…Янтарь, смола… В одном кристаллике и свет и мгла: Так на меду стояла бы роса, С ним не сливаясь… (Н.Матвеева)
Бывают такие вечера, в которые даже природе особенно лениво. За окном легкий ветерок неспешно покачивает ветви деревьев, даже и не собираясь разгонять нависшие над землей свинцовые тучи. Еще недавно бушевавший вовсю ливень вдруг ослабевает до противной нечастой измороси, а потом и вовсе сходит на нет — спокойно и лениво. И ни один зверь или птица не подумает высунуть нос и заняться своими делами, как бывает обычно после окончания затянувшейся непогоды. Да и сам человек отложит в сторону книгу, важные документы, прекратит разговор и предпочтет предаться легкой меланхолии. Эти вечера обычно выпадают на позднюю осень. Время чего-то нового наступит еще нескоро… Ну, а пока приходится ждать. Именно это время года Темный Лорд ненавидел больше остальных. Бездействовать. Лениться. Ждать. Он терпеть не мог все это. А потому, проснувшись ближе к ужину в кресле у камина в своем кабинете, мужчина тут же потребовал утреннюю почту, заняться которой еще не успел. Хватит сидеть сложа руки. Пора было заняться делами. Тем временем за дверьми в хозяйскую спальню Гермиона усердно пыталась сосредоточиться на изучении того аспекта магии, который презирала всем своим рациональным разумом. Прорицаний. Древние знамена, расплывчатые образы, туманные предсказания, совершенно спятившие на вид провидцы… это все было таким глупым! Сколько бы книг не перелопатила девушка, ни одна не давала однозначного ответа на вопросы, мучившие волшебницу. Кроме того (а с таким Гермиона сталкивалась впервые в жизни), тексты фолиантов невозможно противоречили друг другу! Девушка, привыкшая, что число пи всегда равняется примерно трем целым четырнадцати сотым, а заклинание против боггарта неизменно «Риддикулус», попросту не могла смириться с таким произволом этой лже-науки. Она уже не могла подавить зевки, читая об («Подумать только, не только среди магглов есть такие идиоты!» — прокомментировала Адара) очередном предсказании конца света очередного гениального прорицателя. Упорно хотелось захлопнуть эту книгу и отправить ее в дальний полет в противоположный угол комнаты, а самой предаться сладкой меланхолии. Но Гермиона держалась. Держалась и не давала себе лениться ни в коем случае. «Лень — двигатель прогресса» — говорят обычно бездельники, оправдывая свою страсть к ничегонеделанию и недостаток упорства. «Чушь» — говорит в ответ Гермиона Грейнджер и идет вчитываться в очередную книгу или готовить новый научный проект. Разве Томас Эдисон смастерил бы свою лампочку, валяясь в кровати? Даже имея все свои ученые степени — нет. Не имей он достаточно желания и упорства — просто ложился бы спать с закатом солнца (как делали, была уверена волшебница, многие лентяи того времени, не озаботившиеся вовремя о свечках). Разве придумал бы Альбус Дамблдор двенадцать способов применения драконьей крови, если бы безвылазно сидел на своем кресле в кабинете директора, даже пальцем и не шевеля? Конечно же нет. Собственно, мысль о ленящемся директоре была чем-то на грани фантастики. Таким и был путь Гермионы. Усердно трудиться, совершенствоваться и когда-нибудь оставить свой след в истории! Адара, слушавшая увлеченный мысленный монолог вот уже несколько минут, вдруг не выдержала: — Ну вот и зачем тебе этот «след в истории», милая? — саркастично протянула она, вздыхая. Грейнджер могла поклясться, что где-то там Адара сейчас закатила глаза, подперев голову рукой. — Я хочу помочь людям. — Просто ответила девушка. — Изобрести или открыть что-нибудь полезное человечеству, совмещая магию и технологии. Что-то, что сможет сделать жизнь легче или мир — понятнее. И тогда через много лет все будут помнить меня и благодарить! Гермиона всегда была готова к подобному вопросу, и заранее подготовила ответ на него. Правда, никто из ее окружения пока не спешил его задавать… — Хорошо. Тогда перефразирую: а людям ты зачем? А вот на это она уже не знала, что ответить. Тем временем Адара продолжала: — Допустим, даже если ты и сделаешь что-то, чтобы помочь людям… им нужно будет только то, что ты создала, но не ты сама. Сначала они обрадуются. Будут слать благодарственные письма, приглашать на торжественные приемы, может, даже называть в твою честь детей. И, конечно, тебя будут преследовать — причем не только фанаты, но и недоброжелатели, что ты и так должна была понимать. Затем они насторожатся. «А сможешь ли ты и дальше приносить пользу?» — они подумают. И теперь все будут с нетерпением ждать новых твоих свершений, совершенно естественно давя на тебя этим грузом невыполненных ожиданий. Ну, а если ты так и не сможешь придумать чего-то, что затмит твое прошлое благодеяние… Потом тебя просто забудут. В лучшем случае — напечатают заметку в учебнике истории и паре энциклопедий. В худшем — заменят твое имя другим, именем более почитаемого или родовитого человека, с потенциалом к свершениям, или уже совершившего что-нибудь еще. Пальцы рук Гермионы непроизвольно сжались на обложке книги «Величайшие прорицатели прошлого столетия» с фотографией некоего Дода па Хостквельна, норвежского колдуна, предсказавшего неурожай в землях Скандинавии на развороте. А жил ли, следуя логике Адары, такой волшебник вообще? — Так что я спрошу еще раз… Зачем людям Гермиона Грейнджер? (Зачем им нужна была Адара Блэк?) — А кто тебе сказал, что я собираюсь останавливаться на единственном изобретении? — Пусть тон девушки и оставался вполне спокойным, внутри она уже начинала закипать, подогреваемая непоколебимой жаждой действия и упрямством. — Я постоянно узнаю что-то новое, беспрерывно улучшаю свои навыки и познания. Остановиться, сделав первый шаг, было бы слишком глупым. Это бы было нерациональной тратой моего потраченного за книгами времени. Это слабость. — Но не было бы лучше просто найти любимого человека, завести семью и жить счастливо? — Может быть. — Задумчиво протянула шатенка. — Может быть я бы стала изумительным дантистом, как мои мать и отец… Но пути назад уже не было. Гермиона Грейнджер стала лучшей подругой Гарри Поттера, лучшей ученицей Хогвартса. Гермиона Грейнджер вляпалась во всю эту историю с Камнем. («Но я не ищу легких путей») И становилось все сложней ненавидеть эту девочку.***
Если вы были хоть на одном торжественном приеме высшей элиты, то вы были на них всех — был твердо уверен Темный Лорд. Будь то бал в честь шестнадцатилетия дочери министра или рождественский прием у какого-нибудь графа, все они имели мало различий между собой. Менялись лишь блюда и развлечения (конечно, ведь хозяин каждого бала непременно хотел превзойти предыдущих по роскоши и размаху пиршества, удовлетворяя тем самым свое неуемное эго). Те же танцы, те же люди, те же разговоры — все будто застыло в едином моменте времени, и не желая сдвигаться с мертвой точки. Это не могло не раздражать. Но все же политика во многом строилась такими вот торжественными приемами. И волшебник прекрасно знал это (и, к счастью, научился ведению такой вот мирной политической игры еще в Хогвартсе). Поэтому, когда ему на глаза попался конверт из дорогой бумаги, расписанный причудливыми узорами, и с гербом на массивной печати, мужчина позволил себе испустить тяжелый вздох. Вот только этого ему сейчас не хватало. Младший сын герцога Франца в скором времени женился, навсегда (наконец-то) покидая своего богатого папашу. И в честь этого знаменательного события он приглашал всех, видимо, кому хоть когда-то жал руку на великосветских приемах, на «скромное торжество». А Лорд Мракс был обязан явиться туда, если хотел наладить связи с верхушкой Европейского Содружества Магов. С «очаровательной спутницей», конечно же. Бал был через неделю. И он уж точно не собирался отказываться от столь удобного случая. Дела были превыше всего. Домовик появился перед хозяином поместья с тихим хлопком. Это маленькое существо боязливо жало уши к голове, теребя и без того потертую временем наволочку. Оно с благоговением смотрело на колдуна перед собой. И — Том знал — не только питало вящий страх, но и боготворило его. — Что прикажет Господин? — низкий поклон подтвердил готовность служить честью и правдой. Но из открывшегося рта мужчины так и не вылетело ни единого звука. Все из-за камина, взорвавшегося снопом алых искр, оповещая хозяина, что кто-то очень хочет связаться с ним сейчас. Случилось что-то непредвиденное и крайне неприятное, судя по тому, что этот кто-то осмелился воспользоваться камином в личном кабинете Темного Лорда. Взмахом руки мужчин отослал домовика, а сам развернулся к камину, принимая обличье Волдеморта. В пламени перед ним показались очертания лица Макнейра. Его небритая, осунувшаяся физиономия была переполнена ужасом. Дейстительно случилось что-то очень неприятное… — Да, Уолден? Что заставило тебя оторвать своего повелителя от важных дел? — проговорил змееликий, специально растягивая шипящие согласные на манер парселтанга. — М-мой Лорд… — Пожирателю все же удалось справиться с дрожью в голосе, так что он говорил вполне твердо и внятно. — В четвертом лагере… Бунт. Вот как значит? Молодняк решил поиграть в «великих революционеров»? Или же в ряды новобранцев пробрался кто-то из последователей Дамблдора в попытках посеять смуту в их неокрепших умах… Как же сейчас было не до этого. Тем не менее, он обязан был проконтролировать, что бы то ни было. Иначе эти идиоты вновь обеспечат ему лишнюю головную боль. — Мы отбили первую волну, мой Лорд… — продолжал Макнейр, однако волшебник прервал его, вставая с кресла. — Перекройте периметр и ждите меня. Ни одна живая душа не должна уйти за пределы лагеря, понял, Уолден? — Да, мой Повелитель. Мужчина склонил голову и исчез, рассыпавшись искрами. Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам. Именно этому научила Лорда Волдеморта его долгая бытность главой армии темных волшебников. Союзники — предавали, вернейшие последователи — отрекались, покорные солдаты — делали все наперекор приказаниям, либо просто не понимали их смысла. Вся эта война была лишь его собственной борьбой, все люди вокруг — лишь средствами к достижению одной совершенно эгоистичной цели. И он не мог позволить хоть кому-нибудь разрушить все его усилия. А стоило хоть малейшей детали выйти из-под его контроля — и все пойдет прахом. Да, ненадежно. Да, выматывающее сложно. Но игра стоила свеч. Цель стоила риска. Ни один порыв ветра не разрушит этот карточный домик. Мужчина вновь вызвал домовика. — Скажи Олив, чтобы помогла девчонке собраться. Я жду ее у главного входа через три минуты. Все всегда будет под его контролем.***
Гермиона думала, что знает, что такое волшебное сражение (она все же была ветераном битвы в Отделе тайн). Гермиона думала, что знает, как беспощадна и бесполезна война. Гермиона думала, что готова будет увидеть жестокость, страдания и смерть (она все же была вынуждена везде следовать за Волдемортом). Гермиона думала, что справится со всем, что бы ни преподнесла ей судьба. Но это действительно было слишком ужасно. Скрытое от чужих глаз холмами шотландского ландшафта здание было окружено беспорядочным скоплением людей — живых и мертвых, бесполезно борющихся и еле стоящих. Испещренную ямами землю окропляла свежая кровь, повсюду валялись обрывки мантий, выкорчеванные из почвы деревья, обломки какой-то железной арматуры, и (О, Мерлин) куски человеческой плоти. Бой, идущий уже довольно вяло, вовсе замер, стоило только Волдеморту появиться на площадке перед самим зданием. Молчаливый ужас волной прокатился по периметру. И все снова ожило с новой силой. С каким-то решительным отчаянием вновь подняли свои палочки молодые волшебники, чтобы хоть что-то изменить в последние секунды своей жизни. И разноцветные лучи летели в разные стороны, стараясь достать хотя бы краем противника. И разбивались о щиты более опытных бойцов. Повстанцев не убивали — вот что поразило девушку больше всего. Их связывали, обездвиживали, отрубали конечности, но не убивали. Это было весьма странно ведь ситуация, которую вкратце обрисовала ей Оливия, вполне давала понять — измена просто не должна прощаться в рядах Пожирателей смерти. И они смотрели. Своими пугающе живыми глазами эти девушки и парни (Мерлин, не многим старше ее самой) смотрели. Сквозь чары разнавождения шатенка чувствовала эти взгляды. Они были ее. Они были к ней. Умоляли. Просили. Страдали. Были готовы бороться до последнего. Другие падали на колени, ударяя головой об землю. Тянули руки. Шептали фанатично-преданно. Унижали и унижались. А Волдеморт лишь брезгливо отмахивался, посылая заклинания в особо надоедливых. И у тех, и у других в глазах — страх перед неизведанным. У нее в груди — тоже. А Он лишь смотрит свысока, вертит палочку меж длинными бледными пальцами. Оглядывает всех, приковывая общее внимание к себе, и начинает менторским тоном. — Сегодня, мои юные друзья, вы все проходили проверку на прочность. И лишь немногие из вас прошли ее, доказав, что готовы стать верными последователями Темного Лорда. Вам всем стоило бы уяснить еще с первой секунды нахождения здесь, в элитном лагере для новобранцев, что такой шанс выпадает лишь раз в жизни и что стоит хоть немного думать головой теперь, чтобы не сделать опрометчивого шага. К сожалению, некоторые пренебрегли умственной деятельностью в угоду удовлетворения желаний своего горячего сердца. Стоит ли говорить, как глупы они были? Чувства — слабость. А «зову сердца» подчиняются лишь глупцы, неспособные думать о своем будущем и принимать верные решения. Так что, мои дороги друзья, оставшиеся стоять здесь, передо мной, могу поздравить вас с правильно принятым решением. Уверяю вас, вы будете вознаграждены за этот выбор. Но сначала… Стоило бы продемонстрировать, какова цена промаха. В один миг все люди на равнине между горами замерли в чудовищном напряжении. А Он лишь усмехнулся. — Даже один промах способен разрушить все, что выстроено годами тяжелой работы. Все цели, стремления и мечты может разрушить одна маленькая деталь. А наказание за это — мучительное. Поэтому, мои дорогие последователи, я хочу, чтобы вы укрепились в осознании своего сегодняшнего успеха. Почему бы вам не продемонстрировать свое превосходство над теми, кто проиграл сегодня? Скажем, Круцио? И эти взгляды наполнились животным ужасом. — Ну же, смелее… — подбодрил стоящих на поляне волшебников Волдеморт, кривя губы в омерзительной змеиной ухмылке. Среди них тоже были мальчишки и девчонки — почти такие же, что валялись обездвиженные на траве. И в их глазах Гермиона находила далеко не удовлетворение или триумф — лишь страх и нерешительность. Они были все одинаковые. Растерянные, сомневающиеся, напуганные, но полные отчаянной решимости идти своим путем, делать как правильно. Такие, как она. И уже даже не дрожащие руки подняли палочки. И в этих взглядах была боль. Гермиона что-то кричала, просила… требовала остановиться! Зачем так? Ради чего играть чужими судьбами? Он молчал. Смотрел. Но уже не ухмылялся. Это был их выбор. Они все знали, чем закончится этот бессмысленный бунт, и все равно начали его. Так уж безрассудны люди, когда ими завладевают чувства. И так и не счел нужным что-либо сказать.***
Чуть позже по возвращению домой покой Гермионы нарушил зашедший в спальню Дэмиан с широче-енно улыбкой на лице. — Леди, — он шутливо отвесил поклон сидящей на кровати шатенке. — Не хотите ли отужинать в скромном обществе ваших сожителей? Мужчина, как и всегда, был немного навеселе. Однако, что удивительно, никакого неприятия у Гермионы это до сих пор не вызвало. Было ведь в Дэмиане что-то такое… пленительное. Поэтому она согласилась, ничуть не раздумывая. Нужно же было хоть немного развеяться. Она еще не знала, какую свинью подкладывала сама себе.***
— Томас… Дверь неспешно приоткрылась, впуская Оливию в кабинет. Охранные чары натянулись струной и, мигнув, рассыпались, не почувствовав опасность. — О, как вижу, ты уже не спишь. — Женщина довольно улыбнулась, наблюдая, как суровый Темный Лорд нехотя отрывается от отчетов и писем, обращая свое внимание на нее. — Как насчет развеяться, поужинав в компании приятных людей? — У нас сегодня гости? Не знал. — Хмыкнул он, вновь опуская нос в бумаги. — Ха-ха, очень смешно, Томас. Давай, идем. Сидишь тут как крыса в норе, зарылся весь тут в своих бумажках, света белого не видишь… — Не начинай, Олив. — Рыкнул маг. Его глаза медленно туманились яростью, приобретая багровый оттенок. — Молчу-молчу, — быстро сдалась блондинка. Но все же не спешила уходить. Она несколько минут сверлила глазами затылок склонившегося над бумагами волшебника. Сам же волшебник чувствовал, как все больше и больше разгорается в нем раздражение. Это всегда начиналось одинаково. Спирало дыхание, заставляя вдыхать через раз небольшими глотками. Затем в висках начинала гулко стучать кровь, вызывая легкую головную боль. Сжимались зубы, еще больше осложняя проход воздуха в легкие. Глаза будто застилало пеленой, уши закладывало. Чтобы оставалось действовать лишь на первобытных инстинктах. И просыпалось оно. Том чувствовал, как напряглись все его мышцы, как натянулись тетивой нервы. Как зашумело в голове. Перо в его крепко сжатой руке вдруг переломилось, пачкая безупречно белую рубашку чернилами. И это… так раздражало. Том чувствовал, что еще немного и… — Томас… — вырывала собеседника из напряженного состояния Олив. Она подошла вплотную к столу и, сложив руки, попыталась вновь уговорить его на ужин. — Десять минут. Больше мы не займем. А затем вновь вернешься к своим делам. Да и… поговорить нужно. Мужчина поднял на блондинку свои вновь равнодушные голубые глаза. И женщина не могла скрыть вздоха облегчения. — Поговорить? Да, действительно не помешало бы. И перемена деятельности тоже. Он слишком резко встал, пошатнув стол и, тем самым, разлив немного чернил по столу. Сейчас он мог быть немного неуклюж. Разум с трудом вновь брал контроль над телом. Впрочем, Олив легким движением палочки, не только убрала пролившиеся чернила, но и рассортировала все бумаги на столе в аккуратные стопочки. Этим она заслужила недовольный взгляд Темного Лорда. Он ведь мог сделать все и сам, не нуждаясь в «костылях». Ужин было решено подать в малую столовую, что несомненно чуть подняло мужчине настроение. Здесь не было той роскоши, что можно было увидеть в большом зале поместья. Никакого тебе золота или хрусталя, никаких витражей, массивных арок, разнообразных картин или статуэток. Только простой деревянный стол, рассчитанный на шесть персон, пара ваз с засушенными цветами, да висящие на стене скрещенные мечи со щитом. Даже окно здесь было небольшим, и почти всегда завешивалось темно-зеленой плотной шторой. Преимуществом этой столовой перед другой также было наличие небольшого бара. В общем, трапезничать Темный Лорд предпочитал именно здесь. И все бы было просто прекрасно, если бы не одно «но». За столом сидел не один Дэмиан. Эта раздражающая девочка с изможденным, совершенно некрасивым личиком и непримиримым упрямством на глубине карих глаз сидела напротив. Ее волосы походили на воронье гнездо даже больше обычного (видимо, она даже понятия не имела, что такое расческа, хмыкнул про себя мужчина). И элегантная одежа Оливии смотрелась на ее костлявых плечах просто смешно. Кажется, девочка, так же, как и он, не знала, кто станет ее компанией за ужином. Большие глаза ее еще сильнее округлились, однако больше ничего не выдало ее потрясения. Блестящий контроль над телом, что сказать… Что ж, это было ненадолго, как он чувствовал. Дэмиан и Оливия решили повеселиться? Столкнуть их лбами, словно горных баранов? Будет им веселье. В полнейшей тишине раздался скрежет отодвигаемого стула. Зазвенели столовые приборы. Еда была, как и всегда, довольно хороша, о чем не преминула сказать Оливия. Дэмиан поддержал ее в этом высказывании, после чего между ними завязалась непринужденная беседа, в которую они то и дело пытались вовлечь что самого Тома, что девчонку напротив. Мужчина их попытки попросту игнорировал, предпочитая уделять внимание только своему бифштексу с овощами. Девочка же отвечала односложно, не давая никаких шансов развить с ней конструктивный диалог (не то чтобы волшебник вообще допускал возможность интересного разговора с ней). Шатенка лениво жевала что-то, водя вилкой по почти нетронутым овощам и, как не пыталась держать осанку, постоянно горбилась, словно сидела не за столом, а корпела над эссе. К тому времени, когда, по просьбе Дэмиана, принесли хорошее вино, брюнет уже доканчивал со своим бифштексом. Как он не пытался исправить это, но, увы, привык есть быстро, в перерывах между бесконечными делами. И вино (заставившее остаться еще ненадолго и разогнавшее кровь в жилах) стало тем спусковым крючком, в котором нуждалось оно весь этот вечер. Но… ничто ведь не происходит сразу, так? Вначале был вопрос. — Так о чем ты хотела побеседовать, Оливия? Официальность тона колдуна заставила женщину передернуть плечами и выпрямиться чуть сильнее на стуле. Нечасто же Темный Лорд называл ее полным именем. И это отнюдь не было хорошим признаком. — Мы не так уж часто собираемся все вместе, знаешь… — начала она издалека, спокойно улыбаясь. Однако брюнет заметил, как сцепленные ее руки сжались сильнее, выдавая нервозность. — Простая дружеская беседа — вот что было нужно нам всем, чтобы развеяться от дел насущных… Знаешь… вот как у тебя дела? Как настроение? — Настроение… — Оливия действительно умела заговаривать зубы. Но только не ему. — Ну, знаешь… было бы лучше, если… если… Он лениво растягивал слова, наслаждаясь напряженной тишиной, повисшей в комнате. Все ждали чего-то. — Если бы ты, например, научилась простейшим бытовым заклинаниям. Ну, как, знаешь… заклинание, запирающее двери, например. Тебе бы очень пригодилось. Спина блондинки была столь ровной, что, казалось, ее осанку поддерживал железный штырь. Губы все так же искривляла миловидная улыбка, хоть и предсказуемо в ней появилось некоторое напряжение. Тем временем колдун и не думал останавливаться. Колдуна, если быть честным, уж очень достала сложившаяся в его доме ситуация. — А ты, Дэмиан… — теперь была очередь правой руки внимать его словам. — Ты не думал искать себе собутыльников, ну, не знаю… за пределами поместья? Наверняка в «Дырявом котле» найдется прекрасная компания для тебя. А то, знаешь, шестнадцатилетние девочки крайне неустойчивы к алкоголю и могут оказаться… не там, где им положено быть… На этих словах шатенка чуть не опрокинула на себя чашку недопитого чая и залилась краской (возмущения, стеснения — какая разница?). — Да и вообще… вам обоим не помешало бы научиться не лезть в чужие дела. Так, знаете ли, живется намного легче на этом свете. А сейчас… позвольте откланяться. Дела, дела ждут Закончив свою импровизированную речь, мужчина допил вино из бокала и, отметив его отменный вкус, встал, намереваясь направиться в свой кабинет, как… — Да как ты вообще можешь… Что же, мисс Гриффиндорская безрассудность решила проявить себя вновь. А он, на самом деле, совсем и не думал, что та осмелится. Все еще не понимала, с кем связалась… Глупая девчонка. — Да как ты вообще можешь говорить что-то против них? — У нее не хватало слов от накатившего гнева. — Дэмиан и Олив заботятся о тебе больше, чем о себе. Они… они замечательные люди. С ангельским терпением, раз могут выносить тебя! Я! Я виновата во всем твоем недовольстве, так почему же ты винишь во всем этих людей? Ты… ты просто… Жалкая, озлобленная на весь мир, мерзкая пародия на человека! Он лишь хмыкнул в ответ, даже и не думая оборачиваться на эту пышущую гневом девчонку без чувства самосохранения. Так предсказуема… Но рука сжала палочку сильнее, почти до хруста дерева. — Как… как я вообще могла только подумать, что в тебе осталось что-то от человека… Ты лишь Волдеморт. Мерзкий игрок человеческими судьбами, возомнивший себя богом! Ничтожно глупая… У него были чудовищные рубиновые глаза. И неутолимая жажда крови. Гермиона даже не успела заметить, как рука с палочкой взметнулась вверх, посылая в ее сторону алый луч проклятия. Зато Дэмиан успел. Гермиона не услышала крика. Только забившееся в конвульсиях тело светловолосого мужчины. А в следующий миг ее уже дернули за руку, заставляя бежать. Прочь. Прочь отсюда! Но оно и не думало слушать. — Д-дэмиан… он… Господи… господигосподигосподигосподигосподи… — Не умрет, не волнуйся. — Бросила Оливия бесцветным голосом. Но она не была уверена. Не в этот раз. — Он… из-за меня… — Гермиона уже не могла говорить нормально из-за страха и шока, который сковал все ее тело. Из-за нее действительно пострадал небезразличный ей человек. — Я хотела как лучше… «А получилось как всегда» — ехидно добавила Адара — «Смелая гриффиндорка! Борец с несправедливостью! Защитница униженных и оскорбленных!» На душе было премерзко и без этих комментариев, но Адара была права в каждом слове. »…дура ты» Особенно в этих двух. — У англичан ведь вроде есть такая пословица: «Не буди спящую собаку»? — девушка слегка кивнула в ответ. Голос Олив был как никогда серьезен. — Ты разбудила ее сегодня. Ты же была сегодня во время расправы над бунтовщиками в четвертом лагере? Так почему же ты не думаешь своей чертовой головой?! Нежный голос сорвался в отчаянном крике. Женщина тут же закрыла лицо руками и стала медленно дышать, дабы унять подкатывающую истерику. Еще никогда Гермиона не видела ее такой. — Извини меня. Просто… не надо. Прошу тебя! Не надо будить спящего зверя. Он разорвет тебя, поверь. И нет, ты уж точно не сможешь его приручить или победить. И Оливия выбежала из комнаты, хлопнув дверью. — …ты должна хотя бы попытаться понять его сущность, а самое главное — ты должна суметь противопоставить себя ему и победить, в конце концов, его в равном бою. Делай все, что считаешь нужным именно ты, иди наперекор и ищи свои выходы из ситуации и ни-ко-гда не подстраивайся под него, или тебя раздавит. Вытащи наружу весь свой чертов Гриффиндорский нрав и борись. То были слова Дэмиана, сказанные им день тому назад. — Не надо будить спящего зверя. Он разорвет тебя, поверь. И нет, ты уж точно не сможешь его приручить или победить. То были слова Оливии. Их точки зрения были совершенно противоположны, внося лишь противоречия в ее голову. Ей нужно было выбирать, что правильно сейчас. Однако… Кое-что в их словах заставило ее разум зацепиться, а мозг, стесненный обстоятельствами, начать работать. «Сущность» и «Зверь». И зерно сомнения было посеяно. Укоренилось оно следующим днем…