Пепел

      Округлые линии и свет, проникающий через поры этого лабиринта, дарили иллюзию покоя. Затейливая архитектура «Зазеркалья» вызывала у Юу воспоминание о таком родном прежде, естественном чувстве, как писательская зависть. Он хотел бы сам создать в тексте всё это белое, многократно повторённое. Внутри шатёр представлял из себя сплетение сфер-комнат и цилиндров-коридоров. Ткань, тёплая и мягкая на ощупь снаружи, здесь легко обретала любую необходимую характеристику. Пол из неё был твёрдым и прочным, стены — плотными и звуконепроницаемыми, как зачем-то доверительно сообщил ему на ухо Койю.       Первые шаги в этом помещении Широяма сделал с опаской, но поверхность, на удивление, не прогибалась, странная ткань-мембрана даже не вибрировала под ногой. А когда по цилиндрическим тоннелям, похожим на подземные ходы червей, они поднялись на несколько ярусов, он не ощутил изменения высоты, словно внутренние ориентиры тут не работали. Юу казалось, что они вообще кружат на месте, но помещения менялись, они встречали разных людей, а следовательно — всё-таки двигались.       Первым был визит в общую столовую, в которой Широяму мысленно затошнило. Было что-то отвратительное в синхронно жующих радостных людях. То есть будь они печальными или равнодушными, эффект, может, был бы схожим. Но сияющие глаза и улыбки делали этот процесс ещё более гадким. В столовой обедало одновременно человек сорок. И все они жизнерадостно в едином ритме двигали челюстями. Кай немного насмешливо объяснил, что есть в компании вовсе не обязательно, можно получить свою порцию и уйти к себе.       – Умеете же вы обрадовать и тут же разочаровать! — выпалил Юу с фальшивой удручённостью. — А то я уж было подумал, что вот он — мой долгожданный шанс как следует похудеть. Не судьба.       – Тебе не надо худеть, ты прекрасно выглядишь, — промурлыкал Койю и беглым движением пальцев провёл по его руке от плеча до локтя. Широяма даже не скривился, лишь лениво проговорил про себя слово «о-мер-зи-тель-но» и продолжил разглядывать здешнюю кухню.       Блюда для каждого подбирались индивидуально из обширного списка, надо было лишь набрать желанное на сайте столовой в персональном планшете, а затем, когда услышишь свой номер, подойти на раздачу. Никакой обслуги, уборщиков или поваров писатель не увидел. Всюду сновали роботы-пылесосы, а подносы со всем готовеньким извергала из себя огромная, устрашающего вида электронная конструкция, эдакая помесь плазменного телевизора, гигантского комбайна и осьминога. Продегустировать кулинарные шедевры её изготовления Широяма отказался наотрез, пообещав привыкнуть со временем.       Потом они прошли в административный корпус-закуток, где донельзя испирсингованный и зататуированный молодой человек с таким же значком, как у Кая, — Путеводной звездой, напомнил Урухе о грядущей церемонии вручения ему имени. Также неформального вида бюрократ выдал новоприбывшему личный белоснежный планшет и смарт-часы, которые тут же сообщили Юу постанывающим девичьим голоском, достойным порно, сколько раз и куда провернуть и какое именно количество шагов сделать, чтобы добраться до личного жилища.       Затем они по просьбе писателя сходили в читальный зал, который мало чем отличался от столовой, разве что там местные не питались, а, сидя тесно, локоть к локтю, смотрели в свои планшеты. Тот же белый ангар, заставленный длинными столами и скамьями, те же слаженные движения рук и призрачные улыбки, только поглощали здесь пищу духовную.       К залу прилегала библиотека, которая выглядела как пустая комната с огромной интерактивной панелью посередине. Путём нехитрых манипуляций на ней можно было выбрать и скачать на электронный носитель любое произведение — музыкальное, литературное, фильм или даже рекламный ролик. Юу, конечно же, не задумываясь набрал в поиске своё имя, чем заставил нового знакомого задорно рассмеяться, а Койю — нежно вздохнуть. Чудо-машина мгновенно выдала список: там были все его изданные книги, статьи из журналов, юношеские рассказы и даже стихи, о которых он забыл. Пока Широяма растерянно читал названия — зеркальные перевёртыши, компьютер сам, без требования подтверждения, сплюнул в пластиковый поддон крохотную флешку, как игровой автомат — выигранную плюшевую игрушку. Он взял её двумя пальцами с осторожностью, без слов, одним взглядом спрашивая: «Это мне?»       – Вам, вам, — кивнул Кай. — Потом ознакомитесь. А сейчас предлагаю послушаться рекомендаций программы в ваших часах и пройти в личную «обитель». Мы, кстати, с вами соседи. Это обычное дело для перешедших друг за другом. Как по мне, такая близость даже красива. Удивительным образом подчёркивает связь между людьми.       – Только сама наша «связь» не очень-то красивой выходит, а скорее… Дайте подумать. Я бы предпочёл определение «ненормальная», если не опускаться до слова «извращение». Или «грязь». Далековато это от понятия прекрасного единения, — холодно проговорил Широяма.       – Красивое — не всегда означает чистое. Вам ли не знать, господин циник? Рамки морали ужасно сужают возможности человека быть счастливым, — ухмыльнулся экскурсовод.       – Вам ли мне это говорить, господин «Всё По Правилам»?       – На время оставим эту тему, вернёмся к ней позже. Болтать с вами — наслаждение, — эту фразу, как показалось Юу, Кай прошипел почти по-змеиному тихо и угрожающе. — А пока поделитесь-ка лучше мнением об увиденном.       – Домик ваш, да? Вы о нём спрашиваете? Это похоже на опухоль, — не без удовольствия отметил Юу, — или на соты. Но версия с опухолью почему-то импонирует мне больше. Что-то белое, пузырчатое, разрастающееся во все стороны.       – Восхитительно! Вы предпочитаете болезненные физиологические метафоры здоровым природным. Я по-настоящему очарован, писатель-сан. А, кстати, вот мы и пришли.       Уруха двигался по коридору первым, поэтому именно он помахал рукой перед почти незаметным датчиком у двери. Юу ожидал, что она отъедет в сторону или даже растает в воздухе, как по волшебству. Но, к его изумлению, молодой человек присел на корточки, нащупал что-то внизу и с характерным звуком отстегнул молнию по периметру отверстия.       – Как на палатке, что ли? Вообще никак не запирается?       – Нет, а зачем? Здесь нет воровства, не от кого прятаться, дверь — условность и знак, что нас нет дома или мы отдыхаем. А датчик нужен, чтобы учитывать наши передвижения по зданию, — пояснил Кай, а Такашима поддержал его:       – Если хочешь, можешь не отмечаться, это только для нашего удобства придумано. Система нас изучает, а потом будет предлагать удобные варианты, уже принимая во внимание вкусы и привычки.       Юу не стал спорить и, прежде чем зайти, безвольно поднёс руку к датчику.       Помещение представляло из себя три небольшие, соединённые между собой общим холлом сферические комнаты. Проёмы каждой перекрывались двумя большими лоскутами плотной ткани с возможностью соединить их молниями как по бокам с импровизированными косяками, так и посередине. Сейчас они были полностью расстёгнуты, напоминая раздвоенные языки рептилий.       – Общежитие… Миленько. Всегда ненавидел общежития. Когда-то у меня уже был опыт жизни втроем, и ничем хорошим это не закончилось.       – Это вы их раньше ненавидели. Здесь не будете. Прошлый опыт учтён, ошибка исправлена. Скоро вам даже понравится. Итак, справа моя комната, в центре — Урухи, слева — ваша. Осмотритесь пока, внутри принципиальных различий нет, но если вам понадобится что-то из мебели, подадите обращение в администрацию и получите.       – Но я бы не стал. Зачем? — пожал плечами Койю. — Это ведь наше временное пристанище.       Только сейчас Широяма заметил, что юноша слишком приблизился к нему: в этот миг он стоял вплотную, за спиной, и пока произносил это, дыхание обжигало Юу кожу на затылке. Так же резко чужая рука обвила его за живот, и парень доверчиво пристроил свой подбородок на плечо писателю.       – Не стоит привыкать и обживаться, — почти пропел он совсем рядом свои медовым голосом.       Выражение лица Кая в этот момент было нечитаемым: он смотрел на то, как Уруха обнимает новичка, точно так, как люди смотрят на экран смартфона с всплывшей на нём рекламой.       – Ты никуда не опаздываешь? — уточнил он вкрадчиво.       – Да-да, конечно! Церемония. Но у меня есть двадцать минут, я хотел сходить в душ.       Койю отпрянул и выпорхнул наружу из их жилища так же внезапно, как и посягнул на личное пространство обожаемого автора минутой ранее. Впрочем, у Юу уже начали приживаться мысли о том, что ничего приватного в этой вселенной не существует. Пока Кай медленно закрывал за Урухой дверь — тянул язычок молнии вниз, до самого пола, Широяма с любопытством сжимал в руке тайком вложенное туда мальчишкой во время объятий. Подумал, метнулся в свою комнату, сел на кровать и, лишь оказавшись вне поля чьего-либо зрения, раскрыл ладонь. Как Юу и предполагал, там лежала пачка сигарет и зажигалка. Его пачка, с той стороны. И зажигалка тоже родная, потёртая.       – Тук-тук-тук, — прозвучал снаружи бодрый оклик Кая, не посмевшего посягнуть на чужую территорию — он даже не заглянул внутрь, хотя вполне мог бы.       – Минуточку! — писатель торопливо спрятал переданные ему на хранение вещицы под подушку.       – Я жду вас, не торопитесь. Пока Уруха будет на церемонии, предлагаю прогуляться в окрестностях нашего дома и продолжить начатый разговор. Но уже тет-а-тет. Если, конечно, вы не хотите поспать.       – Да что-то сон как рукой сняло, — буркнул писатель еле слышно и вышел к настойчивому Каю в коридор. — А ещё давай отбросим эту официальную манеру речи, особенно учитывая, что и спать нам нынче бок о бок.       – Звучит как-то неоднозначно, — развеселился Кай, шутливо округляя глаза в удивлении. — Однако разумно, принимается. Пойдём. ***       Улица-отражение, напитанная вязким благодушием, встретила их обновлённой ослепительной декорацией — выглянувшим солнцем. Широяма не мог сказать наверняка, было ли это основной причиной смены его настроения, но контраст от внимания не ушёл, слишком уж забавным он вышел: два разных спутника — два состояния погоды. Несомненно, то была лишь случайность, не нарочно влияющая на восприятие Юу, и без того болезненно чувствительного сейчас к каждой происходящей мелочи. Сегодня небесные реверансы достались Каю, что легко шагал чуть впереди, а писатель, намеренно отстававший на пару шагов, сверлил взглядом меж лопаток спутника.       – Кто перевёл тебя сюда? — нечаянный вопрос сорвался с языка до того, как Широяма успел обдумать его целесообразность.       – Отец, — просто ответил Кай, чуть сбавив скорость и поравнявшись со вторым мужчиной. — Это было неожиданно. Никогда бы не подумал, что он помнит обо мне, не то что любит. Прошло больше десятка лет, как он бросил нас с мамой, и вот — я здесь с его подачи.       – Где он сейчас?       – В другом районе. С той, кто перевела его.       – А потом ты сделал это со своим «другом». Всё больше укрепляюсь в мысли, что дружба — не более чем маскировка иных чувств, по тем или иным причинам неуместных. Удобная шпаклёвка, главное ногтем не ковырять, не то осыпется и покажет всю неприглядность настоящего.       – Образы, образы. Пафосно. Мне не стоит забывать, с кем я разговариваю, да? — молодой человек прыснул в кулак, сворачивая в узкий пустынный переулок, где они могли по максимум остаться наедине.       – И всё же ты не прав, — спустя паузу возразил Кай. — Печально, что твой личный угол обзора искривляет общую картину.       – Так ли печально? А говорить это слово вслух вообще можно?       – Почему нет? Слово — это просто слово, констатация, а в данном случае ещё и рудимент. Имеет право на жизнь. Мы же не уничтожаем плоды чьих-то потуг, даже самые плохие и грустные.       – Оставляете на память? — на этот раз засмеялся Юу. Он изо всех сил старался найти то место, куда должен был вонзиться кончик иглы, запущенной Каем, но так и не сумел: его это не задевало.       – Мы проводим черту, а не стену строим. С чем же сравнивать новое, если старого нет под рукой или в памяти?       – Весьма жестоко. Особенно касательно нашего, человеческого.       – Оу, ну а это совсем элементарно! — оживился Кай, вдруг начав слишком активно жестикулировать руками, отчего в тесноте пространства то и дело задевал Широяму то локтем по предплечью, то ладонью по груди. — Принцип перехода по цепи был бы невозможным в противном случае, без памяти нет любви, нет связей, о красоте которых я говорил тебе в квартире. Пустой лист не способен подцепить следующее звено, поэтому наши драгоценные «мемуары», какими бы они ни были, очень важны. Благодаря им очередной несчастный по ту сторону обретает возможность оказаться на этой.       – Ты думаешь, это подарок судьбы: выпасть из реальности, превратиться там в пепел? А вдруг всё наоборот? — поинтересовался Юу, отклоняясь вбок, чтоб избежать прикосновений.       Плечо то и дело врезалось в прохладную стену здания, не причиняя сильной боли, и мужчина вдруг отметил для себя мельком, что это невероятно приятно даже через ткань. Касания же чужого человека, в противовес этому, вынуждали его уклоняться, без раздражения и злобы, практически на автомате, как это делают спортсмены, привыкшие обходить противников.       – Кто знает? Если заразиться твоим стилем речи, то я считаю, что происходит эвакуация с Титаника. Спасательная операция, и повезёт в ней не всем, полагаю. Тебе вот Фортуна и в самом деле широко улыбнулась, хотя в какой-то момент я усомнился в успехе Урухи. Ваш случай был действительно экстраординарным, на грани фола. Но он справился, невзирая на то, что для тебя наш старательный лис был незнакомцем. Обычно этот процесс занимает сутки или двое, не больше. Друзья, семья, влюблённые — мы неосознанно выбираем самого дорогого человека, или и вовсе не мы — сам мир. Есть идеи, кто будет твоим драгоценным протеже?       Монолог, закончившийся чуть ли не скороговоркой, смазал эффект от последнего предложения. В ответ Юу неопределённо мотнул головой, будто словил данные, шифрованный код вопроса, но обрабатывать не стал, пока не готовый хорошенько обдумать этот момент. Впрочем, даже так, вскользь, он успел пропустить через себя имя, что прежде скорее ранило, а теперь — пускало по рукам щекочущие мурашки: «Таканори».       Переулок, по которому до сих пор приходилось двигаться впритирку, оказался сквозным, и вот они уже стояли на перекрёстке-близнеце ближайшего из соседних кварталов. Кай явно прекрасно знал эту местность и все возможные способы добраться от одной точки к любой другой, о чём и сообщил задумчивому Широяме. По плану, составленному без участия выгуливаемого, им предстояло пройти вдоль этой многополосной дороги, тёкшей по городу параллельно той, где располагался их шатёр, а там так же срезать путь переулком. Моцион в форме прямоугольника — чёткими линиями, без лишних изгибов и непредсказуемого хаоса. Кай и впрямь казался весьма подходящей для своей должности персоной, такие в школе всегда становятся старостами, типаж накладывался на все сто процентов. Так думал Юу в небольшом перерыве их беседы, не решаясь возобновить её самостоятельно. Ему в конечном счёте и не пришлось, его тактичный собеседник подал голос первым:       – Ну и как начальные ощущения?       – Ты про всё это реалити-шоу с эко-мотивами? С чего бы начать…       – Не обольщайся только. Что бы ты ни сказал, всё это уже было выражено не единожды другими.       – Я и не претендовал на уникальность. Да и сейчас, спустя несколько часов, первые впечатления затираются и заменяются будто бы чужими. Но…       – Но они твои, — Кай чуть наклонился корпусом вперед, при этом заглядывая в глаза Широяме и лукаво улыбаясь.       – Верно. К сожалению. Которого я даже не ощущаю, только облекаю в пустые слова.       – И это нормально. Думаю, больше половины только перешедших прибегают к этому трюку первые день-два. Недостающая эмоциональная часть компенсируется мысленной реконструкцией. Привычка к типичному себе, она трансформируется в новую быстрее, чем тебе кажется в данный момент.       Как доказательство сказанному, Юу понял, что в эту минуту привычка диктовала бы ему необходимость закурить, чтобы снизить пафос происходящего, чтобы улица и Кай не были такими ослепительными. Но тут ему не хотелось даже этого.       – Посмотрим, насколько быстро я мимикрирую, — уклончиво ответил он. — И всё-таки, где мы? Параллельная вселенная в отражении? Всегда считал эти легенды про зеркала — порталы в иной мир — не более чем выдумкой. Выходит, что Зазеркалье всё же существует, да не простое — приправленное магией.       Кай покачал головой в знак отрицания, и серебристая гладь витрины бывшего обувного магазина не скопировала движение, не отразила абсолютно ничего. Писатель равнодушно сделал пометку в записной книжке сознания, что данный факт его больше не удивляет ни капли.       – Магия — выдумка нашего прошлого дома, созданная в том числе и для объяснения необъяснимого, — размеренно продолжал вещать его проводник. — Возможно, эти процессы имеют как иное название, так и источник. Тут я не сильно отличен от тебя в плане понимания. Что до первого вопроса, то это скорее множественность наложенных друг на друга плоскостей, текущих в одном времени. Я воспринимаю это как многообразие копий одного и того же, но пущенного разными дорогами для поиска оптимального варианта. Наш старый путь оказался ущербным, и мы получили второй шанс.       – От кого? И какой смысл запускать новый проект с теми же участниками? Я верю в возрастающую энтропию. Как в глобальном, так и в более местечковом смысле. Происходящее здесь похоже на нарушение естественного хода вещей, искажение законов. Затея выглядит провальной уже на уровне используемого материала. Убавляя громкость на радиоприёмнике, ты не отправляешь звук в небытие, он всё равно есть, пусть пока и заглушённый. Где гарантия, что притуплённые стороны человека не проявятся в один прекрасный момент?       – Гарантия? Твой вопрос берёт начало своей ошибки в самом понимании произошедшего. Это не притупление, а уничтожение. Лакуны выпаривают, выжигают в человеке то, что неестественно для этого места. Процесс почти физический, поэтому люди и не исчезают бесследно, но оставляют после себя всё лишнее. Там — серая горстка мусора, здесь — набор сухих отметок о пережитом, сохранённый в памяти негативами плёнки, которую больше никогда не проиграть.       – Очаровательно. А обратно точно нельзя? — Широяма наконец не выдержал, рефлекторно поморщился. Спокойная самоуверенная манера речи Кая действовала на него как постепенно накапливающийся токсин.       – Такие вопросы я называю непродуктивными.       Они почти не встречали прохожих, похоже, эта сторона их интеллигентного района ещё боролась, там, за зеркальной стеной. Кай назвал бы тех, не переходящих, несчастными, Юу пока ещё сомневался: заложенный в его природе бес недоверия, задыхаясь в предсмертных хрипах, говорил писателю, что Титаник, возможно, расположен по эту сторону стекла в сверкающем, вылизанном, лишённом негатива измерении.       – Я вот думаю… Вернее, пытаюсь представить, а что же здесь было до начала великого переселения? Пустая заготовка? Чистая и безлюдная, как макет?       – А точно ли она была? Почему ты не рассматриваешь вариант заполнившийся пустоты в результате какого-то импульса? Например, с первым человеком, ступившим на эту землю. Так или иначе, происходит то, что должно произойти, и нечего гадать о недоступном.       – Вот сейчас у нормального Широямы Юу рожу точно перекосило бы искренней в своей унылости гримасой, предлагаю попытаться это вообразить.       – Нет, не стоит, мне нравится как есть. Тебе идёт уравновешенное выражение лица. Знаешь, веет такой мудростью… — правда, шальные искорки в глазах экскурсовода вопили обратное: «Ни черта!»       – Вот сейчас было страшно. Если бы я мог испугаться, я бы испугался, — тихое безразличие так и сквозило в словах писателя.       – Чего? Комплимента?       – Намёка на откровенность из твоих уст. Мне кажется, ты не так прост. И каждое сказанное тобой имеет для меня свою цену.       И снова этот странный носитель Путеводной звезды хохотал над ним. Но при видимой открытости, звук смеха был спёртым, сдавленным, Юу чудилась в нём смесь иронии и злорадства.       – Возможно, — был дан в итоге обтекаемый ответ. — Тогда лови добавку столь пугающей откровенности. Позволю себе сказать нечто, слегка противоречащее моим предыдущим словам. Про лакуны, уничтожение и наши останки, сброшенные по ту сторону зеркал. Это идеальная ситуация, здешняя норма. Однако пока что мы не получаем стопроцентный результат.       – Что ты имеешь в виду?       – Имеют место аномалии. Настолько редкие, что я ни разу не видел их воочию, и достаточно угрожающие нашему внутреннему порядку, чтобы лишний раз перестраховаться.       – Ближе к делу, ничего не понимаю.       – Мы вынуждены присматривать за некоторыми новичками, чтобы убедиться, что они не являются аномалиями. Тут нам мир никак не помогает, поэтому мы руководствуемся своими соображениями.       – Проще говоря, по вашим «соображениям» я могу оказаться той самой поломкой вашего сладкого пряничного домика?       – Это не доставит тебе особых проблем. Хватает недели, более того, чаще всего подозрения не подтверждаются, и необходимость персональной опеки сходит на нет. Всё деликатно и не причинит лишних неудобств, просто мера предосторожности.       – Почему я-то? Уруха был чрезмерно красочен в своих фанатских излияниях?       – И да, и нет. Сам образ жизни и мышления делает тебе честь, ты подходишь под шаблон редчайших, но всё же аномалий.       – Прекрасно! Шаблон аномалий. Звучит как оксюморон, не находишь? Исключения должны быть восхитительно особенными, а вы даже их систематизируете. Как так мне не повезло оказаться одним из кучи управляемой массы? Прощай грусть — привет нирвана!       – Уже вот-вот, — многозначительно и немного невпопад ответил Кай и продолжил неспешную прогулку с видом до противности довольного человека.       – Ты мне никогда не нравился, — неожиданное признание прозвучало за пару десятков метров от входа в шатёр, там они и остановились, повернувшись лицами друг к другу. — Я всегда знал о тебе больше, чем хотел бы. Но укрыться от неприятного имени рядом с Урухой было невозможно, приходилось выбирать меньшее из зол.       – С Урухой? С Койю, — хитро сощурившись, поправил Широяма, намеренно провоцируя оппонента. — Кстати об этом. Об имени. Он ведь сейчас ушёл получать его, но вот незадача: оно уже известно как самому обладателю, так и вам, господин «альфа».       – Люблю людей, внимательных к деталям, — подмигнул Кай, ослепительно улыбаясь. — Скрывать не буду: эту информацию слил ему я.       – Попахивает дурно, не? Мне показалось, что в скошенной логике вашей утопии подобное должно считаться преступлением. Нарушением правил.       – Вся прелесть в том, мой друг, что правил вроде как и нет. Есть общие установки, то, что не надо лишний раз объяснять, просто в один прекрасный момент все начинают жить так, как следует. Правильно. Никакого жёстко зафиксированного свода «можно» и «нельзя». А если что-то буквально не прописано или хотя бы не произнесено вслух, даже не в ультимативной форме, то его и не существует. И так как я ни разу не слышал озвученного запрета на единичное рассекречивание будущего имени, значит ничего и не нарушено. Можешь воспринимать это как маленькую слабость, которую я себе позволил, взвесив все «за» и «против». Никому от этого не стало хуже.       – Такие размышления я называю двойными стандартами, — вернул Юу шпильку обратно, почти в точности скопировав прозвучавшую ранее фразу Кая. Тот в ответ лишь задорно рассмеялся и легонько коснулся локтя писателя, призывая продолжить путь.       – Не вижу ничего дурного в крошечной шалости. Это добавляет жизни вкуса.       – Ага. Со вкусами у вас тут однообразненько, аж на зубах поскрипывает, — равнодушно отчеканил Широяма, старательно продумывая в мыслях состояние «напитан иронией».       – Ты не прав. Радость, счастье, удовольствие, возбуждение, удивление, смущение, сопереживание, безмятежность, благодарность, вдохновение, воодушевление, восторг, восхищение, радушие и так далее. Столько состояний, великое разнообразие оттенков того, что ты можешь испытать.       – О да, — безэмоциональным тоном отозвался мужчина.       Они продолжили движение, но ступали неспешно, будто оттягивая момент погружения в белую «опухоль» шатра. Юу бросал быстрые взгляды на профиль Кая, про себя отмечая, что когда тот не улыбался, черты его лица менялись. Разительность отличий сбивала с толку: дружелюбная мягкость уступала строгости и холодности, плавность линий заострялась, налипая маской бесстрастия и меняя своего хозяина до неузнаваемости.       – В этом перечне нет ревности. Чем же ты её заменяешь? — писатель нарочно попытался ударить словами побольнее, напрасно надеясь на что-то иное, кроме очередной заразной улыбки. Он снова продумал про себя недостающее — разочарование.       – Интересом.       – Интересом? К чему? Ко мне?       Только Кай предпочёл промолчать, жестом ладони приглашая Широяму войти первым.       Итогом прогулки стало внутреннее опустошение, которое Юу ощущал солнечным сплетением, как почти реальную прореху в целостности тела. Но он не был бы собой, если бы не дописывал на воображаемом листке невидимыми чернилами всё, чего не доставало его обкраденной оболочке. Его будто вынуждали начать новую историю вне очереди, пресную и заранее обречённую на провал.