Глава 3. Сны и пробуждения.
Легенда о двух солнцах Давным-давно по небу ходило не одно, а два Солнца. Одно из них было огромное и тяжёлое. Однажды небо не удержало его и Светило упало в море, застыв при падении. Ударившись об острые скалы на дне, оно разбилось на мелкие кусочки. С тех пор волны поднимают со дна моря и выбрасывают на берег большие и маленькие кусочки солнечного камня.
Хогвартс горит. Старый каменный замок пожирает беспощадное алое пламя. Языки огня поднимаются до самого неба, теряясь где-то в облаках предрассветных сумерек. Черный, словно уголь, дым клубами вьется над волшебной школой, складываясь в фигуру черепа с вылезающей из его рта змеей. Чувствуется едкий запах гари. Он слой за слоем пробирается под кожу, забивает легкие этими угольно-черными тяжелыми клубами, сжимается в тяжелый твердый ком, перекрывая кислород, мешает дышать. Но будто бы эти глаза влажны от душного смрада. Он величественен, этот падший Рим. Эти разрушенные арки и переходы, местами обвалившийся потолок, лежащие на полу картины в сломанных, покрытых грязью и копотью рамах и кроваво-красное пламя, медленно, будто издеваясь, поглощавшее стены, придают замку особый шарм. Будто и правда руины «Вечного города». А она на арене Колизея. Алые отблески озаряют поле битвы. Что это — бушующее пламя? Или все же кровь?.. Это словно фейерверк — яркие разноцветные лучи, разрывающие гладь ночных небес. И тоже создается для уничтожения людей вокруг. Она центр этого фейерверка. Она, скрытая тяжелым черным плащом. Она, в перерывах между атаками, стыдливо стирающая с лица кровь. Она, мечущаяся по полю боя, изгибающаяся в невероятных позах, чтобы ни один всполох не коснулся даже кончика ее мантии. Она, уже не стиравшая слез. Кровь с бешеной скоростью струится по венам. В висках стучит так, будто тысячи кувалд сейчас разбиваются о ее череп, кроша его в мелкий порошок изнутри. Кожа все бледнеет и, кажется, вот сейчас она распрощается со всем, что ела последние три дня. И запах гари. Душит. Душит… А глаза все смотрят и смотрят. И не желают закрываться ни на секунду. Зубы сжимаются все крепче, так, что десны ноют от напряжения. Движения все жестче, удары наотмашь, пальцы немеют от крепко сжимаемого в руке куска дерева. Ей почти нравится это, нравится эта ярость. Так не больно. Они, дураки, не бегут от ударов, от плохо сдерживаемой ненависти. Они не бьют и вполовину так же сильно. Они все пытаются украдкой улыбнуться и спросить полушепотом, одними губами: «Эй, это ведь шутка, да?». Они, черт побери, знают это лицо под капюшоном. Он улыбается больше других и смотрит с нежностью даже когда ты почти попадаешь в него проклятием. Он ведь видит, как трясутся твои руки. Он ведь всегда все понимает. Всегда хочет быть первым. Не в учебе, но в спорте, в популярности; тем, кто первый всех поведет, кто первым узнает, кто первым полюбит… И падает он первым. И в его волосах цвета меди отражаются блики пламени. И его лицо заливает липкая, горькая кровь. Но он, кажется, и тогда улыбается. Ты ведь так хотела, да? Ты ведь мести хотела? А она останавливается лишь на секунду и смотрит в карие глаза под черной тканью. Будто пытается поймать хоть каплю сожаления в гречишном меде. Ты спешно отводишь глаза. Ты видишь эти непрошеные слезы в этих пустых голубых глазах. «Рыжеволосая бестия» — вы так ее называли всегда. Но где же тот неудержимый нрав, дикий характер, независимость и готовность биться до конца? Когда та, кем ты восхищалась превратилась в призрачную тень самой себя? Тогда ли, когда ты отправила последнего родного ей человека в мир, откуда нет выхода? И тебе не хочется думать, что она сама подставляется под луч заклинания. Казалось, будто все они тебя бросили. Будто только он остался с тобой. Им ведь мир важнее тебя. Только не говори, что не хотела чувствовать себя эгоистичной тварью. Она хороший воин. Она ведь квалифицированный боец, служитель правопорядка. Старшая сестренка для тебя когда-то. Которая научила всему, что знает. А ты сделала ее волосы вновь серыми. А ты стерла с ее лица вечную задорную улыбку. Быть может, любовь и миф, но она расцвела, когда его встретила. А сейчас увядала. Она допускала все больше ошибок, недочетов, метала заклинания все дальше от цели, будто в глазах у нее двоилось. И вот глаза ее остекленели. А из распоротого живота вываливались кишки. У тебя ведь больше нет совести, да? А из родных людей только он. И ты больше не боишься перемен. И ты будешь Первой леди, помнишь? Он обещал. Ты ведь этого хотела, так? Твои руки горячие (они греются кровью, помнишь?). И они наконец водят по лицу, стирая слезы и кровь. Слегка проводят по щекам, лбу, останавливаясь, бережно оглаживают полоску уродливого шрама у самой линии роста волос, надежно скрываемую ими. Ты нервно облизываешь губы, думаешь, что с тебя на сегодня достаточно. Но битва ведь еще не закончена. А народ все просит хлеба и зрелищ. Ты уже собираешься исчезнуть отсюда, когда видишь его. Он — седовласый волшебник с длинной спутанной бородой. Он смотрит на тебя яростно и ничуть — испуганно. И ты думаешь, что можно еще немного подождать. Ты наставляешь на него палочку быстро и решительно. И молчишь. — Кто ты? — Он спрашивает, делая вид, будто не заметил твоего жеста. — Очередная пешка в руках Лорда Тьмы? Ты допускаешь легкий истеричный смешок и чувствуешь, как вновь заслезились воспаленные глаза. Они назвали его «Лордом Тьмы»? Но ты не отвечаешь, предпочитая строить из себя грозного немого война. Про себя невольно грустно смеешься, когда отчетливо ощущаешь холодную дыру на месте сердца, ведь они не рассказали. — Молчишь? И, видно, хочешь боя? — Он говорит грозно, так что тебе бы в пору испугаться. Ты бы испугалась. Если бы снова была маленькой второкурсницей в его кабинете. Ты думаешь, что когда была совсем маленькой, все было по-другому. Можно было внимать и слушать все, что говорили мудрые взрослые, которые сейчас считаются не иначе как закостеневшими в своем устаревшем мире маразматиками. Можно было смеяться в огромной компании друзей, не думая о том, кто из них в будущем вставит нож в спину. Можно было вновь сидеть с лучшей подругой у озера и подолгу обсуждать все на свете. И не думать, сколько жизней унесет эта война. И сколько из них унесешь лично ты. — Уверен, ты лишь очередной расходный материал в его играх. Но из-за тебя пало слишком много людей, — он обвел взглядом поле боя, доставая из рукава мантии палочку. — Поэтому мне придется победить тебя. Он взмахнул палочкой так быстро, что ты даже не успела осознать происходящего. Ты действовала на одних лишь рефлексах, так как учил он. Ты должна научиться двигаться, драться инстинктами, если хочешь выйти хотя бы живой из поединка. Прекращай продумывать стратегию головой и действуй по зову тела. Я завяжу тебе глаза, а ты попробуй для начала просто нанести удар. И ты, черт побери, помнила, как много тренировок спустя вдавила его в стену. На твоих глазах все еще была плотная повязка, а твои губы кривились в победной ухмылке. И сейчас твои глаза закрываются, а шум боя вдруг стихает в ушах. И ты ощущаешь лишь как магия струится по твоим венам вместо крови. Твои губы беззвучно шевелятся, выдавая новую цепь заклятий, пока другой рукой ты пытаешься держать щит, рассыпающийся в одну минуту. Ты вновь изгибаешься в немыслимой позе, уклоняясь от огненного шара и шлешь в противника несколько проклятий разом. Ты не видишь его, но чувствуешь, что одно из них достигло-таки цели и подпалило магу внушительную бороду. Но ты не радуешься своей маленькой победе, ведь она слишком ничтожна. А тебе нужно больше. Больше крови. В тебя в очередной раз летит несколько мощных заклятий, и ты, взмахнув палочкой, выставляешь прочную защиту, делая вид, что полностью ушла в оборону. Маг должен купиться на это, ты думаешь. И ты оказываешься права, чувствуя, что напор немного ослаб. Тогда ты, дождавшись перерыва в атаках, резко убираешь преграду и рукой посылаешь в волшебника каскад мелких камушков, разогнанных до такой скорости, что бьют не хуже маггловской пули. Он немолод, ведь ты понимаешь это. Поэтому действуй атаками, при отражении которых приходится рассчитывать на реакцию и скорость.Это, не без удивления замечаешь ты, срабатывает и левый рукав волшебника обагряется кровью. И ты желаешь, чтобы камешек, попавший в его руку, так и остался в мышцах. Чтобы он помучился чуть больше. Но маг, несмотря на боль, все так же энергично продолжает вести поединок. В этот момент ты сама ощущаешь себя старухой, ведь тело уже начинает ломить от усталости и бессонницы, мучившей тебя уже не первую неделю. По лицу течет пот, отдаваясь солью на губах. Но тебе нельзя сдаваться. Не сейчас. Поэтому ты вновь собираешь все силы в кулак. Пора применить свой туз в рукаве. Ты вновь отгораживаешься щитом и лишь отдаленно воспринимаешь, что этот держится намного меньше, чем прошлый. Правая нога очерчивает круг на пепле сгоревшей плоти, пока треснувшие губы шепчут и шепчут. Глаза с силой распахиваются и с последним движением губ ты резко убираешь щит, ловя пару проклятий на себя, и чертишь палочкой непонятные символы в воздухе, молясь, чтобы все получилось. И тогда внутри тебя что-то будто взрывается. В легких резко перестает хватать воздуха, сердце стучит сильно-сильно, по лицу течет кровь, идущая из глазниц, и ты оседаешь на землю. А волшебника сносит огромной ударной волной. И тогда ты думаешь, что хорошая ученица. И что, пожалуй, у тебя останется пару новых шрамов. Но когда он встает и вновь наводит на тебя палочку, ты думаешь, что опять просчиталась. — Это запретная и очень темная магия, ты знаешь об этом? Где только Том узнал о ней? — говорит он, морщась от боли в спине. А ты смеешься так по-детски наивно и думаешь о том, как бы он возмущался, если бы услышал такое к себе обращение. Затем ты с трудом поднимаешь голову и смеющимися глазами вглядываешься в глаза волшебника, зная, что капюшон давно свалился с твоей головы. И тогда, когда он вдруг замирает, шокировано смотря на тебя, ты крутишь на пальце кольцо. И исчезаешь.***
Ты бежишь по коридорам огромного замка, которые кажутся тебе и вовсе бесконечными. Босые ноги давно околели и болели от каждого нового соприкосновения с холодным камнем. В твоих волосах путается паутина, а от пыли уже даже чихать не хочется — настолько глубоко она въелась под кожу, в самые легкие. И ты все думала, что не успеешь. И все больше чувствовала, как горло сжимает горячий металл. В очередной поворот ты поскальзываешься на ровном месте и летишь лицом прямо в стену, кажется, разбивая нос. Ты думаешь, какая же неуклюжая, когда лежишь на холодном камне не в силах встать, и только тогда ощущаешь полную гамму боли, что скопилась во всем теле. Ты не знаешь, сколько времени проходит, пока ты тщетно пытаешься пошевелить хоть какой-то частичкой тела. Хоть бы здесь была Лив, думаешь ты, она бы залечила так, что ни царапинки не осталось. А затем стальной обруч вокруг шеи сжимается еще сильнее. И тогда, когда дышать приходится через один раз, ты вдруг понимаешь, что вообще-то ты упертая Гриффиндорка, которой грех просто так валяться на полу. А еще ты думаешь, что неплохо бы в очередной раз показать одному мужчине, что ты не слабая девчонка, и что, в общем-то ты не слабее его. Тогда, цепляясь непослушными пальцами за стену, ты со стоном подтягиваешься за слабой рукой, мелко дрожа. Ты делаешь шаг. Второй. И вот ты вновь бежишь куда-то вперед, невзирая на боль, усталость и кровь, бегущую по твоей руке, которой ты зажимаешь пострадавший нос. Через несколько поворотов ты вдруг понимаешь, что дышать становится совсем нечем, а кожа под обручем горит все больше. Но ты, черт побери, смелая Гриффиндорка, да! И ты чувствуешь, что он совсем рядом, поэтому прибавляешь скорости, пусть и нормальный человек давно бы уже свалился без сил, ты все бежала. И вот, за следующим поворотом новое препятствие, и ты вновь врезаешься. И вдруг, приготовившись двигаться дальше, понимаешь, что что-то удерживает тебя на месте. А затем поднимаешь глаза. Ветер. Северный.***
Белые, стерильно чистые, стены. Снующие туда-сюда девушки в белых халатах. Звон стекла и писк всевозможных приборов. Больница Святого Мунго. Ты лежишь в кровати не в силах пошевелиться. Холодный пот стекает со лба, все тело ноет, но ты почему-то безумно, до умопомрачения счастлива, прижимая к себе что-то совершенно теплое и нужное. Усталая девушка во врачебном халате выходит за дверь, тихонько притворяя ее. Роды были очень тяжелыми, слышишь ты глухой шепот. А затем дверь отворяется снова, пропуская в комнату высокого темноволосого мужчину. Его вечно идеальные волосы сейчас растрепаны, а во взгляде ты не замечаешь ни капли льда. — Ветер сменил направление, да? — хриплым голосом шутишь ты. И улыбаешься так заразительно, что он тоже не может сдержать улыбки, от чего морщинки в уголках его глаз проступают заметнее. Легкой поступью он подплывает к тебе и, опустившись на колени перед кроватью, осторожно берет твою руку в свою ладонь и целует с такой не присущей ему нежностью, что в груди что-то щемит. Затем, отпустив твое запястье, он нежно смотрит на один из комочков в твоих руках. — Ее будут звать Амбер. — шепчет он. — Да, — тихо отвечаешь ты. И думаешь что это чудо. И что сына ты назовешь так, как завещал твой отец.***
Гермиона проснулась резко, будто кто-то вылил на нее ведро воды. Было так мягко и так уютно. Нос улавливал ненавязчивый запах кондиционера для белья и свежести. Слегка поморщившись, прогоняя спазм, девушка перевернулась на спину и потянулась, подумав, что на уроки идти совсем не хочется. Хотелось только лежать в этой кровати и вдыхать этот запах ненавязчивой свежести. Но хочешь-не хочешь, а вставать надо. Долг старосты зовет. Сонно потянувшись, девушка наконец нехотя разлепила глаза и, моргнув ими пару раз, снова закрыла их. Наверняка, я еще сплю и мне снится сон, подумала Гермиона и, помедлив, все-таки открыла сначала один глаз, а затем и второй. Протерла их для верности ладонями, ущипнула себя за щеку, поморщившись от неприятной боли. И поняла: Нет, не сон. Полог над ее кроватью и правда был зеленым.***
— Хозяин? — открыв дверь кабинета, внутрь буквально вплыла девушка в белом. — Да, Илли, что ты хотела? — Хозяин, я выполнила ваше поручение, камень у них. — Четко ответила волшебница. — Хорошо, очень хорошо… — задумчиво протянули. — Приступай к следующему пункту плана. И, подумав, прибавили: — И да, Ил, принеси мне Чашу, хочу кое-что попробовать… — Хорошо, Хозяин, — произнесла девушка и исчезла в проеме двери. — Скоро, это случится совсем скоро…