***
— Тебя Анна разбудить забыла? — причитала Хлоя в трубку с нескрываемым сарказмом. — А я уже было подумала, что ты чисто по-человечески поинтересуешься, как моё здоровье, жива ли я, — прогулка от врача до дома Анны была вполне приятной. Единственное что: Хлою было плохо слышно из-за машин. — Ты дома? — Нет, иду от врача домой. — Ясно. Нашла что-нибудь ещё интересное? — Хлоя, тебе, в самом деле, плевать даже после того, как я сказала, что иду от врача? — Слушай, честно говоря, когда я тебя увидела, то и подумать не могла, что ты такая ранимая. — Под влиянием обстоятельств люди меняются! — О, да, точно. Я в своей жизни подобное слушала. И был единственный человек, который однажды не соврал мне, сказав, что изменился — и стал ещё хуже, чем был. — Ну, если ты будешь так наплевательски относиться к людям…, — я старалась скрыть обиду в голосе. — Зато честно. Напомню, что мы с тобой не лучшие друзья, поэтому твоё здоровье меня не касается. Пусть этим Анна занимается, — снова на фоне звук щёлкающей зажигалки. Надеюсь, она, хотя бы, вышла на улицу для этого. — Прекрасно, давай. Нашла Ахиллесову пяту и давишь на неё, когда понимаешь, что не вывозишь разговор. — Ну вот, — раздался её короткий смешок, — А то изменилась, изменилась. Вот теперь я тебя узнаю. Ладно, а у какого врача ты была? — Тебе же плевать — твои слова, — отмахнулась я, а сама думала: неужели, все мои «внутренние изменения» это плод моих фантазий? Хлоя будто вернула меня на землю. — Как хочешь. Хотя, признаюсь честно, у меня тоже есть эмоции и чувства беспокойства, представляешь? — С ума сойти! — Да уж, Эльза, поэтому я с тобой и общаюсь. Порой, мне кажется, что я разговариваю с зеркалом. — Не обольщайся. Хлоя лишь холодно посмеялась и бросила трубку. Разговоры с ней всегда такие тяжёлые. Может быть, в самом деле, из-за её честности. Правда всегда намного ужаснее вымысла, поэтому она и горькая на вкус. Хлоя единожды соврала мне. Точнее, не соврала, а недоговорила, в каких на самом деле отношениях состоит с Линдой. И всё. В любом случае, до знакомства с ней я считала себя ледяной женщиной, а рядом с ней превращаюсь в ранимого щенка. Так и кто же я на самом деле? Хочется, чтобы кто-то ответил на этот вопрос, но по факту — лучше меня самой этого никто не будет знать. Внутренняя борьба, беспощадная бойня. Самое жуткое в ней то, что тебя может пожалеть семья, друзья, партнёр, продавец, простой прохожий, даже твой враг. Кто угодно, но не ты сам. Ты можешь щадить других, но для себя пощады ты не знаешь. Ненависть к себе порождает ненависть вокруг себя. Ты боишься оказаться не тем, каким ты себя превозносишь. Боишься вместо того, чтобы делать. Страх — главный враг. Ты сам себе можешь быть и семьёй, и лучшим другом, и врагом.***
На улице подмораживало. Сухая трава всё стремительнее скрывалась за инеем. Хлоя докуривала уже третью сигарету. «Так легче думается» — такой фразой она обманывала себя, так как знала, что с таким увлечением табаком рак лёгких может вот-вот свистнуть. Но, по большому счёту, она беспокоилась лишь на треть. Всем остальным нутром ей было плевать, причём ещё с детства. Да, счастливым детством она не могла похвастаться: пьющий отец, гуляющая мать и маленькая черноволосая девочка, которая росла как трава и не знала любви. Её маленькое сердце уже в детстве осознало, насколько мир жесток. Что если родители не способны ни на что ради неё, то кому она будет нужна среди чужих? Ужасно, когда дом, который должен быть твоей крепостью, где тебя любят, ждут и защищают, ей не является. И ещё хуже, когда дом представляет главную опасность. Об этом живописно рассказывали сине-чёрные синяки, доставшиеся от отца. «За что?» — вопрос, которым Хлоя задаётся и сейчас, когда придаётся воспоминаниям. В самом деле, что такое ужасное могла совершить маленькая девочка, чтобы получить от огромного взрослого мужика пряжкой от ремня? Сколько детей с подобным опытом вырастает и не может нормально жить в социуме? Сколько таких годами унижаемых людей, которые портят себе жизнь своими руками, связывая себя отношениями с теми, которые так же бьет и унижает? А всё почему? Потому что «отец или мать не может не любить, а может только не уметь проявлять свою любовь». И такая модель поведения переносится и дальше — меня бьют, значит, любят, потому что другого я не видел и не знаю. И не верю. Хлоя была явно не из тех, кто прогнётся под кого-либо. Особенно, если пытаются подчинить силой. Поэтому неоднократно сбегала из дома, что доставляло больше боли ей, чем родителям, потому что те не особо торопились её искать. Если хотя бы «погуляет и вернётся», но, увы: строптивая дочь, которая не хочет слушаться, всё же, уступает ещё одной бутылке, которая всегда под рукой и поможет забыться обоим родителям под столом. Скитаясь по улицам, девочка сжимала в руках телефон, надеясь, что хоть одна живая душа беспокоится о ней. Надежда умирает последней, но всё равно умирает. Будучи подростком с ещё неустойчивой психикой, девушка понимала, что от этих двух свиней деваться ей некуда. Она не понимала, как могла родиться нормальной у таких отвратительных людей. Из-за подобных мыслей неоднократно всматривалась, похожа ли она хоть на кого-то из них. Может, она вообще не их дочь, а где-то существуют её настоящие родители. Нормальные родители. Мечты об этом разбивались, когда она видела, как у матери с осветлёнными волосами отрастали чёрные корни. А цвет и форму своих глаз она находила в отцовских. Остановившись однажды на коротком дугообразном мостике в парке, Хлоя облокотилась локтями о парапет моста и смотрела вниз на мховую гладь речки, которая уже напоминала болото. Желание закончить жизнь здесь всё нарастало. Она уже представляла, как прыгает, как у неё захватывает дух, как тело плюхается в эту жижу, пахнущую застоявшейся водой, гнилью и улитками. Как ноги и руки запутываются в тине и не могут пошевелиться, как грязь заливается ей в рот, вызывая удушье. Вся эта картина была ужасной, но не такой, какую приходилось выносить каждый вечер, живя с этими нелюдями, думала Хлоя. Там, на мосту, она и встретила её. Девочку такого же возраста с золотистыми пушистыми волосами, гривой разбросанными по плечам. Эти шоколадные глаза удивили Хлою тем, что были единственными, которые не смотрели на неё с презрением или отвращением. — Ты здесь одна? — спросила незнакомка бодрым голосом. — Да… — прохрипела Хлоя себе под нос. — Прости, не услышала. Что? — брюнетке никогда не нравилось, когда кто-то пытается вытянуть из неё слова. Но в тот момент что-то удерживало её от очередной колкости, которых у неё был целый список на такие случаи. — Да, — чуть громче и чётче повторила Хлоя. В её голоса проскальзывала сталь и готовность защищаться. — Вот, теперь услышала. Не стесняйся, иначе мир тебя никогда не услышит, — девочка снова улыбалась, игнорируя тон Хлои. — Да пошёл он, этот мир, — буркнула Хлоя и снова посмотрела на воду. Видимо, незнакомка поняла, что к чему, подошла к Хлое и, схватив за капюшон толстовки, потащила от парапета подальше. — Нет, так дело не пойдёт. Этим ты ничего не решишь. Брюнетка не ожидала такого поворота, запаниковала и начала ругаться, периодически вставляя в поток мата приличные слова: — Отпусти, ты ни черта не знаешь! — Может, и так! — кричала светловолосая, продолжая оттаскивать Хлою, — Но я не хочу, чтобы ты это делала. — Да почему?! Девочка развернула Хлою лицом к себе и обняла. Злость последней моментально сменилась на шоковое оцепенение, растерянность и дрожь в ногах. Её впервые кто-то обнял. Это выглядело со стороны примерно так: светловолосая девочка, которая, казалось, светилась изнутри, излучая доброту, обнимала какую-то даже не серую, а чёрную мышь с запутанными чёрными волосами, разбросанными по капюшону чёрной толстовки. — Ответ «потому что» тебя устроит? — всё ещё улыбаясь, ответила девочка. Хлоя не понимала, как воспринимать подобные жесты. Она не любила, когда её кто-то трогает. Одна из причин: касание к ней всегда предвещало опасность. Либо её били дома, либо шпыняли в школе. И даже сейчас простой акт заботы она воспринимает как очередное введение в заблуждение, чтобы потом воткнуть нож в спину. — Отпусти! — рявкнула брюнетка, пытаясь оттлокнуть незнакомку. — Если я тебя отпущу, ты пойдёшь прыгать с моста. А я, может быть, хотела бы дружить с тобой. — Чего? Нашла с кем. Иди дружи с нормальными девчонками, а не с такой недотёпой и идиоткой, как я. — Почему ты так себя называешь? — Потому что так и есть! — Хлоя вырвалась и с глазами, полными гнева и боли, посмотрела на девочку. — Это твои слова или родителей? Брюнетка не нашла, что ответить. Даже весь матерный запас куда-то делся. Таких вопросов ей никто не задавал. Всем было наплевать. Но, неужели, кто-то спросил её об этом? Даже сама Хлоя абсолютно не догадывалась, что её личное мнение и мнение родителей слилось в одно целое. И таким отношением к себе она притягивает плохое отношение от чужих людей. Потому что они как собаки — чувствуют, кого можно загнать в угол и разорвать. — Я не знаю, — голос Хлои совсем пошёл на убыль от постепенного осознания некоторых вещей. — Иди сюда, — тёплым голосом произнесла девочка и снова, взяв Хлою за руку, потянула к себе для объятий. Брюнетка, на своё удивление, просто молча подчинилась. Потому что, где-то внутри под толщей льда она хотела этих объятий. Хотела тепла и любви. Хотела, чтобы кто-то волновался за неё. Как умирающий в пустыне, жаждала хоть какой-то поддержки, пусть даже неумелой и в двух словах. Этого бы уже хватило для минимального участия в её жизни. Ей не хватало этого всегда, сколько она себя помнила. Эта девочка, которая представилась Линдой, так и сияла. Наверное, именно из-за частых улыбок у неё милые ямочки на щеках. А как она очаровательно поправляла пушистые светлые пряди, которые лезли в глаза при каждом порыве ветра. Вопреки всякой логике, девочки, будучи абсолютно разными, крепко подружились. Хотя, возможно, это случилось из-за того, что в чём-то они могли быть схожи. Линда занималась спортом, от чего имела сильное подтянутое тело и была сильнее вечно худощавой Хлои, которую иногда называли «шпалой» или «зубочисткой». Свою подругу Линда защищала даже тогда, когда в старших классах Хлоя её переросла почти на голову. — Вот вымахала, ракета! — дерзко шутила Линда, отчего брюнетка закатывала глаза, улыбаясь только одной частью лица. На самом деле, даже это было необычно, поскольку Хлоя не улыбалась вообще. И только рядом с подругой она могла себе это позволить. А, может быть, не могла сдерживаться. Девушки всегда и везде ходили вместе. Оставался ещё кто-то, кто продолжал гнобить Хлою, но ей было уже всё равно. То, что такая невероятная девчонка, как Линда, с ней дружит и абсолютно искренняя с ней, заставляет самооценку подниматься и не замечать гнилых людей вокруг. Ближе к концу школы Хлое однажды от скуки или ради простого интереса довелось вообразить Линду как нечто большее, чем просто подругу. И эта секунда подросткового воображения стала роковой: она пришла в ужас от понимания, что влюбилась. И кто знает, произошло это сейчас, или чувство просачивалось внутрь неё постепенно и уже давно, просто Хлоя не придавала этому значение. Брюнетка, конечно, ловила себя на мысли, да и часто слышала от посторонних, что она не похожа на ту, кого интересуют парни. Она находила этому подтверждение, засматриваясь на тонкие шеи, запястья и лодыжки девушек, в то время как, например, мускулистый торс парней совсем не привлекал. Она не понимала, почему её сверстницы визжат и текут, когда обсуждают какую-нибудь музыкальную группу из мальчиков с кукольными лицами. Хлоя не хотела позволять себе влюбляться. Восхищаться внешностью — это одно, а вот влюбиться в человека для неё было как приговор. И вот он, так сказать, пришёл в исполнение. Сердце юной брюнетки нашло отдушину в любви к другой женщине, что могло быть следствием недостатка материнской любви. К женщине, которая видела в ней хорошее, когда другие не видели. Это и покорило её. В какой-то момент, когда они курили за зданием школы, прогуливая урок, у Хлои не хватило сил признаться Линде в любви. А вот у Линды хватило. Пока Хлоя собиралась, переминаясь с ноги на ногу, Линда выпалила всё сразу прямо в лицо, вогнав брюнетку в шок. Последняя ошарашено хлопала глазами и ртом. Линда ждала реакции брюнетки с зажмуренными глазами, после чего получила тихий ответ: — Я… хотела признаться тебе в том же. Хлоя не говорила о них с Линдой никому. Это был их маленький секрет, сохранившийся на годы. О чём Хлоя думала сейчас? Сейчас двадцатичетырёхлетняя Хлоя сама не знает, почему предаётся воспоминаниям о детстве и о первой встрече с Линдой. Хотя, она всегда вспоминает её. Как и вспоминает интрижку, которую Линда закрутила с Анной, полагая, что Хлоя не узнает. Либо блондинке было наплевать — неизвестно. Хлоя уже не надеялась на возрождение общения, но безудержно хотела знать и быть уверенной в том, что с Линдой всё хорошо, что она жива. Даже если любит другого человека, даже если сейчас находится в другой стране — пусть она будет жива. По статистике, многие предпочли бы увидеть симпатичного им человека в гробу, нежели в свадебном наряде с кем-то другим. У Хлои было наоборот. Она уже потратила достаточно времени и ресурсов на ненависть, обиду, проклятия и тому подобное. Но в один прекрасный момент осознала, что такой поток её энергии уходит в никуда и истощает её саму. И, честно говоря, поистине испугалась, узнав о пропаже Линды, так как в порывах гнева желала что-то похожее на «лучше бы тебя не было». Девушка задумчиво потягивала сигарету, не обращая внимания, что вкус уже отдаёт горечью. Ей в голову пришла шальная мысль: прямо сейчас найти Анну и спросить у неё прямо: где Линда? С одной стороны, она понимала, что в данный момент расследует дело вместе с коллегой, но вот с другой стороны… С другой стороны ей хотелось прямо сейчас вытрясти из Анны всё, даже если придётся применить грубую силу. Однако, что-то её останавливало. Уж точно не тот факт, что её коллега и, возможно, почти подруга по несчастью встречается с Анной и не заслуживает узнать о том, что её пассию побили. Дело было, скорее всего, в том, что в глубине души Хлоя побаивалась Анну. Помимо того, что она выше по статусу, так ещё Хлоя не доверяла ей. Она не знала, откуда у неё это отталкивающее чувство. Анна куда ниже её ростом и, судя по комплекции, равна по физической силе, если не слабее. Тогда что? Бросив сигарету в сторону, девушка вернулась в магазин. Людей было очень мало, так что отсутствие Эльзы большой погоды не сделало. Можно было ходить из угла в угол, изредка отвечая на вопросы покупателей и вытирая пыль. «Даже если людей мало, я всё равно их ненавижу», — думала Хлоя на постоянной основе. Она уже грезила о том, что с раскрытием местонахождения Линды сменит работу. Опостылело ей тратить впустую свою жизнь, даже невзирая на кукол, эстетика которых ей по душе. Пора бы отнестись к своему будущему серьёзнее. День подходил к концу. Небо краснело, а людей было всё меньше. Хлоя, устало шаркая ботинками, протирала полки и смахивала пыль с некоторых кукол. Жаль, что нельзя слушать музыку — так дела идут быстрее, но Анна не разрешает. «Музыка, пожалуйста, на кухне или вне магазина. В зале это запрещено», — объявляла босс. Думая об Анне и раздражаясь, Хлоя тут же вспоминала Эльзу. Для неё они с Анной теперь были как «в одном комплекте». Кем же, всё-таки, Эльза приходится Хлое? Несмотря на природную нелюдимость, брюнетка всё меньше могла считать её просто своей коллегой. Они успели сблизиться достаточно для того, чтобы называться хорошими знакомыми, но можно ли назвать это дружбой? Нет, брюнетка так сразу в свою душу не пустит никого. Однако, обе девушки имели некоторые общие черты в характерах. Странно, что они до сих пор друг друга не порвали. У Хлои, было, промелькнула мысль, как тогда о Линде. Но представить Эльзу в роли своей девушки ей не удалось. По началу, она испугалась собственного воображения, а потом, немного дав ему волю, поняла, что это не то. Говоря по-простому — не торкает. Может быть, люди должны иметь разные характеры, чтобы иметь больше шансов на то, чтобы влюбиться. Хлоя, будучи взрослым человеком, призналась себе, что Эльза ей нравилась, но как личность, а не как женщина. И, честно говоря, сейчас брюнетке больше нужен друг или товарищ, чем новая любовь. Да и думать об этом нет смысла: прошло достаточно времени, но её, на самом деле, доброе сердце, туго замотанное в чёрную ткань, всё ещё принадлежало Линде. — Хлоя! — резкий и громкий голос Софи ударил по перепонкам. Хлоя от испуга подскочила и неприятно вписалась плечом в угол полки. — Ай, да чтоб тебя! Чего ещё? — Хотела спросить, есть ли свободное время после работы? — низкорослая шатенка загадочно ждала реакции, покачиваясь на мысках. Она напоминала маленькую собачку, перед которой машут костью, и она виляет хвостом. Хлоя с недоумением смерила Софи взглядом. К ней что, обратилась коллега в нерабочее время? «Кто-то где-то сдох», — подумала брюнетка. — Ну? — промычала Софи. — Смотря, с какой целью интересуешься. Софи закатила глаза, но, так как она уже привыкла к характеру Хлои, старалась не вспыхивать и вести себя более дипломатично. — Мы с Артуром подумали и решили: почему бы не сходить куда-нибудь всем коллективом? Эльзы сегодня нет, а так и её бы позвали. Пойдёшь с нами в бар? — Куда? — кто-то где-то сдох дважды, — То есть, ты сознательно приглашаешь меня на прогулку с вами, надеясь, что я не испорчу вам праздник? Ты со мной не первый день работаешь. — Ну чего ты такая грубая? Я понимаю, что тебе веселее в одиночестве, но давай уже…. «Одиночество» Такое обыденное, привычное слово в этот раз задело. Она знала, что предпочитает быть наедине с собой, но одиночество для неё было не только подарком, но и приговором. Она любила одиночество, но, в то же время, боялась. Испытывала страх, когда кто-то произносил это определение её стиля жизни так чётко и вслух. — Вот скажи, тебе самой не надоело вечно ходить отрешённой?.... «Отрешённая» Хлоя будто резко оказалась в стеклянной банке. Голос Софи глухо и всё тише просачивается через стенку. После недавних воспоминаний о жизни, слова коллеги внезапно ударили по Хлое. Больно ударили, чего брюнетка сама не ожидала. Её собственная реакция заставила её же врасплох. — Почему бы и не встряхнуться хоть один раз? «А зачем?» — Может быть, мы те, кто тебе нужен! — Софи, Софи, тише, — вмешался Артур, видимо, заметив реакцию Хлои. — Артур, ты её слышал? — Слышал. Успокойся, прошу тебя. «Да, скажи ей заткнуться, иначе я сделаю это вместо тебя». — Я не могу просто так взять и отступить. Потому что мне жаль, что… «Жаль… жаль, потому что я жалкая». — Софи, угомонись, наконец, — Артур, в отличии от своей девушки, видел, что её слова задели Хлою. Он не думал, что эту крепость возможно пробить, но, видимо, в данную минуту стены дали слабину и получили неожиданный, но меткий удар. Это было видно по чёрным глазам девушки. Хлоя сорвалась с места, бросив пыльную тряпку прямо на кукол, сидящих на полке. Игнорируя коллег, она быстрым шагом направилась в сторону уборной. — Что я такого сказала? — шатенка пожала плечами, глядя Хлое в след. — Иногда ты перебарщиваешь. Уж не обижайся, — Артур не стал смотреть на возмущённый взгляд Софи. Однако, та, секунду спустя, начинала понимать, что сделала что-то не то. Она хотела пойти за Хлоей, но парень остановил её, взяв за локоть: — Думаю, сейчас её лучше не трогать. Хлоя ворвалась в туалетную комнату, захлопнув дверь. Подойдя к раковине, она уставилась на себя в заляпанное пальцами зеркало. Да, если раньше её душевное состояние было спрятано за безупречной внешностью, то теперь всё на лицо. Степень недосыпа на нервной почве определяется так: размазанная тушь для ресниц под глазами перестаёт отмываться, потому что это уже не тушь, а синяки. — Жалкая, — Хлоя смотрела в зеркало на жалкое, по её мнению, зрелище. Внезапно к горлу подступила тошнота. Время и силы, потраченные на поиски информации о пропавшей подруге и других людях, стали причиной недосыпа и начинающегося невроза. Девушка включила холодную воду, чтобы прополоскать рот, но ощущение тошноты накатило с большей силой, и она помчалась в туалетную кабинку. Хлоя рухнула на колени перед унитазом, быстро откинула волосы, но её так и не стошнило. Только сейчас она вспомнила, что после завтрака весь день так ничего и не ела. Аппетита не было. Рвотные позывы скручивают пустой желудок. Хлоя поднялась с пола на усталых ногах, держась за стены. Где же Линда? Как узнать, в беде она или нет? Это ощущение беспомощности когда-нибудь доконает. Девушке не хотелось покидать кабинку, пока голова не перестанет кружиться. Наверное, все, кроме неё уже ушли. Лишь бы не заперли здесь одну. Дверь в туалет открылась. Хлоя слышала, как вошедший сделал несколько шагов и включил кран с водой. Если все ушли, то, кроме Анны, приходить сюда больше некому, так как она закрывает магазин и поэтому уходит последней. И точно: когда Хлоя слегка приоткрыла дверь кабинки, то увидела свою начальницу, которая смотрела в зеркало, поправляя волосы. Сначала брюнетка впала в замешательство, а потом на неё стала находить волна злости и решительности. Она вышла из кабинки и направилась к раковинам. Анна смотрела на неё через зеркало, видимо, не ожидая, что Хлоя ещё не ушла, но потом вернулась к своему отражению. Брюнетка принялась мыть руки и собираться с мыслями: спросить сейчас или никогда? Может, это и есть та прекрасная возможность узнать, какого чёрта люди пропадают без вести после увольнения из этого магазина? Как говорится, «лови момент». Но Хлоя, признаться, немного боялась, сомневалась. Будет ли это по-умному? От колебаний дрожали руки, которые девушка судорожно, на автомате мылила. Видимо, Анна это заметила. — У тебя всё хорошо? — спросила она голосом с нотами беспокойства. Хлоя вздрогнула, но потом продолжила резко намыливать ладони, уставившись в раковину. Однако, по её расширяющимся от злости ноздрям складывалось впечатление, что она пытается решиться на что-то криминальное. Как минимум, накричать, а дальше, может, и наброситься с кулаками. После тяжёлого вздоха, Анна задала новый вопрос: — Ты хочешь мне что-то сказать? — Хлоя про себя удивилась, хоть и знала, что Анна достаточно умна. Умнее, чем себя показывает. И Хлою это настораживало. Рядом с начальницей она всегда была начеку. — Да, я бы хотела, — металлическим тоном ответила брюнетка, — Я долго думала, но вдруг пришло в голову, почему бы не спросить лично. — Ладно, я слушаю тебя, — Анна тоже включила воду, чтобы помыть руки. После всяких бумаг и денег, побывавших в разных руках, хотелось смыть грязь, которая буквально ощущалась на пальцах лишним весом. Брюнетка сглотнула, понимая, что назад дороги нет. Она, конечно, может повернуть начатый разговор в другую сторону, но такая возможность, как сейчас — одна на миллион. Упускать её попросту глупо. Не исключено, что тупик, в котором они с Эльзой оказались, откроется только в том случае, если просто поговорить с Анной, хотя изначально Хлоя противилась этой идеи. Но отчаяние слишком сильно влияет на здравомыслие. — Я не могу выйти на связь с подругой, которая раньше здесь работала. Хотелось бы узнать, почему? Анна подняла недоумевающий взгляд с раковины на Хлою: — Ты уверена, что этот вопрос ко мне, а не к твоей подруге? — Разумеется, я бы спросила её лично, если бы она не пропала без вести. — Что? О ком ты говоришь? Кто пропал? — Анна выключила воду и полностью развернулась корпусом в сторону собеседницы. Хлоя не до конца знала, на какие последствия могла нарваться, если назовёт имя. Она сама призывала Эльзу молчать в тряпочку, но в данный момент её слишком сильно захлестнули эмоции. Ей хотелось раскопать всё самой, но вытрясти из Анны, возможно, будет проще и быстрей. — Линда Келли. Анна несколько секунд смотрела в глаза Хлои, а потом отвела их в сторону. Брюнетка внимательно наблюдала за реакцией собеседницы. Она ожидала, что Анна может сделать вид, будто не знает, кто этот человек. Но этого не случилось. На лице рыжей было выражение понимания. — Понятно, — выдохнула Анна, потерев левый глаз. — Ну и? — Хлою трясло внутри то ли от страха, то ли от гнева. Но сейчас ей было плевать даже на работу, которую может потерять, разозлив начальницу. — Может, мы продолжим разговор в моём кабинете? — Увы, я хотела прояснить всё быстро, так как мне ещё домой добираться. Анна не кричала, не говорила ничего о субординации, но дышать ей стало тяжелее. Она просто подняла глаза на Хлою и сказала: — Хорошо, скажу так: если тебе важна твоя подруга, то ты оставишь это дело. — Это что угроза? — Хлоя была готова к такому повороту. Всё же, такого она ждала в последнюю очередь. — Нет. Я могу объяснить, если для тебя это важно. Всё равно все ушли уже. И да, ты уверена, что хочешь знать всё? Вопрос настораживал. Да и почему Анна так сразу решила рассказать Хлое, хоть они и в не очень хороших отношениях друг с другом. Хлоя яростно гналась за правдой, но зачем это было нужно Анне? — В чём подвох? — брюнетка сложила руки на груди, — Я имею в виду, мне что-то надо будет сделать за эту информацию? — Подвох? Нет. Ты спросила меня, и я намереваюсь ответить. Только это не та информация, чтобы ей распространяться, имей в виду. Я рассказываю чисто из солидарности к твоим чувствам. — С трудом верится. Мы не настолько ладим, — Хлоя с презрением усмехнулась, подозрительно осматривая Анну с ног до головы. — Ах, так вот почему ты ходишь такая угрюмая, что тебя не растрясти, — Анна тепло улыбнулась, — А дело лишь в том, что ты хочешь знать. — Так ты знаешь причину, по которой даже полиция не нашла Линду? — Хлоя забыла об обращении на «вы» к начальству, но Анна в этот раз будто ничего не заметила. — Зачем ты ходила в полицию? Брюнетка снова насторожилась. Она не доверяла Анне, и этот вопрос её даже слегка напугал. Она не знала, чего ожидать, но держалась холодно. — Я хотела узнать, ищут ли мою подругу или нет. — Понятно, — во второй раз с тяжестью выдохнула Анна. Хлоя прекрасно помнила про их отношения с Линдой и видела, как рыжая неудачно пытается скрыть свои настоящие эмоции. После паузы кукольница спросила. — Ты же в курсе про тот скандал с боссами нашего магазина? — Отчасти. И что? — А то, что они, помимо кукольного бизнеса, промышляли наркотиками. Хлоя была удивлена, но на безэмоциональном лице, как обычно, это не особо читалось. Она лишь удивлённо подняла чёрную бровь. — Так вот, дело было очень запутанным и наполненным ужасом, о котором лучше не знать. Из-за этого тем сотрудникам, кто хоть немного догадывался, пришлось после суда оформлять в программу по защите свидетелей. То есть, чтобы уберечь человека от опасного преступника — ему дают новое имя с новыми документами, новый адрес. В некоторых случаях, вплоть до смены внешности и отсутствия какой-либо информации для родственников и друзей. Я тоже думала об этом тогда, но решила ничего не менять. Я веду к тому, что твоя подруга может быть под другим именем в другой стране и ради своей безопасности не выходить на связь. — А есть документы, которые могут это подтвердить? — Я бы рада их показать, однако, повторюсь, программа предусматривает, что люди из «старой жизни» не должны ничего знать о «новой». Я не имею на руках ничего, что могло бы указать на её местонахождение или хотя бы на имя, если оно сильно изменено. — Чёрт! — сплюнула Хлоя от безысходности, — То есть, ты ничего не знаешь. — Я тебе рассказала то, что знаю. Если этого тебе недостаточно, то ничем помочь не могу. А так, если тебе чудом удастся её «откопать», то повлечёшь неприятности на вас обеих. — Я должна знать, что она жива, — твёрдо отрезала брюнетка, попутно поражаясь, как Анна не особо волнуется о жизни Линды, даже если та — её бывшая. Или Анна знает наверняка, что Линда жива? — Понимаю, но, даже если очень захочется, любая истинная информация о защитном лице находится вне доступа, так что стоит ли пытаться? — Разберусь. Благодарю за информацию, до свидания, — Хлоя накинула сумку на плечо, быстро обогнула Анну и вышла из туалета — рыжая даже ответить ничего не успела, а так и смотрела ей в след. Хлоя понимала, что чуть ли не вытянула эту информацию из Анны клещами, так что, на самом деле, ей хотелось поскорее смыться. Но она, в то же время, радовалась, как ребёнок: какой прорыв в деле! Да, это перекрывает дороги к дальнейшим действиям, но, хотя бы, многое объясняет. Но правда ли это? Хлое в глубине души, было легче верить в программу по защите свидетелей, и что Линде просто запрещено выходить на связь ради своей безопасности. Нужно срочно поделиться этим с коллегой по несчастью. На улице давно потемнело. Хлоя, идя быстрым шагом к автобусной остановке, набирала номер Эльзы. Автобус, как обычно, опаздывал, а остановка была пуста, поэтому Брюнетка успела всё рассказать своей коллеге. — Ну да, это многое объясняет. Ведь помимо Линды там, наверняка, ещё дюжина бывших сотрудников, — задумчиво ответила Эльза. — Может, и правда, бояться нечего? А стоит просто отпустить и забыть? — Хлоя, ты ли мне это говоришь? — Представь себе. Мне сегодня так стало морально и физически плохо от всего этого, что я пол вечера обнимала унитаз. — Ясно, тебе нужен отдых. — О том и речь. Свалю куда-нибудь в отпуск подальше. Например, в горы, где стоит одинокий домик, о котором никто не знает. Буду пасти овец, питаться молоком и ягодами и ходить босиком и в косухе из льна и хлопка. — Я бы на это посмотрела, — хихикает, — Слушай, а ты не знаешь, там Анна домой собирается? — Пф, я уже давно не в магазине. Звони сама своей пассии. — Вредина. Ты знаешь, мне тут в голову пришло кое-что. — М? — Хлоя поджигает сигарету, держа в зубах. — Если сотрудники находятся в этой программе по защите, тогда откуда эти объявления о пропаже? Хлоя настолько задумалась, что подавилась табачным дымом. — Может, обманка для отвода глаз. — Хлоя, их довольно много для отвода глаз. И, думаю, там не одно «поколение» сотрудников, а дело о наркотиках раскрыли не настолько давно. — Сколько Анна работает здесь, ты спрашивала? — Эмм… Она говорила, что её позвали в этот бизнес лет с шестнадцати. Там позже, думаю, уже устроили официально. — Может, она расследовала уже тогда, когда была обычным сотрудником, а не шефом? Сколько ей сейчас лет? Ответа не последовало. — Эльза, ты что, серьёзно? — Хлоя уже видела вдалеке подъезжающий автобус, — Я понимаю, что мы, как просто сотрудники, можем не знать. Да и выглядит она достаточно молодо, а ведёт себя по-взрослому, что сбивает с толку. Но ты с ней живёшь! Ты вообще знаешь хоть что-то про неё? — Прекрати! Поверь, я знаю достаточно её, как человека! — Да, тонкую материю души разобрала, а возраст не уточнила. Или тебя и так всё устраивает? Мол, раз работает шефом, значит совершеннолетняя? — Ну, знаешь, это уже чересчур. Это даже не пассивная агрессия, а прямое оскорбление. Я даже не хочу разбираться, за что мне такой подарок, а просто хочу бросить трубку, — Эльза перешла почти на крик. Можно было на коже ощутить, как в её голосе звенела сталь. — Можешь не верить в это, но я скажу честно, что беспокоюсь. За тебя, дуру, между прочим! — О-о, понятно. В тебе сейчас говорит личная неприязнь к Анне и ничего больше. Такое я даже «во благо» терпеть не стану. И свою критику моего ума оставь при себе. Последовали гудки. Хлое хотелось бросить телефон на асфальт, чтобы разбить вдребезги. Но она лишь туже затянула сигарету, сплюнула и вошла в автобус, который открыл двери перед ней. — Какая же ты дура, Эльза!