Пепел

      Лениво плавающие пузыри, цветные и деформирующиеся, как в лавовых лампах, будто вся комната стала декоративным светильником, заполненным маслом и парафином. Медленно перед глазами, плавно под потолком, его делириум под грохот музыки в наушниках. И так — всю ночь. Шея давно онемела от закинутой на край кровати головы, задница одеревенела от жёсткости пола, в мозгу — бесконечная бомбёжка рок-терапии. Сменить положение Широяма не решался, лишь слегка отрывал затылок от матраса, чтобы сделать очередной глоток змеиной водки. Ядовитые порции по пищеводу до желудка — горячо, пожалуй, именно они запустили цветастое видение перед воспалёнными глазами. Подлинно оценить степень опьянения почти без движений не представлялось возможным, бутылка не опустела и наполовину. Стыдный, низменный страх перед природным зовом, банальной потребностью организма, именно он мешал накачиваться отравой быстрее. Хотя к утру, спустя рассвет, спустя два десятка кратких мгновений дрёмы, в которые проваливался, как в неглубокие ямы, спустя все эти часы, он с безразличием отметил, что страх притупился. Не исчез, его скорее припорошило тонким слоем усталости и апатии.       Композиции сменяли друг друга, одна крикливее другой, и Юу развлекался за их счёт: по очереди вычленял в каждой следующей то левую гитару, то правую, то бас, то ударные. Расщепление цельного на компоненты — увлекательный способ не терять остатки концентрации. Зачем она ему нужна, он и сам не понимал, давно бы забраться на постель и уснуть, предать забвению весь этот псевдо-мистицизм. Интересно, можно ли будет извлечь из пережитого практический толк? Описать теперь ужас непонимания и панику он мог бы с завидной достоверностью, если только существуют слова, способные передать их максимально полно.       «В следующий раз будет чистая мистика», — вяло думал писатель, продолжая следить за радужными медузами над собой. Это напоминало детство. Тогда, ещё до конца не понимая всего удовольствия от ночного отдыха, Широяма любил пролёживать время в темноте и нажимать кончиками пальцев на закрытые веки. Давил и давил на глазные яблоки через тонкий слой кожи, пока не возникали похожие яркие миражи, абстрактные картинки и всполохи цветов. Или позже, уже в школе, они с мальчишками уличали моменты для другого, более опасного способа вызвать помутнение в дурных головах и ослепительные обморочные видения. Методика была элементарной: считать до тридцати на корточках, попутно глубоко дыша, чем больше порция кислорода в себя, тем лучше, а после надо было резко встать и твой «компаньон» резко сводил, зажимал тебе руки за спиной или надавливал на солнечное сплетение. Две-три секунды — разум отключался, только бы не убиться при падении, и дальше — короткий кайф, беспамятство. А затем всё те же блистательные выблевки помутившегося сознания. Юу не знал тогда, будучи тупым сопляком, гонящимся за наслаждением пока безгреховными, но небезопасными способами, что спустя столько лет он получит тот же метафорический визуальный бред без особых манипуляций. Оказалось, алкоголь в совокуплении со стрессом рождают чудеса.       Юу снова прикрыл глаза, обрывая связь с галлюцинациями. На горизонте замаячила следующая выбоина сонливости, хотел уже шагнуть в неё, забыться, но его, словно знаком свыше, затормозили. Среди сборища громогласных песен всплывший призрак пятидесятых, рок-н-ролльный король на контрасте как молнией ударил: Широяма дёрнулся, чуть ли не подпрыгнул, кое-как выпрямил затёкшую шею и озадаченно посмотрел на экран ноутбука. Зрительные образы подтвердили — не кажется, буйство картинки сменилось плавно перетекавшими 2д-узорами.       – Ещё и баллада, — прохрипел мужчина, ударяя по пробелу на клавиатуре. — Как ты сюда попал, дружочек?       Расшевелить окостеневшее тело оказалось той ещё задачкой, Юу думал, что он вот-вот развалится на составные, всё болело, ныло и кололо иглами. Расфокусированный взгляд не облегчал процесс возвращения к реальности, он не сразу попал курсором по нужной в списке композиции, чтобы вырезать и вставить в положенную ей папку. А когда справился, решил, что это и впрямь было толчком извне — «хватит». Стянул наушники, отодвинул бутылку подальше, чтобы ненароком не свалить. Поставить себя в более-менее вертикальное положении он не успел, на кровати завибрировал забытый, молчавший до сих пор телефон. Широяма сдался, стёк обратно и титаническим усилием дотянулся до мобильного, тут же выругавшись, стоило идентифицировать имя звонившего.       – Чего тебе? — напитать голос брезгливостью по максимуму не составило труда, даже стараться не пришлось, безумная ночка всё сделала за него.       – Дружелюбие способно располагать к себе. Попробуй, Широяма, — Акира же, наоборот, звучал бодростью и благодушием.       – А ты, я смотрю, многих людей к себе расположил дружелюбием, и всё в правильных позах.       – Кстати, об этом, — Сузуки злые издёвки пропустил мимо ушей, или по крайней мере сделал вид. Он сам был не в восторге начинать утро с разговоров с этим человеком, просто необходимость, которую лучше решить сразу, не откладывая.       – О позах? — и вот, на этом самом вопросе, Юу почувствовал удушливую волну, и сразу — следующую, мутящую, внутренности скрутило спазмом. Он всё же расшевелил это чудовище внутри себя, настойка дала о себе знать самым прозаичным способом и попросилась наружу тем же путём, которым попала.       – О людях. Планов на новогоднюю неделю ещё нет?       – Не думаю, что доживу, — сказал тихо, себе под нос, неуклюже переваливаясь на бок и вставая на колени, лицом к кровати, готовый в любой момент оттолкнуться от неё рукой и сорваться в том направлении, что забыть бы навек. Продолжил громче: — Нет, никаких планов.       – Мама зовёт. И тебя тоже.       – С ума сойти.       – Она любит тебя, — о, им ли двоим не знать это! И Акира, как всегда, озвучил правду с досадой. Но кто не ревнует своих родителей? Ведь его мать по необъяснимым причинам всегда питала особую слабость не к Таканори, к Юу, он был её любимчиком.       – Она хочет выпытать детали продолжения, — бессмысленная переброска фактами. Широяма знал, что это уточнение из вежливости, отказаться ему не дадут, да он и сам не станет этого делать. Лишь бы провести эти дни рядом с Мацумото, а родители поймут и простят, не впервые «изменяет» им с госпожой Сузуки.       – Может быть. Короче, готовься.       – Моё мнение никого не интересует?       – Ты с этим ещё не смирился? — Сузуки рассмеялся в ухо так громко, пришлось на мгновение отнять аппарат. Казалось, эти омерзительные звуки создают вибрации в желудке, подгоняя содержимое вверх, он еле держался, вернул телефон в прежнее положение и буквально выстонал в динамик:       – Меня сейчас стошнит.       – И про дружелюбие всё же подумай… — продолжение фразы Юу уже не слышал.       Как преодолел расстояние от спальни до уборной — не понял, не заметил, не обратил внимания, хлопнул по выключателю на автомате, ворвался внутрь умалишённым вихрем и, как несколькими часами ранее, рухнул коленями в пол рядом с унитазом, едва успел поднять крышку. Его полоскало и выворачивало минут пять наплывами, и в эту зловонную пятиминутку он не думал ни о чём, зазеркальная чертовщина была предельно далёкой, будто ничего не случалось и не беспокоило. Какой страх? Вот она, суровая реальность: башкой в толчке в омерзительной какофонии повторяющихся позывов, цепляясь руками за холодный обод. Вернее, одной рукой, во второй Широяма продолжал сжимать мобильный с уже погасшим дисплеем. И первым делом, когда немного схлынуло, он флегматично подумал, как давно отключился Акира и слышал ли тот что-нибудь. Незваные гости ему были не нужны. С другой стороны…       Смыл, грузно привалился спиной к стене и осмотрелся как впервые в жизни. Угол обзора с пола был неудачным, но даже оттуда он видел затянутое высохшей белёсой коркой зеркало, чёткий отпечаток ладони по центру добавлял зрелищу по-настоящему триллерового антуража. Собственное тяжёлое дыхание оживляло бездушные декорации, однако по иронии волнующих чувств не приходило. Вышли за ночь в бессоннице, или же были смыты с рвотой, неважно. Чудесное опустошение.       Про другую сторону Юу не забыл. Она была, смешная и нелепая. Поднялся на ноги, подошёл к раковине чуть пошатываясь, ещё раз оглядел творение рук своих, подтверждение позора, пробороздил пальцем по запачканной поверхности — равнодушно. С таким же убийственным спокойствием вытащил из бельевой корзины какую-то майку, намочил, заодно быстро прополоскав рот, и, не утруждаясь отжиманием, начал стирать разводы пены с зеркала. Мутная вода стекала вниз, собиралась лужицами на бортиках раковины и под раковиной, плевать, он старательно очищал вещь от приступа безумия. Закончил, осмотрел с любовью, глаза в переплетении лопнувших сосудов плескались сумасшествием, зрачки — крохотные точки, и отражение отвечало взаимностью. Напротив бледный, осунувшийся Широяма Юу, лохматый, с впалыми щеками и покрасневшими губами. Ничего больше. Никого.       – Эй, исчадие, — устало позвал писатель своего несуществующего оппонента, — знаешь, что в этом самое смешное? Только сейчас понял… Я остался. Здесь остался. В этой чёртовой квартире. Не сбежал. А почему? Потому что мне некуда. Совсем. Чувствуешь издёвку ситуации? Мечта тысяч чокнутых фанаток, звезда в своей сфере, а что в итоге? Не к кому пойти, и помощи просить неоткуда. Смешно, не так ли? Смешно, эй?! Что ты молчишь?! — удар со всей силы в то же место, где недавно красовался отпечаток. Идеальная гладь дрогнула едва заметной рябью и затихла. Широяма смотрел на собственное отражение шокированно, смотрел и понимал — это истерика. А последовавший следом хохот, надрывный, нездоровый, так смеются слетевшие с катушек злодеи в экранизациях комиксов, так звучал и он, потенциальный пациент, несите успокоительное и рубашку…       Отпустило быстро. И так же неожиданно, словно кто-то невидимый переключал рубильник реакций глубоко внутри измученного тела потускневшего мужчины. Он улыбнулся сам себе в зеркале почти дружелюбно, как ещё не подмигнул, и принялся за обычные процедуры, как ни в чём не бывало. Умылся над раковиной, сходил за сменной одеждой, покурил, залез в душ — череда привычных действий. Отличия были лишь в том, что теперь он следил пристально, искал с пристрастием ложные фрагменты в отражающей плоскости, искал и не находил. А ещё он с ней разговаривал.       – Мы ведь можем подружиться, м? Сосуществовать в мире выгоднее.       – Как считаешь, если я в финале убью одного из главных героев, читатели сожрут меня с потрохами?       – Хочешь знать мои планы на день? Их нет. Хотя, если бесцельное скитание по городу можно считать планами…       – Ответь. Дело в конкретно этом зеркале? Или доме? Во мне?       Он говорил и говорил, слыша в ответ лишь слабое эхо от собственных реплик. Молчать значило снова позволить этой нечисти диктовать свои правила. Пускай со стороны он выглядит душевнобольным, пускай. Пока он сам осознаёт, что происходящее ненормально, всё под контролем.       – Не жди меня! — крикнул уже полностью собранный Широяма из прихожей. Дверь в ванную он нарочно оставил нараспашку. — Сегодня на ночь останусь в лав-отеле, здесь недалеко. Давай, исчадие, ответь на мой вопрос: есть ли шанс сбежать? — последнее Юу произнёс беззвучно. Он просто должен знать, есть ли выход. ***       Хлопок двери за ушедшим — Уруха выдохнул. Напряжённая спина, подпиравшая стену рядом с зеркалом всё это бесконечно долгое, тянувшееся время, наконец расслабилась. Это оказалось больно. Действительно больно, так, как быть не могло. Не по эту сторону. Приступ удушья, сковавший лёгкие с той минуты, как Широяма Юу примчался сюда, в место нежеланных для одного и долгожданных для другого свиданий, постепенно сходил на нет. Мысленно он радовался и осыпал сам себя благодарностями за решение не показываться, стоило и вовсе оставить Юу наедине с собой, не стоять, не подслушивать бред воспалённого испугом сознания, сбежал бы к себе, к Каю, нырнул в омут его успокоительных ласк и больше никогда не мучил этого мужчину.       Но он не мог. Даже законно обрести своё имя — Уруха — не мог, как и бросить всё на полпути. Мир требовал, и его нутро — требовало. Часы шептали кротко: «Поторопись, мальчик мой, это не норма». Да, он не был нормой, только это и стало его спасением — особому случаю особые сроки. Как долго ещё он сможет, опираясь на эти обстоятельства, оттягивать неизбежное? Рано или поздно даже Кай окажется не в силах и полномочиях прикрывать затянувшуюся трагедию.       Кай. Да, что ещё он понял в течение неприятного утреннего времяпрепровождения: Кай не должен знать о случившемся. И речь была не о писателе и его неадекватных реакциях, речь была о самом Урухе. Начав чувствовать невозможное — боль, сожаление, страх навредить — парень сделал очередное открытие. Он не просто особый случай. Теперь корректнее было бы сказать «дефект». Никто не должен узнать.       Справится. Они с Юу вместе справятся. И, конечно, эта проверка — смехотворна. Широяму ждало горькое разочарование, он мог бы даже не сообщать, будто бы невзначай, место своего будущего расположения. Найти его не составит никакого труда, даже стараться не придётся. Их односторонняя связь всё сделает сама. ***       Он питался чувствами и впечатлениями, высасывал их из мира, как необходимый для выживания собственного измученного воображения наркотик. Так же, как комар пьёт кровь, чтоб зачать потомство, Юу впитывал всё, что находилось за пределами его маленького писательского гнезда, по ту сторону стен. Ходил охотиться, чтоб превратить эмоции в материал для книг. Зависимость была самой настоящей, его порой вполне ощутимо ломало в отсутствие дозы, и решить вопрос можно было лишь одним способом — в любое время дня и ночи вынырнуть наружу за новой порцией.       Широяма пристрастился к своему обязательному унылому моциону ещё во время создания первого бестселлера. Застопорился — надо выйти, глотнуть воздуха. Движение без цели и определённого направления работало как творческая медитация.       Шаги, ощущение от того, как сгибается подошва, издаёт ли звук, скользит ли, насколько твёрдая поверхность под ней, есть ли орнамент у плитки, насколько мягок газон или прохладен лёд. Запахи города — жутковатая взвесь, в которой было всё: вонь помоек и аромат булочных, горячий, ещё не застывший, бетон, холодный ветер, несущий в себе сухие лепестки и рваную бумагу, парфюм прохожих дамочек с сумками от «Прада» и резкое амбре от уличных рабочих, что чинят какую-нибудь трещину на дороге, матерятся, курят и смачно, с аппетитом плюют в асфальт. Цвета в архитектуре, крикливые вывески, вспышки фар.       Юу умел сложить это в большой ком словесного пластилина, отщипнуть дома нужный кусок и вылепить из него отличную идею, метафору или необычного героя.       Но сегодня прогулка была не способом зарядить себя на работу, она должна была спасти его, перенести из замкнутого измерения квартиры, заполненного ночным ужасом и зловонием «змеиной» тошноты, в другую вселенную, где, может быть, получится найти покой и отдых взвинченным нервам.       Как бы не так! Выскочив из подъезда, он тут же наткнулся на очередную бригаду «труповозов» с чёрными пакетами.       «Кто-то в нашем доме? Неужели? Какая ирония! Оно подбирается к людям по принципу определённых мест жительства? Или это просто совпадение?» — думал он, посторонившись и дав дорогу скорбной процессии из двух быдловатого вида специалистов. Мужчины на Широяму внимания не обратили, чуть не протаранили, а потом, когда он исчез с пути, и не заметили даже. Ещё бы, ведь им было не до того, они совершенно буднично обсуждали, сколько «клиентов» собрали за сегодня и сделают ли пару других коллег по общему количеству выездов в сутки.       «Они, наверное, даже спорят на это. Кто больше трупов соберёт. Ах да, это же не трупы, а «неорганика», как говорят по телику. А некоторые ещё считают, что писатели — народ циничный. Я-то хотя бы немного угрызениями совести мучаюсь, убивать или не убивать вымышленных человечков в придуманном мире. А вот этим парням, похоже, понятие этики незнакомо».       Широяма задержался у подъезда ненадолго, выкурив одну сигарету в ожидании, выйдут работники со своей ношей или нет. Он думал, а вдруг получится угадать, знакомый умер или эпидемия унесла жизнь неизвестного соседа.       Юу ни с кем не общался без необходимости, даже не здоровался, вечно пряча лицо и притворяясь, что не слышит обращённых к нему реплик. «Спасибо Богу за то, что создал наушники и рок-музыку. Или дьяволу? Какая разница, главное — спасибо!» Но всё же некоторые из жителей дома ему были знакомы в лицо, и всех он считал в равной мере омерзительными.       Вчера Юу не испытывал бы жалости ни по поводу полубезумной старушки, живущей этажом ниже с тремя кошками, ни по поводу соседа сверху, который выглядел так, будто чередует избиения супруги с тайными примерками её платьев на своё корявое тело. Сегодня же всё изменилось. Благодаря сеансу общения с потусторонним полуночным другом, писатель сочувствовал неизвестному мертвецу. Воспоминание до сих пор вызывало мелкую дрожь под коленями и тремор рук, Широяме было искренне страшно за любого из погибших, потому что на их месте мог бы быть он. И эта весёлая бригада могла бы внести в свой счёт его «неорганические останки», найденные у зеркала, залитого пеной для бритья.       Юу бросил окурок в урну и решительно двинулся прочь. Лишь бы уйти. Нет, он не станет дожидаться возвращения работников в сопровождении горюющих родственников жертвы! У него ещё есть его жизнь, его дела. Какие, правда, пока было непонятно, но Широяма лихорадочно перебирал ногами и всё пытался сообразить, за что бы зацепиться здесь. По какой причине ему дали ещё один день и он пока жив?       Явно не для того, чем занялся писатель. Он шёл по Токио, ошалело разглядывал прохожих, точно впервые увидел, что в мире есть кто-то, кроме него. Ненавистное ему «стадо» оказалось куда ближе, чем Юу считал прежде, презрительно фыркая на общую, накрученную правительством паранойю. Суеверные людишки, говорившие про нечистую силу и одновременно про невиданный инопланетный вирус, поселившийся в зеркалах, все эти обыватели, получается, были не так уж не правы. А он, заносчивый индюк, потешался, смеялся над их ведомостью и низким уровнем интеллекта. Почему все эти живые существа должны умереть?       Он тоже не должен. «Не хочу!» — скулило сердце, хотя Широяма уже тысячи раз слышал передаваемое из уст в уста, повторяемое с бесчисленных мониторов и динамиков — выхода нет. После первых симптомов проходило какое-то время, но потом болезнь забирала каждого. О выживших пока никто не слышал…       Юу ничего не мог придумать, слонялся по своему району, смотрел по сторонам. Раз купил уличной еды, откусил кусок от какого-то жареного пирожка, на вид вполне аппетитного, и тут же торопливо выкинул, его снова чуть не вывернуло. Чем заняться, он и представить не мог. У него действительно не было планов и желаний на этот день.       После пережитого кошмара в голову пришла глупая, жалкая мысль — всё, что он хотел, это увидеть Таканори. Просто увидеть, больше ничего. Не попрощаться, нет, ведь всё будет хорошо. Не рассказывать о том, что пережил, к тому же, вкупе с его внешним видом пропившего все мозги идиота, рассказ вышел бы совершенно неправдоподобным. То-то Мацумото бы поржал с истории про зеркало.       Но Широяма никому не признается. Ни в том, что трусил сходить в туалет, ни в том, что прятался в спальне, заливаясь настойкой до беспамятства. А уж сверхъестественная дурь и его попытки с ней заговорить и подружиться — вообще не для передачи. «Всего лишь признаки заболевания. Начавшийся бред, спутанное сознание. А ещё я есть не могу».       Тем более удивительным оказался тот факт, что после пары часов скитаний по неопределимой путанной траектории Широяма поднял глаза и увидел: он находится в непосредственной близости от дома, а вернее — недалеко от любимой кофейни. «Привязали меня, что ли, к этой области? Хожу, как телёнок на верёвке вокруг колышка. Так, надо взять себя в руки. Кофе поможет. А потом уеду к чертям в другую часть Токио. Куда угодно, лишь бы отсюда подальше». Как только возникла, сразу была брезгливо отброшена пугливая страдальческая идея всё же доползти до бывших друзей, а теперь главных и единственных героев его собственного романа — Акиры и Таканори. Широяма Юу справится и сам. Или не справится. Но сам. Унижаться до такой степени он не хотел, кажется, даже больше, чем умирать. Не перед этими людьми.       Визит в кофейню стал очередным разочарованием. Его любимый бариста в этот день не работал. Глуповатая, но хорошенькая сменщица шёпотом сказала после расспросов:       – Икеда-кун взял больничный, представляете? Теперь вот боюсь… Неизвестно, а вдруг это заразно? Я ж с ним дружила, дура, даже на нечто большее надеялась. Если половым путём передаётся, то ничего, я спокойна, а если нет? Кошмар!       «Реально дура!» — выругался про себя Широяма, в то же время пожалев, что сам не знает ответа на вопрос идиотки. Был бы в курсе, с радостью передал бы ей свою болезнь, половым или каким-то другим путём. Только он был настолько же не сведущ в происходящем, насколько эта противная баба, что роднило Юу с её глупостью и заставляло кривиться от отвращения.       Но без кофе не думалось и не жилось. Пришлось взять большой стакан на вынос производства эгоистичной девушки-параноика. Выйдя на улицу под тоскливый звон колокольчика над дверью, писатель сделал глоток из бумажного стаканчика со своим именем и поморщился. Отвратительно, это было совсем не то, что он любил, кофе не той обжарки, температуры, доза другая, да и вообще всё было хуже некуда. Не только кофе.       И всё же Юу не стал повторять трюк, который выкинул с пирожком, сдержался и продолжил поглощать пережжённый бодрящий напиток, двинулся к ближайшей автобусной остановке. Пустой желудок встретил обжигающую горькую жидкость с сомнением, но и с благодарностью тоже. Вчерашнее испытание было не по зубам совершенно не закалённому в таких вопросах Широяме, так что кофеин был необходим для более-менее активного существования.       Сидя на остановке, он определился с дальнейшими действиями. Однажды Юу пересекался с Сузуки в любовном отеле в восточной части города, было это год или два назад. Широяма редко покидал своё убежище, так что других вариантов не видел. Взмолился всем богам, чтоб тот гадюшник был ещё на месте, открыл смартфон, пробил фальшиво-слащавое, неприятное, но потому и запоминающееся название в поисковике. «LAST HEAVEN» не снесли, не сожгли и не закрыли органы правопорядка. «Значит, так тому и быть. Попробую спрятаться от шизофрении в раю. Не лучшее решение, но звучит неплохо, хоть и пошловато».       Мог бы вызвать такси и, без учёта пробок, добрался бы минут за сорок. Мог бы пойти пешком, и оказался бы на месте, наверное, к следующему утру. Широяма был не силён в расчётах пеших прогулок, они у него всегда были бессистемными и преследовали иную цель — никак не попасть из пункта А в пункт Б. Машина к подъезду — вот был единственный доступный Юу вариант целенаправленного перемещения в пространстве. Но он не подходил — слишком быстро. Широяма же хотел потратить немного времени на дорогу, потому что не знал, что будет делать в отеле.       Спасительный круг в виде ноутбука лежал в специальной сумке через плечо, но его не хватит надолго, судя по нервной трясучке, которая не спала с начала прогулки, не уменьшилась, а только час от часу возрастала, периодически заставляя Юу стучать зубами в ознобе и одновременно стыдиться этого — не дай бог кто-то увидит, как он шатается по улицам и колотится, как героинщик без дозы.       Так что был выбран автобус, который всё равно домчал его слишком быстро, и ещё пришлось пару остановок проскочить на метро. Тут уж вечная социофобия Юу отвлекла его от паники: народу была тьма, всё, что он мог, — думать, как бы выбраться из вагона на нужной станции, не прокладывая себе путь в толпе каким-нибудь холодным оружием.       Когда Юу говорил своему призраку в зеркале, что переночует в любовном отеле рядом с собственным домом, у него не было хитрого умысла обмануть загадочную тварь таким детским и нелепым враньём. Как человек умный, он скорее был уверен, что для чего-то метафизического, находящегося за гранью привычного мира и обычного человеческого понимания, не имеют значения ни ложь, ни расстояние. Перепуганный писатель в истерике просто ляпнул первое пришедшее в голову.       Но сейчас в глубине души он надеялся — а вдруг запутал следы? Сбил с толку, и тут его не найдут. Наивность предположения зашкаливала, он и сам это понимал, готов был смеяться над собственной тупостью, если бы не животный страх убегающей и прячущейся зверушки. Жалкая дичь не смеётся, ей не до того. Не смеются и дети, которые залезают под кровать, чтоб скрыться от монстра, что, по их мнению, живёт в шкафу.       Подкроватьем Широямы стал «LAST HEAVEN» — захудалое заведение, отель для свиданий, в который никто в своём уме не поведёт возлюбленного. Выстроен и оформлен он был в стиле тропической курортной гостиницы. Пальмы были везде — и на неоновой вывеске, сейчас, в дневное время суток, к счастью, не работающей, и у входа в кадках — две пластиковые пыльные уродины. Внешне всё намекало на Гавайи, на сайте этой дыры даже была гиф-анимация: девочки, танцующие хулу в венках на голых нарисованных грудках. Ещё сидя в автобусе, на этой самой весёленькой странице отеля Юу сделал предварительный заказ номера, всей душой надеясь, что комната не совпадёт с той, в которой он в прошлый раз трахался с Сузуки. Только этого ему для усиления стресса не хватало — волны терзающих воспоминаний.       Какая хула, какие Гавайи, внутри был натуральный хлев — ободранный холл, ободранная стойка, за которой стояла потрёпанная китаянка, которую в жизни, видимо, тоже драли все, кому не лень, настолько лениво ей было поднять утяжелённый косметикой и возрастом взгляд на нового постояльца. Выслушав просьбу Широямы, женщина задумчиво постучала красным накладным ногтем по подбородку, вздохнула и бросила на стойку ключи от номера с таким видом, будто делала одолжение не только посетителю, но и всей вселенной.       Юу брезгливо взял ключ за колечко и удалился, передумав заказывать обед в номер, как собирался до этого. Пускай особенный, непривычный для таких мест сервис останется неиспробованным. В конце концов позвонит в пиццерию, добьёт своё тело ещё и холестерином. После опробованной водки из гадюки ему уже, наверное, ничего не страшно, но вот кухне этого клоповника он не доверится.       Паскудное настроение не отпускало, в лифте с шипением мигала лампочка, бордовый ковер под ногами пестрел проплешинами, пластиковые пальмы, внезапно выраставшие из-за углов, наводили ужас. Зато было настолько пусто и, судя по всему, персоналу было наплевать на правила порядка и безопасности, Широяма преспокойно закурил и шёл по коридору с сигаретой. Доза никотина немного снизила волнение — в замочную скважину он попал с первого раза.       Номер, к его бесконечному облегчению, оказался не тот. Юу торопливо сбросил сумку на большую скрипучую кровать с дешёвым покрывалом в разноцветных пляжных зонтиках, прошагал к мини-бару, порылся там с отвращением, но всё же выгреб с десяток маленьких подозрительных бутылочек с алкоголем. Он был готов поспорить, что разливают эту дрянь прямо тут, в подвале или под стойкой у противной бабы-портье. Однако что-то же делать надо, других вариантов потратить часы, помимо сна, он не придумал, включил ноутбук, прошёлся до ванной и с опаской открыл дверь.       Удивительно, это оказалось одно из самых чистых и неплохо оборудованных помещений в отеле. Просторная душевая кабинка, унитаз и раковина, а над ней… Да, роковое зеркало тут всё же имелось, причём не занавешенное и не заклеенное. В отличие от его домашнего, оно было небольшим и прямоугольным, а не овальным, снизу располагалась пустая полочка для умывальных принадлежностей, справа ящичек для их хранения. Открывать последнее Юу не стал: учитывая специфику места, там наверняка было всё то же, что и в любом ящике в номере.       Широяма опасливо заглянул в прямоугольник и ничего в нём не увидел, кроме предсказуемо измождённого и хреново выглядящего себя любимого. Потрогал холодную плоскость, погладил. Ни ряби, ни ответа, ничего. Ночь опять показалась помутнением. Воспользовавшись временным спасительным перерывом в потоке панических атак, писатель торопливо скинул одежду и залез под горячие очищающие струи воды.       Вымывшись второй раз за день, облачился в гостиничный халат, завалился на кровать и включил обшарпанный телевизор. Посмотрел пару минут, выругался, выключил звук, но изображение оставил. Так было менее одиноко, когда на стене напротив незнакомые ведущие, пусть немо, но всё же открывали рты и что-то там вещали про эпидемию.       Широяма уже собирался заказать пиццу, как телефон внезапно взорвался тревожным звонком. Он мог бы и не смотреть на экран, этот рингтон он специально поставил на вызовы Оикавы, чтобы принципиально знать, когда не поднимать трубку, и не ответить доставучей редакторше ненароком. Но сегодня всё было иначе. На улице он с отвращением почувствовал себя частичкой затравленной, запуганной обстоятельствами толпы. Здесь же, в «райском уголке» внепланового убежища, в новой для него ситуации, Широяму напрягало привычное одиночество, с которым он сросся с детства и, казалось бы, предпочёл бы всю жизнь просуществовать отшельником, чем общаться лишний раз с Оикавой.       – Алло-алло, — ответил с осторожностью, не в силах бороться со страхом, что телефон замолчит на весь день и ночь.       Тут же пришлось отвести от уха трубку, потому что эта женщина-бензопила из неё истошно орала:       – Где твоё чувство ответственности и долга?! Какого лешего ты пропал и ничего не сообщил мне об этом?! Я приходила с утра проведать, и только что — снова, и никого, Широяма-сан, не нашла дома, тебя, недоразумение, как ветром сдуло, а квартира воняет, как бомжатник, везде бардак, ноутбука нет. Значит, сбежал с утра и не уведомил своего агента, куда это ты намылился!       – У вас что, шпионы есть в моём доме? Откуда вы знаете, что я утром уехал, а не за полночь, к примеру?       – Конечно, есть, у меня много ещё что есть, чтобы следить за такими, как ты — беспомощными, неразумными, неорганизованными…       «Надеюсь, не камера в ванной и не встроенный жучок с gprs-модемом у меня в жопе», — подумал Юу с истеричным весельем.       – Взрослый мужчина, а позволяешь себе невесть что. Напоминаю, золотой мой, что аванс уже получен, и, значит, ты обязан отчитываться по написанию так часто, как я, а вернее издательство в моём лице, этого потребует.       Неожиданная бредовая идея посетила Юу в этот момент. «Пожалуй, всё лучше, чем дожидаться финала в одиночку, по крайней мере, будет свидетель и наблюдатель», — решил он и поддел редакторшу, забросив небольшую приманку:       – Не мог не уйти. Я кое-что нащупал и веду, так сказать, небольшое расследование с погружением в атмосферу. Отлично идёт, между прочим, есть уже две главы, только нужна доработка.       В мозгах у Оикавы что-то почти ощутимо вслух щёлкнуло и зазвенело, перемыкая мыслительную деятельность восторгом. Она воспряла, заинтересовалась и с придыханием переспросила:       – Две главы? За двое суток с нашей последней встречи? Гений! Что ж ты сразу не сказал?! Это потрясающе! Отличная новость. Мне нужно их посмотреть. Знаю я, конечно, ваши нетрадиционные погружения в, так сказать, атмосферу… Но какая разница! Две главы! Где ты? Я приеду. И пока не дашь мне полноценный план, я с тебя не слезу!       – Надеюсь, что так и будет, Оикава-сан. Люблю, когда в нашей прекрасной связке вы работаете сверху, выгодная позиция, — плотоядно улыбнулся Широяма.       Кажется, одиночество ему уже не грозило, приманка была заглочена, крючок глубоко вонзился в жажду наживы и охотничьи инстинкты редакторши. Интересно, до чего ещё его заставит опуститься накатывающее безумие? Обычно эта женщина вызывала лишь дрожь и оскомину, встречи с ней доводили Юу до различного рода проявлений острой клинической депрессии: от мигрени до суицидальных позывов. И всё же он хотел быть хоть с кем-то в приближающуюся ночь.       – Хватит пошлить. Где ты сейчас находишься, ужасный человек? — взвинченная Мику уже завелась и была готова прилететь в любой уголок земного шара, лишь бы выгрызть у Широямы из горла кусок добычи из отлично написанных, складных строчек. О договорённости переслать остатки по электронной почте полоумная хищница напрочь забыла, ещё бы, куда приятнее собирать чужие плоды без посреднических средств.       – В одном райском местечке в Токио. Это будет эпизод о лав-отелях, хочу кое-что испытать на себе, — сказал он и повесил трубку. На повторные звонки не отвечал.       Теперь у него было от двух до пяти часов на сон. Смотря сколько времени у Оикавы займёт поиск и обзвон всех гостиниц с более-менее райскими названиями. Юу тешил себя иллюзией того, что предоставил редакторше выбор: искать или не искать его в этой дыре, ехать или не ехать. На самом деле он знал, что это враньё. Стоило хотя бы единожды увидеть Оикаву Мику, чтобы понять — эта дама ни перед чем не остановится, сделает всё, чтоб вдохновить, вытрясти, заставить. Вот как в действительности выглядят музы, а вовсе не как сладкие ангелы с арфами в руках. И выбора у редакторши, конечно же, не было. Как и у него. Как у всех в этом дурацком мире, заражённом таинственной чумой.       «Характер, жизненные обстоятельства или вот как сейчас — другие люди, всё это решает за нас», — думал Юу, обречённо отворачивая крышечку с мини-бутылки виски. Ёмкость напоминала игрушечную, он усмехнулся, понимая, что и сам сейчас похож безвольную куклу в этом уродливом, созданном будто фантазией тупого писаки, отеле. Оставалось только забыться сном, а потом посмотреть, во что с ним будут играть дальше и выползет ли его монстр из своего шкафа этой ночью. ***       Она открыла дверь без стука, бесшумно и быстро, как ниндзя. Мику должна была выбрать карьеру в якудза, Широяма был в этом уверен. Как ей удалось выбить запасной ключ от номера из той ленивой мадам внизу, оставалось только догадываться. Подкуп, шантаж, ей всё было по плечу. Юу даже легко мог представить, как эта аккуратная, застёгнутая на все пуговицы железная леди в модных очочках приставляет ко лбу портье пистолет. «Она, быть может, и не человек вовсе, боевая машина для убийств… И пыток никчёмных писателишек».       Не открывая глаз, он поёжился на постели, повернулся на спину, не смущаясь того, что полы развязанного халата от движения распахнулись, демонстрируя Оикаве её подопечного во всей красе. Ничего, и не такое видела в своей карьере, переживёт.       – Какое зрелище, — всплеснула она руками, — просто пир для глаз. Папарацци были бы счастливы откусить кусочек от этого визуального торжества. А ты знаешь, Юу, — тут слащавый голос принял угрожающую интонацию, — что такие клоаки, как эта, настоящая кормушка для жёлтой прессы? Нам ещё не хватало твоей подмоченной репутации. Хочешь собирать материал, так собирай со своим Сузуки в безопасном, защищённом от посторонних глаз месте.       – От посторонних, а не от ваших, да, Оикава-сан? — мужчина сладко потянулся, и из-за его неосторожного движения на пол полетело несколько бутылочек, одна с характерным звоном разбилась о ножку кровати.       – Ну вот, — зашипела Мику, подскакивая и собирая пустую и ещё непочатую тару из мини-бара. — А напишут, знаешь, что? Известный писатель в пьяном угаре буянил в борделе и разрушил номер до основания.       – Всего однааа бутылочка, — капризно проныл Широяма, рывком садясь на постели. — И это не бордель, а площадка для перепиха с принесённым с собой телом.       – Кого это волнует? Так что ты там говорил про две главы? — блеснула дамочка холодными стёклами очков, присаживаясь на краешек кровати. Осколки она уже собрала, мусор выбросила, а целые бутылочки сосчитала и отправила обратно в бар. Сама расторопность!       Юу тоскливо поднял взгляд на напряжённую деловую женщину, готовую извлечь свою флешку-кота по первому его зову. А вот согласна ли она на кое-что другое, ещё предстояло узнать, но, пожалуй, Широяма в ней не сомневался. Только в себе: сумеет ли? И нужна ли ему вообще эта проверка?       За окнами было уже темно, дверь в ванную — призывно приоткрыта. И он решился. Нужна. Юу определённо хотел узнать, как работает механизм зеркального умертвляющего недуга.       Без лишних слов писатель опустил босые ноги на ковёр, не страшась пораниться. По той же причине, по которой Мику собрала всё до последнего осколка с пола и ничего не упустила, она не откажет ему теперь. Широяма взял её за руку, с силой сжал идеально шёлковые пальчики и произнёс еле слышно, не поворачиваясь к женщине:       – Помоги мне. Мне надо…       – Ясно, — деловым тоном перебила она. — Тут?       – Почти. В ванной. Пойдём в ванную.       Первый шаг внутрь маленького замкнутого помещения дал понять — всё изменилось. Чувства безопасности больше не было. И Юу не был уверен, будет ли гладь в прямоугольнике над раковиной твёрдой, если он прикоснётся к ней теперь.       Женщина посмотрела на него выжидающе, исподлобья, по пухлым губкам, накрашенным алой матовой помадой, скользнула кривая ухмылка. Это помогло. Усмешку мгновенно захотелось стереть, Широяма впечатался в её красивый рот, образчик идеальных пропорций. Нейтральное и сухое снаружи, в глубине оказалось гладким и горячим, и пахло мятными конфетами. Даже в этом наблюдалась завораживающая симметрия, которая отличала женщин от мужчин и всегда пугала Юу. Сверху они такие же мокрые и глубокие, как внизу.       Разорвав долгий до головокружения поцелуй, писатель перешёл к мелким рассыпчатым на щеке, ушной раковине, на виске, постепенно разворачивая Мику лицом к зеркалу, вжимая её в раковину. Закончил, поцеловав затылок, выдохнул и застонал — наружу вырвалось крохотное облачко пара. Началось.       С этого момента он не смотрел на редакторшу, только в зеркало, где клубились перемены. Женщина же не замечала того, что видел Юу: ни пара изо рта, ни смутных образов напротив для неё не существовало.       «Незаражённые не могут это отслеживать», — отметил для себя Юу, медленно задирая юбку Оикавы, скатывая её снизу вверх, превращая в широкий пояс. Оголённые бёдра едва ощутимо вздрогнули, когда на них легли мужские ладони, поводя, описывая окружности. Мику ожидаемо была в чулках, так что оставалось только приспустить чёрные кружевные трусики, что писатель и сделал. Наверное, она не поняла, почему мужчина за её спиной дёрнулся, наверное, даже была польщена, когда возбуждённый член коснулся внутренней стороны бедра. Только охнул Юу не от вожделения, а от ужаса.       Уже знакомые с прошлой ночи, но куда более отчётливые глаза смотрели на него из серебристого озера на стене. Лицо обретало контрастные очертания, как проявляющийся рисунок на сувенирной кружке. Прямо на него — только на него — смотрел красивый молодой мужчина, нахмуренный, недовольный.       Оикава подалась бёдрами назад, Юу автоматически поднялся вверх, ладонями сжал её груди через ткань блузки и кружево белья, даже так ощущая остроту сосков и бьющееся всё быстрее сердце. Редакторша потянулась вперёд, Широяма испугался, что её рука сейчас утонет в зеркале, но она достала только до ящичка, словно знала, что и где конкретно надо искать, открыла дверку, оттуда посыпались дешёвые презервативы. Ну, конечно, они находились в месте, которое для этого предназначено. Юу выхватил из её пальцев квадратик, раскрыл зубами.       Мужчина в зеркале закусил губу, когда Широяма, надев презерватив, нажал на поясницу партнёрши и легко вошёл внутрь. Да, как и думал: горячо и влажно, скользко. Вот только глаза напротив были куда более жгучими, сначала показалось, что оттенок просто карий, но с каждым толчком цвет темнел, по ободку венозной кровью полз отблеск, делающий радужки похожими на спелые вишни.       Юу брал женщину, плавно раскачиваясь, с оттягом входя и выходя, а его «исчадие» в зеркале горько вздыхало, приоткрывая крупные, красивые губы, облизывало их проворным языком, когда Широяма наклонялся вперёд и оказывался ближе. Холод снаружи контрастировал с жаром кожи. Мужчина ускорился, двигаясь бездумно, на грани потери сознания, уже не пугаясь морозного дыхания, вырывающегося изо рта. Перед тем, как излиться, Юу увидел, как изнутри всплыло очертание левой руки, точно монстр прикоснулся к поверхности, оперся, чтоб не упасть. И тёмные глаза закрылись, стоило писателю кончить, с такой нежностью, будто они оба с монстром достигли оргазма. Вместе.