Глава 5. На новом месте.
Узнав, что у Человека нет ни куска янтаря, крот очень удивился и пригласил его в подземную янтарную мастерскую. Все обитающие в ней мастера понимали язык самоцвета, поэтому прежде чем взяться за работу, советовались с камнем, как его лучше обрабатывать. Даже самый заурядный осколочек поворачивался к мастеру своей лучшей стороной. Когда Человек покидал подземную мастерскую, крот подарил ему камень неписаной красоты. С той поры, если Человек устанет, самоцвет шепчет ему волшебные слова — и усталость как рукой снимает. И еще одним волшебным свойством наделен янтарь: в присутствии плохих людей он тускнеет, но зато среди добрых, словно оживает, весь сияя. Крот и Человек (современная латвийская сказка).
…Нет, ей не померещилось. Полог над ее кроватью и в правду был зеленым… Глаза Гермионы непроизвольно округлились, а руки затряслись от непонятного, холодящего кровь страха. Каждая клеточка ее тела сейчас невольно содрогнулась, а волосы на голове сами собой зашевелились. Что здесь происходит? Где я? Что вообще произошло? В голове был лишь белый туман, мешающий найти хоть какие-то воспоминания о прошедшем дне. Голова болела нещадно и казалось, что она вот-вот, да и разорвется на тысячи мелких частичек. Девушка слегка приподнялась и резко села, пытаясь понять, что происходит. Она отодвинула темную ткань полога и осмотрела большую темную комнату. Все помещение было выполнено в благородных темно-зеленых и серых тонах. У дальней стены, прямо напротив кровати стоял деревянный книжный шкаф с парой кресел рядом. Справа, совсем рядом со шкафом располагался камин — единственный источник света, опаляющий своим неровным оранжевым светом пространство вокруг себя. От темной кедровой мебели так и веяло стариной и благородством. Гермиона отметила про себя, что будет весьма уютно сидеть на одном из этих кресел со старинной книгой в одной руке и чашкой чая в другой. А слева у стены стоял огромный платяной шкаф, кажущийся каким-то огромным монстром в свете огня. Там же, в стене находилась и дверь из комнаты. Увидев дверь, Гермиона резко спрыгнула с изумрудного покрывала на каменный пол, но, ощутив резкий укол боли, тут же со стоном опустилась на корточки, сжимаясь в комок. Боль отрезвила сознание. Воспоминания потихоньку возвращались. Глаза Гермионы широко распахнулись, а дыхание перехватило. Кажется, она знает, где находится. Эти догадки лишь придали ей сил. Превозмогая чудовищную боль, девушка встала на ноги и заковыляла к двери. Но попытавшуюся дернуть дверь за ручку Гермиону поразило сильным разрядом тока. Ох… А на что ты надеялась, Гермиона? Что Волдеморт оставит дверь открытой? Мол, выходи, кто хочет! «— Мне кажется, ты уже ни на что не надеялась… Но это, по крайней мере, было довольно глупо» — Эхом в голове раздался слегка насмешливый голос. Не было понятно точно, мужской он был или женский. — Кто здесь? — Сипло произнесла Гермиона, резко оборачиваясь назад. Никто не ответил. Ну вот, уже крыша от всего этого поехала… Голоса слышу… — грустно улыбаясь, подумала девушка, но все же насторожилась. Голоса в голове — это плохой признак даже для мира магии. Так она говорила Гарри… На глаза неожиданно навернулись слезы. Они ведь ищу ее, наверное. И волнуются. А она тут — совершенно беспомощная. Резко захотелось сжаться в комок и залезть куда-нибудь в темный уголок, чтобы никто не заметил. Но она тут же отмела от себя подобные мысли. Гриффиндорка она или нет, в конце концов! Она должна быть сильной и храброй! Но как же больно… Вдруг совсем рядом с ней послышался громкий хлопок. Гриффиндорка чуть ли не подпрыгнула от неожиданности и расширившимися глазами посмотрела на то, что произнесло этот звук. Это был эльф-домовик. Да-да, самый обычный эльф-домовик, такой, каким его и привыкли видеть. Маленькое пучеглазое существо со сморщенной желтоватой кожей, забитое дальше некуда и закутанное в грязную наволочку, больше похожую на лохмотья. Такими домовики и выглядят в глазах волшебников… Но стоило только маленькому существу поднять свои большие глаза на Гермиону, как оно тут же грохнулось на колени, преклоняясь перед девушкой и лепеча что-то несвязное. — Госпожа! Миледи Мракс! Ринни недостоин… Недостоин… Ринни ворвался в покои Госпожи без предупреждения! Девушка стояла как громом пораженная, ошалелыми глазами она уставилась на домовика, бьющегося об пол головой. Она, в принципе, перестала понимать, что происходит уже довольно давно, но это уже выходило за все рамки… — Хватит! — придя, наконец, в себя, прикрикнула девушка. Но тут же взяла себя в руки заговорила уже гораздо спокойнее. — Не мучай себя, Ринни. Встань, пожалуйста, отряхнись. Не наказывай себя, пожалуйста. Лучше ответь мне, где я? Пусть поначалу домовик и сильно напугал Гермиону, но она, смотря на это покорное существо, все больше чувствовала к нему жалость. — Х-хорошо… Ринни расскажет Леди Гермионе все. Р-ринни не будет себя наказывать, пока Х-хозяйка не прикажет. — Домовик по имени Ринни встал с колен, но тут же опустил голову, сверля глазами, полными слез, пол. Все его тельце подрагивало, будто он находился на сильном морозе, а уши безвольно раскачивались. — Х-хозяйка так добра с недостойным Ринни… Ринни расскажет, расскажет… Л-леди сейчас находится в поместье Мракс-холл, в-в Главной спальне. Х-хозяин, Л-лорд Мракс, приказал недостойному Ринни оставить Х-хозяйку здесь, пока О-он сам занят. — Так, хорошо Ринни, а ты не знаешь где… где сейчас Лорд Во… Мракс? — Р-ринни знает, Хоз-зяин сейчас не в Поместье… Хоз-зяин находится в М-малфой — м-меноре… Он… Он проводит с-собрание П-пожи… Но так и не договорив, Ринни вдруг резко побледнел (если, конечно, такое высказывание можно отнести к эльфам-домовикам), опять бухнулся на колени и, что есть силы, начал кататься по полу, пытаясь выкрутить себе уши. При этом он неистово верещал: «Плохой, плохой Ринни! Хозяин запретил Ринни рассказывать Миледи, чем он занимается! Плохой, плохой Ринни! Ринни надо себя наказать!» И домовик верещал настолько громким и противным голоском, что Гермиона была вынуждена закрыть себе уши, чтобы из них тут же не полилась кровь. — Ринни, прекрати! — отчаянно прикрикнула Гриффиндорка. — Я же приказала тебе не наказывать себя! От этих слов эльф заметно успокоился, но все же все еще дрожал, как осиновый лист. — Д-да, Ринни обещал Леди не наказывать себя. Что недостойный Ринни может сделать для Хозяйки? — Ты пока свободен, Ринни, можешь идти, — приказала Гермиона, удивляясь, сколь властно звучал ее тон. В нем слышалась статность и еще какое-то благородство, что ли… Но вместе с тем, это не казалось чем-то инородным. Будто бы Гермиона всю жизнь отдавала приказы направо и налево. — И да, предупреди меня, когда Лорд вернется в Поместье из Малфой-менора. Дослушав эти слова молодой Госпожи, Ринни покорно кивнул и с громким хлопком исчез. Убедившись, что домовик аппарировал, Гермиона облегченно вздохнула и, подойдя к кровати, рухнула лицом в подушки. К глазам внезапно подкатили горячие соленые слезы. Но девушка из последних сил старалась их сдержать. Она, несмотря ни на что, продолжала строить из себя «сильную». Будто бы все отлично. Будто бы не она вчера подписалась на самую опасную в ее жизни авантюру. Будто бы не она собиралась ближайший месяц танцевать чечетку на лезвии ножа. Но она держалась. Все было хорошо. Она просто уже привыкла к этому. Леди Мракс… Кто бы знал, что Госпожа Судьба заставит Гриффиндорку примерить на себя этот «титул»? Девушка лишь грустно усмехнулась в подушку. Она уже не питала особых надежд когда-нибудь «вырваться» из этого «титула»… Зачем? Ведь Гермиона точно знала, что если не подохнет на этих «испытаниях», то Волдеморт лично убьет ее, стоит только кольцам исчезнуть. А внутри было так пусто и печально… «— Ты права, тебе ведь не выжить… Ты и сама знаешь это» Голос. Он был везде. Холодный, равнодушный голос… Как ни странно, сейчас он совсем не пугал и не раздражал Гриффиндорку. Она просто приняла его как что-то само собой разумеющееся, как что-то обыденное и нормальное. « — И ты ведь знаешь, что тебе никто не поможет, никто не найдет и не спасет тебя. Никто даже не знает где ты» И словно в забытьи Гермиона шепотом повторяла за голосом: — Да, я ведь знаю, что мне никто не поможет, никто не найдет и не спасет меня. Никто даже не знает где я… Но она тут же подняла голову с подушек и помотала головой, отгоняя наваждение. И словно переча голосу в голове, упрямо заговорила: — Нет, меня найдут, меня спасут, мне помогут. Гарри, Рон, профессор Дамблдор — все они будут меня искать, что бы ни произошло, я уверенна в этом! К тому же, Орден, я думаю, тоже сможет помочь. И вместе они найдут, найдут меня, во что бы то ни стало. Действительно, что же это на нее нашло такое? Что заставило сказать столь безумный бред? Ее друзья все же Гриффиндорцы — из-под земли ее достанут, где бы ни была. « — Ха, ты действительно веришь в этот бред? Дамблдор и Орден Феникса ничто по сравнению с древней родовой магией Мракс-холла. Не говоря уже о Поттере и Уизли… Тебе нет спасения, понимаешь, нет!» — Пф, что ты такое говоришь, голос-в-моей-голове? Я и сама смогу за себя постоять! И даже если Гарри с Роном не придут мне на помощь, я выдержу! — девушка оторвала голову от подушки уставилась в потолок, яростно блестя карими глазами. Ее, что же, недооценивают? — Они не нужны мне, чтобы быть сильной! «— Хм, не нужны, значит, да?— голос хмыкнул ехидно и стал довольнее наевшегося сметаны кота — Что же ты жить без них не могла? Что же ты липла к ним и ходила как приклеенная? Что же в любых авантюрах им помогала, хотя была глубоко против? Не знаешь, нет? А я знаю… Без них ты — ничто. Сорванный цветок без вазы с водой. Называй как хочешь. Только завянешь ты, боюсь, гораздо раньше, чем они придут к тебе на помощь. Ты итак неполноценная, так будь же пустотой!» Это было больнее острого ножа. Больнее Круциатуса. Осознавать: это все правда. Неполноценная. Пустота. Будто бы этот голос-в-голове знал все болевые точки. Так, что сильной быть не получается. Не для кого. «— Но подожди… Ты ведь сама можешь победить Его. Ты даже знаешь как. Ну же, ты ведь умрешь в любом случае, а так ты еще и принесешь пользу всему магическому сообществу.» — Ты говоришь о… Черт, — совсем не похоже на себя выругалась Гермиона. — Я не настолько пала, чтобы саму себя зарезать! Но краем разума уже понимала, что попалась на крючок, словно какая-нибудь безмозглая форель. И понимала, что не сможет отказаться. Дело даже не в безвыходности. В пустоте дело. В неполноценности. «— Ну что же ты? Честь тут ни к чему. Вспомни: „Умрет один — умрет и второй“. Давай же. Ты же знаешь — тебе нечего терять. Или ты хочешь пустоты?» — Я сделаю, — словно в забытьи прошептала Гермиона вмиг онемевшими губами. Девушка уже не понимала, что делает, когда рывком поднялась с кровати и ступила на холодный каменный пол. В голове — пустота, на душе — легкость от того, что не придется больше страдать. В зловещем алом мерцании каминного очага силуэт Гриффиндорки казался страшным зверем, тихо крадущимся к неприметной дверке в углу комнаты. Карие глаза девушки в этом злом мерцании казались золотыми, точно ястребиными. Ручка двери с легкостью поддалась резкому нажатию, и маленькая дверь беззвучно открылась. Взору Гермионы предстало небольшое помещение, целиком отделанное мрамором. У противоположной стены была размещена просторная ванна с серебряными краниками, так же сделанная из мрамора. Рядом располагался небольшой умывальник. А над умывальником висело огромных размеров резное зеркало. Но вдруг в спальне раздался хлопок. — Миледи просила Ринни предупредить, когда прибудет Милорд. — Из спальни послышался противный писклявый голос домовика. — Миледи? Этот возглас заставил Гермиону повернуться. Гнев озарил ее лицо, глаза свирепо засверкали, а лицо стало похоже на какую-то гримасу. Казалось, смотря на осмелившегося нарушить ее покой эльфа-домовика, ведьма испытывает настоящую ярость. Она взмахнула рукой, и тут же Ринни отлетел к противоположной стене, угодив прямо в книжный шкаф. Шкаф разлетелся на куски. Книги попадали на пол. Но Гермиона не заметила всего этого. Она снова повернулась к зеркалу и одним точным ударом руки разбила его на осколки. Один из осколков тут же волшебным образом оказался в руке ведьмы. Но ей снова помешали вершить задуманное. — М-миледи, что вы д-делаете? — И снова этот противный писклявый голос… Даже не оборачиваясь, Гермиона махнула рукой и откинула домовика к кровати. Трещины поползли по деревянной спинке. Девушка в последний раз посмотрела на осколок зеркала в своей руке. И это был конец. Конец тревогам. Конец страданиям. Конец пустоте.***
Гермиона совершенно не понимала, что происходит. Сознание вдруг улетело куда-то далеко-далеко. Вдруг стало так невыносимо легко, прекрасно… Никогда еще девушка не чувствовала себя настолько хорошо. Это ощущение можно было сравнить разве что с полетом. Да, она будто летела, летела среди облаков навстречу чему-то неизвестному, но столь же прекрасному. Если так и выглядела смерть, то она была даже рада своему решению. Но вдруг дорогу ей загородил белый силуэт. Он будто светился изнутри неровным желтоватым светом. Этот свет ослеплял, жег глаза огнем, так, что Гермионе пришлось на время отвернуться и прикрыть глаза. А силуэт смотрел на нее, долго смотрел. Но вдруг заговорил, обращаясь к девушке: — Да, я думал ты будешь противостоять сильнее и продержишься дольше… Впрочем, это же Деймос, перед его магией устоит не всякий. Я обещаю, голос пропадет из твоих мыслей. Голос больше не сможет руководить тобой. Ты сильная, я знаю. Недаром же камень выбрал именно тебя из сотен других. И тем более, я знаю — ты выживешь. И ты найдешь то, чего не хватало тебе все это время. По голосу его, твердому, слегка хрипловатому, было понятно, что это мужчина, причем в возрасте. Этот голос почему-то ничуть не пугал Гермиону, пусть она и испытывала некий дискомфорт, находясь рядом с этим мужчиной. Но кто же это все-таки? О чем он вообще говорит? Но, черт, его голос звучал так твердо и уверенно. — Но… но кто вы? — что есть силы закричала Гриффиндорка, поворачивающемуся к ней спиной и собиравшемуся уже уйти, силуэту. — Кто Я? — уже практически скрывшийся в белом свете мужчина повернулся и насмешливо вздернул бровь, отвечая, — время придет — узнаешь… И вдруг Гермиона почувствовала, что стремительно падает, погружаясь в пучину тьмы все больше и больше.***
Свет. Снова этот противный свет. Но нет, Этот свет был совершенно другим. Он не был ни белым, ни желтым. Это — Кровавый свет… Боль. Снова эта резкая боль. Словно тысячи иголок вонзаются в кожу и прошивают твою руку насквозь. И Гермиона открыла глаза… Снова. И снова над головой был этот тяжелый изумрудный полог. И снова девушка совершенно не знала, что ей делать. Слишком много «Снова». Слишком много для одного пробуждения. Гермиона не знала, сколько пролежала вот так: тупо пялясь в бархатный полог кровати. Она не думала ни о чем. Сейчас ей просто не хотелось о чем-то думать. Но из прострации ее грубо вырвал мелодичный женский голос. — Проснулась? Ну наконец-то! Я уж думала, зелья не подействовали… Это была миловидная женщина, лет тридцати пяти, на вид. Ее светло-синие глаза смотрели с легкой тревогой. Ее светлые волосы были заплетены в изящную косу, спускающуюся до пояса простого бежевого платья. Она сидела в кресле у камина и, сжимая в руках старый пыльный том, изучала взглядом Гермиону, будто проверяя, подействовали ли зелья. Впрочем, женщина быстро вскочила с кресла и направилась к кровати на которой лежала Гермиона, попутно доставая свою палочку. Гриффиндорка, увидев такой ее жест, ту же вскинулась и попыталась отползти подальше, благо, большая двуспальная кровать это позволяла, но девушке пришлось откинуть идею «бегства», когда она почувствовала пробегающую по всему телу волну боли. Но светловолосая, вопреки опасениям Гермионы, нисколько не собиралась нападать. Она лишь начала водить по телу шатенки палочкой и шептать какие-то заклинания, колдомедицинские, судя по всему. Закончив выполнять это «обследование» женщина села на кровать около Гермионы и заговорила: — Что ж, я могу сказать, что состояние твое более-менее нормализовалось после сильного магического истощения. Но я бы все же посоветовала тебе пока не вставать с кровати, обильная потеря крови не прошла даром для тебя. Женщина говорила мягко, степенно, хотя лицо ее было непроницаемо, но ее глаза так и лучились добром. Гермионе понравилась эта женщина, но все же жизнь научила девушку не судить о книге по обложке, что заставило шатенку напрячься. — Хорошо, но не могли бы Вы, для начала, представиться? — твердым тоном выдала Гриффиндорка. Женщина тут же спохватилась и таким же мягким добрым, слегка смеющимся голосом сказала: — Ой, ну конечно, где же мои высокие манеры? — светловолосая мелодично рассмеялась. — Меня зовут Оливия Маркэль и я тут для того, чтобы присмотреть за тобой, подлечить и, по возможности предотвратить новую попытку суицида с твоей стороны и полного разгрома поместья. — Что ж, приятно познакомиться. Я Гермиона… — Начала говорить девушка, игнорируя замечание о ее попытке перерезать себе вены. — Хм, Гермиона? Ну что же, рада знакомству, новая Темная леди — Миссис Гермиона Мракс. — Весело перебила ее Оливия и снова рассмеялась. Но уже как-то весьма натянуто. — Волдеморт приказал вам следить за мной? — с подозрением спросила Гермиона. Но в ответ она опять услышала смех. — Волдеморт не имеет надо мной власти, чтобы приказывать. Я не его Пожирательский прихвостень. Он… Он всего лишь попросил присмотреть за тобой… Волдеморт «Попросил присмотреть»? Да, определенно сегодня где-то в Египте пойдет снег… — Кстати о нем… Томас сказал, что придет поговорить с тобой, когда «освободится от насущных дел», так что, жди его к ужину… И комнату снова огласил заразительный женский смех. — Подожди, к ужину? Который сейчас час? — Восемь часов вечера, если я не ошибаюсь. — Услышав ответ на свой вопрос, Гермиона моментально похолодела. Нет, ей не ответил веселый мягкий голос Оливии. Ей ответил Его холодный голос. — О, Томас, ты как всегда пунктуален, — в голосе женщины ничуть не поубавилось веселья. — Ужин вот-вот подадут. — Так почему бы тебе не пойти и не проконтролировать это? — Почему бы и нет, в принципе. Так что, я вас, пожалуй, оставлю наедине, Голубки. — И Оливия снова рассмеявшись, выскочила за дверь, уклоняясь от сурового взгляда хозяина поместья. — Клоуны, что один, что другая… Стоят друг друга, — глядя куда-то в потолок, пробормотал Том. — Клянусь, когда-нибудь я все же придушу их обоих… Сказав это, мужчина подошел к одному из кресел напротив Гриффиндорки и сев в него, в упор посмотрел на девушку, изучая ее взглядом. А Гермиона все лежала в кровати и смотрела на него, не в силах пошевелиться. Сейчас молчание буквально давило на нее, заставляя чувствовать себя птичкой на прицеле ружья. Но Том все же развеял тягостное молчание. — Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? — равнодушно спросил он. Да, Гермиона, пожалуй, ожидала от Волдеморта чего угодно, только не заботы об ее самочувствии… — Нормально, спасибо… — девушка попыталась тоже изобразить на лице некое подобие отстраненности. Получалось, честно сказать, весьма плохо. — Я все же хочу знать, что побудило тебя попытаться покончить с собой, девочка? — Мужчина все еще выглядел отстраненным, хотя в его голосе слышалась заинтересованность. — Не ваше дело, что заставило меня это сделать…— Конечно же, Гермиона могла бы рассказать о голосе, но, черт, это Гриффиндорское упрямство… — Как раз мое, девочка, — в голосе Тома вдруг значительно поубавилось холодности, но на ее замену пришла внутренняя ярость. — И я хочу, чтобы такого больше не повторилось. Именно поэтому я приставлю к тебе Оливию, раз с домовиками ты справляешься даже без палочки. Гриффиндорка резко побледнела, услышав о домовике. Бедный Ринни… Он же не был ни в чем виноват… — Так же я бы хотел прояснить некоторые моменты, раз уж нам приходится плыть в одной лодке. Во-первых, ты не будешь перечить мне, иначе, ты знаешь, тебе не поздоровится. — Тут Гермиона слегка поморщилась и неосознанно приложила руку к голове, где, за бинтами, еще недавно скрывалась зияющая рана. — Во-вторых, тебе будет разрешено свободно передвигаться по поместью, но только в сопровождении Оливии. В-третьих, я запрещаю тебе любые связи с внешним миром, но, думаю, это было понятно и так. Ты меня поняла, девочка? — Но, не услышав ответа, он яростно сверкнул на девушку глазами и сказал уже громче и яростнее — Ты. Меня. Поняла? — Да, поняла, — буквально выплюнула девушка, яростно сверкая глазами. — Хорошо, тогда я, пожалуй, спущусь вниз и пришлю к тебе Олив. И не думай что-либо сделать в мое отсутствие.***
Потом был довольно нескучный вечер в компании Оливии Маркэль. Женщина оказалась очень даже неплохой собеседницей: очень часто шутила и смеялась сама; слушала то, что говорила Гермиона и сама рассказывала что-то. Шатенка потихоньку проникалась симпатией к своей «няньке», как поначалу окрестила сама себя Оливия. А ночь для девушки выдалась просто ужасная. Было, наверное, уже около четырех часов утра, а Гриффиндорка все никак не могла заснуть. Она лежала, свернувшись, на своей половине кровати и слушала мерное дыхание мужчины, лежащего рядом. Да, да, сегодня они были вынуждены спать на одной кровати, все же двадцать четыре часа с заключения контракта уже прошли, а невыполнение «условий» было чревато. В эту безлунную ночь девушка лежала на кровати и думала, пытаясь осмыслить свое положение. Ей вдруг вспомнился сегодняшний день и голос, который она слышала утром. Откуда он взялся? Кто его обладатель? Какова была цель всего этого? Гермиона не знала. И еще этот сон… Кем был тот мужчина, с которым она разговаривала? О чем он говорил? И откуда была такая уверенность в его словах? Но все же девушке мучительно хотелось верить в эти слова… Заснула Гермиона лишь под утро, когда первые лучи рассветного солнца осветили Мракс-холл.***
Гермиону разбудил стремительный удар о землю и последовавшая за ним боль в спине. Девушка порывисто вздохнула и резко открыла глаза. Над головой, во всю ширь простиралось бескрайнее голубое небо, и Гриффиндорка вдруг почувствовала, что лежит на чем-то мягком, приятно щекочущем руки и лицо. Трава… Откуда она здесь? Гермиона оперлась на руку и осторожно села, дабы осмотреться получше. Она находилась на какой-то поляне среди елового леса. Сама поляна была ничем не примечательна, одна из многих сотен других полян, но там, у самой кромки леса, находился огромный каменный замок с пятью башнями, величественно возвышавшийся над темным лесом. Вдруг поляну осветил золотой свет и из ниоткуда появилась Хранитель. Она тут же изучающе осмотрела поляну и остановила свой взгляд на Гермионе. — Встань, дитя! — Властно сказала Хранитель. — Подойди ко мне! Гермиона тут же поднялась на ноги и подошла к ней — И ты тоже иди сюда! — Теперь взгляд Янтарной леди был устремлен куда-то поверх левого плеча Гриффиндорки. Сзади тут же послышались шаги, и Том встал рядом с шатенкой. Как только это произошло, Хранитель продолжила вещать. — Что же, пришла пора первого вашего испытания! — торжественно произнесла она. — Сегодня Янтарь приготовил вам легкую и одновременно трудную задачу. Вам предстоит сегодня войти под своды этого замка и найти там одну вещь. — Что за вещь? — Перебил ее, разрушая всю интригу и таинственность, так тщательно создаваемые Хранителем, Реддл. — Книга. Янтарная книга. Она отлично спрятана, так что вам будет нелегко ее отыскать в этих замковых переходах. Это все. Хотя… — Хранитель слегка призадумалась, но внезапно выражение ее лица приняло ехидный вид. Она вдруг взмахнула рукой и вокруг правой руки Гермионы и левой руки Тома обвязалась веревка, неразрывно их связывая. — Это, чтоб задание не казалось вам таким легким. Удачи! Хранитель ехидно улыбнулась и исчезла в золотой дымке. Слегка обалдевшая от всего Гермиона, казалось, впала в ступор. Но ей удалось быстро взять себя в руки. — Мерлин, просто сделаем это. — Решительно произнесла Гриффиндорка, смотря куда-то в траву. Маг только молча кивнул, что-то решая для себя, и потянул девушку к замковым воротам.***
— Успокойтесь, Хозяин, пожалуйста! Прошу вас, успокойтесь! Она чуть не плакала, закрывая голову руками, чтобы хоть чуть-чуть уклониться от летящих с верхних полок шкафов книг. Темные стеллажи опасно покачивались из стороны в сторону, пока в них летели различные заклинания. — Всё портят! Все всё портят! Ты сильная, не зря ведь Камень тебя выбрал… Тьфу, противно! — фигура в черном внезапно остановилась, занося палочку. И смех прокатился по разгромленной библиотеке. — О, они же не знают, не знают на что подписались! А я знаю. Ах, им ад покажется раем даже и без моей помощи! Фигура в черном резко развернулась и прошагала к выходу, что-то бурча и громко смеясь. — Миллиана, мы еще возьмем свое! — выкрикнули. А Миллиана бессильно осела на пол, закрывая лицо руками.