Купол

      В одной реке, в одном течении есть стремнины и пороги, а вместе с ними — тихие заводи в камышах с кувшинками. Так и те жаркие июльские выходные содержали в себе ритм и безмятежность, буйство красок и тёплое забытье дневных сновидений после занятия любовью — каждому досталось что-то своё. Например, вечер Уке Ютаки выдался не из спокойных. Что-то прошло как он предполагал, а что-то — как и представить не мог.       – Ты не перестаёшь меня удивлять, — сдержанно резюмировал он бурю своих впечатлений, когда открыл дверь в ответ на знакомый стук.       На самом деле Уке хотелось орать, ржать и биться головой об эту самую дверь. Но пока запас накопленных за два дня сил позволял держаться с достоинством.       Хайд кокетливо повёл плечами и польщённо ответил:       – Радует, что удивляю. А вот ты себе не изменяешь даже по такому, казалось бы, необычному поводу. Тематическая вечеринка же. А по тебе так сразу и не поймёшь, куда мы собрались.       «Мы» приятно щекотнуло внутри, и Ютака незаметно для себя сверкнул ямочками.       – Не люблю выходить из зоны комфорта. Но сегодня, видимо, придётся. На свидания с подростками я ещё не ходил. Бесценный опыт!       Хидето действительно напоминал тинейджера в период летних каникул. Точно только что запихнул в шкаф унылую школьную форму, достал и нацепил всё самое цветное, что имелось в наличии и ждало этого часа. Яркая футболка со Стичем выглядывала из-под сиреневой рубашки в белых пальмовых листьях, на груди висели какие-то индейские амулеты, тонкие запястья были скрыты под фенечками и грубыми кожаными браслетами. Облегчённый вздох вызвали только всё те же, знакомые, низко посаженные джинсы. К ним Уке хотя бы привык.       – А ещё я пупок пробил, — искрясь от ликования, похвастался Хайд, и Ютаку прямо качнуло в направлении дверного косяка, но он удержался и биться лбом не стал. Хотя было трудно.       – Спасибо, что сообщил. Даже в этом ты как тинейджер натуральный. Соски не проколол? Или ещё что-нибудь пониже? С тебя станется.       В бунтарском настроении Хайд наверняка был способен на любые радикальные издевательства над своей внешностью. Чего нельзя было сказать об Уке. Он нашёл и с благословения Сузуки, выдавшего ему солидную сумму денег на «погулять», приобрёл, наверное, единственную скромную чёрную гавайскую рубашку в городе. То, что она гавайская, можно было понять только присмотревшись и разглядев тёмно-бронзовый рисунок с теми же пресловутыми пальмами. В остальном он не парился с нарядом, оделся в то, что подошло из старого.       – Надо было проколоть соски? Я ещё не пробовал, — взгляд Хайда загорелся нездоровым ажиотажем, на что Ютака только обречённо покачал головой, а чистокровный возразил:       – Ну так уж тинейджер. Просто Гавайи же, надо соответствовать. Пойдём?       – Чем именно соответствовать? Пирсингом во всех местах или одеждой из детского отдела? Нет, я рад серёжке, просто в комплекте это всё ассоциируется со старшей школой. К тому же я уверен, что твоя мультяшная футболка — не новая, не для вечеринки была куплена, а раньше. Что нравится, то и надел.       – А ты купил специально для свидания? Очень мило, Ютака. Твоя ответственность в любых вопросах — это что-то с чем-то.       – Всё-всё, не продолжай, утомляешь. Пошли, подросток. Хорошо, что тебя тут все знают, и меня не посадят за растление малолетних. Хотя… Посадить они меня тут всегда рады. По любому поводу.       Хайд скривился от нахлынувшего возмущения по отношению к своим «подданным», но спорить не стал, а Уке загадочно улыбнулся собственным мыслям. Отчасти визит в клуб был запланирован именно по этой причине. Он не забыл о том, как и в чём его обвиняли тогда, во время импровизированного суда Линча, и потому до чёртиков хотел появиться в общественном месте вместе с Хидето. «Screw» подходил идеально, там всегда было людно, к тому же в этом клубе на него уже смотрели как на прокажённого, было дело. От неповторимого чувства, когда идёшь сквозь толпу чудовищ, а на тебя скалит зубы каждый первый, до сих пор пробивал холодный пот.​ В общем, мотивация была такая: да, это его мужчина. Их светозарный лидер, надежда, опора и мессия чистокровных. Полюбуйтесь и уясните. Да, ваш Хайд встречается с грязным сакураевским выблюдком, Змеем. Как там его ещё называли? Неважно, нелепые наряды не испортили бы Уке наслаждение небольшой местью.       Вероятнее всего, Хидето успел угадать это его настроение, иначе зачем он с самого начала стал акцентировать внимание на их отношениях, о которых и без того все знали. Намеренное выпячивание делало их ещё заметнее. Например, чистокровный выскочил из такси первым, демонстративно открыл для Ютаки дверь и даже обходительно предложил руку, по которой Уке его шлёпнул, оттолкнул, не раздумывая. Впрочем, сделал он это не зло и не грубо, скорее в насмешку.       – И что ты тут изображаешь? Опять как с барышней. Мы вроде бы договорились заранее, кто из нас этим вечером куртизанка? — иронично высказался Ютака, оказавшись рядом с Хайдом на улице «развлечений». Тот улыбнулся настолько широко, что, казалось, у него кожа на лице потрескается от удовольствия.       – Я! Я — твоя куртизанка, — почти мяукнул он с восторгом. — Прости, забылся. Для меня это так же ново, как для тебя выбираться куда-то с «подростком», как ты сказал.       Поза с заведёнными под лямки для ремня пальцами, радостный прищур и то, как он показывал зубы, улыбаясь, — весь его облик свидетельствовал о том, что он с трудом контролирует желание наброситься на Ютаку прямо на улице и, как минимум, повиснуть на нём и обнять. Как максимум… Всё же на самом-то деле подростком он не был. Хидето был раззадоренным неудовлетворённым мужчиной, которому недавно банально «не дали» то, на что он рассчитывал. Пусть понятия о желанном у них временно различались, но суть оставалась именно такой. Что творилось в голове у чистокровного, понять было сложно, как и предугадать, на что он сейчас был способен. Так что застывший на несколько секунд Уке испуганно отмахнулся от живых иллюстраций вероятного будущего и не позволил Хайду проявить себя. Решительно зашагал вперёд, к клубу, оставляя этот несдержанный комок умиления без ответа.       – А обещал ухаживать, — наигранно разочарованно проныл Хайд ему в спину, упиваясь чужим смятением, и поспешил за своим «мальчишкой».       У «Screw» ожидаемо собралось большое количество народа, но они вдвоём снова внаглую обошли очередь. Хайд здесь был как ключ от всех дверей, как золотой билет, пропускающий в любую привилегированную зону. Это другим говорили: «Мест нет» или «Ждите на улице, может, позже». Ему же было достаточно появиться в поле зрения охранников, и доступ был обеспечен. Правда, пока он не нарушал установленных правил игры, послушно шёл за Ютакой, с любопытством выказывая притворное смирение. Но не мог не дразниться.       Спускаясь по ступеням в первый зал, Хидето пару раз коснулся его спины кончиками пальцев. Уке так же дважды гневно оборачивался, встречая невинный взгляд и неизменно спрятанные в карманы руки — вроде как «Я не при делах. Ничего не было». Но места соприкосновения на лопатках жадно пылали, и не оставалось никаких сомнений в том, что «было». Просто кое-кто заранее расшалился и не мог держать себя в руках.       Внизу их встретила пылкая пульсация юга — хозяева потрудились над созданием атмосферы. «Бункер» был пропитан ароматами солнца, моря, ананасов и орхидей, на фоне постоянно ощущался шум волн. Полуобнажённые загорелые красотки сразу на входе надевали на гостей цветочные ожерелья-леи и вручали по бесплатному коктейлю в кокосовой скорлупе. Ютака про себя отметил, что, гостеприимно опуская бусы на шею Хайда, одна из девушек легкомысленно вскользь огладила его по плечам и будто бы даже потянулась за фривольным поцелуем, чего с Уке не произошло — ему просто надели гирлянду и вежливо улыбнулись. Чистокровный же не обратил на это никакого внимания, дёрнувшись за Ютакой, как только приветственный «обряд» был завершён. Уке оставалось только скрипнуть зубами и двинуться дальше.       Он нервно втянул фруктовый напиток через трубочку почти в один глоток. Однако крепости коктейля для успокоения нервов было маловато. Он оставил пустую скорлупу на барной стойке, которая на сей раз была стилизована под серфингистскую доску, и, мотнув головой в сторону «Версаля», указал чистокровному направление. Тот уже был без напитка. «На пол выбросил, что ли? Не удивлюсь, вполне в его духе всё раскидывать. И почему он мне нравится, напомнил бы кто».       Как Ютака не замечал прежде, что с Хайдом заигрывают практически все особи женского пола в этом городе? В памяти всплыли их панибратские перепалки с Чили, доверительное общение с Ингрид, которая переспала с Манабу, а ещё сотни томных взглядов, намёки в позах и жестах посторонних девушек. Так женщины смотрят только на своих любовников. «Ну, он же не мог… Со всеми?» Закравшиеся сомнения мучили и отвлекали, а надо было сосредоточиться. Пробиваться сквозь бушующее море горячих извивающихся тел на танцполе оказалось делом непростым.       В это время диджей умело миксовал Боба Марли с каким-то агрессивным танцевальным треком, наращивая общее возбуждение, отчего в груди зарождалось нечто плотное, подрагивающее и ритмичное, навязчиво передающее импульсы мышцам. И тело жаждало танца, произвольно покачивалось и подрагивало. От прямого незамысловатого давления музыки Уке раздражался всё больше, он пытался пройти сквозь толпу, ничего толком не выходило, их мотало и колыхало вместе с танцорами, в давке они продвинулись всего на несколько метров. Вдруг за талию сзади его обняли руки Хидето, сомкнулись на животе, волосы и основание шеи под ними жарко мазнули губы коротким поцелуем и двусмысленными словами:       – Дай мне…       Глупо пошутить по этому поводу не получилось, Хайд сразу же разорвал объятье и уверенно протиснулся вперёд. Теперь уже Ютаке было впору обхватывать чистокровного со спины — было настолько тесно, что, окажись они в таком двусмысленном контакте одни, это уже походило бы на прелюдию… Но пикантная головокружительная близость продлилась всего мгновение. От того, что произошло, Уке чуть не затрясло: только что он сам не мог и шагу ступить, а перед Хидето оборотни и вампиры стали расступаться, с преувеличенной вежливостью давая дорогу. Какая там куртизанка! Король-Солнце важно шествовал по залу, раздавая благосклонные кивки, как щедрую милостыню, а Ютака вынужден был следовать за ним. Впечатление возникало премерзкое, и опять всё шло не так, как он ожидал.       – Ты будто Моисей, Хайд-сан, волны перед тобой расходятся в стороны. Если б захотел, мог бы там по их головам пройтись, они были бы только рады, — ядовито высказал он накипевшее, когда они добрались до другого зала.       Чистокровный снова попытался занять позицию второго, отступив за правое плечо Уке, но тот остановил его, придержав за ткань рубашки. При этом ненароком скользнул по короткому рукаву и вниз по оголенному участку кожи к локтю. Во вспыхнувших карих радужках Уке поймал знакомое выражение — отзвук пятничного стихийного сумасшествия. В прошлом, когда Хайд вывалился из такси после ментального секса, он смотрел на него так же затравленно и вместе с тем огненно. «Неужели? Так легко заводишься? Мне достаточно лишь прикоснуться?» — в очередной раз изумился Ютака. Из раздумий его вырвал погрубевший голос Хидето, он был ниже и темнее, чем звучал до этого:       – Ты зря придаёшь этому так много значения, я всего лишь воспользовался преимуществом ради нас. Веришь или нет, иногда это обожание меня изматывает, их сердечки в глазах ничего не стоят. Мне ничего такого не приходилось делать, чтоб завоевать их расположение.       Теперь они шли вровень, наплевав на дурацкое условие. Кто кого «выгуливает», было уже неважно. Сцена поклонения на танцполе словно сломала задуманную ролевую игру Ютаки, но от этого неожиданно стало только проще, какой-то груз упал с души, снимая очередной тонкий слой защиты с их отношений. Чешуйка за чешуйкой броня разрушалась, открывая всё больше обнажённых частей настоящего «я» каждого. От этого становилось не по себе — а что произойдет, когда защиты не останется вовсе?       – Тебе, видимо, приятнее завоёвывать, чем получать всё без боя? — резковато спросил Ютака, и в этом читался болезненный подтекст: «И что потом? Когда завоюешь?»       – Вероятно, приятнее. Я люблю… быть достойным полученного. Люблю взаимность.       И хотя прямого ответа на то, что его волновало больше всего, Уке не получил, эти слова мягко обволокли лечебной плёнкой рану вспыхнувшего недоверия и страха перед будущим. Немного успокоенный, он поднимался по лестнице к знакомому столику на балкон, пропитанный общими воспоминаниями, которых было так мало, хотелось создать больше, чтоб тревожная ржавчина неуверенности перестала разъедать изнутри.       Пока они были заняты разговором, совсем не обращали внимание на творившееся в зале. А посмотреть было на что: в клетках под знойную, но уже более медлительную, чем в «Бункере», музыку отплясывали дамочки в пляжных бикини и красивые полуобнажённые мужчины. Потолок клуба превратился в пылающее небо на закате, по которому стремительно скользили чайки и альбатросы, видимо, это была иллюзия работы Джина. Морской аромат и тот же шум прибоя подавались в комплекте, как пряная приправа к общему впечатлению.       В центре зала выделялась разгулявшаяся группа танцоров: четыре длинноногие девчонки активно и пошло вертели бёдрами, а посередине между ними те же весёлые и похабные движения повторял уже знакомый Ютаке вампир из магазина мобильных с вечной сигаретой, зажатой в зубах. Кен был в расстёгнутой на груди аляповатой рубахе и таких же режущих глаз шортах-бермудах. Он зажигал, отплясывал, его ожерелье из цветов мелькало, как волна расплескавшейся краски. Вокруг собралось немало зрителей, которые увлечённо аплодировали и снимали происходящее на телефоны. Уке, устраиваясь на диванчике, указал Хайду на главного заводилу:       – Забавный факт. Знаешь или нет, но он зовёт тебя «братиком». По крайней мере, в телефоне ты у него записан так.       – О, так ты познакомился с Кеном? Мой номер, видимо, у него и добыл? Какое облегчение, а то я уже столько шпионских версий за сутки выстроил, не представляешь. О самом простом даже не подумал. Кен — мировой мужик.       – Да, кажется, все о нём так говорят, а вот о тебе только он. Больше ни от кого из ваших похожей характеристики не слышал.​ Только «лидер», «главный» и прочее, прочее, ничего более личного или человечного. Разве что от Асаги…       – Да и не скажет никто другой обо мне ничего личного. Думаешь, только у тебя есть внутренние ящички и шкатулки с закрытыми отделениями? Я, может, и не кажусь отстранённым, общаюсь со всеми открыто, но слишком близко никого не подпускаю. Пока не подпускал, — уточнил Хайд, страдальчески поморщившись от вынужденного признания.       – Ой, ну конечно. Насчёт «слишком близко» — это как посмотреть… По-моему, напротив, границы чересчур открыты, и в твоей зоне доступа наблюдается ощутимое перенаселение. Причём там в основном женщины.       Хайд с недоумением окинул взглядом плохо скрывающего раздражение Ютаку, собираясь возразить, но разговор прервала официантка с меню, на этот раз одетая не в стандартный «версальский» костюм, а в красный топ от купальника и пышную юбку из травы.       – Хайд-сан, чем побаловать вас сегодня? — будто в подтверждение недавнего упрёка заигрывающе прощебетала она. Уке хмуро сделал презентующий жест ладонью — «Вот, пожалуйста, что и требовалось предъявить — живое доказательство перенаселения».       Когда они, не глядя в меню, заказали по большому тропическому коктейлю, девушка убежала, призывно повиливая бёдрами. Уке немного помолчал, а затем конкретизировал своё язвительное замечание:       – Возвращаясь к теме близости. Не воображай себе ничего такого, к прошлому не ревную. Это глупо. И всё же мне просто любопытно, с ней ты тоже спал?       – Интересный объект для любопытства, Ютака. Значит, не ревнуешь… Ну конечно, — протянул Хайд, лукаво сощурившись, как лис-фенек. Сходство было столь очевидным, что Ютаку едва не сбила с мысли очередная мастерски скорченная рожица, и всё же он продолжил развивать начатую тему:       – Вообще-то она — это субъект, а не объект, но я учту на будущее твоё потрясающе уважительное отношение к сексуальным партнёрам. Значит, с ней спал. А с той, что гавайскую хрень на тебя вешала у входа? — он с усмешкой продел указательный палец под несуразные цветочные бусы на груди чистокровного. Немного потянул на себя, заставляя Хидето слегка наклониться​ к нему.       – Ну, допустим, да. Что дальше, следователь-сан? Отдел нравов меня арестует? — улыбнулся Хайд, чувствуя, как резко натянулся цветочный поводок на его шее во время ответа. Пришлось повернуться корпусом и придвинуться, хотя они и так были рядом. Теперь прослойка воздуха между их телами стала тоньше, а правое колено чистокровного вонзилось сбоку в левое бедро Ютаки, всё ещё сидевшего вполоборота.       – «Ну, допустим, да», — передразнил Уке тоном противного ребёнка. — Хватило бы и просто «Да, эту я тоже трахал». Так, усложняем задачу… Минуту.       Он с пристрастием окинул взглядом зал и не сказал, а недовольно сплюнул:       – Что насчёт вон той грудастой рыжей, слева от Кена?       Спросил, посмотрел на говорящую реакцию Хайда — тот многозначительно надул губы — и, напрягшись, отчеканил:       – Ну, хорошо… Брюнетка с каре в ближайшей клетке? Да? Та, что на модель похожа? А вторая официантка? Тоже? А Чили? Ясно, понятно… Есть тут вообще хоть одна, с которой ты не спал?       С каждой названной девушкой взгляд Уке становился всё холоднее и злее, расстояние между их лицами сокращалось, как и длина привязи. Под конец Ютака намотал бусы-леи на кулак и тихо прорычал почти губы в губы:       – Да ты прямо животное, Хи-де-то, выходит, каждую ночь новая женщина? Ну и аппетит у тебя. Припоминаю, во время игры в фанты ​ты говорил, что секс у тебя был за день до этого. С кем? А потом был? Может, в поездке? А, неважно.       Уке злился, а Хайд уже не походил на милую песчаную лисичку. Тёмное вскипающее, пока ещё подконтрольное, восторженное безумие постепенно меняло его лицо, рваное дыхание обжигало кожу Ютаки, как капли кипятка, блестящие от близости​ карие глаза казались фантастически огромными.       Не успел чистокровный без особого чувства вины пожать плечами, отозвавшись на «животное», как Уке остановил его поцелуем. Сбивая все навигационные, охранные, прочие системы и главный бортовой компьютер-сознание, влез в его мгновенно приоткрывшийся рот языком, нахально и собственнически ощупал, огладил неосторожными скользкими всплесками. Его змеиные укусы были встречены с восторгом, Хайд отзывался нежностью взахлёб, чутко чертил направление, куда толкаться, как дрожать и где трогать. Всюду, куда прикасался, Ютака оставил незримые отметины принадлежности: «Моё». Языком высек пылающее клеймо на нёбе. Рукой, выпустившей ожерелье, прижёг шею сзади, а затем, погладив, запечатал руническими знаками имени себя его лопатки и поясницу. Остановился на заднице, грубо смял и резко качнулся обратно.       Как будто так и было задумано, хоть и вышло случайно, к кульминации действия подоспела «версальская» девушка с двумя высокими рыжими бокалами «Секса на пляже», утыканными зонтиками, кусочками фруктов, цветами. Подошла и так и застыла у столика с глупым видом: «Чёрт, как же я не вовремя». Никто к ней не повернулся. Нахмуренный Уке, не глядя на неё, не переставал сверлить взглядом довольно жмурящегося Хидето. Так, не отрываясь от изучения, нащупал в своём кармане бумажник, вытащил наугад пару крупных купюр и пренебрежительно бросил на стол.       – Сдачи не надо.       Официантка не решилась переспросить, будут ли уважаемые клиенты заказывать что-то ещё попозже. Намёк был слишком прямолинейным и бесцеремонным. Она исчезла, а между вампирами повисло пронизывающее молчание. Уке прерывисто дышал, пока Хайд откровенно заглядывался на своего сурового мальчишку и оторваться не мог. Грозный жест с деньгами от такого смешного в своей ревности вампира был трепетно добавлен в коллекцию бесценного общего опыта несдержанных откровений, она пополнялась каждую встречу всё новыми экспонатами — знаками того, что Хидето совсем не безразличен Ютаке, но чистокровному было мало.       – Ну давай, произнеси это вслух. Не молчи, не надо со мной молчать, — искушающе-тихо попросил он. — В ресторане не сказал, скажи сейчас. Это очень интимный приказ. И я его выполню, если ты напряжешь голосовые связки. Иначе не считается.       Ютака сделал это неосознанно, до его гордости даже не успел дойти смысл произнесённой Хайдом фразы. Хватит с него. Он уже натерпелся подобного скотства в прошлой жизни. Допускал, позволял, глотал унижение. Смотрел сквозь пальцы на то, как Юу развлекался где-то на стороне, считая, что для Уке это ничего не значит, если он вставляет свой член в женщин, а не в мужчин. Ни хера. Было тошно. Всегда тошно.       – Если хочешь меня, то у тебя больше не будет никого, кроме меня, Хидето, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорил он. Эти звуки давались ему с трудом, будто выдавленные из лёгких насильно: — Срать я хотел на твои потребности, привычки и пристрастия. Никого. Ни на одну ночь, ни на один час. Только на таких условиях я буду с тобой.       Моногамные посягательства, казалось, совершенно не обескуражили чистокровного, он, в противовес занервничавшему Уке, выглядел спокойным, говорил ровно, лишь глянцевый блеск расширенных зрачков выдавал секретное — не расслаблен, не умиротворён, просто затаился.       – Хочешь, чтобы я пообещал тебе, что отныне секс у меня будет только с тобой? — ласково уточнил Хайд и в свою очередь поднырнул пальцем под чужое ожерелье, кокетливо покачал его, но на себя не потянул.       Беспечная манипуляция маскарадным украшением выбила из Ютаки непроизвольный надорванный смех — забавно он его отзеркалил. В такой особенный, важный момент только и играться, да… Что за балаган… От обиды у него даже уголки глаз зачесались. Уке отвернулся, преодолевая небольшое натяжение цветочных бус, чёрная волна волос закрыла половину лица. Был виден только профиль. Но дальше пошло не по предполагаемому сценарию. Дальше был резкий рывок за «привязь».       – Повернись ко мне полностью, Ютака.       Послушался, хоть и с сердитой усмешкой. Такому тону не откажешь. Он пока ни разу не смог отказать, когда Хидето командовал всерьёз. В такие моменты что-то холодное и жёсткое внутри Ютаки деформировалось и ломалось, причём делало это не без удовольствия. Этому волевому упрямому мужчине хотелось подчиняться. Шальная мысль о Короле-Солнце пощекотала нервы ангельским пером. Он утрированно смирно повиновался — сделал разворот, согнул ногу под себя, устраиваясь так, чтоб сидеть ровно лицом к Хайду. Изобразил скучающее выражение и выдавил через силу:       – Да. Я хочу обещание. Знаю, ты легко можешь соврать. Можешь сделать так, что я никогда не узнаю правды. У тебя для этого есть твои способности. И всё же я хочу, чтобы ты…       – Обещаю, — просто и очень мягко перебил его просиявший Хайд. Отпустил подцепленное прежде ожерелье, оно шлёпнулась на грудь за секунду до следующего возмутительного поступка Хидето.       Ютака и не понял, как попался — его обхватили и бескомпромиссно прижали к себе, он неуклюже ткнулся носом в плечо чистокровного. Сиреневая ткань в пальмах пахла до одурения чарующе — только телом и слегка очень нейтральным гелем для душа. Почему-то пристрастие Хайда к отсутствию лишних запахов до одури импонировало Уке. Хидето и так был слишком вкусным. Миг потери контроля пролетел, Ютака ершисто дёрнулся, пытаясь вырваться из захвата. С первой попытки не получилось. Хайд держал крепко — поперек спины тесно сплетёнными руками.       – Пусти! Ты серьезно? Обнимашки? — у него даже скулы задергались от слащавости происходящего.       – Ага, они самые. Ну посиди так. Недолго. Я прошу.       – Не хочу, — Ютака поднял голову, теперь вышло ещё глупее — щека к щеке.       – А я хочу. Не вырывайся. Пожалуйста.       Хайд не оставил ему выбора — это и бесило, и радовало. Загрёб в охапку и крепко сжимал в тисках, не облапывая, не приставая. Быстро зашептал куда-то вбок, горячий воздух доносил до сознания нечто странное:       – Обещаю. И выполню. Я сам не хочу никого, кроме тебя. У меня был шанс доподлинно в этом убедиться. Можешь не волноваться. А ещё я знаю, что требовать обещание в таких условиях, когда я — чистокровный, это высшее проявление доверия. Потому что гарантий для разума нет никаких. Но я обещаю тебе…       – Пусти…       Единственной рукой Ютака нырнул в узкий промежуток между животом и животом, ладонь счастливо прошлась по металлическому украшению под футболкой и поднялась выше по смешной мордашке Стича на грудь, чуть толкнула, давая шанс вырваться.       – Ты как кот — превращаешься в жидкость и вытекаешь из рук, — проворчал улыбающийся Хайд, смиренно разомкнув объятье.       – Я ещё на выходе из такси заметил в тебе это ужасное желание. Не делай так, — с трудом переводящий дыхание Ютака пытался смотреть в сторону, чертыхаясь про себя на горящее от стыда лицо, а предательски шумное сердце готово было взорваться, с разбегу ударяясь о грудную клетку тяжёлым языком колокола.       Хидето подкатил глаза таким образом, что стали видны одни белки, и возмутился:       – Нет, вы поглядите на него. И это меня вы с Асаги зовёте чудовищем? Ты — точно невыносим! И нелогичен! Засосать меня перед всеми можно, раздевать и вылизывать — пожалуйста, ревновать — тоже нормально, а просто обняться нельзя?       – Нет. Секс, влечение — это одно, а вот эта вся твоя умилительная дрянь на людях — другое.       Минута мгновенно застыла, заиндевела от очередной неправильности сказанного. Ютака испуганно вытянулся, пальцы сжали нижний край чёрной псевдо-гавайской рубашки. Он в ужасе наблюдал, как добрый полумесяц улыбки Хайда быстро гаснет, как его красивый рот превращается в упрямую прямую. Слышал, как беспомощно потрескивает лёд в их бокалах со звуком «дрянь». Почти физически ощущал себя ступившим на тонкий ненадёжный наст, который вот-вот раскрошится под ногами, осыплется иглами. А дальше будет только пропасть. Дико захотелось извиниться, но он, конечно же, не стал.       – Значит «моя умилительная дрянь»? Опять ты… Ладно. Пойдём, Ютака, — вдруг сказал мигом помрачневший Хайд, вставая с дивана и с наигранной преувеличенной вежливостью предлагая Уке свою руку.       – Куда? Мы коктейли даже не попробовали, — осторожно спросил Ютака, почувствовавший подвох в этом необычном тоне. Но всё же на этот раз не осмелился перечить, положил руку в протянутую ладонь и поднялся вслед за чистокровным.       – Неверная постановка вопроса. Главное не куда, а зачем. На коктейли плевать, толку с них. Ты мне, кажется, задолжал за пятницу, так что хоть с этим не выпендривайся.       – А… Значит дело в этом. Сладкое, — сдержанно улыбнулся Уке, ещё не подозревая, что его ждёт.       Он был даже заинтригован. В этот момент ему, как никогда, захотелось обладать даром угадывать чужие мысли. Было любопытно, что же задумал Хидето. Он несомненно обиделся, но вслух не упрекнул. И когда Ютака понял, что его ведут через танцпол «Версаля» к туалетам, стало немного смешно — вот так Хайд решил с ним поквитаться. Переход от нежностей к обращению как с дешёвой шлюхой был чересчур быстрым и демонстративным.       «Поучительно. Как же сильно разозлился из-за объятий. Не нужно ничего угадывать. Боже, да ты как открытая книга, Хидето», — думал Ютака и лучился от счастья. То, как нёсся вперёд этот одержимый, спешил, хамски отталкивал препятствия в виде случайно вставших на пути живых существ, было очаровательно. Рука в руке — это тоже смущало Уке, но уже гораздо меньше прилюдного тисканья.       Входя в туалет, он вздрогнул, на секунду почувствовав нечто знакомое — будто шагнул за невидимый барьер, за которым тут же стало слишком тихо, как в стеклянном шаре со снегом. Ловушка захлопнулась, резная белая дверь, украшенная позолотой, закрылась за их спинами. Ютаку не удивили ни мраморные раковины, ни краны под золото, ни зеркала в тяжёлых рамах с виньетками.       Впрочем, он не успел толком разглядеть стилизованный интерьер. Разве что нежно-голубую настенную панель из дорогого пластика, в которую грудью вперёд его толкнул и вмял Хайд практически сразу после входа. А он едва сообразил повернуть голову, ​прижался скулой к вертикали цвета безоблачного осеннего неба. Небеса, как опора, и демон за спиной — идеально для грехопадения. От иронии истерично скачущих ассоциаций кружилась голова.       Ладонью в стену, зажатый между двух чужих. На вид — нежные, с хрупкими пальцами, и всё же мысли они вызывали отнюдь не невинные, у Ютаки была тысяча и одна идея насчёт их безнравственного применения. Почему-то ему вспомнилось ощущение субботнего утра, когда он обречённо упирался лбом в каменную поверхность во время телефонного разговора, в коридорах под Ареной. Пластик был теплее. С Хидето было теплее. А сейчас от намеренной резкости чистокровного температура в помещении скакнула ещё выше, расплавляя любой лёд, сомнения и страхи с настырностью газовой горелки. Внутренне Ютака ликовал: «Ну давай же, глупый! Взбесился — переступи черту!»       – А если кто-то зайдет? — притворно бесстрастно поинтересовался он, когда Хайд отклонился, оторвался от стены и агрессивно прошёлся ногтями по его спине сверху вниз. Жаль, что не по обнаженной коже, которая так и молила об этих царапинах. Вот бы случилось такое: белые полосы, горячие, вспухающие, может, даже с проступающей кровью в тех местах, где резанул сильнее. Увы, реальность была против далеко идущих фантазий: чёрная ткань препятствовала их осуществлению.       Правой рукой чистокровный крепко придерживал его бедро, будто бы он пытался вырваться. Куда там! Наоборот, тело обрело невозможную заоблачную лёгкость и податливость — только возьми. Боковое зрение почти не давало обзора — он уловил лишь движение сзади. Это Хидето склонился к его волосам, жадно зарываясь в них лицом. Вправо-влево, развёл носом пряди, прижался лбом к виску.       – Никто сюда не зайдёт. Сейчас это место будут обходить стороной, ручаюсь. Хотя не думаю, что тебя это по-настоящему волнует, Юта… — бормотал он, как безумный, ​не объясняя своей уверенности в том, почему общественный туалет вдруг стал приватными покоями.       Уке не возражал. Жутко было признавать, но ему действительно было всё равно, застанут их сейчас за ласками или нет. К тому же сложно было хоть что-то выдавить из себя, когда хотелось не упустить ни единого шороха, ни самого лёгкого прикосновения. Кто бы мог подумать когда-нибудь, что чопорному Уке Ютаке может понравиться подобная похабная ситуация, как из самого низкопробного порно. Однако ему нравилось всё: и сами обстоятельства, и ярость Хидето, приправленная его горячностью, что была куда откровеннее жёстких слов. Тот вдыхал аромат волос Уке, льнул к нему всё сильнее и говорил, будто в полубреду:       – Тебе же всё равно где? Так хочешь меня? Как животное, лишь бы тебя поимели. Даже в туалете? Даже так? Влечение, секс… Надо же… Лгунишка…       Коленом раздвинул ноги Ютаки шире, тот охотно прогнулся в пояснице, развязно прижимаясь ягодицами к паху чистокровного. Упоительно. У него уже был стояк, кто бы сомневался. Уке прикрыл глаза, сосредотачиваясь только на телесных ощущениях, наслаждаясь эффектом, которое он производил на заведённого вампира.       – Меньше разговоров, Хидето, — негромко отрезал он. — Хочешь здесь, давай здесь, я не против. Просто спусти штаны и…       Если у него и оставалась капля напускного самообладания на начальных словах этой устной провокации, то через миг Уке захлебнулся собственным рваным полустоном.​ Хайд пристроился поудобнее, подтянул к себе, бесцеремонно подхватив его под живот. Ладонь, лежавшая до этого на бедре Ютаки, быстро нырнула ему между ног и опустилась на член, отслеживая степень эрекции. Поглаживающие мягкие движения​ противоречили извергаемым изо рта грубостям. Внизу Хидето ласкал его и приручал, наверху шептал непристойности. Ядерная смесь в сочетании с властным захватом под живот.       – Обожаю это в тебе, —​ певуче говорил он. — Снаружи корка льда, внутри начинка из тщательно припрятанной похоти. Невероятно. То, как напрочь отключается вся твоя выдержка, чувство собственного достоинства и супер-рациональная дисциплинированность, когда я тебя трогаю. Ты же на всё готов, вот сейчас, конкретно в эту секунду. Как пошло, Ютака. Так, да? Так тебе нравится?       Мозг действительно не работал, Уке с искренней благодарностью изобразил кивок, нелепо скользнув при этом щекой по стене.       – Так… Не останавливайся…       Хайд продолжил тёплые поглаживания по всей длине его члена. Как же их обоих бесила одежда. Лишняя. Все препятствия были лишними, развратная горячая пульсация внизу живота превратилась в болезненные интенсивные судороги. Ютака и представить не мог, как просяще оставлял назад задницу, как громко вздыхал, испытывая всем своим существом только голодное тупое «наконец-то». Когда взвизгнула молния, он охнул, не мог поверить, что Хайд, и правда, решится сделать это здесь.       Пусть так. Ему, взвинченному до предела дьявольским шёпотом и касаниями, что были нежнее скользящих по телу лёгких перьев, было совершенно наплевать на то, что их первый раз произойдёт так грязно. Он весь превратился в ожидание. Оттянутая ткань брюк, расстёгнутая ширинка, врезающася в мошонку резинка приспущенного белья и рука мужчины, которого он так отчаянно желал — на его коже. Хайд даже не двигал ею больше, не создавал фрикции, просто обхватил его затвердевший член и держал. Хрипло дышал в шею, без стонов и слов, потираясь сзади, изредка выпуская язык, чтоб скользнуть вверх к мочке уха. Ютака понял, что ноги не держат его, колени дрожали, рот возбуждённо приоткрылся. Существовала только казавшаяся ненадёжной​ опора на стену-небо. Лишь хватка сзади помогала не стечь вниз. И тут вернулся тихий издевательски нежный голос Хайда:       – Какой ты… Нереальный, испорченный. Мой мальчишка… Неужели ради меня? Ради того, кого так не хочешь обнимать и подпускать ближе? Ютака — парадокс, Ютака, погрязший в противоречиях. Я был в твоей голове, забыл? Я знаю, как всё будет после. Пройдёт несколько часов или скорее несколько минут — и твои обожаемые самоограничения заработают, все отключенные на время рычажки врубятся одновременно.       – Нет… Нет, всё… в порядке, — слабо мотнул головой Уке, бессильно пытаясь возразить чему-то, что ему не нравилось в словах Хайда.       – Ну, конечно. Сейчас. А потом? Ненависть к себе, требовательность, брезгливость. Всё это вернётся и предъявит тебе счёт. Смотри, мы ведь в общественном туалете, Юта. Эта стена — грязная. Как и всё вокруг. Получше, конечно, чем в амбаре, тут хотя бы Бё следит за чистотой, а там… Там ты с восторгом добровольно сосал мои пальцы, прикасавшиеся к доскам, помнишь? С тем же успехом мог бы встать на колени и вылизать языком пыльный​ пол. Но нет, ты бы никогда так не испачкался, если бы не я. Подумай, почему.       Ютаке мерещилось, что он начинает терять сознание от духоты и жара, хотя на самом деле снаружи ничего не изменилось. Но всё его существо в этот миг вибрировало, как перкуссия, подчиняясь сложному лихорадочному ритму, заданному Хайдом. Соски под рубашкой стали царапающе острыми, ткань казалось грубой, точно мешковина, член, зажатый в ладони чистокровного, готов был взорваться от напряжения. То, что Хидето нашёптывал Уке на ухо, звучало мерзко, за один лишь подобный намёк следовало дать самодовольной твари по роже. Но бить не хотелось, Ютака чувствовал другое: возбуждающее влажное дыхание Хайда, его хриплые вибрирующие гласные, божественно рычащие согласные, его запах, сильное тело, почти лежащее сверху, коротко намечая однозначные толчки сзади. Вместо того, чтобы отбиваться и возмущаться, не выдерживая этой пытки, Ютака начал двигаться сам в тесноте сжатых пальцев. Это был его ответ вкупе с откровенным молчанием, он бы и не мог сейчас исторгнуть из своего рта человеческую речь, лишь что-то похожее на довольный рык. И тогда, на очередном восхитительном​ движении в узкое сжатое кольцо, холодная фраза обожгла его словно пощёчина:       – Поэтому я не трахну тебя. Так — нет. Я хочу. Но нет. Потерпишь ещё немного. Никогда бы не поступил с тобой таким образом. Может, я не прав, и ты бы не винил меня потом. Может, твои чувства​ сильнее страхов, сильнее твоего естества, но, знаешь… Если они есть. А вдруг нет? — тут Хайд протяжно вздохнул и прошёлся языком по скуле Ютаки, с осторожностью слизывая крохотную капельку пота. —​ Я ведь тоже боюсь, что что-то пойдёт не так и будет невыносимо больно. Не только ты. Я бы сейчас отымел тебя с таким наслаждением, боже, но… Слышишь, я хочу быть уверенным, что я для тебя не только секс, не только влечение.       Уке успел испуганно распахнуть глаза, когда ладонь разжалась. Стало свободно и одиноко, никто его не удерживал, он дёрнулся назад ещё сильнее, но от воздуха, который казался теперь почти морозным, было не укрыться. Его просторную чёрную рубашку дёрнули с плеча вниз. Хидето даже не потрудился расстегнуть верхние пуговицы, чтоб спустить её более гуманным образом. Возможно, даже порвал ткань или сами примитивные​ застёжки, совершенно осоловелый Ютака в этот момент ничего не понял. Головке его члена, увлажнённой и сочащейся смазкой, было холодно, его всего било дрожью.       – Стой, я…​ — прошелестел он, будто забыв все слова, не соображая, как сложить их правильно, чтобы остановить, вернуть.       И в этот момент клыки чистокровного царапнули его шею быстро, как два идеально острых кинжала, почти не причиняя боли. Обжигающая волна нового желания пронеслась по всему телу, словно нарастающее цунами. Уке опять с силой зажмурился, ожидая укуса, ногти скребнули стену. Хайд в очередной раз придержал его левой рукой — теперь за бок, а правая внезапно вернулась и соизволила заскользить по члену. «Анестезия», — чуть не расхохотался Ютака, теряясь в оглушающих ощущениях, поднял выше свою руку и прикусил передними зубами, чтоб вытерпеть. Неясно, что именно — невообразимо сладостную дрочку или ожидаемую тянущую боль в шее.​ Но Хидето лишь прижался пылающими губами к царапинам, размазывая выступившие жалкие крохотные капли, зализывая ранки языком. Попробовал, только и всего. И исчез.       Отпустил и отступил на несколько шагов назад. Только что был везде, кажется, в каждой клетке. А сейчас, разъединённые, они выли от горечи и боли. Как так? Остался лишь отзвук — гулом в ушах. Это их кровь шумела тысячами водопадов, перекрывая даже вопли двух сердец.       – Буду ждать тебя снаружи, в зале, — прозвучало как издевательство. Идеальным аккомпанементом к словам с оскорбительным грохотом хлопнула дверь, хотя, может, так только показалось Ютаке, глупо застывшему у стены и тут же торопливо прикрывшему рукой собственное возбуждение.       Он даже кончить не успел. Если это была месть за пятничный «десерт», то слишком жестокая.​ Хайд хотя бы был удовлетворён, пусть и немного унизительным образом. А вот он сейчас чувствовал себя практически изнасилованным. Морально, потому что всё, что недавно шепталось ему в ухо, стало доходить до сознания. «Рычажки включились», — устало подумал Уке, с горечью признавая​ чужую правоту. И больше не осталось нахрапистой наглости, чтобы чувствовать себя в безопасности в центре города, в ночном клубе, в жутком положении…       Мысль выйти в таком виде была абсурдной. Ютаку охватил панический ужас, и он едва доковылял​ до кабинки, чтоб закрыться там на замок. И чтобы запрокинуть голову назад в жадном остервенении. Алгоритм, испробованный за эти дни не один раз. Выдохнуть, закусить губу, дёрнуть вниз проклятые брюки и боксеры… «Как же я вляпался в тебя, сволочь», — внутренне скулил Уке, торопливо и нервно лаская себя, чтоб избавиться от позорного желания. Так часто он даже в подростковом возрасте не дрочил. И самое гадостное было то, что у него не получалось, раздражение росло, становилось только хуже, пока он, сдаваясь, не воспроизвёл в памяти недавние ощущения.       Другая рука — более мягкая и смуглая, пальцы меньше, чем у него. Только вот их захват был крепче, а действовали они нежнее, томительно до одури. Низкое, какое-то утробное дыхание Хайда вернулось к Ютаке миражом, мурашками по загривку. Вспомнилась нарочитая грубость, начинённая пошлостью и обидной правдой. Он никому не позволял так с собой поступать и говорить раньше. А сейчас отчаянно было нужно, чтобы Хидето ещё раз нагнул его и всё рычал бы и рычал сзади оскорбительные, неприятные истины о его двуличности. «Почему же ты не стал? Почему даже не укусил как следует?»       Ютака знал ответ. «Ради тебя. Ради себя. Ради нас в будущем». Жутко было то, что он даже не злился на Хайда, скорее на то, что его сейчас так не хватало. Пусть бы даже не трогал, но не уходил. Пусть через дверь, но рядом. Лишь бы только был. Удивлённо глядя на стекающую по пальцам сперму, Ютака думал только об этом. «Я ведь тебя… Безумие…» Это не было похоже на тот пьяный и агрессивный первый приступ мастурбации в клубе, когда Хидето тоже оставил его, взвинченным и ничего не понимающим. Ни бешенства, ни бессилия. Ютаке просто хотелось скорее вернуться к нему, вот и всё.       И он знал, что вернётся уже без всяких капризов вроде «Не хочу» и «Не делай так». Урок был усвоен, оставалось только надеяться, что Хидето хватит тактичности сделать вид, что он этого не заметил. А ещё надо было отмыться и кое-как восстановить пристойный внешний вид. Потому что выглядел Уке так себе.       Верхняя пуговица рубашки тоскливо болталась на нитке. Подумав, Ютака решительно оторвал её и спрятал в карман, оставив ворот распахнутым. С проклятиями расправил измятую ткань, замыл водой складки и несколько подозрительных белых пятнышек на брюках. Пригладил, а затем немного взлохматил волосы… Мысленно показал своему отражению «фак», обозвав себя побывавшей в употреблении шмарой, почему-то истерично улыбнулся этому определению и решительно выскочил из своего изолированного капкана.       Снежный шар искусственно наведённой неизвестными силами тишины лопнул, и тут же к туалету, не обращая внимания на выходившего Ютаку, направилась парочка чистокровных, словно они намеренно ждали, пока тот выйдет, а потом притворились, что не заметили. «Заколдовал он это место, что ли? Нечто вроде блока? Манипуляция сознанием или как он там говорил?» — подумал Уке, сначала решив расспросить Хайда об этом трюке, а затем возмущённо пришёл к мнению, что никогда ни при каких обстоятельствах не стоило бы напоминать ему этот сомнительный случай. Но как выбросить это из головы? Невозможно.       К балкону Ютака подошёл почти умиротворённым, но, поднимаясь по лестнице, увидел то, отчего его шаги замедлились, а ладонь в мыслях прилипла к лицу. Кое-что в поведении Хидето было выше его понимания. За столик Ютака сел уже дьявольски напряжённым и торопливо потянулся к своему оставленному без внимания коктейлю с полностью растаявшим к тому времени льдом.       В дальнем углу балкона ближе к автомату с шарами для игры в фанты творилось нечто невообразимое. На диванчике там с унылой физиономией сидела знакомая Ютаке красивая, но усталая блондинка — жена Гакта. Судя по полупустому графину с текилой перед ней и по рюмке в её руке, Изуми разыгрываемая комедия тоже удовольствия не приносила. Наверно, их с Уке кислые физиономии были в чём-то похожи. В степени отвращения, скорее всего. Дамочка, кажется, тоже это поняла и мрачно, без слов, приподняла свою стопку, глядя на Уке и призывая его тоже выпить. Непроизнесённым обречённым тостом было что-то вроде: «За наших дебилов!»       Главные комедийные роли в спектакле исполняли два, казалось бы, взрослых мужчины. Гакт и Хайд стояли у поручня балкона и приторно дружелюбно, как могут делать только пяти-шестилетние дети, болтали друг с другом, не забывая периодически чокаться. Гакт — рюмкой, а Хайд коктейльным бокалом. Точно лучшие приятели. Напоследок они полуобнялись, и Уке чуть не стошнило. Хидето даже похлопал собрата и по совместительству врага по плечу. Разошлись.       Когда Хайд с мерзопакостно слащавой ухмылочкой присел рядом с Ютакой, тот сумел выдавить из себя только едва слышное:       – Ну и пиздец…       – Тебя что-то смущает? — нежно проворковал Хидето с глубоким жадным вздохом.       Жидкое мыло с лавандой, теперь Ютака тоже его чувствовал. Он так яростно благоухал им после своего возвращения, будто полчаса купался в этой самой гадостной лаванде. Наверное, стоило бы лить её на руку поменьше, теперь улики напоминали ему о произошедшем, хотя Хайд, надо отдать ему должное, сдержался и ни на что не намекнул.       – Дай подумать… Да почти ничего меня не смущает. Разве что твои трепетные отношения с тем, кому ты недавно глотку от уха до уха перерезал. Чуть-чуть беспокоят, — Уке вскинул бровь и, почти полностью соединив большой и указательный пальцы, показал уровень тревожности. — Закрадываются, знаешь ли, мысли о том, что я встречаюсь с вампиром с биполярным расстройством. Разве это повод для волнения? Фигня, ничего необычного.       – А я встречаюсь с вампиром с ОКР и мизофобией, представляешь? Все мы немного психи. Чуть-чуть, самую капельку, — спародировал его жест смеющийся Хайд. — Пойми, я его не ненавижу, как тебе могло показаться. У нас специфические взаимоотношения с Гактом, согласен. Идут как-то волнами. В чём-то это похоже на синусоиду. Обычно он нормальный-нормальный, потом выкидывает очередную гадость мне назло. Огребает и снова возвращается к вменяемости. На время. Это даже мило. Как будто у меня есть мерзкий младший брат. В этот раз он, правда, вконец оборзел. Но и я перестарался.       – У меня для тебя новость. То, что ты описываешь, совершенно не мило. Вы оба ненормальные, как по мне. Вопрос вдогонку и мы закроем эту тему, обещаю. С женой Гакта ты тоже спал? Что-то она с подозрительным пониманием поднимала сейчас рюмку. Я не мог тебя не спросить.       – Как же ты за это цепляешься: с кем спал, с кем нет… Меня вот куда больше беспокоит, что ты столько лет… В общем, неважно. Ответ тебя расстроит. Но в оправдание могу сказать, что тогда она ещё не была его женой. Может, хоть это тебя успокоит.       – Не-а. Только ещё раз убедился в том, насколько ты ужасен…       – И всё же? — спросил Хайд, мелкими рывками пододвигаясь к нему ближе.       – Что за «и всё же»?       – Должно быть «насколько ты ужасен, и всё же». У твоей фразы есть скрытое продолжение, потому что ты здесь, со мной. Не убежал, сверкая пятками, из клуба после сам знаешь чего, — рука Хайда проворно скользнула Ютаке на талию.       Перебором пальцев по пояснице, бегло с таким бешеным взглядом из-под чёлки, что захочешь — не возразишь, он обнял его, не так демонстративно, как в первый раз, теперь — за спиной, но обнял. Уке внимательно посмотрел на него и коротко покачал головой:       – Мастер по побегам у нас ты. Не собираюсь претендовать на пальму первенства. Я от тебя не бегаю.       – Ага-ага. Я заметил, особенно вчера, когда ты ушёл из дома, чтобы не встречаться со мной. Это никакое не бегство, конечно же. Тактическое отступление, да?       – Именно. В крайних случаях оно необходимо. И раз уж ты заговорил об этом, спрошу ещё кое-что. Не хотел затрагивать эту тему, но… Меня давно волнует… Как?       – Что как? — не понял Хайд, и тут его настиг говорящий взгляд Ютаки, направленный ему точно промеж ног.       – Как тебе удаётся? Это что, один из волшебных скиллов вашей расы — снимать собственное возбуждение силой мысли? Если да, то я, пожалуй, даже завидую, очень удобно — убежать со стояком, а потом раз — и всё в порядке.       Не ответив, Хайд прыснул в кулак и на миг отвернулся, опуская глаза.       – Нет! Только не говори, что ты стесняешься. Великий секс-диктатор, признавайся давай. Поверить не могу, это что — румянец? А, нет, показалось, — подхватил его смех Ютака, щедро демонстрируя аккуратные хорошенькие ямочки, что заставило Хидето ещё раз спрятаться за волосами и смущённо хмыкнуть:       – Ты умеешь быть жутко пошлым, мучитель какой-то. Перестань! Я мог бы, наверное, и проконтролировать, но мне не понадобилось. В данной ситуации всё просто…       – Так как? — допытывался Уке с упрямством садиста.       Хидето не покраснел, зато скорчил загадочную рожу, как у киношного детектива, который вот-вот раскроет дело на глазах изумлённой публики, и выдал:       – Старый добрый метод всех мужиков — отбить всякое желание воспоминанием о чём-то отвратительном. Увидел Гакта и проблемы мгновенно не стало. Это, знаешь, как представить пакет с живыми червяками или мерзкого гноящегося зомби…       – Понял, понял… Или полную раковину грязной, беспорядочно сваленной посуды. Почти Гакт, да.       Оба взорвались громким истеричным хохотом, который через полминуты перерос в жаркий поцелуй, непонятно даже кем из них инициированный. Да и какая, к дьяволам, была разница, кто начал, если было так хорошо. Чудесно — задыхаясь от смешков и всхлипов, с закрытыми глазами обоюдно таять во влажной теплоте от того, насколько ты любим и желанен, и от того, насколько это взаимно. Они были близко, нащупывали языками друг в друге блёстки и переливы разных оттенков радости. Зарывались пальцами в волосы, каждый уже знал их плотность, вес и запах, и это узнавание приносило покой и нежность. Перебирать пряди, взъерошивать было как погружаться в воду в знакомом заливе.       И вдруг Хайд, неловко клацнув зубами, порывисто оторвался от горячих мокрых губ Ютаки. Он даже не мог вспомнить, когда успел обхватить ладонями лицо разомлевшего мальчишки. Лениво поднявший веки Уке в очередной раз удивился, какими же не по-японски огромными могут быть глаза Хидето, когда он чем-то ошарашен.       – Минутку… У меня сейчас такое странное чувство было… — запинаясь, пробормотал чистокровный и поднял указательный палец, призывая подождать. — Непонятный импульс…       – Так это называется? Импульс? Поверни голову, посмотри на Гакта — и тебе снова полегчает, — усмехнулся Ютака, пытаясь сфокусировать взгляд, из-за близости очертания мягко расплывались, не давая сосредоточиться.       Заворожённый оптическим трюком, он мягко провёл ладонью по плечу зависшего в задумчивости мужчины. У Хидето был такой вид, будто он после резкого пробуждения вспоминал очень важный ускользающий сон, но никак не мог собрать обрывки воедино. Чистокровный медленно отрешённо пробормотал:       – Нет, я не про то, глупый. Это было нечто вроде предчувствия. Насчёт нашей следующей встречи. Никак не получается конкретизировать…       – Ты про свидание? А… точно, — вздохнул Уке, отклонил голову назад, освобождая щёки от чужих горячих пальцев. — Следующий раз за тобой. И мне даже страшно представить, что за пафосно-романтичное рандеву ты задумал. Надеюсь, у вас в городе нет оперы?       – Пф, нет, конечно. Я не поведу тебя в оперу! — первой реакцией было искреннее возмущение, но оно мгновенно погасло, и лицо осветилось уморительной ухмылкой. Хайд хотел что-то сказать, но Ютака продолжил издеваться:       – Какое облегчение! Нахер оперу! Тогда что же это будет? Катание на карете, ужин на крыше, лодочная прогулка? Нет, слишком просто для тебя. Погоди, молчи, я хочу угадать… Чёртово колесо и симфонический оркестр на нём, музыканты, играющие прямо в кабинках… Я прав? И свечи, много свечей! И Асаги, рассыпающий по дорожкам парка розовые лепестки…       – Ютака, это гениально!       Превратившийся в живой «смайлик» Хайд сполз по спинке диванчика, захлёбываясь смехом, Уке тоже едва держался, с серьёзной миной продолжая конструировать всё новые версии будущей встречи. На самом деле он балансировал на грани нового поцелуя — глупо хихикающая «жертва» манила к себе неимоверно. Так бы и подмять его под себя, проглотить это безудержное веселье из его губ и заразиться самому. Однако сорваться не удалось: указательный палец Хайда снова был поднят вверх, как белый флаг с мольбой остановиться.       – Остынь, пожалуйста, стоп! — мотнул головой Хидето, отсмеявшись. — Я говорю не о планировании. Хотя, должен признаться, вариант с колесом — просто блестящий. И как я не додумался? Надо бы воплотить!       – Не смей! Я просто не приду, так и знай.       – Ладно, как скажешь. На самом деле, ты и правда не придёшь. И я не приду. Потому что, кажется, не будет никакого свидания. Нет, волноваться не о чем. Вроде бы не о чем. Просто у меня такое чувство… Знаешь, я не очень хорош в предсказаниях… Да кому я вру? Я в них совсем отстой. Прорицать — это привилегия Асаги. Но иногда и у меня бывают маленькие озарения, похожие на человеческое дежавю. И вот сейчас было. Боюсь, увидимся мы раньше, чем назначим свидание. И совсем по другому поводу.       Ютака, который не успел всерьёз насторожиться, задумчиво прикусил нижнюю губу, прокрутил в голове все свои мысли относительно высказанного чистокровным предположения: «Что может случиться? Очередные обвинения для Змея-искусителя? Новые проблемы? А, может, мои долбодятлы спалят дом?» Затем он решил, что угадывать бесполезно. «Что будет, то будет», — плюнул на всё Уке и предложил Хайду единственное логичное в такую минуту:       – Забей. Раньше лучше, чем позже. А сейчас нам надо, наверное, ещё выпивки заказать.