фраза Такашимы была настолько бестактной, что даже хамло восьмидесятого левела Широяма Юу скосился на своего парня с удивлением.       – Надо же, ты так хорошо говоришь о чувстве покинутости. Знакомо, да, Койю-кун? Но я действительно что-то заработался в последние дни, как было любезно с твоей стороны это заметить! «Обожаю» твою прямолинейность. Ну раз ты сильно скучаешь, буду теперь заходить почаще, ​​— ничуть не смутившись проговорил Хидето, делая первый осторожный глоток кофе, и тут же зажмурился от не наигранного, живого удовольствия. — Блестяще, Акира, да ты само совершенство!       Два шара с темами разной степени колючести были брошены один за другим по разным дорожкам, как в кегельбане, ​и оба попали в цель.       – Так, я не понял, что за намёки? Чего это ты себя покинутым чувствуешь? — Широяма с лёгкой досадой стукнул Койю по спине, заставляя того поперхнуться кофе.       – Ах и ох, Акира — само совершенство. Тьфу, бля. Как Мэри Поппинс просто, — иронично поморщился Таканори. — Честно, задолбался уже слышать эти идиотские оды от каждого встречного в этом городе.       – Ревнуешь, что ли? — Сузуки был рад даже ворчанию от своего тигра. Тем более что высказано это было не как упрёк, а как шпилька в зоне флирта.       – Нет, ревнуют тут другие, — зевнул Таканори, отворачиваясь в сторону.       – Кто? — ещё не врубаясь, спросил недалёкий любитель рыбалки, заставляя порозовевшего Такашиму, вспомнившего о татуированном соседе, со стоном упасть лицом в стол. От полноты эмоций удар у него вышел слишком сильным, и в следующую минуту Юу уже растирал неуклюжему рыжему лоб, а Акира заботливо доставал лёд из морозилки.       Пока они суетились, вампирская парочка на диване успела пошептаться между собой:       – Ну что, доволен? Стравил их слегка, да? Сделал гадость — сердцу радость, — ухмыльнулся Ютака.       – Более чем доволен, — подгадивший доставучим «детям» Хайд просто лучился от счастья, его рука незаметно легла сверху на руку Уке, тот тихо вздрогнул и покривил губы, сдерживая смех.       – Пошли вечером в ресторан, — продолжил ему на ухо Хидето. Сказано это было в ультимативной форме. Он не спрашивал, а утверждал:       – Заеду в восемь.       –​ Постой. В ресторан? Со мной в ресторан? —​ вскинул бровь Уке. — Ты что, достал ещё тех самых таблеток?       Вопрос здесь мог бы понять только Сузуки, но он был занят. Расслышал странное предложение лишь обладавший вампирским слухом рыжий, теряясь в догадках, о какой такой «той самой» наркоте идёт речь.       –​ Увы, нет, — с грустью прошептал Хайд, в свою очередь напрягаясь от того, что указательный палец Ютаки неожиданно обвил его палец снизу и сделал несколько поступательных движений. — Но не волнуйся, тебе понравится. Это вампирский ресторан. Всё из крови. Высокая кухня, так скажем, интересно же. Давно ты был в таких местах?       –​ Высокая кухня на холодной крови, ​— недовольно протянул Уке, со звериным голодом искоса поглядывая на Хайда.       Случайно поймавший это жадное выражение Широяма, даже не зная о чём у этих «голубков» шла речь, смутно догадался. «О крови говорят. И давно он стал так относится к вампирскому образу жизни? Это совсем не тот Уке, которого я знаю. Прежний пил только донорскую, потому что был вынужден. Если бы мог, вообще бы не пил. И всегда ненавидел себя за это», ​— шокировано думал Юу, всматриваясь в бывшего, который сейчас игриво почти беззвучно любезничал с другим вампиром, не испытывая при этом ни капли угрызений совести за своё естество.       –​ Горячая кровь будет на десерт, ​— тихо усмехнулся Хайд.       – Может, хватит шушукаться? — наконец психанул Такашима, держащий пакет со льдом на своём лбу.       – Да уж, больше двух, как известно, говорят вслух, — согласился Таканори, единственный, кто не пытался вслушиваться в чужой негромкий диалог, а с интересом следил за эротичными манипуляциями рук вампиров.       Хидето очнулся, вспомнил про кофе, остывающий в забытой, зависшей в воздухе чашке, которую чистокровный держал в правой руке, пока левая ладонь согревала Уке. Допил залпом, встал, опустил чашку на стол.       – Спасибо за кофе, Акира. Он действительно чудесный. Надо к вам почаще заходить на завтрак. А сейчас мне пора бежать. Столько работы — не до бесед, к сожалению. Наверное, я и правда немного трудоголик.       –​ Я провожу, ​— быстро вызвался Ютака.       Никто из оставшейся в кухне четвёрки не удивился, услышав из прихожей откровенно-пошлые звуки, которые, правда, продлились совсем недолго. Уке вдавил не успевшего обуться Хидето в стену у выхода, склонился к лицу, потёрся носом об его нос и влажно поцеловал, а когда руки чистокровного с силой сжали его ягодицы, притягивая к себе, чтоб углубить поцелуй, Ютака тут же оторвался и шепнул:       –​ Ты на десерт. Сам сказал. Иду только ради этого, учти.       Проводив Хайда, чуть ли не напевающий Ютака вернулся на кухню и обнаружил застывшее в напряжении семейство сурикатов из четырёх особей.       –​ Подробности. Хочу грязных подробностей, ​— потребовал Таканори. ​— На каком вы этапе? Ещё выше пояса или уже ниже? То, что не переспали, зуб даю, а вот насчёт остального…       –​ Ты всё-таки возвращайся не очень поздно, Снежка, я буду волноваться. А если с ночёвкой, то хоть предупреди, — негромко сказал Акира.       –​ И давно ты у нас так радостно чужую кровь хлебаешь? Смотрю, втянулся как миленький, ​— с осуждением выдал Юу.       –​ Что это за таблетки, Ютака? Ну-ка, поделись с нами, чем он там тебя пичкает? —​ в довершение к общему «родительскому» бреду шлёпнул по столу ладонью Такашима.       Тихо улыбающийся Уке постоял немного в проёме, посматривая на друзей расфокусированным флегматичным взглядом. Он будто оценивал и суммировал их вопросы и претензии. На самом деле Ютака совершенно не думал ни о каких «уравнениях», просто наслаждался тем, что всё ещё ощущал вкус губ Хидето на своих губах.       –​ Как же мне с вами повезло, ребят, — произнёс он задумчиво после долгой драматической паузы.​ — Прямо четыре типа «мамочек»: выбирай​ — не хочу!       И наконец дал себе волю​ — сорвался на безостановочный ​хохот.       Применять тяжёлую артиллерию не пришлось: водой не обливали, по щекам не били, хотя Таканори порывался. Он пришёл в себя сам, а клуб «мамочек» разной степени заботливости и озабоченности остался без дела.       После этой милой сцены семейных разборок Уке решил, что самое разумное — не травмировать своих «наседок» очередным визитом Хайда. Заодно и себя уберёг от нотаций в этот вечер, второго раунда его психика не выдержала бы. Зачем повторяться и устраивать очередные неловкие смотрины? Он дожидался Хайда уже на крыльце, сидя на ступеньках, устроился там за пять минут до назначенного времени. Ряд круглых фонариков вдоль дорожки, жёлтые вечерние окна, картинка была до оскомины романтичной. Но Ютака был к этому готов, заранее задумал маленькую провокацию, чтоб смутить чистокровного. Не хотелось провести вечер слишком слащаво.       Он подготовился — было время прошвырнуться по магазинам. Ресторанный дресс-код не позволял ничего по-настоящему хулиганского, как того требовало настроение. Но ему было не привыкать: изящно попирать законы приличий он научился ещё подростком. И в ту пятницу ловил приятные флэшбеки. Бунтарское прошлое было не очень-то весёлым, но сейчас казалось забавным так же выискивать на витринах вызывающие шмотки, как когда он пытался сбить спесь с Сакурая на его официальных приёмах.       Теперь всё было иначе. Он не был ребенком, почти не имевшим права голоса. Хотя Хайд и видел в нём что-то мальчишеское, Ютака сам выбирал, куда идти и с кем. А ещё — в чём идти. Всё же Уке нашёл в одном местном бутике то, чем можно было подразниться. Тёмные брюки карго, мягкая чёрная накидка и лаконичная цепочка в качестве украшения. Всё выглядело бы почти строгим кэжуал-вариантом, если бы не сексуальная кофта с вырезом, нахально открывавшим ключицы. Достаточно было немного наклониться, и перспектива становилась ещё более соблазнительной. Поэтому занятый за пять минут до восьми опорный пост — сидя на крыльце — тоже был продуманной шалостью.       Однако первым сглатывать слюну пришлось именно Ютаке, когда из подъехавшего такси к нему выскочил Хидето. Он оделся одновременно вызывающе и лаконично скромно. «Как такое вообще возможно? Вот гад!» — подумал Уке с восхищением. Простая чёрная водолазка и пиджак-болеро сверху, зауженные брюки. Куда там клубной прозрачной рубашке и непонятно каким чудом держащимся на бёдрах джинсам, теперь это была наглухо упакованная сексуальность во плоти… Только щедро подведённые чёрным глаза Хайда выдавали совсем неофициальный характер встречи.       На лице Ютаки было написано то самое дурацкое отзеркаленное «Уел», когда он сказал вслух:       – Если это твой способ сказать «Интим не предлагать», то миссия явно провалена. Не жарковато тебе будет в таком прикиде?       – Возможно и будет, но оно того стоило, — кошачьи уголки губ вспорхнули вверх — реакция Уке ему явно понравилась.       – Ты ведь понимаешь, что ради десерта теперь придется раздеваться? На этот раз не собираюсь довольствоваться пальцами, и даже запястье не подойдёт. О, конечно, ты понимаешь… Ну ты и сволочь, Хидето. Всё ещё только еда?       – Угу. Высокая кухня, — Хайд откровенно смотрел в вырез его кофты и говорил о том, что секса не будет, с ужасающе-возбуждающей уверенностью.       «Ну разве не сволочь? И на сколько тебя хватит?» Вывод был один — мазохистский эксперимент предстояло продолжить.       Ресторан оказался чересчур шикарным даже по меркам Уке, с детства привыкшего к роскоши. Ещё ребёнком он знал все виды столовых приборов и отвратительно подробные тонкости вкушения пищи в благовоспитанном обществе. Так что обстановка его не ошарашила, но напрягла. Высокие потолки, мрамор с красными прожилками в отделке, дизайнерские люстры из хрусталя и алой металлической проволоки, которые, видимо, символизировали кровяные тельца или что-то вроде того. Изящно искривлённые багровые колонны, поддерживающие на себе балкон, разбитый на ряд приватных лож второго, более дорогого зала. Их встретил метрдотель у стойки с записями и повёл на второй этаж.       – Кто бы сомневался, что именно туда. Пафос-пафос, — сдавленно проворчал Уке, разглядывая по дороге стильную необычную обстановку, в которой было что-то и от парижского лоска, и от нью-йорского авангардизма.       – Не нравится? — тут же забеспокоился Хайд, на глазах превращаясь из самоуверенного галантного спутника во всполошённую курицу.       Уке только носом засопел от этого преображения. «Боги, демоны, кто-нибудь, дайте мне терпения не завалить это чудище прямо тут. Манеры, манеры, надо думать о манерах, что может быть асексуальнее?»       – Нормально, — ответил он, присаживаясь за указанный столик. — Просто не понимаю, зачем тебе было так тратиться. Пыль в глаза, думаешь, она мне нужна?       – Думаю, тебе нужно почувствовать себя окружённым заботой и привыкнуть получать удовольствие, не испытывая за это чувство вины. Хочу, чтобы ты расслаблялся. Хочу, чтобы у тебя было всё и даже больше.       Хайд сел после того, как это сделал Ютака, и Уке не мог не посмеяться про себя, что по этикету тот ведёт себя как мужчина с женщиной: уступил более выгодное место с обзором на зал внизу, расположился за столом вторым. По какой-то причине это совсем не напрягало и не злило, вероятно, случись такое неделю назад, он был бы глубоко оскорблён, а сейчас это было приятно. Может, методика Хидето и имела право на существование? Но Уке не был бы собой, если бы не поддел чистокровного:       – Перевожу твою обольстительную тираду на нормальный язык: это тебе нравится покупать самое дорогое тому, за кем ты ухлёстываешь, заказывать самые крутые столики и осыпать подарками. Не надо придумывать хитрых объяснений. Ты просто ловишь от этого кайф. Чувствуешь себя мужиком, да?       Хайд с силой сжал челюсти, отчего скулы стали чётче, карие глаза похолодели. Ютака был доволен — процесс подбешивания Хидето его дико заводил. На этом его и поймали:       – Чувствую. Не без этого. Баловать тебя очень приятно. Не абстрактного «того, за кем ухаживаю», а конкретно тебя. А ещё безумно приятно, что ты хочешь, чтоб я тебя выпорол сразу после того, как получаешь условный «самый дорогой подарок», сам меня на это выводишь. Только я пока не понял, это всё ещё твой инстинкт наказывать себя за удовольствия или уже само по себе удовольствие, но на новом витке, острее и глубже.       Ютака приоткрыл рот, чтоб возразить, но неожиданно для себя не придумал, что ответить, только рассеянно похлопал ресницами и уставился в меню, которое только в эту молчаливую минуту им обоим принёс идеально вышколенный официант. С Хайдом было сложно поспорить, его замечание было чересчур точным. Ютака не замечал прежде, насколько он пристрастился к сладкому «горячо-холодно» в их общении. Об этом ещё предстояло подумать. Позже…       – А что это за пометки сбоку в разделе авторской кухни? — нахмурившись, спросил Уке, провёл пальцем по обозначенным в скобках именам, пока внезапно не наткнулся на знакомое «Хайд» и с недоумением посмотрел на чистокровного. — Только не говори мне, что твоё хобби кулинария и ты изобрёл этот рецепт?       Хидето мгновенно потеплел и рассмеялся, прикрывая рот ладонью.       – Нет, конечно. Иначе мог бы тебя ещё и собственной готовкой совращать. Но, увы, кулинарией я владею на бытовом уровне. Ты не забыл, куда мы пришли? Тут готовят на основе крови. Основная часть меню — из донорской. Премиум — из того, что сдают чистокровные, в первую очередь мы — первые, нерождённые. За деньги. Большие деньги. Хочешь супчик из меня?       Хайд беззаботно шутил, однако Ютаке это ужасно не понравилось. Нерациональная неприязнь заставила его сделать невозможное: в приличном месте поступить вопиюще неприлично — захлопнуть меню и откинуться на спинку кресла с мечущим искры взглядом.       – Нет, не хочу. Ничего не хочу.       Официант робко закашлялся за спиной Уке и произнёс:       – Простите, что вмешиваюсь, но того блюда, что вы рассматривали, нет. К сожалению, меню никак не заменят вот уже примерно две недели или больше. Но я могу подобрать альтернативы…       – Не нужно подбирать, — безапелляционно отрезал Хайд и продиктовал заказ наизусть, закрыв своё меню. — Мы возьмём террин, риет с уткой, мусс с икрой и ломтиками авокадо и парфе с клюквой на десерт. Супа не надо. И вино на ваш вкус.       – Десерта тоже не надо, — Уке яростно сверкнул взглядом на расплывающегося в улыбке Хайда.       Когда официант ушёл, надутый Уке произнёс:       – Торжествуешь, да?       – Я бы торжествовал, если бы ты успел мне приказать никогда больше не продавать свою кровь в общепит. Но этот торопливый идиот всё испортил. Получит урезанные чаевые.       – Почему перестал? Я про кровь, — говорить было трудно, всполохи огня приливали к щекам после этой показательной сценки ревности.       – Сначала времени не было. Потом случилась Арена. Ну, а дальше ты понимаешь. Потеря для семейного бюджета, но ничего, у меня есть другие источники дохода. Имей в виду, Манабу я не перестал кормить своей кровью. И не перестану. Придётся тебе с этим смириться.       – И куда он тебя кусает? — спросил Ютака, нервно барабаня по столу пальцами и отгоняя противное воспоминание о том, что когда-то такой же вопрос задавался им в отношении Широямы. Теперь было почти тошнотворно сравнивать.       – Никуда, — тихо улыбался Хайд. — Я с самого первого раза кормил его сцеживанием.       И тут Ютаку порвало. Двусмысленность фразы уничтожила остатки его ревнивого приступа, он смеялся, утирая слёзы из глаз.       – Чёрт, что за сценки в голове… Хидето и естественное вскармливание.       – Перестань! — подхватил хохот чистокровный. — Глупость какая, пффф…       Отсмеявшись, с трудом придя в себя, оба чинно приступили к трапезе. Ютака немного пофыркал на то, что все заказанные блюда с содержанием крови были мягкими, мол, «опять ты со своей опекой об инвалиде». На это Хайд резонно заметил, что Уке сам бы его и убил, если бы тот хотя бы попытался резать ему еду в ресторане и кормить с вилочки. Пришлось согласиться, что выбор блюд был разумным.       Ютака поковырялся в еде без особенного воодушевления. Чужая кровь не интересовала его ни в виде паштета, ни в виде мусса, он больше налегал на вино и с каждой минутой всё сильнее хотел приступить к десерту. Желание было легко расшифровано, и Хидето не стал затягивать ужин более положенных полутора часов. От кофе они тоже отказались, уже хором.       Выйдя на улицу и с наслаждением вдохнув ночной воздух, Ютака повернулся к Хайду, совершенно безнравственно закинул ему руку на плечо прямо перед рестораном и заявил:       – Ну что, традиционный вопрос «к тебе или ко мне» в нашем случае считаю несостоятельным.       – Да уж, ваша жилплощадь не располагает к… десертам, — Хайд смотрел на его задорно поджатые губы и почти не дышал, хотя сердце начало набирать немыслимые обороты. Да и сердце Ютаки догоняло, неслось вслед за его ритмом, будто они играли в салочки с тахикардией.       – Поехали к тебе. Скорее. Не могу больше.       – Такой голодный?       – Три дня. С ночи вторника. Раньше я бы в такой срок не проголодался. И мне хватило бы этого дерьмоужина с высокой кухней. Но сейчас… Я тебя хочу, — жарко бормотал Ютака, теряя остатки рассудка, тоже глядя на чужие губы. Веки опускались, медленно сдаваясь перед притяжением, рот приоткрывался…       Такси пробибикало по их душу очень не вовремя.       Относительно недолгая поездка до дома Хидето стала их общим адом. Уке сто раз успел пожалеть о своей дерзкой выходке, когда они, как и в первый путь до ресторана, рассаживались по местам: Хайд спереди рядом с водителем, Ютака — прямо за ним сзади. «Читай мои мысли», — шепнул он поспешно, обдав щеку чистокровного горячим выдохом. И, едва машина тронулась, а Уке откинулся затылком на подголовник и прикрыл веки, в его сознании заструились обезумевшим слайд-шоу ожившие в изображениях желания.       Там не было чётких кадров, в съёмке не доставало ни логики, ни хронологии. Внутрь каждому пыточно транслировалась отравляющая смесь обожжённой, ещё тлеющей в отдельных моментах рваной киноплёнки с живыми, опаляющими до болезненности ощущениями. Подавляя волю, прохладные губы погружались в пахнущие простым шампунем чёрные волосы, прижимались к виску, зарывались в завитки, язык легко касался уха сверху, пока пальцы где-то гораздо ниже творили другой безудержный обряд. Мороз по позвоночнику, а потом лава, когда тугой захват торжествующе наращивал скорость. И, будто бы выключили свет, всё перескакивало на такой естественный, сводящий с ума запах кожи, животная чувственность захватывала и убивала через торопливые глотки общего воздуха. Лизаться, вминаться, пожирать друг друга поцелуями, совсем ослепшие, на грани помешательства, дрожь на дрожь, желание, помноженное на желание.       Одежды уже не было, кто же мечтает о ней в фантазиях? Их тела ранили друг друга ритмичной судорогой, там, где они соприкасались, расцветали алые пионы сладкого жжения. Ещё, ещё, поцелуй туда, как же ты всё угадываешь… И снова перезагрузка — видео. Снежная гладкость, лёгкая смуглость, вместе в переплетении, из этого получилось бы совершенное произведение искусства, но без статики. Переход в тесноту, первое проникновение, как апокалипсис, как конец всему и начало такому новому, что невозможно представить. Повторяющийся ритуал погружения в пекло, взмывания к небесам, к ангелам. Причём тут ангелы? Выеби меня сильнее, грязно, так, чтобы я не смог встать, ты, дьявол.       Рывок. Ресницы опять были опущены, ничего не видно, влага текла по щекам. Зато сознание теперь щедро испепеляли стоны: Ютака стонал тихо — он не любил, чтобы огонь вырывался наружу, боялся быть слишком уязвимым. Но вязь поцелуев и глубоких толчков заставила безнравственно закричать. Необузданная пульсация, повторяющаяся в каждом из них, усиливалась, жар достигал такого уровня, что от удовольствия закладывало уши, как будто на самолёте, как будто набрали высоту. И что теперь? Падать? Да, в воздушные ямы снова и снова… Ещё…       Глаза распахнулись от самого невозможного. Этот кадр горел настоящим пламенем, вот-вот — и стал бы чёрным, как ночь, истлел бы, подсмотренный двумя рассудками… Но финал был схвачен в последний момент, чуть не упустили этот танец. Как белоснежное извивалось, дёргалось внизу, ногти вцепились в загривок, на смуглой коже вспыхнули царапины. Стон, брызги и затихающий метроном оплавляющей нежности. Он погрузил видение в горькую темноту.       Из такси Хидето не столько вышел, сколько вывалился, неловко споткнувшись и чуть не рухнув, если бы не Ютака, покинувший автомобиль чуть раньше и успевший словить его по инерции. Чистокровный уткнулся лицом в грудь Уке, придержавшего его рукой за плечо, и тут же поднял озлобленный дикий взгляд на своего «спасителя».       – Нахальный садисткий мальчишка, — прошипел он сквозь зубы, смотря на Ютаку исподлобья, с хищной угрозой.       Глаза обоих влажно блестели и казались чёрными из-за расширившихся зрачков, шумные дыхания тяжёлым унисоном разрывали вечернюю тишину этого района. Уке на выданную ему характеристику лишь ухмыльнулся и склонился для поцелуя, но получил прямо в губы очередную реплику:       – Обойдёшься.       И почему-то он сразу понял, что стоп-слово было ответом на его мысли, а не запретом целовать. Слабая сладкая надежда, что воля чистокровного даст трещину именно сейчас, растаяла. Ютака едва слышно цыкнул и коротко чмокнул Хидето, моментально отстраняясь и отходя на пару шагов назад.       – Всё. Вылезай из моей головы, больше нельзя. И вообще, кто здесь садист, а, Десерт-сан?       – Там Манабу, — Хайд мотнул головой вверх, в сторону окна на втором этаже, откуда из-за занавесок лился тусклый желтый свет.       – Конечно, дело в Манабу. Полагаю, и Корон там же, да? Находящиеся поблизости собаки во время секса всегда наводили на меня ужас, — язвительно отозвался Уке и отвернулся, направившись к крыльцу.       Внутри дома Хидето оказалось гораздо прохладнее, чем на улице. Едва различимый звук работающего кондиционера и приглушенный бубнёж телевизора на втором этаже уютно заполняли промороженное пространство чужого жилища. Большая прихожая была своеобразной сердцевиной коттеджа, от которой во все стороны «росли лепестки»: прямо по курсу от входа был двустворчатый проход в предположительно гостиную, слева виднелась лестница наверх и ещё одна запертая дверь, а через сквозной арочный проём направо можно было попасть в просторную кухню.       Ютака вроде бы уже бывал в этой прихожей, но в тот раз совсем не обратил внимания на детали, не до того было. И вот сейчас у него появилась возможность если ни хорошенько осмотреться, то хотя бы составить поверхностное впечатление о личности хозяина по его дому, весьма обжитому и яркому на детали. Однако Хайд, заметив неприкрытое любопытство гостя, вертящего головой из стороны в сторону, поспешил его обломать: протиснул ладонь в задний карман брюк Уке и направил его вперёд и вправо по-хозяйски нагло, не сжимая, но плотно прижимая руку.       – Тебе провести экскурсию или всё же займёшься «десертом»?       – То есть буквально на кухне? Серьёзно? — проворчал Ютака сквозь смешки, подчиняясь горячей подталкивающей ладони. Которая, впрочем, вскоре покинула свой тесный плен к его большому разочарованию.       Аура агрессии Хидето выжигала кислород, вокруг едва ли не искрило, он весь был сосредоточенность и напряжение. Пока Уке украдкой осматривал кухню мечты с массивным прямоугольным островом в центре, чистокровный рваными движениями стянул с себя пиджак и швырнул его на первый попавшийся стул, с которого тот благополучно стёк на пол. Хайд не обратил на это никакого внимания, а вот Ютака вздёрнул бровь, отмечая небрежность вампира. Ровно секунда — и его внимание вернулось обратно, к шпарящему взглядом мужчине, смотревшему на него зверем. Ни тени улыбки, Хидето скорее хмурился и продолжал тяжело дышать, периодически прикрывая глаза чуть дольше, чем нужно для смаргивания.       – Ты взбешен, — констатировал Уке, продолжая дразниться — держать между ними дистанцию, словно боясь попасть под ударную волну, а на деле повышая температуру кипения собственной крови этой маленькой опасной игрой.       – Интересно, почему же? — наигранно воркующе спросил Хайд, выразив мимикой больше, чем могли бы слова. — Возможно, потому что один бессовестный нетерпеливый пацан поимел меня в такси?       – Технически поимели меня. Да и, в конце концов, ты мог бы не досматривать, — невинно пожал плечами и медленно, будто бы нехотя, сделал шаг к чистокровному.       – Конечно, не мог, — вдруг впервые с ресторана улыбнулся Хидето, комично подкатывая глаза: «Что ты такое несёшь, глупый мальчишка?»       Преобладающие красные и белые оттенки в отделке кухни красиво обрамляли полностью чёрную фигуру Хайда. Ютака откровенно любовался им, но больше ничего не предпринимал — ждал, пока «блюдо» само себя подаст. Заминка вышла недолгой, уже через мгновение чистокровный отвёл назад руки и подтянулся на них на остров, уселся, приглашающе разводя ноги. Уке долго ждать себя не заставил: нырнул в освобождённое для него пространство, грубо сжав бедро Хидето и дёрнув, чтобы притянуть его ближе к краю — к себе. Чужие пальцы тут же впутались в волосы Ютаки и не сильно, но чувствительно потянули. Высота была идеальной: в таком положении лицо чистокровного было чуть выше Уке, безупречная расстановка для укуса в шею. Но прежде, чем приступить к основной повестке вечера, они не смогли удержаться и снова не испробовать друг друга иначе. Ютака никогда прежде не замечал за собой такой любви к поцелуям, но с этим мужчиной его прежние привычки, повадки и пристрастия стабильно сбоили, это нужно было просто принять и расслабиться.       Когда зацелованные, покрасневшие и припухшие губы с усилием расстались с желанными чужими, Уке плавно потёк влажной дорожкой ниже, через подбородок к шее. В то же время его ладонь, неожиданно даже для него оказавшаяся на паху Хайда, скользнула выше, к краю водолазки, нырнула под неё, чтобы вскоре замереть. Все ласки одномоментно прекратились, Ютака выпрямился и взглянул на чистокровного с осуждением, для уверенности решительно дёрнул чёртову тряпку вверх, оголяя живот Хидето.       – А теперь я послушаю объяснения, — безапелляционно заявил он, грозно сверля Хайда глазами.       – В смысле? — заведённый до предела вампир не сразу понял, чего от него хотят, глупо свёл брови вместе, из-за чего его лицо приобрело умильное жалкое выражение. Однако, проследив взгляд Уке, он всё же смекнул, о чём речь, чертыхнулся и выдал самым ласковым из своих возможных тоном: — Ты про пирсинг? Прости, Ютака, забыл.       – Забыл… пробить? Здесь даже дырки нет, — со смехом уточнил Уке, нежно чертя большим пальцем окружность вокруг пупка чистокровного. — Хочешь сказать, что перед клубом бил его специально? Потому что рубашка была прозрачной? Обычно люди вешают на себя аксессуары для украшения, а ты каждый раз по новой прокалываешь себя?       – Что тебя смущает? Могу себе позволить. Где угодно и когда угодно. Но если тебе так нравится, могу носить постоянно. Хочешь? Как ты хочешь, Ю-та-ка, маленький фетишист? — промурлыкал Хидето ему на ушко, дурея от сладких порхающих движений на животе. Бёдра сжимались сами собой, без осознанной команды, захватывая Уке во всё более тесный капкан.       – В пупок верни, тебе идёт. Хотя, пожалуй, это украшение не вполне надёжно. Твоему телу нужно что-то ещё.       – Конечно. Что угодно, — совсем уже бессвязно пообещал чистокровный, снова протискивая руки в задние карманы, чтобы прижать Ютаку сильнее и ближе.       Чистокровный даже не подозревал, что своим рассеянным обещанием он затронул какой-то секретный переключатель в мозгу Уке. В этот миг Ютака всерьёз ощутил своё право на это тело, приглащающе и нетерпеливо ждущее его на острове кухни. Зубчики цеплялись за зубчики, колёсики вертелись с дьявольской скоростью: с этой секунды он уверенно начал строить планы относительно своей собственности. Рваный выдох ознаменовал осознанное вступление в права владения Хайдом.       – Что угодно? Конкретно сейчас мне угодно больше не оттягивать и получить своё обещанное сладкое, — произнёс он с демонстративной серьёзностью.       – Тогда хватит болтать, займёмся сервировкой, — беспечно пошутил Хидето, вытащил руки из карманов Уке и, красуясь, сделал плавное движение — подцепил пальцами ткань, чтобы снять уже доставшую обоих мешающуюся водолазку.       – Стоять, — отрывистым хрипловатым тоном распорядился Ютака, резко отбил руку дёрнувшегося от прикосновения Хайда и вернулся на исходную — ближе к нему, в тиски жадно сжавшихся ног.       – Я готовлю лучше, чем ты, — пояснил с голодной ухмылкой. — Подача с меня.       – Да, пожалуйста, шеф, я в вашем распоряжении, — чистокровный совсем вымученно улыбнулся.       С трудом держащаяся маска уверенного в себе ловеласа треснула. И как он терпел всё это время после машины — непонятно. Игра уже давалась вампиру с трудом, больше раздражала. Уке понял это, когда снова коснулся его тела. Начал с талии, неторопливо подкатывая одежду вверх и ощущая под пальцами напрягшиеся мышцы. Поглаживающими движениями, впитывая по пути чужое желание — пресс Хайда вообще был каменным, как, по всей видимости, и то, что находилось ниже, стиснутое проклятыми тонкими брюками, совсем оставленное без внимания. Визуальный контакт почти ощутимо потрескивал, как дорожка из бенгальских огней. Они смотрели друг на друга прямо, обжигали до боли, не отрываясь, во взаимном головокружительном падении. Рефреном где-то на подкорке повторялось показанное в такси пошлое превью, и от этого казалось, что остуженный кондиционером воздух в доме стремительно нагревается, как в пустыне.       Задрав водолазку до уровня груди, Ютака притормозил на правом соске, покружил на нём подушечкой большого пальца, наслаждаясь его твёрдостью и остротой. Во рту пересохло — до того хотелось целоваться, но не упустить момент было важнее. Наконец Хидето прикусил губу, клыки опять росли прямо на глазах, протыкая его же плоть, ещё пара секунд — и он бы, наверное, взмолился, чтобы Ютака ускорился. Запахло кровью. Уке и сам больше не мог тянуть — грубо рванул ткань вверх, и ему уже было всё равно, что Хайд не сумел досидеть до конца паинькой, помог, поспешив раздеться. Так было быстрее.       Чистокровный выпутался из тесного ворота и рукавов, тряхнул взлохмаченной головой и кинул измучившую вещь на пол, куда-то за спину Уке. На этот раз тому было наплевать на устраиваемый Хайдом беспорядок, он метнулся в обнажённые объятия, одуревая от ни с чем не сравнимого аромата. Всего лишь маленькая ранка на губе, и такой запах — бесовское наваждение. Не отказал себе в удовольствии — продегустировал недолгим поцелуем, размазывая при этом кровь по ним обоим, как помаду, которой, впрочем, быстро не стало, чересчур маленькая порция, жалкий пробник.       Ютака не успел почувствовать ничего, кроме усилившейся от капли вкуса эрекции, и потянулся за добавкой. Хайд запрокинул голову назад, не раскрывая век, смеженных за минуту до этого во время поцелуя, открыл доступ к шее. Ютака подхватил его за талию, прижимая к себе полностью, придвинув на самый край столешницы, и наконец с силой засадил клыки сбоку чуть выше перехода к плечу. Это было жёстко, по-звериному, без малейшей мысли о комфорте «жертвы». Так вообще-то нельзя было делать, он причинил боль — и немалую, садистски вспоров кожу, почти вгрызаясь в нежную плоть. Хидето неожиданно низко и протяжно застонал, подёргиваясь в его захвате, испытывая нечто среднее между страданием и неповторимым удовлетворением.       А Уке вдавливался в него всем телом, потираясь низом живота о чужое возбуждение, и делал громкие частые глотки, забывая, как дышать, растворяясь в потоке внутреннего солнца Хайда. Первое уже осознанное ощущение было жарким: «Как же я скучал по тебе, чуть не сдох». Невероятно вкусно, как после ломки, беспредельная, вечная сила и свет текли в горло Уке обильным потоком, это был не десерт, а настоящее королевское пиршество.       Он не сразу понял, что Хайд ведёт себя странно: чистокровного потряхивало, он постанывал уже не так громко, но гораздо чаще, с каждым глотком Уке он толкался ему в живот напряжённым членом, рваное дыхание ускорилось. Что произошло, увлёкшийся трапезой Ютака осознал только по внезапно изменившемуся вкусу крови. Она стала слаще, нежнее и намного горячее, настолько, что обожгла ему язык. От этого отключённый мыслительный процесс вдруг восстановил свои функции. Уке почувствовал, что Хидето буквально висит на нём, обмякший и непривычно слабый — лицо на плече, ненормальный, свихнувшийся ритм сердца и редкие вздохи.       Поначалу Ютака испугался, что дело в его жадности — выпил слишком быстро и много. Обхватил затылок, голова Хайда практически упала на ладонь, повинуясь его движениям. Оторвал от себя, заставляя чуть отклониться, чтоб посмотреть в лицо. Оно было прекрасным — спокойное, умиротворённое и лишь чуточку виноватое. Такого выражения у Хайда Ютака ещё не видел и тут же с жадностью отправил во внутреннюю копилку самых совершенных изображений.       – Упс, — слабо улыбнулся Хидето, жмурясь довольным котом. — Как смущающе. Никогда не думал, что такое может со мной произойти.       – Ты что, кончил? — ошалело спросил Ютака, уже зная ответ. Но рука непроизвольно скользнула Хайду между ног, чтоб проверить — он ощутил мокрое всего на миг, чистокровный сердито отвёл его ладонь.       – Не трогай. Стыдно. Торжественно разрешаю тебе тоже звать меня мальчишкой. Иногда. Не часто. А, нет, не разрешаю. Мне же нельзя говорить «Снежка».       Хайд сладко вздохнул и, зажмурившись, потянулся за поощряющим поцелуем, но наткнулся на пустоту. Удивлённо выпрямился, раскрыв глаза. Уке уже сделал шаг назад и с хитрой-прехитрой физиономией разглядывал его на дистанции.       – Что не так? — встревожился чистокровный.       – Всё так. Спасибо за «обкончательный» десерт, лучшего в жизни не пробовал, — и сделал ещё один шаг, отступая спиной к прихожей.       – Погоди, — нахмурился Хидето, — Я вообще-то тоже…       – Голодный? Собирался покусаться? Или ещё что-то? Не выйдет. Не сегодня точно. И не завтра, — снова назад с дразнящей усмешкой, цитируя слова чистокровного о сексе. — Может, позже. Я тебя проинформирую, не беспокойся.       – Но, Ютака, это…       – Нечестно? По-моему, наоборот. Ты получил одно «блюдо», я — другое. Сладких снов. Уверен, они будут сладкими.       Легкий уверенный взмах рукой на прощание и всё — ушёл. Даже вымученный взгляд обиженной умоляющей овечки от Хайда не заставил его остаться.       – Монстр. Убьёшь меня когда-нибудь, — влюблённо прошептал чистокровный в тишину опустевшей кухни.       Только закрыв за собой дверь Ютака позволил себе слабость — опустился на корточки на крыльце дома Хидето и обхватил пылающий лоб ладонью. Ему нужна была передышка после детской и очень глупой выходки. Может, и не стоило убегать, было бы приятно позволить Хидето ласкать себя, целовать, кусать… Но не позволить было ещё приятнее. Уке наконец определился с ответом на вопрос, заданный Хайдом в ресторане. Безусловно он взбрыкивал и провоцировал на «порку» не ради самого наказания. Чувства вины больше не было. А вот удовольствие… От такого кайфа не отказываются. Несмотря на безупречный, переливающийся миллионом граней вкус крови во рту, тело Уке ныло от неудовлетворённости. Но Ютака всё равно улыбался. Он точно знал, что будет представлять всю эту долгую ночь, запершись в спальне в их домике-общаге. И это будет не выдуманная фантазия о близости.