Сержант головного Улья

Весь день пытался не тащить Тура на тренировки. Проходил мимо на занятиях, не смотрел в глаза и даже в спину. Вчера действительно повредился рассудком. И все это очень неправильно и не по Уставу, но как вспомню, в жар бросает. Не бывают такими неофиты. Надо прекращать это безумие. Экзамен послезавтра. Одноглазый обязательно захочет выслужиться и устроит показательную порку. Хартов выкормыш. На сержанта не сгодился, а в преторию взяли. Рассеян сегодня. Молодняк видит, наглеет. Ребра мял, зубы пересчитывал кулаком почти с наслаждением. Нельзя срываться. Должны понимать за что. Когда просто так – это не учеба. Я уже в третий раз проходил по коридору казармы, не помня, куда и зачем. Глупо. Лучший ученик. Тренировать надо, а не прятаться от него по Улью. Надо просто быть жестче и тогда желание не появится. - Сто пятьдесят шестой! – крикнул я в гущу приближающегося из столовой строя неофитов. Вон маячит знакомая белобрысая макушка. Метнулся ко мне сразу, не раздумывая. - Бегом в тренировочную! - Да, господин сержант, - ответил Тур, опустив глаза и легкой трусцой пробегая мимо. Послушный, прилежный. Лучший. Я закипел от злости. Ярость - это хорошо. Правильно, полезно. Зашел в тренировочную вслед за Туром, приказал раздеваться и сразу же к тележке с инструментами. На экзамен неофиты должны прийти на своих ногах и с целыми костями. Хорошо бы не шататься от потери крови и обойтись без серьезных ожогов. Чему можно научить при таком раскладе? Где мои иглы? Рассеян. Утром переложил на нижнюю полку и забыл. От глухого раздражения уже руки задрожали. Скверно. - Готов? – спросил я, не оборачиваясь. - Да, господин тренер, - ответил Тур. Голос ровный, спокойный и сам как скала. А должен трястись от ужаса перед сержантом. Неправильный васпа. - Анатомию повторять будем, - сказал я, взяв три большие иглы. Каждая длиной как от запястья до локтя. Обернулся и замер. Тур стоял, высоко подняв подбородок, и смотрел на меня в упор. С вызовом смотрел. Оборзела пе-ри-фе-ри-я. Кто его учил? Не сержанты, а дерьмо. Взгляд у неофита должен быть пустым и не отлипать от пола. А этот до печенок достает. Решил, что после вчерашнего все можно и он на особом положении? Ты ошибся, малыш. - Глаза опустил, - вызверился я, ударив в переносицу. Даже не охнул, гаденыш. Руки ему связал перед собой, веревку перекинул через балку и подтянул вверх. Высоко, но чтоб на ногах стоял. - Знаешь, за что люблю иглы? – медленно проговорил я, подходя вплотную. Поставил иглу в левый бок прямо под ребро как можно ближе к краю тела. - Быстро, просто и красиво. Сказал и резко ударил, протыкая насквозь. Тур дернулся, сгибаясь и сипло втягивая воздух через сжатые зубы. Больно, но не опасно. - Ни один орган не задел, - веско сказал я. - Нет их здесь. А где? Рассказывай. - Селезенка ниже, - сдавлено пробормотал неофит, - диафрагма и легкое выше. Желудок и печень правее. Прав. Ладно. Иглу я оставил, взял вторую и переместил ниже. Здесь поплотнее, но тоже ничего достать не должен. Поднял мальчишку за подбородок. Наконец-то страх в глазах. Это хорошо. С силой надавил, но уже медленнее, чтоб прочувствовал. Дернулся Тур, замычал, зашипел. Ты у меня орать будешь. - А здесь что? – продолжил я опрос. - Ниже кишечник. Толстый, - простонал Тур и закусил губу, медленно вдыхая, - выше поджелудочная. Дернулся еще раз и застонал громче. Это я крутил иглу, глубже насаживая на неё тело неофита. Нравлюсь я тебе теперь? Хочешь? Еще одна. Третья. Эту поставил вправо и под сильным углом. Почти по касательной. Здесь печень. Нельзя задеть. Чуть оттянул кожу на себя для верности и удар. Ты не железный, малыш. Кричи. Тур снова дернулся, и стон перешел в крик. Пока короткий. Еще может терпеть. Но осадить надо. - Не ори, - грозно сказал я, - ты боец или слизняк? Неофит промолчал, и взгляд не поднял. - Что здесь? – нетерпеливо спросил я. - Печень, – выдохнул Тур и снова застонал, когда я протянул иглу сначала назад, а потом вперед. - Верно, - кивнул я, продолжая дергать иглу и слушать стоны мальчишки. В паху рождалось напряжение, разливаясь жаром по телу. Ткань галифе тонкая и гимнастеркой не прикроешь. А фартук я не надел. Знал, что крови не будет много. Скверно. Тренер с торчащим жалом. Неофит тяжело дышал. Голову положил на вытянутые вверх руки и на меня не смотрел. На носу веснушки, как брызги грязи. Губу до крови прокусил. Слизнуть хочу эту кровь. - Тур, - зло прошипел сквозь зубы, - я с тобой не закончил. Мальчишка открыл глаза. Пустоты в них не было, только боль. - Продолжайте, господин тренер, - тихо сказал Тур. Я сорвался, схватив его за горло и грубо целуя. Сам напоролся на острие игл. Надо достать. Сейчас. Нет. Не могу оторваться. Сладкий. Кровью пахнет. Забылся и рванул неофита на себя. Не хотел, но вогнал все иглы еще глубже. Мальчишка взвыл и задергался в моих руках. Надо убрать. Я отшатнулся назад, выравнивая дыхание. Иглы достал по одной. Как смог отвернуться к тележке и убрать на место сам не знаю. Из ранок на теле Тура сочилась кровь. Совсем мало. Но мне хватило. Рассудок заволокло туманом. Вцепился в него яростно, даже не целуя, а кусая рассеченную губу. Опухнет завтра и посинеет. Ничего. Больше будет похож на васпу. Тур ответил на поцелуй. Веревка на балке скрипнула. Мальчишка подтянулся вверх, намотав веревку на руки, и обхватил меня ногами. Легкий, как пушинка. Прижимался ко мне крепко и твердел. Я чувствовал даже через ткань галифе. Гладил его по спине, сжимал в руках ягодицы. Обнаглел и запустил палец. Глубоко. Тур даже не вздрогнул. Больше не боится. - Отвяжите, господин сержант, - попросил неофит. - Нет, - жестко ответил я, - держись крепче за веревку. И подсадил его легонько вверх, чтобы расстегнуть ремень и спустить галифе до колен. Больно опять будет Туру на сухую. Разве что своей слюной смазать. - Иди ко мне, малыш, - позвал я ласково, подхватив мальчишку под ягодицы и насаживая на себя. Медленно, мягко. Тур застонал, прогнувшись в спине и сдавив меня ногами. Тоже сильный. Верю. Но не как я. Резко дернул его вниз, наслаждаясь криком. Теперь ты мой. Весь. Без остатка. Жар нарастал с каждым моим толчком, с каждым стоном мальчишки. Тренировочная плавилась и вспыхивала алым. Я долбил так сильно, что боялся порвать. Вдруг Тур дернулся и всхлипнул, а на моей гимнастерке растеклось влажное пятно. Хороший мой. Сейчас и я. Потерпи. Вот так. От взрыва по телу пробежала дрожь. Не знаю, устоял бы на ногах, если бы Тур не сжимал коленями. - Сейчас отпущу, - хрипло сказал я, отстегивая карабин веревки и укладывая неофита на пол. В висках стучит. Дышать тяжело. И не только мне. Тур молодой и пришел в себя быстро. Лежал, улыбался, пока я стаскивал с себя форму и отшвыривал в сторону. - Хорошо тебе? – спросил я мальчишку, поглаживая по щеке и обводя пальцем родинку над губой. - Да, господин тренер. - И мне тоже, - признался я, легко целуя приоткрытые губы. Хватит с него на сегодня боли. Тур потянул меня ближе, играя языком и делая поцелуй глубже. Ненасытный какой. Стервец. Не могу я так быстро снова. Пришлось оторваться и перевернуться на спину, привлекая мальчишку к себе на грудь. Отдохни, неугомонный. Я запустил руку в соломенную шевелюру Тура, перебирая пряди волос. Сколько лет здесь в Улье и никогда ничего подобного. Неправильно все. Слов не подобрать, как неправильно. - Господин сержант, - позвал неофит и меня вдруг дернуло. - Прекрати, - хмуро попросил я, - не на построении. Второй раз вместе, а все господин сержант. Меня Грут зовут. Тур широко улыбнулся и красиво так протянул, вибрируя на букве «эр»: - Грррут. У меня дыхание перехватило. Я рванулся, опрокидывая мальчишку на спину и впиваясь в шею. Сладкий, нежный. Гладил бы руками, не переставая. Дразнил языком, спускаясь от шеи через ключицу на грудь, прикусывая сосок. Чувствуя, как Тур вздрагивает и выгибается. Еще ниже на живот, где свежи и пахнут кровью ранки от игл. Молодой, горячий. Уже возбудился. Вот что с ним делать? Я сжал его рукой. Смотрел, как блестит на самом кончике прозрачная капля. Совсем рехнулся старик. Мне интересно, какая она на вкус. Я все-таки слизнул каплю, пройдя языком вокруг, и услышал стон Тура. - Нравится? – спросил я, не выпуская его из рук. - Нравится, - прошептал неофит, - пожалуйста, Грут, не останавливайся. Так сказал, что я дрогнул. Облизнул его еще раз. Играя, дразня и перекатывая на языке. Мальчишка стонал, как пел. Долго, протяжно. Тогда я заглотил так глубоко, как мог, помогая себе рукой. Что творилось с Туром. Он стал горячее меня. Метался как в бреду. Но довел его до финала я все-таки рукой. Улегся рядом и закрыл глаза. Сам устал. В сон тянуло. Неофит тихо лежал у меня под боком и о чем-то думал. Долго лежал, потом спросил: - Грут, а ты никогда не думал о жизни за пределами Улья? Странный вопрос. И с чего вдруг? - Что значит за пределами Улья? - устало спросил я. - Среди людей, - ответил Тур, водя пальцами по моим шрамам на груди. Еще и болтливый. Совершенно неуставное воспитание. Редкий бардак на пе-ри-фе-ри-и. - Что там хорошего? - проворчал я, приподнимаясь на локте. Придется заполнять пробелы в обучении. Хоть опять под потолок привязывай. Неправильный васпа заглянул мне в глаза и тихо ответил: - Свой дом. Своя семья. Где любят и ждут. Кошмар. Башку оторвать его сержанту надо. - Твой дом Улей, - твердо и зло сказал я. - Твоя семья васпы. Любовь, дружба, привязанность – человеческая дурь. Слабость, делающая людишек глупыми и жалкими. Твой сержант в приграничном должен был объяснить это. Доходчиво. Не объяснил. Дерьмовый сержант. Здесь в головном и дня бы не продержался. - В головном очень строго. Можно ведь и по-другому, - ответил Тур, ласково проведя рукой по моей груди. – Как у нас. - У вас? - я схватил неофита за руку, до хруста сминая тонкие пальцы в кулаке. – В приграничном? Твой сержант тебя там… любил? Кровь ударила в голову. В глазах потемнело. Я набросился на мальчишку, взяв за горло и вколачивая в пол затылком. - Говорил, не было никого. Ты соврал! Долбил тебя так же сержант в тренировочной? Отвечай! Тур хрипел, пытаясь оторвать мои руки от горла. На лице алые пятна и губы, опухшие от поцелуев, побледнели. - Как …у нас …с …тобой. Я замер, разжав пальцы. Мальчишка закашлялся, растирая шею. - У нас с тобой, - повторил Тур, - не было у меня никого. Ты первый. - У нас с тобой… неправильно, - обессиленно сказал я. - Не по Уставу. Не знаю, что на меня находит. Помутнение рассудка. Сел, отстранившись от него, и продолжил: - Знаю, болтают про сержантов. Всякое. Что мы вот так. Не со всеми, но со многими. Вранье. У меня тоже никого до тебя. Теперь узнают в претории. Шкуру сдерут. Неофит помрачнел. Тоже сел и обнял колени руками. Маленький, беззащитный. - Не надо ждать, когда узнают, – прошептал Тур, - Давай уйдем из Улья. Вместе. Дикость. Безумие. - Да куда мы пойдем? – почти взмолился я. - В деревню, - с решимостью и даже злостью сказал мальчишка, - Стоят пустые, полусгоревшие. Любую выбирай. Будем вместе. Жить будем! Меня как холодной водой окатило, смывая весь жар. Прогоняя туман безумной ночи. Я смотрел на него и не верил. - Ты предлагаешь мне… дезертировать? Тур отрицательно качнул головой. Потом облизнул кровоточащую губу и сказал. - Уйти. Начать новую жизнь. Доигрался, сержант. Неофиты жизни учат. Не, ну а чего я ждал? Показал слабость – получи. - Занятие окончено, - зло сказал я, вставая на ноги, - одевайся и проваливай спать в ячейку. И не забудь, что в казарме и на тренировках я для тебя по-прежнему господин сержант. Мальчишка насупился и втянул голову в плечи. Я отвернулся, спешно натягивая галифе и накинув гимнастерку на шею. Несколько мгновений, и одет. Ремень застегнул. Складку на спине поправил. Ушел, не оглядываясь.