Руна Алатырь — руна центра Мироздания, отмечаемого Мировым Камнем, лежащим в центре острова-Буяна. Это руна начала и завершения всего сущего, то, вокруг чего идет непрерывная война Белобога и Чернобога, круговорот борьбы сил Порядка и Хаоса; это руна Равновесия. Магическое применение руны заключается в единстве сил Хаоса и Порядка, в равновесии того, что происходит сейчас… Вырезка из статьи, найденной мной где-то на просторах интернета
«Ааааа…» — Том «Аааа…» — Гермиона Повествование скачет от лица Герми к лицу Тома весьма хаотично. Но, надеюсь, вы не запутаетесь. На следующий день Гермиона вновь проснулась не в своей кровати. И, что бы вы ни подумали, это произошло только потому, что кровати собственно-то и не было. Вообще. Не было ни деревянного книжного шкафа, ни обитых темно-зеленой бархатной тканью кресел, ни камина. Не было ничего. Только сверкающе-белая пустота и две фигуры. То было новое испытание — подумали они оба почти одновременно. На мгновение волшебница даже хотела отшатнуться в испуге из-за того, что под ней не было пола. Ее ноги будто парили в невесомости, хотя девушка отчетливо ощущала что-то твердое под ними. Что же, может быть, это не была пустота в полном смысле этого слова? То есть, если был пол (они же стояли на чем-то, а не падали в невесомости, в конце концов), то должны были быть и стены. А если были стены, то была и дверь… На мгновение девушка представила себе спальню в Мракс-холле, полностью выкрашенную в белый цвет, из которой, словно ради какой-то нелепой шутки, вынесли всю мебель. Смешок непроизвольно сорвался с ее губ в оглушительной тишине. А точнее, смеха не было… Гермиона точно знала, что ее губы приоткрылись, спазм прошел по ее горлу, но звука не было. Это что же, она вдруг занемела или оглохла? И, в попытках проверить свою страшную теорию, волшебница закричала. Ни звука не прозвучало в абсолютной белизне. Она вновь и вновь, словно выброшенная на берег рыба, открывала и закрывала рот, пытаясь выдать хоть какой-то звук, но все было тщетно. Словно сегодняшней ночью, в этом страшном кошмаре… Панику, начавшую подниматься из глубин желудка, девушка задавила в зародыше. Не стоило устраивать бесполезных истерик. Надо было думать… причем думать надо было вместе. С такими мыслями она и зашагала к мужчине, внимательно рассматривающему что-то в этом молочном киселе. Тем временем Темный Лорд, проснувшийся на пару секунд раньше девчушки, уже успел осмотреть то место, куда они попали, и сделать вполне определенные выводы. Например то, что палочки в этот раз с ним не было. Это было весьма печальным обстоятельством, ведь нормального боя без своего «костыля», как ни прискорбно, он бы вести не смог. В его распоряжении были простейшие заклинания боевой магии и пара бытовых, которые, как он считал, стыдно было выполнять с палочкой. Рассчитывать на девчонку (впрочем, как и всегда) не приходилось. Вторым выводом, сделанным мужчиной, было то, что магия здесь и вовсе не работала. Это было уже обстоятельством устрашающим. Он не привык чувствовать себя обыкновенным магглом. А ситуация, в которой он находился (крайне, надо сказать, необычная), и вовсе не располагала к тому, чтобы быть простым смертным. На основе открывшихся фактов волшебник приступил к выдвижению теорий и их проверке. И первой теорией было наличие границ у этого белого ничего. Звучало глупо даже у него в голове, однако, основываясь на том, что его босые ноги на чем-то да стояли, колдун предположил, что существует что-то, что ограничивает передвижение не только вверх-вниз, но и в стороны. Чудовищно нелепая аналогия с его собственной спальней, ставшей жертвой розыгрыша какого-нибудь Дэмиана (даже не спрашивайте, почему мужчина знал, что его друг может сделать что-то подобное) тут же всплыла в голове. Но он отогнал ее. И тут же наткнулся на что-то твердое впереди. А точнее, на такую же молочно-белую, как и все вокруг, стену. За ощупыванием этой стены его и застала наконец проснувшаяся девчонка. Боковым зрением увидев то, что шатенка поднялась на ноги и направилась прямиком к нему, волшебник не посчитал нужным даже обратить свой взор на нее. В коне концов, если ей нужно что-то или если она что-то узнала, она скажет ему. Он надеялся, по крайней мере, что девочка не станет ему мешать, а займется своим делом. Что ж, он снова ошибся в ней. Тонкая рука опустилась на его плечо, тряся, что есть силы. Обращая на себя внимание. Стоит ли говорить, что Темный Лорд ненавидел, когда его отвлекают от какого-либо важного дела? Но мужчине удалось удержать вспыхнувший гнев в руках. Еще не хватало ему вновь выйти из себя… «Что ж» — он глубоко вздохнул. — «Если девчонка так открыто коснулась его, требуя к себе внимание, случилось что-то действительно серьезное. Либо она решила еще немного поиграть на его и без того хрупких нервах, заодно проверив свою гриффиндорскую удачу». Только полностью подавив обжигающую волну гнева, волшебник повернул голову к Гермионе. Повернул и замер в нетерпеливом ожидании, испытующе оглядывая ее. Этих холодно-испепеляющих взглядов девушка уже не боялась, однако мороз все равно непроизвольно пробежал по ее коже как память о вчерашнем происшествии. «И это все только твоя вина» — непроизвольно всплыло в ее голове. И на миг девушке даже показалось, что это было сказано ехидно-насмешливым голосом Адары. Но нет. Адара, как на зло, все это время молчала. Или ее, как и всего вокруг, «не было». Тяжело вздохнув и попросив звезды, чтоб ее поняли правильно, Гермиона начала свою пантомиму. Убрав руку с плеча мужчины, она сжала пальцы в кулак, выставив на показ только большой, и весьма красноречиво провела им у горла. В этот момент и открыл занавес театр абсурда. «И что же было тем, ради чего так настойчиво отвлекала его эта девочка? Знание того, что где-то здесь расположена ловушка? Пожелание скорой смерти? Угроза? Что, черт побери, она хотела сказать? И почему не использовала, как все нормальные люди, свой речевой аппарат?» Тем временем спектакль одного актера все продолжался: шатенка широко раскрывала рот, указывая на него пальцем, складывала руки крест-накрест, мотала головой, еще больше растрепывая и без того неаккуратно сложенные волосы, и даже выразительным жестом душила сама себя. Мужчина уже было хотел схватить ее за эти-самые непослушные кудри и хорошенько приложить об невидимую (но весьма ощутимую) стену, только бы она прекратила весь этот цирк и сказала уже, чего хочет. Но потом до него дошло. Та просто не могла сказать. Поэтому и вела себя как идиотка. И, словно поддавшись всему этому абсурду, он попытался прошипеть ей пару ругательств в ответ. Рот его открылся, но ни единого звука так и не услышал ни он, ни шатенка. «Вот дерьмо». Лучше в этой ситуации было и не сказать. Точнее… не подумать. Гермиона лишь с досадой кивнула в ответ. Они не слышали друг друга. А значит не могли посоветоваться или даже составить совместный план действий (не то, чтобы до этого кто-то из них думал о том, чтобы действовать сообща). Между ними будто вмиг выстроилась невидимая стена непонимания. Хотя, почему это выстроилась? Нет, она была всегда. С первой их встречи, с первого их взгляда. С первого «вопросом на вопрос», с первого «не ваше дело», с первого «когда уже ты научишься молчать?». Они никогда не слышали друг друга. Просто не пытались услышать. Оказавшись на одной бочке с порохом, они даже и не думали… Гермиона поняла это только сейчас. Сейчас, когда разрыв между ними действительно стал ощущаем. Как был ощущаем невидимый в этом кристально-белом свете пол. И все же… Не то, чтобы она очень рвалась поработать в паре со спятившим Темным Лордом. Но также она понимала, что единственная может помешать ему заполучить силу, что она единственная может остановить его сейчас. И это было единственным ее шансом выжить. А жить хотелось… ох, как хотелось. «Что же, ради всего волшебного мира и ради самой себя…» «Ради силы и могущества…» …Они будут работать сообща. И, в ответ на мысль, промелькнувшую в их сознаниях одновременно, белый свет на миг погас, оставив их в оглушительной темноте. Но тут же загорелся вновь. Однако теперь, там, где, по идее, должна была быть стена, красовалась надпись, аккуратно выведенная золотыми чернилами:ИНОГДА ОДНОГО СВЕТЛОГО РАЗУМА НЕДОСТАТОЧНО
Итак, испытание продолжилось. Пожалуй, самое сложное на всем их долгом пути. Испытание понимания. «Для начала нужно было определиться, по каким правилам работает эта комната…» — думал мужчина, рассматривая со всех возможных ракурсов золотые буквы на стене. «Закономерность… должна быть закономерность. Почему появилась надпись? Какое-то… правило?» И вот свет погас вновь. Чтобы волшебники обнаружили у своих ног обожженный лист пергамента. Надпись на нем гласила: «Правила». А ниже тем же красивым витиеватым подчерком, теми же золотыми чернилами было аккуратно выведено:Просто пожелай
«И, что же, все было таким легким?.. Даже и не верилось…» — хрупкая надежда на то, что очередное испытание окончится прямо сейчас тут же загорелась где-то в душе девушки. «Нет, здесь должен быть какой-то подвох» — возопила параноидальная сущность Темного Лорда. Тем не менее, они оба, внимательно изучив лист вдоль и поперек и так и не найдя в нем ничего, кроме двух надписей, решили проверить единственную теорию о том, как работало это место (в том, что все в мире имеет какие-то законы они не сомневались, даже будучи волшебниками). «Выход» — моментально пожелала Гермиона. «Дверь» — желание Тома было куда более конкретным. Но ничего не произошло. Свет не погас, продолжая резать волшебникам глаза. Не появилось каких-то новых предметов или таинственных записей. И это, естественно, заставило их задуматься над тем, что они все-таки сделали не так. «Не может же это послание быть написанным просто так, чтобы ввести в заблуждение… Значит, пожелать действительно надо, вот только каким образом?» Не найдя в своей голове ответ на свой же вопрос, девушка решила спросить совета… у Адары, конечно же. Поэтому она как можно отчетливее мысленно позвала ее. Инородного голоса в голове не послышалось. Позвала снова. И вновь нет ответа. Тогда волшебница мысленно закричала. И даже тогда ее вечная спутница не ответила на зов. А это означало только то, что и эту ниточку связи Гермионы с реальностью нещадно оборвали. Тогда она обратила свой взор на мужчину рядом с ней в какой-то обреченной надежде. Может, он уже до чего-то додумался? Том в это же время пытался найти подтверждение вариациям теорий, что хаотично возникали у него в голове. Так, он уже перепробовал призвать несколько совершенно разных предметов: от канцелярской скрепки до меча (однако ни один из призванных предметов так и не появился); пробовал менять место, где загадывает желание (Мерлин, словно в тех глупых маггловских сказках); попробовал даже залезть в голову к шатенке, чтобы пожелать то, о чем думает она (но легилименция, как оказалось, также, как и другие аспекты магии, в этом месте не работала). Ничего не работало. И как же его злила эта невозможность придумать хоть что-то путное! Бесплодные попытки, конечно, только подогревали его желание докопаться до истины, однако решать проблемы не только одним мановением руки ужасно утомляло. И все же, он не мог не признать, что вся это ситуация поднимала из глубин его сердца тот неудержимый азарт, что он потерял еще в годы своего далекого юношества. Мужчина уже было решил проверить, как идут дела у девочки, но та вновь сама привлекла его внимание легким прикосновением к руке. Каждый раз, когда девчонка касалась его, мужчину передергивало от отвращения к ней самой и к прикосновениям вообще (Темный Лорд не слишком часто позволял хоть кому-то находиться на непочтительном расстоянии от него), так что не отреагировать на такой простой жест с его стороны не было никакой возможности. Она стояла совсем рядом — так, что можно было рассмотреть каждый прыщ на почти детском лице (ровно как и глубочайшие мешки под глазами — следствие напряженного состояния, в котором находилась шатенка каждый день). Но внимание Тома почему-то привлекли ее глаза. Они стали почти совсем черными от серьезности, что плескалась в них. Он смог уловить и отблеск решимости, и немой, незаданный вопрос, и росчерк надежды, и… Мерлин знает, что еще. А складка между бровей выдавала сосредоточенность и трезвость мыслей. Ни капли детской безрассудности, что была постоянным спутником этих глаз, ни дымки мечтательной отстраненности, что была в этих карих омутах прошлой ночью… То не были глаза бесстрашной и глупой в своем подростковом упрямстве девчонки, которую видел все это время перед собой Реддл. Нет, это были глаза умного, мыслящего человека. И тогда ему вспомнилась она. …— Ангелы не носят черное, не жмурятся от света и не подкрадываются сзади… Неясное видение… Далекое, расплывчатое воспоминание… О девочке с не по-детски мудрыми суждениями, жадной до всего интересного, что происходит в мире, но при этом умеющей держать лицо, быть равнодушной и саркастичной. Девочке, что смогла пробудить его интерес. «Неужели она, другая не исчезла? не растворилась в белесой дымке жаркого июльского вечера? И, быть может, тогда стоило присмотреться к этой девчонке поближе, прежде чем делать поспешные выводы?» А на Гермиону внезапно снизошло озарение. Как будто маленькая молния только что проникла в ее мозг, рассылая электрические импульсы в каждый его уголок. Она вдруг поняла. Девушка неосознанно сжала в пальцах грубый материал рукава мантии, что была накинута на Волдеморте и уставилась вперед, на ту самую золотую надпись. Глаза девочки стремительно расширились, и та только крепче вцепилась в ткань его мантии. Взгляд ее уперся в витиеватые буквы на стене. «Неужто до чего-то додумалась?» На самом деле, сомневаться в обширных познаниях девчонки и ее умственных способностях не приходилось еще с самого первого испытания. Но вот насчет наличия у нее умения пользоваться всем этим, применяя мозг в нужный момент, у него были определенные сомнения. Темный Лорд встречал на своем пути множество обладателей блестящего ума, гениев и просто талантливых людей. Но вот неспособность этим умом воспользоваться, неспособность мыслить хладнокровно у таких вот личностей была зачастую патологической. Именно поэтому они предпочитали прибиваться к кому-то, кто обладал этой способностью и не думать вообще. Люциус Малфой, Рабастан и Рудольфус Лестрейнджи, Антонин Долохов — все они были такими людьми. Все они были лишь рабочей силой. Все они заслуживали лишь презрения. Так что же, была ли и эта девчонка такой, как они? Заслуживала ли только презрения? Рукав его мантии вдруг интенсивно задергали, вырывая мужчину из размышлений. Карие глаза напротив него горели радостью и предвкушением… чего? Разгаданной тайны? Девчонке не терпелось о чем-то поведать ему. Увидев, что «партнер» обратил на нее внимание, она отошла на шаг и, показав рукой на надпись на стене, вновь начала выписывать руками смутно понятные движения. Сначала она тыкнула пальцем в него, затем показала на себя. «Я и она» — всплыло в голове мужчины. Потом она, все еще не отводящая серьезного взгляда от его лица, сложила руки словно в какой-то молитве. «Просить? Мы должны просить…» Затем ее пальцы сжались, изображая рукопожатие. «Вместе?..» И, удостоверившись, что волшебник внял каждому ее жесту, девушка повторила всю связку еще раз. Она указала по очереди на них двоих, словно производя отсчет, показала сначала один палец, затем два и три, и, наконец, сложила ладони в молитве. И, что же, она надеялась, что «собеседник» поймет ее правильно. «Мы должны просить об одном и том же вместе и одновременно» Это была на удивление хорошая теория, достойная проверки. В девочке действительно было некое рациональное звено, и это сильно облегчало путь к достижению его цели. Волшебник кивком дал шатенке знак, что понял ее (и, Мерлин не даст соврать, в ее глазах мелькнуло облегчение и даже какая-та гордость). И тут же выбросил вперед руку с одним отогнутым пальцем, запуская отсчет. «Один» «Один» «Два» «Два» «Три» «Три» И, прикрыв глаза, оба волшебника пожелали… «Дверь» «Выход» А, открыв глаза вновь, они удостоверились, что что-то вновь пошло не по плану. «Да что же это? Неужели мое предположение было неправильным? Или… есть что-то еще?» Девочка рядом с ним нахмурилась, и мужчина буквально услышал, как завертелись в ее голове шестеренки в попытках найти решение проблемы. Для него же все было очевидно. И нет, он не отрицал правильности версии решения их проблемы, предложенной весьма неглупой девочкой. Дело было в том, что они все еще были слишком разными… Сопровождаемый такими мыслями, волшебник вновь отошел к той-самой невидимо-белой стене и дал знак шатенке, чтоб та следовала за ним. Поймав ее непонимающий взгляд, мужчина очертил на стене прямоугольник. Больше никакими жестами он решил себя не утруждать, но Гермиона и так все поняла. Бледная рука с тоненькими пальчиками и неровно остриженными ноготками легла на стену рядом с другой — крупной, но изящной рукой, украшенной несколькими шрамами. «Дверь. Нужно было загадывать дверь» И отсчет вновь начался. «Один» «Один» «Два» «Два» «Три» «Три» В голове девушки всплыла почему-то входная дверь их лондонского дома. За которой сейчас, где-то совсем далеко от нее, были ее родители (отец, наверное, как всегда читал утренний «Таймс» и пил свой горький кофе, а мама — жарила любимую папину яичницу с беконом и помидорами и подпевала голосу Мадонны, льющемуся из радио). И они уж точно не подозревали о том приключении, в которое против своей воли (и благодаря своему неуемному любопытству) ввязалась их любимая дочь. Тому же первой пришла на ум дверь его собственного кабинета, которую он последнее время видел слишком часто. Глаза его тут же ощутили фантомную усталость от чтения бесконечных отчетов, писем и договоров с потенциально полезными союзниками. Спину заломило от ощущения твердой спинки стула. Колени вновь ощутили над собой давление деревянной поверхности слишком низкого стола. Виски закололо будто от долгой и нудной работы. Он почувствовал напряжение, в котором старался держать себя постоянно. Темный Лорд никогда не баловал себя такой излишней роскошью, как отдых — это было правдой. Расслабиться означало привыкнуть к комфорту. Привыкнуть к комфорту означало позволить себе дать слабину. А дать слабину означало проиграть. Все просто. И вновь ничего не произошло. Белая стена оставалась все такой же кристально чистой и возмутительно ровной. Тем не менее, это не было поводом сдаваться. Оба это понимали и оба были настроены решительно. Оба были теми еще упрямцами. Что же они сделали не так вновь? Думали не синхронно? По-разному поставили руки? Или же… подумали о чем-то разном? И девушка, и мужчина повернулись и вперили свои взгляды друг на друга, осматривая внимательно и вдумчиво анализируя. И когда их взгляды встретились, они обнаружили в глазах друг друга очень знакомый энтузиазм. Воспоминания о доме и родных пробудили в Гермионе еще большее желание как можно быстрее справится со всеми испытаниями и вернуться к тем, кто волнуется за нее. Том же, воспроизведя в сознании все те ощущения, что он испытывал, находясь в своем кабинете, вновь смог собраться с мыслями и очистить разум от ненужного хлама. Теперь, ведомые одним чувством, разделяя его между собой, они даже мыслили синхронно. «О чем таком мы бы могли подумать, чтобы даже образы в наших головах были одинаковыми? Что мы оба видели столь часто и знаем так хорошо, чтобы представить в малейших подробностях? Какая это должна быть… дверь?» Не прошло и пары минут, как один и тот же образ всплыл в сознании обоих. «Дверь Большого зала в Хогвартсе» Да, именно перед ней они стояли первокурсниками, сжигаемые неуверенностью, любопытством, восторгом и страхом. Именно ее резные узоры так поражали воображения, именно изгибы ее арочного свода отложились в памяти навсегда. Именно перед ней решалась их судьба и начиналась та самая новая жизнь, которую они не променяли бы ни на что иное. Они поняли друг друга. Они знали это. Эта дверь была тем, что соединяло их. Делало их безумно похожими. Они знали и это. И они знали, что в этот раз смогут загадать правильное желание. Тоненькая и бледная рука волшебницы легла на белую стену вновь. За ней последовала более крупная рука. Девушка кивнула, а мужчина начал отсчет вновь. Но на самом деле, они сделали это одновременно. «Один» «Два» «Три» Гермиона закрыла глаза, воспроизводя в памяти и арочный свод из песочного, кое-где пошедшего трещинами и потертого временем мрамора, и тонкую резьбу по темному дереву, изображавшую переплетения самых разнообразных узоров, и гербы всех четырех факультетов, гордо взирающих со двери на новоприбывших учеников, и, конечно, массивные кованые кольца вместо ручек. Нервная, сладкая дрожь пробежалась от кончиков ее пальцев и до самого затылка. Предвкушение разлилось по телу и она пожелала что есть сил. Так же, как желала тогда, шесть лет назад, не быть отвергнутой этим чудесным миром. Почувствовать под обледеневшими пальцами изгибы теплого дерева было как никогда приятным. Невероятно широкая и светлая улыбка разомкнула губы девушки еще до того, как она открыла глаза. Они наконец сделали это! Темный волшебник ухмыльнулся в удовлетворении. Оба не смогли удержаться от того, чтобы встретить взгляды еще раз. В этот чудесный момент между ними будто установилась все-таки какая-то очень хрупкая и неясная связь, разрушить которую было очень легко, а укрепить — невероятно сложно. Возможно, это магия Янтаря благоволила им сейчас? Итак, оставалось только открыть эту массивную и тяжелую двухстворчатую дверь. И вновь — вместе. Пространство за ней было таким темным, что в глазах закололо. Впереди простиралась бесконечная черная пустота. И лишь едва различимые силуэты ступеней уходили куда-то вниз. Впереди вновь была лишь неизвестность. Но теперь она не пугала, а лишь больше будоражила окрыленное успехом сознание. Гермиона уже хотела безрассудно ступить вперед, однако была резко отдернута назад так, что чуть не упала. Вопросительно и в некотором раздражении она вопросительно уставилась на своего спутника. Спутник лишь скептически осмотрел ее и, видимо, уверившись в чем-то, взмахнул рукой, будто творя какое-то заклинание. Однако рука его была пуста. А, ну да, палочка… Гермиона как-то даже не подумала об этом. Почувствовав некоторую досаду, девушка кивнула. Теперь, что же, им нужно было пожелать одинаковые палочки? Как, ради Мерлина, они могли бы пользоваться одинаковыми волшебными палочками? Тем не менее, рассудила мысленно шатенка, она была не очень-то хороша в боевой магии, так что, если бы им понадобилось отбиваться от кого-то, то гораздо больше пользы они бы извлекли из полной боеспособности именно Темного Лорда, чьи навыки были… впечатляющими. Итак, Гермиона, поразмыслив немного, указала прямиком на мужчину рядом. Тот вопросительно поднял бровь, как бы спрашивая, точно ли уверена ли она в своих действиях. Девушка кивнула еще раз. Не то чтобы Тому очень уж хотелось, чтобы какая-то грязнокровка пользовалась его палочкой… но он, как и девчонка, пришел к логичному выводу о том, что его боевые навыки были гораздо более полезными в данной ситуации. А колдовать сложные заклинания чужой палочкой было весьма проблематично. Как бы ни противна была мужчине эта мысль, но да… ему придется видеть свою драгоценную палочку в руках этой… нет, стоп, ему нельзя было проявлять лишних эмоций. Спустя несколько долгих секунд у них в руках лежали две совершенно одинаковые белоснежные, будто выточенные из кости, волшебные палочки из тиса с пером феникса внутри. Смотря на его прекрасную палочку в тонких, испачканных чернилами пальцах, Том успокаивал себя лишь тем, что это была лишь иллюзия, а не настоящий инструмент. Что ж, они вновь стояли пред темной пропастью. Каскад ступеней терялся в ней, но времени на панику просто не было. Рассудив, что так будет безопаснее, Гермиона и Том ступили на первую ступень синхронно. Быстро переступая, стараясь держать один ритм, они стремительно спускались по лестнице в неизвестность, пока… … следующей ступени под их ногами просто не оказалось. Они падали в пустоту с ужасающей скоростью. Если бы у Гермионы был ее голос, то, наверное, она отчаянно закричала бы. Но вокруг вновь было ни единого звука. Сжавшись, девушка рефлекторно стала цепляться руками и ногами за ближайший телесный объект, которым оказался Темный Лорд. Темный Лорд, в свою очередь, прилагая огромные усилия, пытался отцепить от себя наглую девчонку. Таким беспорядочно копошащимся комком тел и одежд они и падали куда-то. На самом деле прошло не больше минуты прежде, чем их тела столкнулись с твердым полом. На удивление, одни даже не сломали ничего. С некоторыми усилиями встав и отряхнувшись они начали осматриваться. Вокруг была лишь тьма, пока где-то вверху не загорелся свет. Небольшой белый круг охватывал собой двух растрепанных и слегка дезориентированных волшебников, а также… круг зеркал в человеческий рост, внутри которого они и были заключены. Потертые рамы из старинного золота, отсвечивающие радужными бликами стекла… и девять силуэтов, заключенных в них. Гермиона с ужасом огляделась вокруг. С зеркальных поверхностей на них глядели алые глаза, поблескивающие животной яростью со змеиных лиц. Она стала считать. Восемь… их было восемь. Волдемортов. И одна Адара, удивленно взирающая на нее с девятого зеркала.***
— Дэмиан, Дэмиан! Комок цветастой ткани, смутно напоминающий светловолосому мужчине его жену, вывалился из камина в их спальне в Мракс-холле. По полу тут же со звоном разлетелись всевозможные украшения, туфли, маски, перчатки, книги и просто куски ткани, которые Оливия умудрялась уместить в своих маленьких руках. Упав на колени, женщина тут же вскочила, чуть не запутавшись в полах собственного платья, и моментально, даже не отряхнувшись, подскочила к мужу. Видеть вечно собранную Олив в таком состоянии было чем-то из ряда вон. Видимо, случилось что-то действительно серьезное… — Дэмиан, медальон… медальон пропал из хранилища! — глаза Оливии блестели от переполнявших их счастья и надежды, а слова то и дело прерывались из-за тяжелой отдышки женщины. Лицо мужчины, до этого серьезное, моментально прояснилось. Выражение восторга и в то же время лукавства появилось на нем. — А я уверен, что видел на рабочем столе Тома очень интересную книгу… Что же, все идет так, как надо, я думаю.